Оторвав глаза от блюда, Майлс медленно обвел взглядом собравшихся в зале гостей. Нет, ни одна дама не подходит ему в жены лучше, чем леди Жизель. Тем более если учесть ее приданое и то влияние, которое имеет при дворе ее дядя.
Следовательно, не нужно принимать близко к сердцу ее поведение. Девушка не привыкла получать подарки от мужчин, отсюда и холодные слова благодарности.
Майлс искоса бросил на нее взгляд. До чего же хороша! Как очарователен нежный изгиб тонкой шеи, как маняще красны изящно очерченные губы, едва видные сквозь полупрозрачную шаль!
Да, зеленая шаль придала бы ее белоснежной коже болезненный вид…
Ну да ладно! Зато остальные его подарки непременно вызовут ее благосклонность. А пока что нужно прекратить огорчаться из-за ее реакции на сегодняшний подарок.
Кроме того, как бы ни старалась Жизель выказывать полное к нему равнодушие, у нее это плохо получалось.
Так что, моя прелестная леди, битва с вами только начинается! - невозмутимо подумал Майлс. И сегодня, когда я приглашу вас на танец, я так нежно сожму вашу маленькую ручку, что вы наконец поймете, какое блаженство ждет вас впереди.
Если во время нескончаемо долгой вечерней трапезы Жизель и огорчало полное невнимание к ней сэра Майлса, она ничем не выдала себя. С присущей рачительной хозяйке заботой Жизель оглядывала гостей, примечала те блюда, которые каждому пришлись больше по вкусу, и подавала знаки слугам подкладывать пирующим самые лакомые кусочки. К ее великой радости, рождественский пирог понравился всем без исключения.
Сэр Майлс вступил в нуднейшую беседу с ее дядюшкой относительно количества дичи в окрестных лесах. Девушка откровенно заскучала.
Вскоре музыканты вновь поднялись на подмостки; Жизель кивнула, и слуги начали отодвигать столы. Жизель встала, чтобы заняться раздачей оставшейся пищи деревенским беднякам, но в этот момент сэр Майлс остановил ее, положив руку ей на ладонь.
С некоторым изумлением она подняла на него глаза и, хотя твердо вознамерилась хранить гордое молчание, все же не удержалась от едкого замечания:
- Странно, что вы еще помните о моем существовании, сэр!
На его лице появилась ленивая соблазняющая улыбка, и сердце девушки мгновенно оттаяло.
- О вас невозможно забыть, миледи! Окажите мне честь станцевать со мною менуэт.
Первым порывом было ответить решительным отказом: слуги ожидали дальнейших распоряжений, да и танцевать ей совсем не хотелось - по крайней мере с ним.
Но отказываться было поздно: Майлс уже крепко взял ее за запястье и повел на освободившуюся площадку в центре зала.
Жизель поняла, что упираться глупо, иначе она будет выглядеть посмешищем в глазах именитых гостей. В этот момент музыканты закончили настраивать инструменты, дамы и господа встали парами, и Жизель с Майлсом возглавили процессию.
- Вам к лицу это платье, - тихо проговорил Майлс, склонившись к ее уху. - И еще должен сказать, мне очень нравится ваша прическа. Не могу дождаться, когда увижу, как ваши прекрасные волосы золотым покровом окутывают великолепное стройное тело, лежащее на ложе - на нашем ложе.
Щеки Жизель жарко вспыхнули; она открыла рот, чтобы резко отчитать Майлса за столь наглые слова, но тут заиграла музыка и начался торжественный менуэт.
В сложном танце пары сперва двигались медленно - из стороны в сторону, вперед-назад, - потом темп ускорился, и в конце концов все танцоры взялись за руки и закружились по залу с невероятной быстротой.
В последнее время Жизель танцевала не так уж часто, поэтому ей приходилось концентрировать все свое внимание на витиеватых па, что, впрочем, было значительно лучше, чем смотреть на гордый профиль сэра Майлса или обмениваться с ним вынужденными улыбками.
