- Нет. В округе слишком много магазинов дорогих парфюмерных фирм.
Рик онемел.
- Рам, я никогда не встречал такой веселой девчонки.
- Спасибо. - Рамона зарделась от удовольствия. - Поехали?
Она крутила руль и чувствовала, что с каждым километром, на который удаляется от дома, ощущает себя моложе. Уходят в никуда прожитые годы, лицо расправляется. Она взглянула на себя в зеркало заднего вида, и ее ошеломил блеск собственных глаз. Куда подевались "гусиные лапки", из-за которых она страдала каждое утро? А лоб? Неужели это игра света и морщины, от которых она собиралась избавиться с помощью пластического хирурга, не видны в таком ракурсе? Рамона слегка повернула голову. Нет, не игра. Не поверив, она изогнула шею в одну сторону, потом в другую, позволяя солнцу безжалостно светить ей в лицо.
- У нас что, кто-то сидит на хвосте? - спросил Рик.
От неожиданности Рамона вздрогнула.
- Сидит на хвосте? - повторила она, пытаясь вникнуть в суть вопроса. - Нет. Впрочем, да… Сидит. То есть сидел. Но уже отстал.
- Это хорошо. В этих водах плавают те еще мачо, - проворчал он.
- Ты прав. Эти, я думаю, такими и были. - Она улыбнулась.
Те страхи, те муки, то недовольство, которые одолевали Рамону в последнее время, ничем не лучше мексиканских мачо.
- У тебя есть оружие? - спросил Рик.
- Смотря о чем ты говоришь, - уклончиво ответила она.
- О пушке, о чем же еще.
- А у тебя? - не отвечая на вопрос, спросила Рамона.
- А как же. Ты думаешь, фирма зачем меня наняла? Я один в двух лицах - сопровождаю груз и охраняю его.
- Хорошо пообещали заплатить?
- На плохие условия я не согласился бы. - Рик усмехнулся. - Говорят, нашего хозяина легко доить.
Сердце Рамоны подпрыгнуло к горлу, она откашлялась. Ей внезапно пришла в голову мысль, которая ее удивила: а она ведь никогда ни от кого не слышала о Гае как о бизнесмене. Она слышала только его точку зрения на собственный бизнес. Причем он всегда и всем был доволен. Временами Рамона даже завидовала легкости его характера: подумать только, другие мужчины стонут под тяжестью своего дела, а Гай ведет бизнес играючи!
- А что мы везем? - как бы между прочим спросила Рамона.
- Ты разве не читала сопроводительные бумаги? - Рик расплылся в улыбке.
- Читала. Стеклянную тару.
- Тогда откуда вопросы?
- Их нет, - легким тоном ответила Рамона и выжала педаль газа.
Что-то в тоне Рика ее насторожило. Чуткая от природы к нюансам настроения не только своего, но и окружающих, Рамона одно время даже занималась на курсах по развитию интуиции. Занятия вела итальянка, давно осевшая в Штатах. Она говорила Рамоне:
- У тебя дар, который стоит развивать. Ты можешь помогать своему мужу в бизнесе.
Когда Рамона рассказала об этом Гаю, он отмахнулся.
- Рамона, у меня нюх, как у волка. Позволь мне самому заботиться о нашем экономическом благополучии.
И Рамона ушла из группы. Учительница сожалела об этом и на прощание подарила ей самоучитель.
- Прочти, ты из тех, кто способен читать между строк.
Рамона подумала, что сейчас ей могут пригодиться некоторые навыки. Она просто кожей чувствовала, что везет не просто бутылки. Точнее, не простые бутылки. Наверняка Гай, который требует от своих сотрудников, чтобы ему сообщали о каждой мелочи, не знает до конца, что на самом деле происходит в его фирме.
Сердце Рамоны забилось в азарте. Она сама узнает об этом!
Глава десятая
"Исцеляющий путь монахини"
Стэйси Вулфенсон осталась собой довольна. Она сидела перед зеркалом и "делала себе лицо". В процедуру входил не только макияж, но и прическа. Сейчас она могла причесаться так, как ей хотелось. Ее просто достали волосы, которые мотались по щекам. И, слава Богу, наконец она может убрать с глаз долой надоевшую фотографию, которой должна была соответствовать.
