Констанс отрешенно наблюдала, как Мэтт потащил Кевина прочь из комнаты, слышала, как хлопнула входная дверь… Она словно превратилась в каменное изваяние.
Хотя Кевин даже пальцем ее не тронул, Констанс казалось, что своими словами он истерзал ее, убил ту радость, которая поселилась в ней после близости с Мэттом. И это было гораздо хуже угроз, написанных Кевином на стенах ее дома.
Может ли женщина вообще быть уверена в том, что мужчина понимает ее чувства и то, насколько она ранима? Что мужчина знает, чего стоит женщине довериться ему настолько, чтобы отбросить впитанную с молоком матери осторожность и позволить себе любить его, даже если потом придется заплатить за это обидой и унижением?
Или это часть мужской психологии - рассуждать о женщинах в тех же грязных, непристойных выражениях, что употреблял Кевин?
Думал ли Мэтт так же? Может статься, он про себя посмеивается надо мной и презирает за то, что я, подобно пороху, вспыхнула страстью и сдалась?
Неужели мужчины, все мужчины, даже самые лучшие, на подсознательном уровне делят женщин на две категории - на шлюх и на святых? Неужели самозабвенно отдаться мужчине означает неизбежно уронить себя в его глазах? Но, если и так, это проблема мужчин, а вовсе не женщин. И их вина. Значит, я ни в чем не виновата. Но тогда почему чувствую себя так, словно Кевин изнасиловал меня?
Когда Мэтт вернулся в спальню, Констанс постаралась ничем не выдать своих чувств.
- С тобой действительно все в порядке? - глухо спросил он, приблизившись.
Констанс сделала над собой усилие, чтобы не отшатнуться - настолько противен стал ей этот человек, которому она позволила… как много позволила!
- Да, со мной все хорошо, - выдавила она.
Под проницательным взглядом Мэтта Констанс занервничала. Зачем он так смотрит на меня? И кого видит перед собой? Женщину, которая слишком быстро позволила уложить себя в постель и которую он теперь за это презирает?
- Где… где он? - пересохшими губами проговорила Констанс.
- Кевин? Я запер его в своей машине. Полиция уже едет. Кажется, он подслушал в участке какой-то разговор и узнал, что ты у меня.
Мэтт, желая успокоить Констанс, положил руки на ее плечи. Она вздрогнула. Боже, неужели еще несколько часов назад я радовалась каждому прикосновению Мэтта, просила об этом… даже умоляла? А теперь это доставляет мне такую муку, что внутри все переворачивается.
- Прости, я не должен был оставлять тебя в доме одну. Он, наверное, напугал тебя до смерти.
Констанс по голосу поняла, что Мэтт действительно волнуется и чувствует себя виноватым, но не стала с этим считаться, рассудив, что с нее хватит и собственных страданий, нечего взваливать на себя еще и чьи-то проблемы.
- Пожалуйста, не трогай меня, - спокойно сказала Констанс с ледяной вежливостью. Таким тоном обычно разговаривают с неприятными, полузнакомыми людьми.
Мэтт тут же убрал руки, словно обжегся.
- Констанс, я…
- Я хочу встать, - бросила Констанс и, невольно посмотрев на подушку, на которой сегодня ночью спал Мэтт, добавила: - Думаю, полиция захочет меня видеть, они могут приехать сюда, и я не…
- … Ты не хочешь, чтобы они знали, что мы любовники? - тихо подсказал он.
Констанс показалось, что ей не пережить такое отчаяние и обиду. Она хотела крикнуть, что не сможет вынести унижения, если еще кто-то будет говорить о ней или даже думать, как Кевин. Но гордость удержала ее от признания.
- Никакие мы не любовники! - с вызовом заявила она. - Мы просто переспали.
Констанс увидела, как краска схлынула с лица Мэтта. Значит, он тоже не хотел, чтобы нашу близость превращали во что-то низменное и грубое, лишали глубокой нежности и доверительности? Но что бы он делал на моем месте, если бы выслушал все то, что наговорил Кевин Райли?
