- Мисс Шелтон, я слышал, что завтра миссис Элингтон обедает у моей матери вместе с мисс Элингтон и с вами. Почему бы вам вместо этого не сказаться больной и не выйти немного прогуляться, когда они уйдут?
- Это неразумно, сэр, - обеспокоенно ответила Сьюзен.
- И все же я буду ждать вас с трех часов у фонтана Венеры, до тех пор, пока вы не придете.
Не дожидаясь ее ответа, мистер Хейвуд поторопился спуститься, и через минуту Сьюзен уже слышала его веселый голос, требующий у Джулии вторую ложку сахара.
- Конечно же, я не могу позволить ему ожидать меня напрасно в такую дурную погоду, - говорила Сьюзен вечером своему носу, который в последние дни безропотно выслушивал множество ее жалоб на несправедливость судьбы и миссис Элингтон в частности.
Возражений с его стороны, как обычно, не последовало, и его обладательница принялась изобретать повод пропустить завтрашний обед у матери Генри.
Это оказалось не так трудно, как она себе представляла. За завтраком Сьюзен достаточно было отказаться от еды и пожаловаться на плохой сон и головную боль, вызванную жарко натопленным камином в спальне, как миссис Элингтон тут же заботливо предложила ей пропустить обед и подышать свежим воздухом.
- А заодно заберете перчатки, которые мы заказывали в лавке на углу Мэрилебон-стрит. Мы извинимся за вас перед миссис Хейвуд. Вы, право же, выглядите бледной уже несколько последних дней, возможно, вам, привыкшей к деревенскому воздуху, Лондон не подходит.
Сьюзен проигнорировала намек на провинциальность и, дождавшись у окна своей комнаты, когда дамы неторопливо пересекут Бредфорд-сквер и скроются за дверью дома Хейвудов, вышла па улицу. Получив сверток с перчатками, она быстрым шагом двинулась в парк, так как уже пробило три часа - время, назначенное Генри Хейвудом для встречи; с нею.
Джентльмен прохаживался около стоящей неподалеку кареты - погода не располагала к прогулкам, Сьюзен за полчаса успела продрогнуть в своем теплом пальто, и Генри предложил поговорить в расположенной на пересечении боковых дорожек изящной ротонде. Конечно, открытая со всех сторон беседка не могла спасти от холода, но хотя бы защищала обувь молодых людей, от слякоти, а их самих в некоторой степени от любопытных глаз.
- Мисс Хейвуд, вопрос, который я бы хотел обсудить с вами, слишком важен, чтобы беседовать, бродя в ветреную погоду по щиколотку в грязи, - сообщил мистер Генри, едва они укрылись под круглым сводом ротонды.
Сьюзен с некоторой тревогой воззрилась на него, ожидая продолжения.
- Помнится, в начале нашего с вами знакомства вы ясно дали мне понять, что не любите витиеватых речей и долгих предисловий. Что ж, сегодня я буду говорить прямо и откровенно. - Серьезный, даже деловитый тон его мог бы насмешить Сьюзен, но ей слишком хотелось узнать, в чем тут дело. - Я прошу вас принять мои руку и сердце.
В тени, отбрасываемой крышей ротонды, он едва мог разглядеть, как округлились в изумлении ее глаза. Полагая, что следующая реплика должна принадлежать леди, мистер Хейвуд терпеливо ждал хоть какого-нибудь ответа. Сознавая это, девушка постаралась собраться с мыслями, но, судя по ее первой фразе, это ей не очень хорошо удавалось.
- Вы поразили меня, мистер Хейвуд. Боюсь, это как раз тот случай, когда небольшая прелюдия была бы уместна, чтобы дать мне время справиться с волнением.
- Но вы ведь не отказываете мне, мисс Шелто! Сьюзен? - обеспокоенно спросил он и осторожно взял ее маленькую ручку в синей перчатке.
- Ах, да… нет… Я не знаю, - пробормотали она, кляня себя в душе за этот невнятный лепет.
- О, простите меня, я должен был подумать, что мои слова взволнуют вас. Пожалуй, я начну все сначала, а вы обещайте не смеяться над моими признаниями.