Стэйси дернула ящик комода и не глядя бросила туда цветную фотографию.
Игра окончена. Гай выставил ее за дверь, но она получила от него обещание поставить партию вина для ее магазина. Что ж, актерские навыки, которые пока не кормили на сцене, подкармливали в жизни, причем неплохо.
Стэйси ярко накрасила губы, удлинила ресницы, прошлась румянами по щекам. Совершенно открытое лицо, волосы зачесаны назад и собраны на шее в скромнейший пучок. Пусть все увидят, какой идеальной формы у нее голова. Она-то знает, но пусть другие получат удовольствие, полюбуются. Откуда ей известно, что у нее форма головы такая распрекрасная? О, об этом сказал настоящий мастер, папаша Роже. Его резец просто пел, признавался он, когда он ваял ее головку. Сейчас головка стоит в одном доме, в Версале. Судя по щедрому гонорару, который заплатил ей мастер, он хорошо на ней заработал.
Сегодня Роже возобновляет сеансы, и она должна быть прежней. Ну вот, идеальная головка мраморной богини готова. Стэйси надменно улыбнулась, не отрываясь от зеркала.
Знакомство с Роже изменило жизнь Стэйси. Она провела много времени во Франции, большей частью близ Версаля, в мастерской Роже, и он просветил ее не только в вопросах искусства. Это он заставил ее познакомиться с Гаем Гарнье, дал фотографию женщины, на которую она должна была быть похожей.
Папаша Роже хвалил ее за успехи в свойственной ему манере:
- У тебя не только форма головы хороша, но и мозги в ней имеются. Это полезно для здоровья.
Продолжая рассматривать себя в зеркале, Стэйси подумала: а вот такая - я понравилась бы Гаю?
Но, переведя взгляд на часы, она оставила свой вопрос без ответа. Надо спешить, папаша Роже уже ждет ее в мастерской.
Стэйси приподнялась на стуле и открыла рот, собираясь что-то сказать.
- На место! - крикнул Роже так, и его рыжий пупс с визгом метнулся в угол и забился на полосатую подстилку. Роже кинулся к песику. - Прости, дорогуша, я не тебе.
Стэйси села снова на место, зная, что к ней Роже не кинется. Она для него обыкновенная "болванка", которая является одной из составляющих его будущего шедевра. Ей положено замереть в одной позе и молчать. Она совсем отвыкла от этого в обществе Гая.
Она приняла прежнюю позу и замерла. Ей вспомнилось, как прошлой осенью, когда она позировала Роже для первой головки, примерно в такой же день, как сегодня, Роже, оттирая руки после сеанса и распространяя терпкий сладковатый аромат самшита, удивил ее.
- Пожалуй, я возьму тебя с собой на вечеринку. На Монмартр.
Стэйси молчала, обычно Роже не был к ней столь щедрым, когда речь шла о его личной жизни и о личном времени. Он нашел ее в Лондоне по рекомендации друзей-художников. Стэйси давно, еще будучи студенткой театрального колледжа, занималась позированием.
- Ну, что молчишь? Хочешь?
- Конечно.
- Коне-ечно, - передразнил ее Роже.
Его большой живот заколыхался, могучие плечи задергались. Он вытирал ручищи молотобойца и смотрел на Стэйси с интересом.
- Ты даже сама не знаешь, на что соглашаешься, - проворчал он, вешая черное махровое полотенце на золоченый крючок. - Ну ладно, не тревожь мозги. Папаше Роже можно доверять. Я просто хочу, чтобы ты получила удовольствие. Собирайся.
- Но… сейчас еще день? Ты сказал - вечеринка…
- Одно слово - вечеринка. Не назовешь ведь это дело утренником, если в тебя там хотят влить ведро вина? Ладно, пусть будет прием. Только нам надо соответственно одеться.
Заинтригованная Стэйси встала со стула и оглядела себя. Она была в черных джинсах и в черном топике.
- А как мы должны одеться?