- Констанс…
И тут они услышали, что к дому подъехала машина. Мэтт вполголоса выругался, заметив:
- Кажется, приехала полиция.
Констанс подождала, пока Мэтт выйдет, затем быстро побежала в ванную. Ее новое нижнее белье по-прежнему лежало там. Теперь у нее не оставалось времени, чтобы принять ванну, придется довольствоваться душем. Затем она наденет это совершенно чистое, не изорванное белье.
Разумеется, она уже никогда, никогда не сможет надеть что-нибудь из той одежды, которая валялась теперь грязной кучей на полу спальни в ее доме. Одна лишь мысль об этом уже вызвала у нее приступ тошноты.
Разговор с полицейскими получился недолгим. Офицер только спросил Констанс, подверглась ли она физическому насилию. Констанс показалось, что при этом он отвел глаза. Она севшим голосом ответила, что Кевин оскорблял ее только словами.
Оскорблял только словами. Но какими! Констанс казалось, что эти ругательства теперь будут эхом отдаваться в ее ушах всю оставшуюся жизнь.
Перед тем как уехать, полицейские рассказали Констанс и Мэтту свою версию событий. Они нашли Кевина в Честере, в зале игровых автоматов. Его задержали, сославшись на необходимость побеседовать о разгроме в доме Констанс. Видимо, в машине по дороге в полицию или непосредственно в полицейском участке Кевин услышал, что хозяйку разгромленного им дома приютил Мэтт.
Когда подозреваемого уже привезли в участок, туда с воплями ворвалась группа туристов, требовавших, чтобы полиция незамедлительно приняла меры, так как у одной из дам украли сумочку. Началась суматоха, воспользовавшись которой, Кевин сбежал.
- Мне не следовало уходить, - с горечью перебил полицейского Мэтт. - Я должен был предвидеть, что этот парень может заявиться сюда.
- Откуда вам было знать? - пожал плечами офицер. - У нас и мысли не было, что Райли знает, где находится мисс Лэтем. Вы уверены, мисс, что с вами все в порядке? - обратился он к Констанс.
- Я в полном порядке, - солгала она.
Может, этот офицер в повседневной жизни очень милый и приятный человек, но теперь одно его присутствие почему-то внушало Констанс страх.
Интересно, этот тоже мыслит так же, как Кевин Райли? Может, его забота и уважение показные, а в действительности он оценивает меня, употребляя те же слова и выражения, что и Кевин?
Она невольно шарахнулась от полицейского и не заметила, как помрачнел Мэтт, увидев это.
- Констанс, а что именно Кевин Райли сказал тебе? - спросил Мэтт, когда они снова остались вдвоем.
- Ничего особенного, - быстро солгала Констанс.
Слишком быстро, так как по его глазам поняла: Мэтт почувствовал, что она говорит неправду.
- Кевин просто угрожал мне, вот и все. Видимо, он все же узнал, что я жаловалась на него директору приюта. И ему было известно, что Карен мне все рассказала.
Лицо Констанс вдруг побелело… Карен! Я совсем забыла о ней!
- Что с Карен? - глухо спросила она.
- С ней все в порядке, - заверил Мэтт. - Наверное, до нее Кевин не добрался, потому что был одержим желанием напакостить тебе.
Констанс чувствовала, что Кевин устроил погром потому, что это доставляло ему удовольствие… Он наметил ее своей очередной жертвой уже тогда, когда увидел в "Макдоналдсе". Но Констанс не могла поделиться этими мыслями и чувствами с Мэттом. Теперь ей нечего было ему сказать. И теперь, и в будущем.
- Я хочу домой. К родителям, - быстро добавила Констанс на тот случай, если Мэтт решит, будто она хочет вернуться в свой разгромленный дом.
Но для нее это был уже не ее дом и никогда не смог бы стать им снова.
- Конечно. Я звонил твоим родителям сегодня утром и рассказал о случившемся. Я предупредил их, что, возможно, сегодня привезу тебя к ним.
Значит, уже утром… уже утром он искал подходящий способ от меня избавиться! Мэтт получил от меня то, что хотел, как и говорил Кевин Райли. А теперь мечтает убрать меня из своей жизни.
