Перебирая свою жизнь, он никак не мог понять, где ошибся, что сделал не так, почему
сейчас оказался в столь дурацком положении. Брак неудачный, брак с ведьмой, которая бесит и очаровывает его. Но коли он все же женат, то не собирается провести и вторую ночь на соломе на задворках собственной конюшни!
Чувство юмора, казалось, оставившее Доминика навсегда после утреннего заявления Мелиссы, вдруг вернулось к нему, и на его губах заиграла улыбка. Боже, как же Ройс и Морган станут издеваться над ним, если узнают о его семейных проблемах!
Доминик не мог обвинять Мелиссу за гнев, когда та застала их с Деборой, самокритично признавая, что он, оказавшись на ее месте, повел бы себя куда менее сдержанно. Мысль о том, что жена его ревнует, на минуту вернула Доминику хорошее настроение. Если ее хоть чуточку беспокоит его поведение, отношения с другими женщинами, может, она не так уж безразлична к нему? А уж он-то, увидев ее в объятиях другого, тотчас вызвал бы соперника на дуэль, а потом затащил бы блудливую жену домой и так бы занялся с ней любовью, что ей никогда больше не пришло бы в голову заглядываться на других.
К первым проблескам зари его мысли не стали яснее или определеннее, чем когда он ложился. Доминик со стоном сел на соломе, запустил руку в волосы. Ну что ж, надо возвращаться в дом. Мелисса, увидев его помятым, с небритым подбородком, с соломинками на одежде, подумает, что он провел ночь пьяный в стельку да еще в объятиях другой женщины.
Если слуги и удивились, что хозяин, он же новобрачный, вернулся в дом в таком разобранном виде, то новый дворецкий, открывший дверь, и бровью не повел, как и камердинер Доминика Бартоломью.
Бартоломью, англичанин, который служил у Слэйда уже несколько лет, без слов помог ему раздеться. Его удлиненное, желтоватое, абсолютно бесстрастное лицо дышало самой кротостью.
- Не хотите ли принять ванну, сэр? Доминик одарил его сухим взглядом. Бартоломью, несмотря на меланхолический облик, оказался весьма проницательным парнем и обладал сверхъестественным чутьем относительно того, в каком настроении пребывает хозяин… Удивительными были глаза Бартоломью, светившиеся сочувствием и юмором, когда он смотрел на Доминика, мучавшегося головной болью после ночной пьянки.
Камердинер потянул воздух своим длинным носом и заявил:
- Да, конечно, я чувствую по запаху, что вам нужна ванна, - после чего размеренной походкой удалился из комнаты, чтобы приготовить ванну своему господину.
Разувшись, Доминик повалился на кровать в ожидании обещанной ванны. Действительно, он погрузился в нее, но через несколько часов. Когда камердинер вернулся, он увидел, что его господин спит и, заметив темные круги под глазами, его осунувшиеся черты, осторожно закрыл за собой дверь.
Благодаря проявленной им чуткости, Доминик выспался за всю бессонную ночь, но стоило ему раскрыть глаза, как слуга вновь появился возле его кровати со словами:
- Ванна готова, сэр.
Когда Мелисса и Доминик столкнулись лицом к лицу, он чувствовал себя заново рожденным, чего нельзя было сказать о его супруге. В то время как он спал блаженным сном, она мерила шагами комнату, пытаясь собрать остатки мужества перед тем, как начать сражение за мужа и заявить ему, что не видит ничего плохого в том, что каждый из них будет искать удовольствий на стороне!
Она не была в восторге от своей идеи, но не видела другого выхода. У нее теплилась хрупкая надежда, что Доминик заметит ее интерес к другому мужчине, и это зажжет в нем искру любви к ней, но Мелисса колебалась. Она успела сделать так много ошибок в отношениях с мужем, что боялась окончательно его потерять, совершив непростительный промах. Если бы только она не выгнала его из своей постели! Ну что за дело, если он не любит ее! Гордость и уязвленное самолюбие не позволяли Мелиссе вновь разделить с ним постель. Она видела его с женщиной, и совершенно ясно, что для него безразлично, с кем развлекаться. Но Мелисса понимала, что сама усложнила отношения между ними. И теперь, похоже, оставался только один путь - полная капитуляция, но пойти по нему было выше ее сил.
От Анны Мелисса узнала, что муж вернулся и спит в своей комнате. Мелисса всерьез решила было пойти к нему и лечь рядом, позволить жаждущему молодому телу сказать ему то, чего не могут выговорить губы. Но потом она отвернулась от дверей, соединяющих комнаты. Насладившись прелестями Деборы, вряд ли Доминик захочет ее.
Волны ревности захлестнули Мелиссу при одной мысли - Доминик в постели Деборы! Ее растерянности как не бывало. О Небо! Она им покажет, что она не кроткий маленький мышонок, с которым можно шутить!
Глаза ее пылали яростью; Мелисса прошагала к шкафу, набитому прелестными нарядами, которые накупил ей Доминик. Он что себе думает - шелка и кружева окупят его супружескую неверность? Мелисса почти дымилась от злости. Он глуп, если полагает, будто вещи способны ее утешить. