– Я вообще ничего из этого не помню, – пробормотала она, и он увидел ее мятежный взгляд. – Хотя, честно говоря, это звучит немного театрально.
– Ты была очень артистичным подростком, Лили. Ты изводила свою мать и учителей, как мне говорили в то время.
Она потерла руками лицо.
– И все-таки между нами каким-то образом начались тайные отношения? – сказала она. – В это трудно поверить.
– Но ты сама их спровоцировала. Ты умоляла меня о поцелуе, и я, конечно, тебе отказал.
– Я не могу сказать, что виню вас. Вряд ли мужчина заинтересуется неуклюжим подростком в импровизированном свадебном платье.
Рафаэль не понял, как ему удалось удержаться от смеха:
– Я ответил тебе, что не могу поцеловать такое невинное существо. Что ты должна показать себя женщиной, если хочешь, чтобы я тебя поцеловал.
– Вы решили, что нашли тогда правильный подход к смущенной девочке-подростку? – Лили фыркнула. – Возможно, парочка добрых слов была бы полезнее. Или предложение дать номер телефона хорошего терапевта.
– Я думал, что ты опять замкнешься в своем защищенном мирке. – Он не знал, когда его фантастический рассказ плавно сменился откровением, и ему это не понравилось. Рафаэль вытянул ноги перед собой и уставился на Лили через ковер, на котором они однажды занимались любовью, пока их родители громко разговаривали за дверью, стоя в коридоре. – Хотя ты бывала крайне агрессивной, я знал, что ты не способна причинить мне вред. Итак, ты решила доказать, что ты настоящая женщина.
– Я прошла серию испытаний? – тихо, но резко спросила Лили.
– Ты в самом деле хочешь знать детали?
Ее взгляд был очень страстным, когда она посмотрела на Рафаэля в упор. Через секунду она отвернулась:
– Нет.
– Ты настаивала, чтобы мы держали наши отношения в секрете. Ты потребовала, чтобы я появлялся на людях с другими женщинами, чтобы никто ни о чем не догадался. Ты была непреклонна.
– И вы, конечно, согласились, – сказала она.
– Конечно. Ведь я джентльмен.
Наступило долгое молчание. Слышалось только потрескивание поленьев в камине, тихое поскрипывание старых деревянных половиц и завывание декабрьского ветра за старыми окнами.
Сердце Рафаэля колотилось как сумасшедшее.
– Могу я быть с вами откровенной? – спросила она.
– Конечно.
– Я вам не верю.
Рафаэль не сдержал улыбку:
– Значит, ты помнишь другой вариант развития событий?
– Нет, не помню, – сказала она. – И вы об этом знаете.
Заметив, как она сжала кулаки, он понял, что победил.
– Тогда мой вариант останется без изменений.
– Давайте предположим, что все это правда. – Она внимательно на него посмотрела. – Почему вы в меня влюбились? Женщина, которую вы описали, настоящая катастрофа.
– Любовь делает человека безмозглым, Лили, – тихо сказал он.
– Получается, вы мне солгали, – заметила она. – Иначе вы не спрашивали бы меня о другой версии.
– В чем же я солгал? – ответил он.
Она так резко выпрямилась и поспешно встала, что от неожиданности он моргнул. Рафаэлю тоже хотелось вскочить, но он остался сидеть, развалившись в кресле.
– Это безумие, – пробормотала она, обращаясь скорее к себе, а не к Рафаэлю. Она посмотрела на него голубыми глазами. – Как вы можете так меня разыгрывать?
– Ты действительно желаешь знать правду? – спросил он, отказываясь дальше притворяться. Он выпрямился, не сводя с нее взгляда.
– Я думала, что ради этого вы привезли меня сюда. Ради правды. Даже если она мне не понравится.
– Потому что однажды ты знала правду, Лили, – произнес он, удивляясь своему резкому тону. – Ты ею жила. Но потом ты сорвалась в автомобиле с утеса и забыла правду. Ты родила ребенка, изменила свое имя и уехала туда, где никому не пришло бы в голову тебя искать. Возможно, ты не хочешь знать правду.