Когда танец закончился, Майлс даже не запыхался, тогда как Жизель дышала тяжело и прерывисто, словно только что бегом поднялась в свою башню и так же бегом спустилась вниз.
- Благодарю вас, миледи, - склонив голову, учтиво произнес Майлс.
- Я… мне нужно идти, - сказала Жизель, отчаянно стараясь отдышаться и заставить повиноваться тело, ставшее непослушным от оценивающего взгляда своего партнера.
- Да, я знаю, - понимающе кивнул Майлс. - У вас очень много дел.
С этими словами он снова поклонился и неторопливо пошел в сторону Елизаветы Коутон.
Чтобы унять сердцебиение, Жизель глубоко вдохнула, потом выдохнула. Какое, в конце концов, ей дело до того, с кем еще он будет сегодня танцевать? Девушка повернулась и поспешила в кухню, где ее поджидали несколько поварят и Мэри.
Взяв из рук служанки свою меховую накидку, Жизель набросила ее на плечи, затем приказала поварятам заполнить корзины остатками собранной со столов пищи и следовать за ней.
Когда корзины были приготовлены, Жизель вывела поварят в холодную тихую ночь. Булыжная мостовая белела покрывавшим ее льдом, и Жизель посоветовала мальчикам проявлять осторожность, чтобы ненароком не поскользнуться.
С остроконечных башен свисали сосульки - как длинные прозрачные пальцы неведомого великана; в небе над головой сияли мириады ярких звезд. Полная луна освещала путникам дорогу, и, хотя воздух был морозным, прогулка показалась девушке очень приятной.
У внешних ворот их терпеливо ожидала толпа бедных крестьян из близлежащих деревень. В руках люди держали всевозможные емкости, куда предполагали складывать рождественские дары, - старые корзинки, прохудившиеся котелки, ковшики, платки и даже куски дряхлой ветоши. Самые бедные женщины, у которых и такой утвари в хозяйстве не имелось, просто приподняли юбки или плащи.
Во главе ожидавших стояли маленькие ребятишки.
С ласковой улыбкой на губах Жизель поманила их к себе и, называя каждого по имени, раздала столько хлеба, мяса и другой еды, сколько каждый смог унести. Несколько ломтей хлеба упали на мерзлую землю и были тут же подхвачены ловкими ручонками. Дети тонкими голосками благодарили щедрую хозяйку, отчего у той защемило сердце.
Одарив детей, Жизель раздала провизию взрослым. Мужчины кланялись ей в пояс, женщины приседали в реверансе, каждый благодарно улыбался. Из всей рождественской суеты Жизель ближе всего приняла к сердцу эту нехитрую процедуру раздачи подарков. В отличие от многих дворян, собравшихся в празднично украшенном замке, стоявшие вокруг Жизель люди были искренне благодарны за еду, которую получили из ее рук.
Когда корзины были опорожнены, Жизель отпустила продрогших поварят, попрощалась с крестьянами и заторопилась обратно в замок - и едва не столкнулась с сэром Майлсом, прислонившимся к внутренней ограде двора. На его красивом лице блуждала какая-то странная улыбка - то было одобрение и еще что-то…
Уважение. Неподдельное восхищение и уважение.
Завороженная его взглядом, Жизель подошла к нему совсем близко.
- Сэр Майлс? Что вы здесь делаете? - тихо спросила она. - Я думала, вы танцуете…
- Мне, знаете ли, стало любопытно, какие заботы могли вырвать вас из моих рук, - мягко ответил он.
И снова заставил Жизель смутиться!
- Я… я… мне нужно возвращаться, - запинаясь, проговорила она.
Рыцарь кивнул, пропустил ее вперед и пошел рядом, выражение лица его оставалось загадочным.
- Вы отлично справились с вашим заданием, - помолчав, сказал он низким глубоким голосом.
- Не преувеличивайте моих заслуг, сэр. Не так уж сложно раздать неимущим пищу, которую не доели во время трапезы.
