Точно так же она отказала ему в поцелуе в губы. Он мог бы ощутить эти слова в ее поцелуе, так же как сейчас чувствует беспомощные слезы, которые текут по ее щекам. Она протерлась щеками об него, осушая их об его волосы.
Габриэль снова опустился на пол и стал опускать ее себе на колени, пока она не оседлала его, насадив себя на его жезл по самую рукоятку.
– Посмотри на меня, Сесиль, – потребовал он.
Дрожа от эмоций, она посмотрела в глубину его глаз и увидела в их окаймленных золотом глубинах эхо того же нежного безумия, что захватило ее собственную душу. Он стал двигаться внутри нее, и она стала двигаться вслед за ним, они двигались как одно целое, а огонь в камине придавал их плоти оттенок золота. И за все это время Габриэль ни разу не нарушил обещание, он не закрывал глаза и не отрывал от нее взгляда.
Он твердо придерживался данного слова до самого последнего момента, пока ритм его толчков не заставил их обоих рухнуть через пропасть экстаза к сладкому забвению. И только тогда, крепко обхватив ее руками, а тело погрузив в нее до самой матки, он смог откинуть голову и закрыть глаза. И только тогда имя женщины хриплым ревом сорвалось с его губ.
Сесиль бессильно упала на него сверху, качаясь на волнах удовольствия и триумфа. В этот момент, когда Габриэль капитулировал перед темнотой, ее имя, а не Саманты, было в его сердце и на его губах.
* * *
Габриэль проснулся с Сесиль в его объятиях. Ее взъерошенные волосы щекотали ему подбородок, а каждый нежный вздох, вырывавшийся из полуоткрытых губ, касался волос на его груди. Он провел столько одиноких ночей, представляя себе этот момент, но никогда не понимал, насколько одновременно сладким и горьким он будет, когда наконец настанет.
Она стала нежно похрапывать, и он погрузил руку в ее волосы. Неудивительно, что она так глубоко спала. Ее тело, вероятно, очень устало от его жадных знаков внимания. Он хорошо исполнил данную себе клятву, не потратить впустую ни единого момента своей последней ночи на суше. Он использовал нежное молодое тело Сесиль все эти долгие ночные часы, чтобы потакать своим самым низменным желаниям и ее самым сладким фантазиям. Огромное полено, которое он бросил в огонь, уже сгорело до тлеющих угольков. Но не было причины добавлять еще одно. Безмолвный рассвет уже просачивался в щелку между тяжелыми бархатными портьерами.
Он потянулся накрыть ее бархатным плащом, только сейчас начиная осознавать, каким дураком был. Он заставил себя поверить, что эта ночь будет ночью мести, что он может наказать ее удовольствием, заняться с ней любовью без любви, а потом просто позволить уйти. Но это оказалось сложнее, чем он рассчитывал. Он коснулся губами ее волос, думая о том, возможно ли любить двух женщин одновременно.
Она пошевелилась и, подняв голову, посмотрела на него, сонно моргая голубыми глазами.
– Так сколько бриллиантовых сережек я уже заработала?
– Очень много. – Он нежно погладил ее по щеке, чувствуя болезненный приступ сожаления. – Я не должен был говорить такие ужасные вещи. Я просто пытался напугать тебя.
– Это не сработало.
– И Слава Богу, – прошептал он, еще крепче обнимая ее.
Но она выскользнула из его рук вместе с плащом. Дразнящая мягкость ее груди прошлась вниз по его телу. К моменту, когда они коснулись его мужественности, он был уже донельзя возбужден. Снова.
Когда он запустил пальцы в ее волосы и подтянул ее голову вверх, чтобы их взгляды оказались на одном уровне, его дыхание стало частым и быстрым.
– Дьявол, ты думаешь, что ты делаешь, женщина?
– Пытаюсь заработать рубиновый кулон, – пробормотала она, сладко улыбнувшись, прежде чем опустить голову и обхватить его своими сочными губами.
* * *
Когда Габриэль проснулся снова, кинжал яркого солнечного света бил через щель в портьерах, а Сесиль с ним уже не было.
Он сел и затуманенным взглядом обвел гостиную. От огня в камине остался только пепел, и в комнате стоял ледяной холод. За исключением полупустого стакана скотча на каминной полке и его собственной одежды, разбросанной по полу, гостиная выглядела точно так же, как вчера вечером, когда он пришел домой. Никакой скомканной женской сорочки, никакого бархатного плаща, никакой Сесиль.
Если бы он сейчас не ощущал на губах ее вкус, то сам мог бы подумать, что вся ночь была просто беспокойным сном из–за выпитого скотча.
– Только не это снова, – пробормотал он, свешивая ноги с края кровати и опуская голову на руки.