- Сейчас, сейчас мы начнем наш маскарад…
Роже подошел к шкафу и распахнул его. Дверцы со скрипом отлетели в сторону, Стэйси увидела ряды вешалок, на которых чего только не было. Похоже на театральный гардероб. Роже перебирал вещи, отметая одну за другой, пока наконец не вынул черное пончо и не протянул его Стэйси.
- Накинь. И вот эту черную шляпу. - Он потянулся к полке и снял ее. - Примерь.
Стэйси примерила.
- И вот этот шарф на шею. - Неожиданно грациозно для его комплекции привстав на цыпочки, Роже опустил на шею Стэйси мягкий красный шарф, концы которого болтались у колен. - А ну-ка взгляни на себя, милочка.
По его голосу Стэйси поняла, что Роже доволен тем, что видит.
Она себя не узнала. Она словно сошла с картин старинных голландских мастеров, которые видела в Лувре.
- А… а ты как оденешься?
- Точно так же. - Он засмеялся. - Там все будут одеты точно так.
- Но… почему?
- Потому что из черного винограда получается красное вино! Вот почему. Мы с тобой едем на самый последний виноградник Парижа.
- Значит, мы едем за город? - недоуменно протянула Стэйси. - А ты сказал, на Монмартр.
- В Париже остался один-единственный виноградник. Последний. Он примыкает к музею на Монмартре. Я вхожу в сообщество его поклонников. Этому винограднику два века. Его ценили монахини и дорого продавали. Они считали его прекрасным средством против расстройства желудка, если хочешь знать.
- А сейчас?
- Сейчас делают немного вина, примерно шесть сотен бутылок в год.
- Мы попробуем?
- Непременно. Виноград уже убрали, но кое-что осталось для нас. И вино. А потом все вместе закатимся к "Проворному кролику". Это кабаре неподалеку от виноградника, неплохое место, там исполняют шансон. Тебе понравится…
Вот тогда-то у Стэйси возникла мысль - стать похожей на этих монахинь. Их последовательницей, нет-нет, только по части продажи вина, поторопилась она успокоить себя. Открыть в Лондоне магазин французских лечебных вин.
Сейчас все помешались на здоровье и на экологической чистоте продуктов. В магазинах появились даже овощи с идеальных полей Ее Величества, молоко с идеальных ферм Ее Величества, фазаны, добытые членами королевской семьи и лично принцем Уэльским Чарльзом на охоте… Интересно, была ли рядом с ним его нынешняя подружка, которая без ума от охоты и стрельбы?!
Так почему бы и нет? А назвать магазин можно торжественно и загадочно: "Исцеляющим путем монахинь".
Когда идея созрела в идеальной голове Стэйси, она поделилась ею с Роже. Тот внимательно смотрел на нее, как будто сравнивал свою работу с оригиналом, потом разрешил:
- Дерзай, детка…
Размышления Стэйси прервал голос Роже:
- Ну давай, расслабься. Ты пока еще не втянулась, да?
- Не очень, - согласилась Стэйси.
- Можешь слезть со стула и походить. Кстати, как твой бизнес?
- Неплохо, - коротко ответила она.
- Стэйси, помнишь, - начал Роже, усаживаясь на диван и складывая руки на животе, - ты мне как-то говорила про своего брата, который живет в Штатах, я не ошибся? У него до сих пор нет нормальной работы?
- Да, то, что он делает, работой трудно назвать. Но кое-что зарабатывает. - Она пожала плечами.
- Ты могла бы ему помочь.
Глаза Роже загорелись странным блеском, который насторожил Стэйси, и, чтобы скрыть это чувство, она улыбнулась. Роже принял ее улыбку на свой счет.
- Зря улыбаешься, милочка. Вот когда я тебе расскажу весь сюжет, тогда посмотрим, как ты станешь улыбаться.
Он рассказывал, Стэйси внимательно слушала. Ага, снова Гай Гарнье. А ведь он был уверен, что они расстались навсегда. Интересно, вдруг подумала Стэйси, когда он наваливался на меня прошлой ночью, он представлял свою жену или все-таки меня?
Стэйси ощутила легкий укол в сердце. О нет, ей незачем вспоминать о Гае Гарнье вот так. Она просто делала то, о чем просил ее папаша Роже. Ей больше никогда не придется быть похожей на Рамону Сталлер, жену Гая. Впрочем, быть похожей - это не совсем точно.