- Что вы, конечно же, нет, - торопливо ответила леди, не отнимая, впрочем, руки.
- Когда я впервые увидел вас, мисс Шелтон, я оконфузился, приняв вас за вашу кузину, но ушел из вашего дома в убеждении, что вы - прелестная юная леди. Однако я не был поражен настолько, чтобы потерять покой и грезить о ваших прекрасных серебристых глазах денно и нощно. Позже я заметил, что вы посмеиваетесь над моими манерами, чем был несколько раздосадован, но вы довольно быстро открыли мне суть ваших претензий, и я понял, что могу чувствовать себя свободно с нами, только если избавлюсь от привычки рассыпать комплименты, приобретенной, как я уже го-порил вам, в самом нежном возрасте. Это оказалось нелегко, и сперва я не был уверен, что ваше драгоценное общество стоит таких усилий.
Сьюзен уже вполне овладела собой, чтобы оцепить эту искренность со стороны ограниченного светскими условностями человека. Джентльмен сделал паузу и продолжил:
- Такую уверенность укрепили наши с вами прогулки в этом самом парке, благодаря которым я понял, что вы не только красивы, но и обладаете мнительным здравомыслием. Эти встречи стали мне дороги, я сумел привыкнуть к оригинальности ваших суждений, изучить ваш характер так же, как вы изучали мой… И все это казалось таким естественным, что, только лишившись этих чудных мгновений, я понял, сколь много потерял. А уже этот вывод помог мне понять, что я на самом деле влюблен в вас и осмеливаюсь надеяться на взаимность. Простите мне мою дерзость, мисс Шелтон, но я был достаточно пространен, чтобы сейчас с нетерпением ждать вердикт, от которого зависит мое будущее счастье.
- И мое, - тихо ответила Сьюзен.
Она гораздо более склонна была верить ему теперь, после этого признания, чем если бы он объяснился ей в любви с первого взгляда. Ее рассудительность помогла осознать и принять его чувства, в то время как другой, более романтично настроенной особе эти объяснения показались бы скучными или даже оскорбительными.
Тем не менее она оставалась молодой девушкой, которой впервые сделали предложение, и растерянность и смущение, владеющие ею, должны быть вполне понятны нашему читателю, а читательница может даже упрекнуть нашу героиню в излишней сдержанности. Действительно, Сьюзен не упала в обморок, не бросилась на шею своему избраннику с бессвязными восклицаниями, как еде лала бы Джулия, даже не потребовала от него встать на колени (возможно, из-за отсутствия подходящих условий для этого романтического жеста). Она также не произнесла вслух слова любви, которых вправе был ожидать от нее мистер Хейвуд, впрочем, ему-то как раз после многословной мисс Элингтои оказалось вполне достаточно одного тихого слова своей избранницы. Он осмелился на нежный поцелуй, каковой был ему робко и торопливо дарован, и ласково попросил ее побороть свое смущение и назначить дату венчания. Сьюзен непременно желала дождаться возвращения брата и его супруги, а также дядюшки Саймона и Марджери, поэтому предложила устроить свадьбу во второй половине марта.
- После этого счастливого события мы поедем… угадайте, куда, моя дорогая?
- Неужели в Италию? - воскликнула Сьюзен, готовая ради этого обвенчаться немедленно.
- Да, любовь моя - вы ведь позволите называть вас так, - мы отправимся в страну вашей мечты, и вы своими глазами увидите шумных итальянцев, так не любимых нашим другом Джеймсом. Мы будем гулять по улицам Вечного города и вспоминать этот зимний парк, подаривший нам весну нашей любви.
- Вы говорите так поэтично, Генри, - улыбнулась Сьюзен, в каждом его слове находившая подтверждение тому, что не ошиблась в своем выборе.
- Я написал для вас стихи, но страх вызвать насмешку не позволил мне сохранить их.
- Неужели вы их сожгли? Это очень огорчительно, мистер Хейвуд! Мне еще никогда не посвятили стихов, и я ни за что не стала бы смеяться над нами!