Лили покачала головой, но не для того, чтобы отрицать его слова, и он снова воспринял это как свою победу.
– Или, – также резко произнес он, – ты уже знаешь правду, но по определенной причине про должаешь притворяться. И кто ты тогда после этого?
Она напряглась, будто он ее ударил.
– По-моему, у вас не в порядке с головой, – парировала она, направляясь к двери. – Зачем вы наговорили мне столько лжи? Разве придуманные истории о прошлом не усложнят ситуацию?
– Я бы об этом не беспокоился, – угрожающе ответил Рафаэль. – Велика вероятность, что ты и об этом забудешь.
Глава 5
Исторический особняк Кастелли был небольшим по венецианским стандартам и располагался на величественном Гранд-канале в тени более изысканных резиденций, в которых когда-то жили богатые и благородные представители старой Венеции. Но сколько бы раз Лили ни напомнила себе, как ее бывший отчим называл особняк "грудой сентиментальщины", при виде этого здания у нее всегда перехватывало дыхание.
Словно царственная красота здания могла ее погубить.
Лили убеждала себя, что ее взволновал именно внешний вид дворца. Старинное каменное здание словно выходило из глубин канала и держалось на плаву. Льющийся отовсюду яркий золотистый свет фонарей, отражающийся от водной глади, придавал морозному вечеру печальное волшебство. Лили твердила себе, что все дело в здании, а не в высоком, мрачном и угрожающе молчаливом мужчине, стоящем рядом с ней в водном такси.
Рафаэль походил на мрачного демона. Она в очередной раз приказала себе сохранять самообладание. Если она потеряет голову рядом с этим человеком, то потеряет вообще все.
– Красивый город, правда? – Голос Рафаэля был ласковым и потусторонним, как вечерняя Венеция, полная загадок и мечты. По спине Лили пробежала дрожь. – И он еще не утонул.
– Конечно, красивый, – ответила она жестким и недружелюбным тоном. – Я уверена, город воспевается в каждом путеводителе, которые печатали последние триста лет. Но я до сих пор не понимаю, почему мы здесь.
– Я уже говорил. – Он передвинулся у полированного борта небольшой лодки, которая плавно скользила по воде. – Сейчас рождественский сезон. Я обязан быть на ежегодном балу у наших соседей, иначе привычный мир рухнет. Если я этого не сделаю, мои предки восстанут из могил, протестуя, а имя Кастелли будет опозорено на века. Именно об этом меня известил мой отец, прислав мне несколько театральных сообщений на голосовую почту.
Она сжала кулаки, держа руки глубоко в карманах пальто:
– Только непонятно, какое это имеет отношение ко мне. И почему я должна была оставить сына с незнакомыми людьми, чтобы сопровождать вас на какую-то вечеринку.
Уголки губ Рафаэля слегка изогнулись в улыбке, и Лили стало не по себе.
– Ты не понимаешь? Ты мать моего ребенка. И ты должна радоваться, что он остался на попечении армии нянек, которые исполнят его любую прихоть, о чем ты, как я думаю, хорошо осведомлена. Ты обязана быть рядом со мной, чтобы весь мир видел и восхищался твоим воскрешением.
Лили не знала, что задело ее сильнее: то, что он назвал ее матерью своего ребенка, ведя себя как собственник, или то, что он заявил, будто она обязана быть рядом с ним, словно на свете нет ничего более естественного.
Когда-то Рафаэль предпочитал держать их отношения в секрете.
Но предполагается, что она об этом не помнит. На мгновение она позволила себе представить, что почувствовала бы, если бы она действительно не помнила Рафаэля.
– Я надеюсь, там не будет папарацци. – Она нахмурилась и покачала головой. – Я работаю в питомнике в штате Вирджиния. Я не хочу, чтобы на меня пялились все кому не лень.