- Верно, но лишь очень и очень немногим дарящим удается держать себя так, будто их самих одаривают.
- Полагаю, это оттого, что от дарения я получила истинное наслаждение. Мне нравится видеть детские улыбки, нравится сама мысль о том, что хотя бы сегодня они будут сыты.
- Любите детей?
- Очень. А вы?
- Раньше я как-то не задумывался об этом, но сейчас, когда вы спросили, понял, что люблю.
Внезапно Майлс положил руку ей на плечо, вынуждая остановиться посреди пустынного двора. Девушка удивленно взглянула на своего спутника.
- Сэр?
Что-то вокруг неуловимо изменилось. Может, дело в нем, а может, в ней самой. Как бы то ни было, Жизель почувствовала, что между нею и Майлсом в этот момент протянулась незримая ниточка доверительности и душевности.
Куда только подевалась ее неприязнь к жениху, выбранному для нее дядей? Ведь он сразу не понравился ей из-за тщеславного высокомерия, из-за самолюбования и уверенности в своей неотразимости… Когда же этот надменный красавец дворянин превратился в почтительного и вежливого мужчину?
- Мне бы очень хотелось иметь собственных детей, - проникновенным, мягким голосом продолжал Майлс. - И еще хотелось бы, чтобы родили их вы, чтобы они были нашими детьми.
Жизель вздрогнула: желание его показалось ей не только осуществимым, но и… заманчивым.
И брак с ним - тоже.
Осознание этого явилось для девушки столь неожиданным, столь явно противоречило ее стремлению хотя бы еще ненадолго оттянуть вступление в брак и сохранить независимость, что Жизель резко отстранилась от Майлса и пошла в замок - настолько быстро, насколько позволяли приличия.
Глава четвертая
Ну вот, все опять повторяется, с отчаянием думала Жизель, стоя на следующее утро в часовне. Сэр Майлс снова, как и вчера, расположился позади нее и, хотя и хранил полное молчание, все равно умудрялся полностью владеть ее вниманием, будто только и делал, что нашептывал ей в ушко ласковые слова.
Как ни странно, Жизель даже не требовалось его физическое присутствие, чтобы постоянно думать о нем, как показал опыт прошлой ночи. До трех часов утра она металась в кровати, потом, оставив тщетные попытки забыться сном, вскочила и принялась нервно расхаживать по опочивальне, стараясь возродить в себе былое намерение не выходить замуж. Ни за кого!
Вот было бы замечательно, если бы сэр Майлс на самом деле оказался тем, за кого она приняла его с самой первой встречи, - эгоистичным, самовлюбленным и надменным человеком! Тогда ей было бы намного легче отказаться от мыслей о нем, легче вызвать в себе неприязнь к нему. Но теперь, когда она узнала нового сэра Майлса, дело значительно осложнилось.
Под самое утро Жизель пришла в конце концов к выводу, что лучше всего в сложившейся ситуации поговорить с сэром Майлсом начистоту, рассказать о том, как она относится к браку в целом, и признаться в недавней сделке с дядюшкой. Если Майлс действительно таков, каким раскрылся ей накануне, он непременно поймет - или хотя бы постарается понять.
Придя к такому решению, она загорелась желанием побеседовать с ним как можно скорее, этим же утром.
К сожалению, когда преподобный отец Павел завершил мессу и прихожане под чистые звуки торжественных гимнов потянулись к выходу, Жизель обнаружила, что сэр Майлс уже ушел. Разочарованная, она вернулась в замок, намереваясь подняться к себе и переодеться, прежде чем приступить к своим обычным обязанностям хозяйки.
У дверей солярия Жизель увидела того, о ком не переставала думать уже много часов подряд. По всей вероятности, сэр Майлс поджидал ее дядюшку. Вот и удобный случай все ему объяснить! Жизель быстро огляделась по сторонам и с облегчением поняла, что они здесь одни. Она подошла и негромко окликнула его:
- Сэр Майлс!