- Ну, вот, вы опять называете меня мистером Хейвудом! Прошу вас, дорогая Сьюзен, простить мне эту ошибку. Обещаю воспроизвести их и представить на ваш суд при нашей следующей встрече. Надеюсь, мы увидимся завтра?
Реальность вторглась в счастливый мирок, который они успели создать в своем домике на колесах.
- О боже! - воскликнула леди. - Что скажет миссис Элингтон? А Джулия?
Мистер Хейвуд не разделял ее тревоги, потому ли, что не знал этих дам так хорошо, потому ли, что был поглощен сладостными мечтаниями.
- Мы непременно разрешим эту проблему позже, дорогая моя, а сейчас мне хочется снова и снова говорить вам о своей любви и строить вместе с вами воздушные замки нашего будущего счастья, которые вскоре превратятся в прочную реальность.
Сьюзен не могла отказать ему в этом желании при условии, что по дороге к выходу из парка они поговорят о том, как лучше сообщить о помолвке ее родственницам. Со стороны миссис Хейвуд Генри не видел никаких препятствий - она примет любой выбор своего сына, лишь бы его избранница разделяла ее трепетное отношение к нему.
18
- Ну, что ты об этом думаешь? - этот вопрск был адресован, конечно же, ее любимому собеседнику. - По-твоему, мне не стоило принимать его предложение?
Сьюзен наморщила нос, изображая ответ, и улыбнулась в зеркало своему безмолвному слупш телю.
- Жаль, что здесь нет Бет, но я напишу ей тотчас, как только справлюсь со своими мыслями и смогу изложить их на бумаге. Болтать мне всегда было гораздо проще, чем писать связные письма. К счастью, Бет привыкла разбирать мои каракули и прекрасно понимает, что именно я хотела сказать на самом деле…
Так, значит, я буду миссис Хейвуд, - продолжила она. - Мог ли ты подумать, когда мы с ним познакомились, что все так обернется? Я помню, как ты презрительно морщился, слушая его нелепые дифирамбы всем леди, находящимся на расстоянии двадцати футов, а теперь Генри кажется очень даже милым и забавным. И ты не подвел меня, дружок, похоже, ты ему понравился раньше, чем он повернулся к нам своей настоящей стороной и перестал вызывать насмешку. Надеюсь, он купит или снимет дом подальше от Бредфорд-сквер, жить в соседстве с его маменькой и Элингтонами - вовсе не то, чего я бы желала для семейного счастья. Бедный Эдмунд, ему-то повезло гораздо меньше, он всю жизнь должен будет терпеть тиранию тещи, а я - я буду сиободна!
Сьюзен не смогла усидеть на месте, радость переполняла ее и требовала выхода. Вскочив на ноги, она закружилась по комнате, подхватив юбки, но обилие мебели не давало развернуться. Зацепившись подолом за подлокотник кресла и едва не сбив туалетный столик, она подавила в себе желание выскочить в коридор и станцевать тамвальс и снова угилась перед зеркалом.
Если бы кто-то мог наблюдать за девушкой, подглядывая из-за шторы или в замочную скважину, он увидел бы в зеркале, как мало-помалу радостное выражение сбежало с ее лица, серые глаза потемнели, а на гладком лбу появилась маленькая складочка, которой там было не место еще по крайней мере двадцать лет. Как бы она ни гнала от себя мысли о том, что скажут Джулия и ее мать, когда узнают новость, все равно когда-то надо подумать об этом. Из-за этого она первый раз едва не поссорилась с Генри - он предлагал явиться завтра к миссис Элингтон и вместе с невестой объявить им о помолвке, а Сьюзен намеревалась выбрать подходящее время, когда дамы будут в благодушном настроении, и сказать им самой. Мистер Хейвуд не хотел, чтобы вся тяжесть первого удара легла на плечи мисс Шелтон, благородно желая разделить с ней лавину гнева миссис Элингтон и истерики Джулии, и они так ни до чего и не договорились, решив встретиться завтра во второй половине дня в чайной на углу Мэрилебон-роуд и обсудить все снова. Сьюзен, впрочем, слукавила, согласившись на эту встречу, - она опасалась, что они опять не придут ни к какому выходу и эти бесполезные свидания затянутся, отравляя для нее время помолвки угрызениями совести и необходимостью хранить тайну. Подождать до возвращения Эдмунл; и Люси - самый разумный выход, но еще три или четыре недели наблюдать, как Джулия флиртует с ее женихом, было для Сьюзен совершенно невом можно.