- У тебя должен быть ее абрис лица и силуэт. Всего остального мужчина, если он не скульптор и не художник, не видит, - объяснял папаша Роже. - По крайне мере с первого взгляда не заметит. Ты должна лишь напоминать ему о ней, и от этого быть желанной. Потому что Гай Гарнье любит свою жену, и больше никого. Потом всем остальным ты его приманишь. Тебе надо подружиться с ним. Я кое о чем тебя попрошу, но об этом после. Пока же доверься телу, оно сделает свое дело. Хорош каламбур? Сам придумал? Да нет. Это придумали мужчины, чтобы чем-то занять своих женщин, иначе они просто перепилят им глотку.
Роже засмеялся и принялся пилить пилой мрамор. Стэйси поморщилась - Роже прекратил.
- Не нравится? - спросил он. - Не важно, твоя главная задача - приманить Гая на трубочном чемпионате, и пускай он пригласит тебя поехать с ним в Париж. А дальше я тебе объясню, что делать. - Стэйси вскинула брови, и Роже уточнил: - Ну конечно, только в той сфере, в которой ты новичок. - Он подмигнул ей, и его глаза снова странно заблестели.
Папаша Роже просил внимательно слушать, что Гай рассказывает, задавать вскользь некоторые вопросы. Потом Стэйси должна была рассказывать папаше Роже все, что узнала, и получать хорошие деньги. А иначе как она могла бы начать свое маленькое дело?
И вот теперь папаша Роже делает новое предложение. Причем не только ей, но и ее брату Рику. Так почему бы и нет?
Однажды, вспомнила Стэйси, она хотела уехать из Парижа в Лондон вечерним поездом, пронестись с грохотом в тоннеле под Ла-Маншем и вынырнуть из него в свете вечерних огней. И тогда ей ужасно захотелось, чтобы в Лондоне ее ждала уютная квартира - ну, не в Мэйфэре, конечно, но обязательно в Уэст-Энде…
Похоже, если она будет слушаться папашу Роже, то это не такая уж безумная мечта.
Глава одиннадцатая
Осколки жизни
"Человек никогда ни от чего не отказывается, он просто одно удовольствие заменяет другим". Гай усмехнулся и захлопнул свой дневник "Я самый-самый".
Сколько еще подобных мудростей записал он сюда, чтобы однажды открыть и прочесть давно забытую фразу, которая поможет ему настроиться, как камертон - расстроенному музыкальному инструменту? Великое множество, причем Гай никогда не указывал источники. Он считал эти мысли собственными, потому что, уже кем-то высказанная, мысль обретает самостоятельную жизнь. Да, именно так, выходя в мир, она становится всеобщей, он уверен в этом. Но сейчас Гая Гарнье занимало другое: насколько справедлива только что прочитанная сентенция?
Гай посмотрел в окно, и ему показалось, что он снова слышит звон бьющейся о кафель посуды. Он снова увидел осколки, которые словно трассирующие пули рассекают воздух…
Прошло почти полгода с того момента, как Гай уехал из дому. В кухне давно нет тех осколков, нет их и на лужайке за домом. Но ему никак не выбросить их из памяти. Не может он забыть и привкус горечи во рту, тянущую тоску в сердце…
Гай улетал в Париж, а жена, любимая, всегда любящая и любимая Рамона, смотрела на него с облегчением. Более того, ему показалось, будто он уловил в них блеск, причина которого известна только ей одной. Но это был, несомненно, блеск от предвкушения удовольствия.
А сейчас дом пуст. Никаких записок, никаких сообщений для него. Словно Рамона сняла с себя обязанность сообщать мужу о себе. Она ни разу не позвонила ему в Париж, а он, сколько ни звонил, не слышал ее живого голоса, только автоответчик предлагал ему свои услуги.
За открытым окном прошелестел ветерок, листья заколебались, самые нестойкие нехотя упали, оповещая мир о происходящей в природе смене сезонов.