Но я больше не позволю ни одному мужчине использовать меня, чтобы удовлетворить свои сексуальные потребности. Даже тому, кого люблю.
По дороге до дома родителей Констанс все время молчала. Ее молчание было каким-то враждебным. Мэтту очень хотелось развернуть машину и отвезти Констанс обратно, к себе, но как он мог?
Смею ли я осуждать Констанс за то, что она считает меня виновным? Я ведь и сам так думаю. Если бы я хоть немного пораскинул мозгами, прежде чем ехать в магазин за кофе. Это был безответственный поступок. Я должен был догадаться, что Кевин Райли может разузнать, где находится Констанс. Но у меня от радости и счастья пошла кругом голова, вот я и не думал ни о чем, кроме нашей любви.
В моей голове не осталось никаких других мыслей, кроме как о том, чтобы быть рядом с Констанс, смотреть, как она просыпается, видеть, как ее глаза темнеют от страсти, и снова и снова заниматься с ней любовью. Но теперь все кончено. Я сам все испортил своим легкомыслием.
Разумеется, Констанс не хочет больше иметь со мной ничего общего и, совершенно естественно, во всем винит меня. Она решительно отдалилась от меня, отдалилась совсем. Конечно, она лгала, когда заявила, что произошедшее между нами, - секс, и ничего более. Просто, таким образом она словно возводила между нами непреодолимую преграду.
И мне ли винить ее за это? Я подвел ее так, как только может мужчина подвести женщину. Я предал ее. Пообещал, что в моем доме она будет в полной безопасности, и не сдержал слова. Я должен, должен был быть рядом, чтобы защитить ее. Никогда не прощу себе этой оплошности.
Современные женщины не хотят, чтобы их считали слабыми и беспомощными. В какой-то мере Мэтт разделял это стремление. Он относился к женщинам с уважением; признавал их право самим строить свою жизнь и рассчитывать на серьезное отношение к себе. Но все равно это ничего не меняет. У мужчин с древних времен сохраняется инстинкт защитника. Мужчина, если он настоящий мужчина, должен уметь защитить любимую. И он, Мэтт, обязан был защитить Констанс. Это вовсе не означает, что он рассматривал Констанс как существо слабое и беспомощное. Наоборот. Просто он должен был оберегать любимую женщину. А, когда ей угрожала реальная опасность, его даже не оказалось рядом.
То, что произошло этим утром, сильно отразилось на самоуважении Мэтта. Не удивительно, что Констанс держалась теперь враждебно и не хотела его видеть.
8
- Останьтесь ненадолго, выпьем чаю, - настаивала миссис Лэтем, переводя встревоженный взгляд с замкнутого отрешенного лица дочери на напряженное лицо Мэтта.
Мэтт отрицательно покачал головой, поблагодарив ее. Он повернулся к Констанс, но та резко отступила.
То, что миссис Лэтем прочла в его глазах, заставило ее сердце сжаться от сочувствия к этому приятному молодому человеку, но дочь все же была ей ближе. Поэтому миссис Лэтем проводила гостя до порога и поблагодарила за заботу. Затем, нежно обняв Констанс, мать повела ее наверх.
- Я не хочу ни о чем разговаривать, - деревянным голосом сказала Констанс. - Мне лучше забыть о случившемся. Пусть все останется в прошлом.
Миссис Лэтем мудро промолчала, но вечером поделилась своей тревогой с мужем и старшей дочерью.
- Хейзл, попробуй уговорить Констанс сходить с тобой в магазин и купить какую-нибудь одежду. Мэтт сказал, что у нее осталось только то, что теперь на ней.
- Так это из-за Мэтта на ней лица нет?!
- Я все-таки думаю, дело не в нем, Хейзл, - отрицательно покачала головой миссис Лэтем. - Он был так добр к Констанс, так нежен с ней. А она почему-то не хочет и близко подпускать его к себе.
- Она пережила сильное потрясение, а после шока люди зачастую ведут себя странно, - авторитетно заметила Хейзл. - Доктор Моррис уже навестил Констанс?