Даже один вечер в гостиной, когда миссис Элингтон сокрушалась об отсутствии Генри за обедом, вызванном неотложными делами с поверенным, а Джулия рассуждала о том, какой прекрасной парой будет она и мистер Хейвуд, показался Сьюзен невыносимо длинным. С сожалением слушала она признания Джулии в явной склонности к этому джентльмену, которую не смогли рассеять другие знакомства последних недель.
Сьюзен вернулась в свою комнату, так и не решившись на признание, но, уверившись в невозможности уснуть, дала себе слово сделать этот шаг на следующий день.
"Только этого не хватало - потерять сон не из-за любви, а от страха перед чужими мне людьми, - размышляла она, свернувшись клубочком в кресле. - Завтра же расскажу им все, перед тем как уйти из дома. Пусть Джулия выплачет свое горе, пока меня нет, а к вечеру, возможно, мы сможем спокойно поговорить. Но даже если она будет сердиться на меня до скончания века, я это переживу. В конце концов, они хотели выдать меня за Джеймса, и я им этого не прошу!"
Она выглянула из-за шторы и увидела свет в одном из окон дома Хейвудов, кажется, в кабинете Генри. Мысль о том, что он не спит и пишет ей стихи, согрела сердце.
"Все-таки он славный, хотя и иногда смешной. Огорчительно только, что у него тоже большой нос, нашим детям будет в чем упрекнуть своих родителей. Я так и не написала Бет! Ну ладно, сделаю это завтра вечером, мне есть о чем ей рассказать. А как удивится Марджери! Жаль, что мистер Льюис такой непривлекательный джентльмен, мы могли бы часто гостить друг у друга, но он вряд ли найдет общий язык с Генри, слишком уж они разные. Зато я смогу пригласить к себе Бет, и кто знает…"
Дремота мягко окутывала Сьюзен, и только сквозняк, тянущийся из щели под дверью и холодивший голые ступни, заставил вернуться в постель, где она и проспала безмятежно до позднего утра.
После завтрака миссис Элингтон попросила мисс Шелтон оказать ей любезность и прогуляться до Мэрилебон-роуд, забрать в ювелирной лавке серебряные серьги с сапфирами, которые она отдали почистить. Поручение могла бы выполнить и служанка, но Сьюзен сочла это удобной возможностью уйти ненадолго из дому и собраться с силами для важного разговора.
Она уже выходила из лавки, когда неприятная встреча испортила ей настроение. Тетушка Элизабет, леди Уайтбери, едва не столкнула ее с крыльца на тротуар своей внушительной фигурой, затянутой в дорогое пурпурного цвета пальто, еще увеличивающее ее в объеме. Не затруднив себя извинениями, леди Уайтбери уже хотела было войти в магазин, когда узнала в девушке, которую толкнула, Сьюзен.
- А-а, мисс Шелтон, - злобно прошипела oна, и Сьюзен пришлось слегка поклониться.
А она так надеялась, что тетушка ее не заметит.
- Вижу, вы прекрасно проводите время в Лондоне без всякой опеки, а ваши родственницы не настолько знакомы с правилами приличий, чтобы дать вам правильный совет.
- О каком совете вы говорите, тетя Элизабет?
Сьюзен справилась с растерянностью, а воспоминания о попытках тетки испортить ей репутацию вызвали ее гнев.
Леди Уайтбери побагровела от злости, цвет ее лица в точности повторил оттенок надетого на ней пальто.