Гай встал и подошел к своему шкафу. Он открыл дверцу, заранее предчувствуя успокоение от ожидающего его удовольствия. Коллекция трубок, которая обитала за этой дверцей, всегда служила ему надежным якорем, какие бы бури ни бушевали в его жизни. Стоило Гаю Гарнье перебрать эти деревянные сокровища, как он чувствовал облегчение - ну конечно, пройдет время и снова будет полный штиль…
Чем дольше Гай всматривался в коллекцию, тем явственнее ощущал холодок, который стремительно пробирался за воротник.
Трубки "бренди" на месте нет.
Моментально в голове возникли строчки, которые он только что прочитал в своем дневнике. Ну конечно, Рамона тоже ни от чего не отказывается и одно удовольствие заменяет другим!
Кому она отдала его бесценную трубку? В чьи губы она вставила ее? Что еще делали эти губы? Целовали ее? Целовали… везде?
Но внезапно ему явилось другое видение: он целует Стэйси… Они в постели… После поездки на его виноградники. Он целует ее… везде.
Гай запустил пальцы в волосы, потом быстро отдернул руку и заложил ее за спину. Эта рука лежала на… Эти пальцы были такими шаловливыми и изобретательными… Как и ее пальчики… тоже.
Тихо выругавшись, Гай привалился к стене. Да, он ни от чего не отказывался. Он тоже одно удовольствие заменял другим.
На секунду, не больше, Гай допустил до себя чувство вины. Но натура взяла верх, он мгновенно излечился от самоосуждения.
Господи, какая ерунда! На самом-то деле он хотел Рамону! Она мерещилась ему везде, она настолько крепко сидит у него в мозгах, что тогда, в Лондоне, он принял Стэйси за нее! Она похожа на Рамону, как родная сестра. Она такая же горячая, как Рамона в ее годы…
Гай взял с полки трубку "дипломат" и, как всегда, открыл дверцу бара, чтобы посмотреться в зеркало. Эта трубка идеально подходила к его лицу. Как и все остальные. Еще бы, всякий раз, покупая трубку, он примерял ее. Обычно продавцы предлагают целлофановые "презервативчики", которые натягивают на мундштук для примерки, чтобы проверить, идет ли она покупателю.
Он набил трубку слегка увлажненным табаком, чиркнул спичкой и прикурил. Затянулся, поморщился, услышав, что трубка забулькала. Значит, ее надо почистить и удалить накопившуюся влагу.
Попыхивая трубкой, Гай сел за письменный стол и принялся перебирать бумаги. Он перекладывал листок за листком, сам не зная, что ищет. Из головы не шел вопрос: где Рамона, с кем она?
Не стоит сомневаться, думал он, что она с кем-то. Иначе она отзывалась бы на звонки. Такого просто не может быть - чтобы Рамона смогла выдержать и не общаться с ним полгода. Да и любимая его трубка наверняка была бы на месте.
Это ведь его трубка. А это означает, что "бренди" не просто хороша сама по себе, это означает, он ее правильно обкурил. С ней связано много общих воспоминаний… Очень личных.
"Бренди" они покупали вместе с Рамоной, когда между ними все было идеально, когда они наконец облегченно вздохнули - сестре не удалось отсудить виноградник, подаренный Полем.
- Твоя сестра Элен совершенно не похожа на француженку, - удивлялась Рамона, когда они сидели в японском ресторане в Париже, отмечая победу.
Действительно, грузная женщина с крашенными в соломенный цвет седыми волосами не отвечала представлениям об изящных французских женщинах.
- Но по сути она самая настоящая француженка, - возражал Гай.
- Неужели? - В глазах Рамоны возникло опасение.
- Не волнуйся, - успокоил он ее. - Расчетливость и хитрость достались Элен. На меня не хватило.
- А что досталось тебе? Как ты считаешь? - быстро спросила Рамона.
- Мне? Доверчивость и восторженность. Разве ты не заметила? Я восторгаюсь тобой и доверяю тебе безоглядно. - Гай поцеловал жену, переполненный радостью победы.
Он не сказал Рамоне о том, что сестра совершила ошибку, приписав ему еще одно свойство - наивное великодушие. Потому и вступила с ним в тяжбу, рассчитывая на быструю победу.