Обернувшись, он тепло улыбнулся, но девушка поспешила отогнать предательскую мысль, что улыбка эта приятна ей.
- Я хотела бы поговорить с вами, сэр, если вы располагаете свободной минутой… - Украдкой заглянув в солярий, она убедилась, что и там никого нет.
- Всегда к вашим услугам, миледи, - с поклоном ответил Майлс. Он отошел от косяка и галантно пропустил ее в дверь. - Буду счастлив снова остаться с вами наедине.
Вслед за ней он вошел в солярий, в центре которого стоял огромный дубовый стол. За столом возвышалось большое кресло с резной спинкой - там, вероятно, любил восседать сэр Уилфрид, а напротив - кресло поменьше, для посетителей. В углу, в камине, уже весело полыхал огонь: так распорядилась Жизель, предполагая, что дядя наверняка захочет сыграть партию-другую в шахматы с кем-нибудь из гостей.
Свет в комнату проникал сквозь три узких оконца, скорее похожих на бойницы, зато они имели неизмеримое преимущество - почти совсем не пропускали в помещение ветер, даже в такой студеный, морозный день, как сегодня. Пол покрывали камышовые циновки, на которых тут и там были разбросаны кустики сухой блошницы, и только в одном углу, где обычно лежали дядюшкины борзые, каменный пол был чист. На стенах, лишенных гобеленов, висели два зажженных факела, так как небо с утра хмурилось.
Сэр Майлс плотно закрыл за собой дверь. Жизель хотела было запротестовать, но передумала: об их довольно необычном уговоре с дядюшкой нужно действительно говорить без случайных свидетелей, тайно, не посвящая в подробности проходящих мимо слуг.
Покуда она размышляла, Майлс сунул руку в кошель, висевший у него на поясе, и достал большую, богато и витиевато украшенную зелеными и желтыми драгоценными каменьями брошь.
- На второй день Рождества! - торжественно возвестил Майлс, вручая брошь Жизель.
Занятая мыслями о предстоящем разговоре и застигнутая врасплох, девушка оторопело уставилась на подношение, оттянувшее ее руку своей тяжестью. Дорогая, аляповатая вещица показалась ей безобразной: как правило, она отдавала предпочтение украшениям пусть менее ценным, но зато куда более изысканным.
- Спасибо, - растерянно пробормотала Жизель. Интересно, сколько может стоить эта брошь? - подумала она про себя, сожалея о пустой трате денег. Потом подняла глаза на Майлса и заметила, что он чем-то озабочен. Чем? Понравилась ли ей брошь? - Благодарю, - повторила она, взволнованная тем, что ее реакция на подарок настолько ему небезразлична. - Эта брошь… она…
Выражение озабоченности на лице вельможи внезапно уступило место злости. Горящий взгляд пронзил девушку насквозь.
- Почему вы так неблагодарны, миледи? - в ярости воскликнул он. - Неужели вас никто не учил, как следует принимать подарки благовоспитанным девушкам?
Смущенная, пристыженная и огорченная своим промахом, Жизель почувствовала, как к глазам подступили жаркие слезы. Однако девушка нашла в себе силы не расплакаться. Гордо вздернув подбородок, она отчетливо произнесла:
- Я считаю, что вы поступили крайне неразумно, притворив дверь. Неужели вас никто не учил, как следует вести себя благовоспитанным джентльменам?
Темные брови Майлса угрожающе сдвинулись на переносице, лицо потемнело.
- Полагаю, излишне напоминать, что идея поговорить в солярии принадлежит исключительно вам, миледи, - сквозь зубы процедил он. - Я рассчитывал, что вам не понравилось бы, если кто-то из слуг или гостей, проходя мимо, подслушал бы наш разговор. Как видите, я поступил мудро, ибо мы с вами… немного погорячились, о чем тоже не обязательно знать случайным людям. И вот что я собираюсь вам сказать…
- Мне нет нужды выслушивать вас… - начала было Жизель, но осеклась, услыхав звук шагов и приглушенные голоса слуг. Она не желала, чтобы ее застигли в этой комнате наедине с мужчиной - ситуацию истолковали бы неверно, а что-либо объяснять не хотелось. - Так и быть, скажите, что намеревались, и я пойду по своим делам. Так что же?