Ты можешь надеть маску, если хочешь, хотя ежегодный карнавал еще не начался, – произнес он через секунду. – Многие из гостей надевают маски, но не из-за неуместной скромности, которую ты испытываешь. Ты всего лишь работник питомника из Вирджинии.
Лили пристально посмотрела на него, а потом отвернулась. Они причалили к пристани, и лодочник, выпрыгнув на пристань, стал привязывать лодку канатами.
– Не делай ошибок, Лили. Я же знаю, кто ты.
Его голос походил на прикосновение, и ей было ненавистно, что она жаждет его прикосновений. Она страстно хотела Рафаэля, и эти желания страшили ее. Она боялась, что, отдавшись чувствам, она полетит со скалы, на этот раз по-настоящему. И что тогда будет с ней? Она уже знала ответ. Рафаэль обвинил ее в том, что она не хочет знать правду, и он был прав. Она действительно не хочет ее знать. Потому что она уже знает, к чему это приведет. Она точно знает, на что способна ради любви к нему.
Страсть к Рафаэлю превращает ее в существо, которое она презирает.
– Сегодня ясный день, – сообщил Рафаэль утром на прошлой неделе, входя в частную столовую в семейном крыле старого дома, где завтрака ли Лили и Арло.
Лили подняла глаза и на мгновение опешила от неожиданности. У нее перехватило дыхание. Даже в непринужденной одежде Рафаэль походил на итальянского принца или наследника престола.
"Возможно, – подумала она, – он был недалек от истины, описывая мои подростковые безумства".
– Спасибо, – подчеркнуто сказала она, будто ее спокойный тон мог его оттолкнуть. Она посмотрела мимо него – на окна во всю стену, через которые могла сама видеть, какой сегодня день, потом взглянула на Рафаэля. – Я благодарю вас за прогноз погоды.
Рафаэль ухмыльнулся, и ей стало жарко. Она убедила себя, что виной тому система отопления старого дома, и Рафаэль тут ни при чем.
– Твоя благодарность завораживает, – пробор мотал он, а она задалась вопросом, как ему удается казаться таким чувственным.
Арло тем временем спокойно и с радостью воспринимал Рафаэля, отчего у Лили сжималось сердце. Она застыдилась, когда мальчик, подняв руки над головой, начал громко распевать.
Лили заставила себя улыбнуться, когда Рафаэль вопросительно выгнул бровь.
– Это приветственная песня, – произнесла она с достоинством, пока пятилетний ребенок в кресле рядом с ней пел, раскачивался и ерзал из стороны в сторону. – Он выучил ее в детском саду. Они поют ее каждое утро.
– Для меня это большая честь. – Рафаэль искренне улыбнулся сыну.
Лили упрекнула себя за то, что ей становится неприятно, когда Рафаэль одаривает мальчика такой искренней и красивой улыбкой. В его улыбке читались гордость и любовь, на которую, по мнению Лили, Рафаэль Кастелли был не способен. Арло вскочил с места, подбежал к отцу и обхватил его ноги.
Лили не знала, то ли улыбаться, то ли плакать. На секунду Рафаэль растерялся. Но потом он непринужденно коснулся рукой головы мальчика и улыбнулся ему, словно Арло был лучом ясного летнего солнца в этот холодный декабрьский день.
И тут Лили все испортила.
– Он поступает так со всеми, с кем видится, – резко произнесла она.
Ее слова повисли в воздухе. Улыбка Рафаэля померкла, затем исчезла совсем. Казалось, ее заявление с каждой секундой все громче разносится эхом по комнате, отражаясь от изящных старых стен. Словно Лили достаточно протянуть руку, чтобы собрать эти слова и сделать вид, будто она их не произносила.
Но сказанного не вернешь. Так было всегда – Рафаэль и Лили привыкли ранить друг друга словами.
Он уставился на Лили мрачно и в ярости, а ей стало обидно, словно он чем-то в нее швырнул. А ведь ей казалось, что она уже не сможет чувствовать себя более неловко.