- Нет. Она говорит, что врачи ей не нужны и что она просто хочет побыстрее обо всем забыть. Наверное, тебе стоит поговорить с ней.
- Пока еще рано. Давай дадим ей немного времени прийти в себя, ладно?
- Мне тот костюм очень понравился. И цвет яркий, для лета вполне подходит.
- Такой яркий, что может поднять мне настроение и придаст более бодрый вид, ты это имеешь в виду? - хмуро осведомилась Констанс.
Хейзл задумчиво и проницательно посмотрела сестре в глаза.
- Значит, ты и сама понимаешь, что тебе надо поднять настроение. Уже хорошо. Послушай, сестренка, я понимаю, тебе очень тяжело и твои чувства вполне естественны. Но, может, будет лучше, если ты все же поговоришь с кем-нибудь, чем держать все в себе?
Констанс покачала головой.
- Нет.
Этим утром сестры пошли покупать Констанс одежду. Вначале Констанс упиралась, ссылаясь на то, что не может позволить себе такие расходы до тех пор, пока не получит выплату по страховке. Вначале родные не протестовали, не мешая ей поступать, как нравится, но, когда нежелание обзавестись новым гардеробом стало походить на душевное расстройство, решили срочно принять меры.
А Констанс не хотела больше покупать одежду, тем более, красивую одежду. Мужчины, которые увидят меня в модных тряпках, рассуждала она, решат, что я таким образом хочу привлечь их внимание, и тем самым я предоставлю им возможность оценивать меня с сексуальной точки зрения.
Хейзл бездействовать не могла. Она прямо с утра пришла в дом родителей и объявила, что взяла выходной и что они с Констанс едут за покупками, не дав сестре возможности возразить.
- Послушай, что-нибудь купить все равно придется, - устало сказала Хейзл, когда они с пустыми руками вышли уже из пятого по счету магазина. - Ты ведь не можешь пойти на работу в этих джинсах.
Констанс отвернулась. Она вообще не хотела на работу. Если она приедет в офис, то неизбежно встретит Мэтта. К тому же он сам разрешил ей находиться в отпуске столько, сколько захочет.
А сколько она захочет? Констанс казалось, что она до конца своих дней не сможет забыть сказанного Кевином Райли. Иногда ей снились эти слова, только их произносил не Кевин, а Мэтт, и тогда Констанс просыпалась в холодном поту.
Констанс никому не могла рассказать об этих жутких снах. Никому.
Она конечно понимала, что родные беспокоятся за нее, и тоже переживала. Констанс понимала, что не сможет всю оставшуюся жизнь прятаться от Мэтта… и от реальности. Но тем не менее она еще не чувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы встретиться с Мэттом и с реальностью лицом к лицу.
- Послушай, - твердо сказал Хейзл, - или выбери что-нибудь, или я сама все тебе куплю.
Констанс поняла, что сестра так и сделает, поэтому в следующем магазине приобрела костюм и пару простеньких блузок.
- Все серое? - недовольно скривилась Хейзл. - Господи, зачем тебе такие вещи? Такие скучные и… безликие.
Констанс промолчала, ибо именно по этой причине их и выбрала.
Хейзл остановилась перед одной из витрин, восхищенно разглядывая туфли на высоких каблуках.
- Господи, шпильки опять входят в моду?! На мне были примерно такие же туфли, когда я познакомилась с Полом. Да, конечно, вот такие туфли и юбка, наверное, чересчур короткая. Потом он сказал мне, то, увидев мои ноги, тут же пришел в возбуждение.
Хейзл рассмеялась, а Констанс - нет. Возбуждение… секс… Неужели это все, что нужно мужчинам от женщин?!
Хейзл продолжала рассматривать туфли, ее губы изогнулись в улыбке, словно она вспоминала что-то очень приятное.
- Кстати, ты уже разговаривала с Мэттом? - не глядя на сестру, спросила Хейзл. - Я знаю, что он несколько раз звонил… Кажется, он очень беспокоится за тебя.
Мэтт… беспокоится за меня? Констанс резко развернулась и быстро пошла прочь.