- Я уже повторяла, что вы не смеете называть меня теткой, я не желаю иметь с вами ничего общего! - Ее громкий голос уже начал привлекать мшмание прохожих. - На протяжении последних нескольких дней мои дочери, и однажды даже я сама, видели вас гуляющей наедине с молодым джентльменом. Без сомнения, ваше поведение непростительно, и, будь дама, опекающая вас, достойной женщиной, я бы попыталась раскрыть ей глаза на урон, который вы наносите доброму мнению о ее семье. Но, будучи вульгарной и неотесанной, она, вероятно, не воспримет правильно мой искренний совет!
Сьюзен вспыхнула и звенящим голосом отчеканила:
- Не моя вина в том, что вы являетесь моей родной теткой! Что касается моего поведения и моих родственников - вы не имеете никакого права вмешиваться! Своей злобной клеветой вы пытались испортить мою репутацию в глазах лорда Ченсуорта и других, но вы.
- Замолчите! - буквально возопила разъяренная леди. - Да я еще и не пыталась открыть людям глаза на ваше безобразное поведение и воспитание! Когда я сделаю это, ни вас, ни ваше семейство не пустят ни в один приличный дом! Я завтра же поеду к лорду Ченсуорту и просвещу его относительно поведения его дорогой племянницы!
Сьюзен только пожала плечами и повернулась к достопочтенной леди спиной, не желая быть втянутой в скандал на одной из самых людных улиц Лондона.
Тетушка еще продолжала сыпать ей вслед невнятными угрозами, а Сьюзен уже думала о другом. Эта женщина видела ее с Генри, и она вполне способна рассказать об этом всем своим знакомым, что дурно скажется как на репутации Сьюзен, так и на мнении света о Генри. Следовало как можно скорее исправить зло, которое леди Уайтбери намеревалась совершить. К счастью, дядя Саймон уехал, и тетушке Элизабет не удастся испортить ему настроение своими ядовитыми высказываниями. И все же, чем скорее общество узнает о помолвке Сьюзен, тем меньше слухов и толков начнет ходить вокру нее и мистера Хейвуда. А начать следовало с мисои Элингтон и Джулии.
После обеда миссис Элингтон читала девушкам письмо от Люси, в котором та сообщала о намерении через пару недель вернуться домой. Новость привела любящую мать в такое чудесное настроение, что Сьюзен решила воспользоваться моментом и раскрыть свою тайну.
- Миссис Элингтон, я бы хотела поделиться с вами и Джулией известием о событии, волнительном и радостном для меня, и надеюсь на ваше добросердечие.
Эти ее слова удивили обеих дам, но еще не сподвигли их к правильной догадке, скорее всего, они подумали о неожиданном наследстве или приглашении к какой-нибудь чрезвычайно знатной особе.
- Конечно, дитя мое, ты можешь рассказать нам все, и мы будем рады разделить с тобой хорошие новости, - благодушно кивнула мать, а дочь приготовилась слушать.
- Дело в том, что я выхожу замуж! - выпалила Сьюзен так же стремительно, как накануне мистер Хейвуд объяснился с ней самой.
Ротик Джулии округлился, видно было, что она хочет воскликнуть: "Но за кого?" - и не может произнести ни слова от изумления и острого укола зависти - она-то ведь все еще не помолвлена.
Ее мать, менее чувствительная, озвучила вопрос:
- Это чудесная новость, но ответьте же нам, за кого, дорогая моя? Мистер Гарленд уже помолвлен, и я не припомню, чтобы кто-то еще из наших знакомых проявлял к вам интерес.
Такой ответ не понравился Сьюзен, тем не менее отступать было поздно, и она сказала чуть тише:
- За мистера Хейвуда.
Повисшую в комнате паузу Сьюзен ожидала, как и последовавшие через минуту рыдания Джулии, но она недооценила миссис Элингтон. Разъяренная мать, едва осознав, какую обиду нанесли ее дочери, вскочила на ноги и бросилась к Сьюзен:
- Неблагодарная, дрянная девчонка, да как вы посмели отобрать жениха у Джулии? Теперь мне понятны все эти ваши прогулки! Какими чарами вы заманили его?
Громоподобный голос этой леди отлично пригодился бы на полях сражений, чтобы отдавать команды, но в тесной комнате он оглушал, а на камине задребезжали безделушки.