И что теперь ему делать? Выходить и прочесывать улицы Лондона в поисках ее? Доводить себя до безумия, размышляя о том, почему она сначала так нежно его любила, а потом ушла, даже не оглянувшись? Саманта, по крайней мере, не настолько торопилась и оставила записку, прежде чем навсегда уйти из его жизни.
– Черт ее побери. Он поднял голову, чувствуя, что холод из воздуха глубоко обосновался в его сердце. – Черт побери их обеих.
Глава 24
"Мой дорогой Габриэль,
Нет места предпочтительней для меня, чем Ваши объятия…"
* * *
Сесиль смотрела в окно кареты на пролетающие мимо луга и живые изгороди, с болью осознавая, что каждый оборот колес экипажа все дальше уносит ее от Лондона. И от Габриэля.
Учитывая, что ее последнее путешествие в Мидлсекс проходило в наемном экипаже, где орущий младенец заплевал весь ее лиф, а толстый кузнец отдавливал ей ногу, кто–то мог бы решить, что она оценит экстравагантную роскошь городского экипажа Карстейрсов. Но она совершенно не обращала внимания ни на его шикарные подушки и медные ручки, ни на взволнованные взгляды подруги.
Природное жизнелюбие Эстель не могло состязаться с саваном мрака, который окутывал Сесиль. Когда экипаж прогрохотал по арочному каменному мосту, казалось совершенно естественным, что низкие облака вот–вот начнут плеваться первыми снежинками сезона.
– Я все еще не могу поверить, что ты так дерзко предложила ему жениться, – сказала Эстель, бросая на подругу восхищенный взгляд.
– Я не предлагала. Я приняла его предложение. К сожалению, оно было отозвано.
– А если бы он согласился сбежать в Грента–Грин? Когда бы ты сказала ему, что являешься его потерянной Самантой?
– Я не знаю. Но я уверена, что подходящий момент появился бы когда–нибудь. Возможно, после рождения нашего третьего ребенка или в нашу пятидесятую годовщину брака. – Сесиль на мгновение закрыла глаза, ясно представив себе детский смех, который она никогда не услышит, и полные радости дни в объятиях мужа, которые никогда не наступят.
Эстель покачала головой. – Не могу поверить, что он возвращается в море.
– А почему? – горько спросила Сесиль. – Он хочет стать героем для своей драгоценной Саманты. В последний раз, когда он выходил в море, это едва не стоило ему зрения. Интересно, чего это будет стоить ему на этот раз. Глаза? Руки? Жизни?
Она прислонилась щекой к окну, борясь с отчаянием. Она поощряла Габриэля стать героем, а сама была отчаянной трусихой. Она убежала от его любви в самом начале, боясь верности его сердца. Потом она сбежала из больницы, не в силах посмотреть в лицо последствиям своей трусости. Она сбежала из его объятий в Ферчайлд–Парке, и вот теперь снова бежит.
Но только на этот раз ей придется бежать всю оставшуюся жизнь, даже если это означало, что она нигде не сможет найти покоя.
– Больше никогда, – прошептала Сесиль.
– Прости?
Сесиль выпрямилась на сидении.
– Разверните карету.
– Что? – спросила Эстель, изо всех сил пытаясь понять, о чем она говорит.
– Прикажи кучеру развернуть карету! Немедленно! – слишком нетерпеливая, чтобы ждать, когда ее подруга уловит смысл ее скачущих мыслей, Сесиль схватила стоящую в углу трость и забарабанила ею по обитой шелком панели в передней стенке экипажа.
Карета резко остановилась. Панель отъехала в сторону, и в открывшемся проеме появилось изумленное лицо кучера, с красным от холода носом.
– В чем дело, мисс?
– Я должна вернуться в Лондон. Разверните карету немедленно!
Кучер бросил на Эстель осторожный взгляд, словно спрашивая, не следует ли отвезти ее подругу с безумными глазами прямо в Бедлам.
– Делайте, как она говорит, – приказала Эстель, и ее глаза засияли. – Что бы она ни сказала.
Тот неохотно кивнул Сесиль.
– Куда, мисс?
– К докам в Гринвич. И поспешите! От этого, возможно, зависит жизнь одного мужчины!
Карета дернулась и пришла в движение, заставляя Сесиль опрокинуться на сидение. Отчаянно нуждаясь хоть в соломинке надежды, она сжала руку Эстель, и дрожащая улыбка появилась на ее губах.
– И жизнь одной женщины.
* * *
Лейтенант Габриэль Ферчайлд стоял в форме перед зеркалом в студии своего городского особняка. Он поправлял на шее темно–синий галстук, неприятный разрез его шрама опускал уголок рта, а сам рот выглядел так, словно не знает, что такое улыбка.
Его лицо враг не захотел бы увидеть напротив своей винтовки, меча или пушки. Это было лицо мужчины, рожденного воевать, а не любить. Никто бы не предположил, что эти строгие губы и сильные руки провели большую часть прошлой ночи, с нежностью заставляя женщину испытывать один экстаз за другим.