- Господи, да что с тобой?! - воскликнула Хейзл, нагоняя ее. Увидев на глазах сестры слезы, она участливо спросила: - Что с тобой, дорогая? Что случилось?
- Ничего, - натянуто улыбнулась Констанс. - Ничего, кроме того, что я оказалась дурой… Я переспала с Мэттом и теперь жалею об этом. Господи, так жалею!.. - Увидев, как недоуменно взметнулись вверх брови Хейзл, Констанс усмехнулась: - Я шокировала тебя своим ханжеством, да? Что ж, я сама от себя такого не ожидала. Я повела себя… как женщина, у которой нет ни капли самоуважения.
- Но ведь Мэтт… - неуверенно начала Хейзл.
- Мэтт просто хочет убедиться, что я понимаю: между нами нет ничего серьезного, - перебила Констанс. - Он может не беспокоиться. Я все прекрасно поняла.
- Нет, я не могу в это поверить! - огорченно запротестовала Хейзл. - Он так волнуется за тебя, так…
- Это просто потому, что чувствует себя виноватым… - Констанс пожала плечами. - По крайней мере, он сам так сказал. Но, знаешь ли, Хейзл, это ведь его проблема, у меня и своих довольно. К примеру, как мне опять начать уважать себя. Хейзл, сейчас я просто себя презираю. Иногда ненавижу… даже больше, чем его.
- Его? Ты говоришь о Мэтте?
- Нет. Я не испытываю ненависти к Мэтту, - тихо призналась Констанс. - Я имею в виду Кевина Райли.
Она отвела взгляд и поэтому не увидела, как потемнели от тревоги глаза сестры.
Констанс почти ничего не рассказывала родным о Кевине, но, когда произнесла его имя, в ее голосе прозвучала такая ненависть, что Хейзл поняла: Констанс думает об этом подонке постоянно.
Хейзл неуверенно тронула сестру за плечо и мягко спросила:
- Констанс, а… этот Кевин Райли, он?..
- Я временами сама себя ненавижу, - продолжала Констанс, проигнорировав вопрос сестры.
- Думаешь, ты одна? - с невеселой улыбкой отозвалась Хейзл. - Помнишь, что было со мной сразу после того, как Пол меня бросил? Я думала, все дело во мне… Что я одна в этом виновата… Если бы я была другой, была бы лучше, красивее, умнее, сексуальнее, то тогда ему никто другой не был бы нужен… Это наша женская слабость, мы всегда взваливаем всю вину на себя. Мне понадобилось очень, очень много времени, чтобы понять: Пол бросил меня потому, что хотел так поступить. Потому что собственные желания и радости значили для него больше, чем наш брак. Позволь дать тебе совет: перестань во всем винить себя. Ты злишься, но считаешь, что не имеешь права злиться, не имеешь права выплеснуть свой гнев, поэтому и замкнулась в себе.
- Я считала тебя детективом, а ты, оказывается, психоаналитик, - с горькой иронией пошутила Констанс.
Я вовсе не нуждаюсь в объяснениях Хейзл, чтобы понять, что чувствую на самом деле, сердито говорила себе Констанс, уже вернувшись домой. Но слова Хейзл все-таки никак не шли у нее из головы.
Но, если я все-таки злюсь не на себя, то на кого? На Кевина? Нет, дело не в нем. Это все Мэтт… Мэтт, с которым я делила постель… Мэтт, которому я открыла в своей душе то, чего не открывала еще ни одному человеку.
Перед ним я не побоялась признаться в своей уязвимости, отдала ему часть своей души, которую уже никогда, никогда не смогу потребовать обратно. Я отдала ему свою любовь… всю себя, а ему было нужно только мое тело. Да, я очень, очень зла на него.
Но, собственно, почему? Чем он заслужил мою злость? Больше причин сердиться на себя саму. Ведь он не просил меня любить его… ему не это было нужно.
Может статься, в то время, когда Мэтт ласкал меня, про себя он говорил обо мне теми же мерзкими, отвратительными словами, которые презрительно бросил мне в лицо Кевин?