– Сегодня достаточно ясный день, поэтому можно прогуляться в деревню, – сказал Рафаэль, нарушая долгое и тягостное молчание, когда Лили уже решила, что разглядит все его душевные пороки. Арло, к счастью, ни на что не обращал внимания, цепляясь за ноги отца и напевая другую песенку. – Я подумал, что это будет приятной семейной про гулкой, если только ты не намерена и дальше придумывать злобные замечания в мой адрес.
Лили не стала перед ним извиняться, хотя чувствовала, что должна это сделать. Она с трудом сглотнула.
– Я согласна, – хрипло ответила она, боясь, что он догадается о ее настроении по выражению лица. – Спасибо.
Лили вернулась в настоящее время и обнаружила, что Рафаэль пристально вглядывается в ее лицо. У нее перехватило дыхание. Она приложила все силы, чтобы не скривиться в ответ. И только через мгновение поняла, что он протягивает ей руку и ждет, когда она ее примет.
Лили одновременно желала прикоснуться к Рафаэлю и хотела спрыгнуть с лодки в холодные воды Гранд-канала, чтобы уплыть прочь. Она сглотнула, понимая, что он оценивает ее реакцию. Он подсчитывал, сколько времени потребуется, чтобы она перевела взгляд с его руки на лицо.
Потому что Лили прекрасно понимала, что Рафаэль знает о ее притворстве.
Просто пока он не может этого доказать.
– Я только хочу помочь тебе сойти с лодки, Лили, – мягко произнес он, в его голосе слышались насмешливые нотки.
– Еще одна ложь, – выпалила она, не подумав. И чтобы доказать, как мало Рафаэль для нее значит, она взяла его за руку.
Это была ошибка. Она знала, что совершает ошибку, касаясь его руки.
Потому что на нее сразу же нахлынули приятные и чувственные ощущения. Он уставился на нее, в его взгляде читались страсть и желание.
Лили почувствовала себя побежденной. Она двигалась неуверенно и неуклюже, словно земля под ее ногами была такой же шаткой, как днище лодки. Выбравшись на причал, она так резко отпустила руку Рафаэля, словно обожглась.
Он развернул ее к себе лицом, и она поняла, что обречена. Они оба обречены испытывать страсть и терзать друг друга с тех пор, как впервые встретились.
– Не надо меня целовать, – прошептала она слишком быстро и слишком откровенно. – Я не хочу, чтобы ты снова меня целовал.
Его губы были так близко от ее рта. Его взгляд мог воспламенить целый город.
– И кто здесь говорит о лжи? – спросил он, обнимая ее, словно любовник.
Она уперлась руками ему в грудь, не зная, то ли отталкивает его, то ли просто удерживает на расстоянии.
– Я говорю правду. Хотя тебе это не нравится.
Он изучал ее всего мгновение, но Лили успела забыть обо всем. Рукой в перчатке он коснулся ее щеки. Его прикосновение было одновременно лаской и наказанием, потому что она почувствовала холод от кожи.
– Расслабься, – произнес он, забавляясь. – Я не буду целовать тебя здесь. Тут слишком холодно.
– Ты имеешь в виду – на глазах у всех?
Его глаза угрожающе сверкнули.
– Я имею в виду – на холоде.
– Я не понимаю, при чем тут температура воз духа? – Она казалась намного более сердитой, чем следовало.
Рафаэль усмехнулся:
– В следующий раз, когда я тебя поцелую, Лили, тебе не удастся оттолкнуть меня, как на улице в Вирджинии. Нас обоих поглотит страсть, как прежде. – Он пожал плечами, хотя его рука у ее щеки напряглась. – И ты знаешь, что произойдет потом.
Ее мозг наводнили тысячи образов, ярких и порочных.
– Нет, – процедила она сквозь зубы и свирепо посмотрела на него, хотя он обо всем догадался по ее взгляду. – Я не знаю, что произойдет потом.