– Милорд?
Габриэль повернулся на звук железных колес, катящихся по ковру. Никто бы не узнал в мужчине, с прямой спиной сидящего в инвалидном кресле, истощенного нищего бродягу, которого Габриэль нашел под дождем около полутора месяцев назад. Его губы потеряли синеватый оттенок, а щеки и грудь уже не выглядели ввалившимися. Со своим превосходным почерком и математическими способностями Мартин Уорт оказался самым способным секретарем, который когда–либо был у Габриэля. Он полностью передоверил бывшему мичману управление своим домашним хозяйством на то время, пока будет в море.
Габриэль быстро отмел неумеренную благодарность Мартина. Если бы не странный поворот судьбы, он сам мог бы оказаться на улице без ног и был бы обречен провести остаток своей жизни в инвалидном кресле.
Убрав с глаз блестящие темные волосы, Мартин произнес:
– Вас хотят видеть, милорд. – И прежде, чем сердце Габриэля смогло совершить предательский скачок, он добавил, – мистер Беквит и миссис Филпот.
Габриэль нахмурился, не представляя, какое срочное поручение могло вытащить его преданных слуг из Ферчайлд–Парка. После рысканья вместе с Габриэлем по трущобам Лондона в поисках Саманты Беквит поклялся, что ноги его больше не будет в Лондоне, пока это будет от него зависеть.
– Спасибо, Мартин. Скажи им, пусть заходят.
Лакей увез Мартина в его кресле, и в студию суетливо вошли Беквит и миссис Филпот. После теплых приветствий они сели на обитый парчой диван, предпринимая все возможные попытки сохранять с ним достойную дистанцию. Габриэль остался стоять спиной к камину.
Миссис Филпот сняла перчатки.
– Мы не были уверены, если должны беспокоить из–за этого дела…
… но вы просили, чтобы мы информировали вас, если в спальне мисс Викершем обнаружится что–нибудь необычное, – закончил за нее Беквит.
Мисс Викершем.
Это имя воткнулось в лед, который окружал сердце Габриэля, как горячая игла. Он сомкнул руки за спиной, чувствуя как напряглась его челюсть.
– Я как раз собирался послать вам указания, что вы можете сжечь ее вещи. Очевидно, что у нее нет намерений возвращаться за ними.
Беквит и миссис Филпот обменялись тревожными взглядами.
– Как по–ж–желаете, милорд, – запинаясь, произнес Беквит. – Но думаю, что вы сначала должны взглянуть вот на это. – Он вытащил из кармана жилета свернутый листок бумаги. – Ханна и Элси перетряхивали матрац в спальне мисс Викершем, когда нашли его.
Габриэль попытался не вспоминать ночь, когда он разделял с ней тот смехотворно узкий матрац и как эта узость заставила их жаркие тела лечь рядом, как ложки в ящике.
Он глянул на бумагу в руке Беквита, со странным нежеланием ее читать.
– Безусловно, она не оставляла мне еще одной записки. Ее первая была весьма красноречива. Едва ли к ней требовалось что–то добавлять.
Беквит покачал головой.
– Именно поэтому мы решили, что оно так необычно, милорд. Это письмо не вам. Это письмо от вас.
Еще сильнее нахмурившись, Габриэль взял свернутое письмо из руки Беквита. На бумаге цвета слоновой кости виднелись следы застывшего воска. Письмо было еще сильнее истерто, чем те, что он сам носил под сердцем в сражениях. Казалось, что бумагу часто и с любовью поглаживали нежные пальцы.
Габриэль развернул его, он с первого взгляда узнал свой твердый почерк и свои, еще более твердые, слова.
* * *
"Моя дорогая Сесиль,
Это письмо на долгое время будет последним официальным письмом от меня. И, хотя я больше не смогу вам писать, я хочу, чтобы Вы знали, что я буду писать слова любви к Вам в своем сердце каждую ночь, которую мы будем в разлуке, с тем, чтобы прочитать их Вам, когда мы, наконец, будем вместе.
Теперь, когда я принял Ваш совет и передал права на свою пустую и бесполезную жизнь Службе Его Величества, я надеюсь, что Вы не будете смеяться и обвинять меня, что я отправился в море, только чтобы доказать своему портному, как потрясающе я могу выглядеть в форме.
За те долгие месяцы, которые мы проведем в разлуке, я постараюсь стать мужчиной, который будет достоин Вашей любви. Я никогда не делал тайн из своей привязанности к азартным играм. И теперь я играю на самую драгоценную ставку – Ваше сердце и Вашу руку в супружестве. Ждите меня, умоляю вас, и знайте, что я вернусь к Вам, как только смогу. Я ношу Ваши письма и все свои надежды на наше будущее рядом с сердцем.