Однако вместо того, чтобы договорить, Майлс окинул Жизель с ног до головы медленным дерзким взглядом, от которого щеки девушки покрылись румянцем. Затем, насладившись вдоволь ее смущением, он резко повернулся на каблуках, обошел стол и уселся в кресло сэра Уилфрида.
- Могу ли я из вашего затянувшегося молчания сделать вывод, что вам нечего сказать? - выпалила девушка. - Если так, то я…
- Сядьте, Жизель, - бесцеремонно приказал Майлс.
Она задохнулась от возмущения.
- Да вы… да что вы себе позволяете? Неужто думаете…
- Сядьте! - рявкнул он.
Жизель прошла ко второму креслу и уже хотела было сесть, как вдруг вспомнила слова, которые постоянно слышала от леди Катарины: "Истинная леди всегда должна вести себя подобающе, если хочет, чтобы к ней относились с почтением". И Жизель с достоинством произнесла:
- Я выразила вам свою благодарность, сэр. Что еще можно сделать, получив подарок? Кем вы себя вообразили…
Ни один мускул не дрогнул на его лице.
- Никем я себя не воображал, я только желаю знать, почему вы принимаете мои подарки с такой пренебрежительностью, словно совершенно ненужные побрякушки? - спросил он, осуждающе глядя на нее.
Сложив руки на груди, Жизель хранила молчание. Прошлой ночью она положительно выжила из ума, если решила, будто он приятный, вежливый джентльмен. Или же на ее психику повлияла полная луна.
- Чего вы добиваетесь? - продолжал Майлс, нетерпеливо постукивая каблуком сапога о каменные плиты пола. - Почему намеренно раздражаете человека, который так или иначе очень скоро станет вашим супругом? В чем смысл ваших поступков? Когда я впервые увидел вас, миледи, то принял за вполне здравомыслящую, разумную особу, но теперь вижу, что ошибся.
А он ведь сейчас похож на капризного маленького мальчика, чьи надежды на праздник не оправдались, подумала Жизель и опять вспомнила, как леди Катарина расправлялась с подопечными девушками, выказывающими упрямство и неповиновение.
- О Господи! - Жизель театрально вскинула руку ко лбу. - Простите меня. - Она сама поняла, насколько фальшиво прозвучали ее слова, но уже не могла остановиться. - Снова и снова умоляю извинить вашу покорную рабу! Еще никто никогда в истории человечества не дарил даме столь дорогого подарка! Нижайше прошу прощения, что я не пала ниц у ваших ног и не облобызала края вашего плаща! Боже, какая я неблагодарная тварь! - Тон ее становился все более холодным и презрительным. - Ну конечно же, вы не стремились поразить меня самой брошью или ее стоимостью в деньгах. И конечно же, не выбирали подарки намеренно, чтобы показать, какой у вас отличный вкус, не так ли?
Губы Майлса сложились в сардоническую ухмылку.
- Я не нахожу вашу эскападу забавной, миледи, - молвил он.
- А я не нахожу ваши подарки приятными, милорд.
- Это вполне очевидно.
- С радостью верну их вам.
Его глаза превратились в две щелочки.
- Это подарки по поводу обручения. Вы не можете вернуть их!
- Почему же? Могу, если приму решение не выходить за вас.
Майлс внимательно посмотрел на нее.
- Не понимаю, о чем вы толкуете. Какое такое решение? Договор уже составлен.
- Но не скреплен подписями.
- И что с того? Подписи будут поставлены в самом ближайшем будущем, в чем, спешу вас заверить, я совершенно убежден.
В душе девушки шевельнулось сомнение. Сразу по приезде сэр Майлс уединился с ее дядей в солярии, где имел с ним длительную беседу. Неужели дядюшка отказался соблюдать условия принятого соглашения?