Он провел большим пальцем по ее нижней губе, точно зная, что почувствует Лили.
– Тогда тебя ждет сюрприз. – Он смотрел на нее так, будто уже ею овладел. – Мы не можем сопротивляться нашей страсти. Так было всегда.
Лили резко откинула голову назад, увернувшись от его прикосновения. Он опустил руку. Лили захотелось залепить ему пощечину, чтобы стереть с его лица самодовольное и удовлетворенное выражение. Но она сдержалась и только стиснула зубы.
– Я не понимаю, что это значит, – холодно произнесла она. – И я определенно не желаю знать, что это значит.
Их взгляды встретились, он смотрел на нее из-под опущенных век. Он по-прежнему разглядывал ее так, словно они уже занимались сексом. Будто все было предрешено.
– Это значит, что я тебя поцелую. А потом я войду в тебя. Как было всегда.
– Это угроза? – спросила она и шагнула назад, создавая между ними небольшое пространство. Выражение его лица изменилось, он стал похожим на хищника.
– Воспринимай мои слова как хочешь, – сказал он твердо и решительно. – Это неизбежный факт, Лили.
* * *
Рафаэль подумал, что Лили захочет убежать, но она появилась на лестнице особняка в условленный час, в роскошном платье, с красивой прической и макияжем.
Он впервые обрадовался, что в особняке такая длинная лестница. Потому что, пока Лили спускалась по ней, у него было время, чтобы успокоиться.
Лили двигалась легко и изящно. Ее волосы медового оттенка были уложены на затылке и закреплены блестящими гребнями, как он попросил сделать. Лиф сине-зеленого платья облегал ее великолепную грудь, а широкая юбка скрывала очертания фигуры. Он никогда не видел более красивой женщины.
А потом она остановилась у подножия лестницы, эта роскошная богиня, при виде которой у Рафаэля замирало сердце, и одарила его хмурым взглядом.
– Мне нужна маска, – сказала она.
Рафаэль моргнул:
– Зачем?
Ему казалось, что он ведет себя довольно вежливо и цивилизованно, учитывая все обстоятельства, но она сильнее нахмурилась:
– Для этого нужен повод? Ты говорил, что люди носят маски.
– Ну, носят. – Он не позволял себе прикоснуться к ней. Не сейчас, пока он не может держать свои желания в узде. – Мы в Венеции. Но зачем маска тебе?
Лили вздернула красивый подбородок, и Рафаэль испытал сильное желание. Ему удалось отмахнуться от ярких сексуальных образов.
– Я хочу притвориться одной из величайших венецианских куртизанок, – резко ответила она, будто читая его мысли. – Разве не для этого ты сюда меня привез? Чтобы я воссоздала свое прошлое?
– Если ты не хочешь воссоздать наше с тобой прошлое прямо здесь, на жестких мраморных ступенях, – сказал он, сдерживая ярость, – я предлагаю тебе придумать другой повод.
Она посмотрела на него, а затем в сторону, по-прежнему высоко держа голову.
– Я не хочу, чтобы меня узнали, – произнесла она. – Мне не понравится, если ко мне будут относиться как к призраку из могилы. – Он смотрел на ее изящную шею, когда Лили сглотнула. – Особенно теперь, когда я не могу вспомнить, кем я была.
– Я буду помнить за нас обоих.
– Вот этого я и боюсь, – ответила она.
Слуга принес золотую маску, и Рафаэль осторожно надел ее на Лили.
– Вот так, – произнес он, его голос внезапно изменился. – Теперь никто не будет знать, кто ты, кроме меня.
Их взгляды встретились, и Рафаэль подумал, что она испугалась.
– Я думаю, в этом все дело, – прошептала она обвиняющим и немного печальным тоном. – По-моему, именно это ты с таким трудом стараешься мне доказать. Что никто, кроме тебя, меня не знает.
– И не узнает так хорошо, как знаю я, – прорычал он в ответ.
Взяв за руку, Рафаэль вывел Лили на темную улицу.