Всегда Ваш,
Габриэль".
* * *
Габриэль медленно опустил письмо, с удивлением заметив, что у него дрожат руки.
– Откуда вы его взяли? Вы нашли его где–то в доме, или на улице на крыльце?
Они посмотрели на него так, словно он сошел с ума.
– Нет, милорд, – сказала миссис Филпот, бросая взволнованный взгляд на Беквита. – Мы нашли его именно там, где и сказали. Под матрацем мисс Викершем.
– Но как она смогла заполучить его? Я не понимаю …
И внезапно он понял.
Понял все.
Закрыв глаза от острого удара эмоций, он прошептал:
– Нет более слепого, чем тот, кто не хочет увидеть.
Когда он открыл их, все в его жизни внезапно стало кристально ясным.
Засовывая письмо внутрь пальто рядом с сердцем, он бросил на Беквита свирепый и мрачный взгляд.
– Скажите мне, мистер Беквит, когда вы собираетесь сделать честную женщину из миссис Филпот?
Боясь даже посмотреть друг на друга, слуги покраснели и что–то, запинаясь, пробормотали.
Беквит вытащил из кармана жилета носовой платок и вытер мокрый лоб.
– Так вы знаете, милорд?
– И как давно? – спросила миссис Филпот, скручивая перчатки в крошечный шарик.
Габриэль закатил глаза.
– С тех пор, как я в двенадцать лет увидел вас целующимися в яблоневом саду. Я чуть не упал с дерева и не сломал себе шею.
– Нам будет позволено сохранить наши должности? – спросил Беквит и, достаточно осмелев, дотянулся до дрожащей руки миссис Филпот, чтобы взять ее в свои.
Габриэль мгновение обдумывал заданный вопрос.
– Только если вы немедленно поженитесь. Я не могу допустить, чтобы вы жили в грехе под моей крышей и расшатывали моральные устои моим детям.
– Но… но, милорд … у вас же нет никаких детей, – выдавила миссис Филпот.
– Вам придется меня извинить, потому что я должен уйти, чтобы это исправить. – Габриэль зашагал к двери, не намеренный тратить впустую даже еще одну минуту.
– Куда вы направляетесь? – крикнул Беквит ему вслед, озадаченный больше обычного.
Габриэль остановился и, усмехаясь, повернулся к ним.
– Я должен успеть на один корабль.
* * *
Сесиль выпрыгнула из кареты даже раньше, чем та остановилась.
– Беги, Сесиль! Несись как ветер! – крикнула ей вслед Эстель, когда та, подняв юбки, побежала по узкой улочке, что вела к докам. Снег шел все сильнее, но она едва чувствовала ледяные укусы снежинок. Она оставила плащ в карете, решив, что, не путаясь в его складках, она сможет двигаться быстрее.
Когда под ее ногами замелькали доски настила доков, она увидела возвышающиеся мачты судов, ожидающих выхода в море, и могла только молиться, чтобы "Дифенс" был среди них.
Она пронеслась мимо группы мужчин, разгружающих товары с грузового корабля. Обогнув гору ящиков, она врезалась в грудь какому–то моряку, столько же широкоплечему, сколь она сама была высокой.
– Эй, тпру, милашка! – загудел он, хватая ее за локоть, чтобы помочь устоять на ногах. Его голубые глаза были достаточно дружелюбны.
Сесиль вцепилась в его руку, опасно близкая к тому, чтобы расплакаться.
– Пожалуйста, сэр, "Дифенс"! Вы не можете мне подсказать, как его найти?
– Конечно, могу. – Он озарил ее широкой улыбкой, демонстрируя полный рот черных и золотых зубов. – Он вон там. Отлично видно, как он летит под всеми цветами Его Величества навстречу битве!
С пульсирующим от страха сердцем, Сесиль медленно повернулась туда, куда показывал его палец. Корабль под всеми парусами скользил по водной глади к горизонту, его величественные мачты почти исчезли в пелене летящего снега.
– Спасибо, сэр, – пробормотала она, когда моряк приподнял перед ней свое кепи, взгромоздил на плечо огромную корзину, и неуклюже двинулся прочь.
Она тяжело опустилась на какую–то бочку, пальцы ее ног и сердце онемели, когда она стала смотреть, как "Дифенс" и все ее надежды на будущее исчезают за горизонтом.
– Кого–то ищете, мисс Марч?
Сесиль вскочила и, обернувшись, увидела Габриэля, который стоял в доке в нескольких футах от нее, его свободно рассыпавшиеся по плечам волосы раздувал ветер. Ее сердце забилось от радости. Она едва удержалась, чтобы не броситься ему в объятия.
Он выгнул золотистую бровь.
– Или вы предпочитаете, чтобы я называл вас мисс Викершем?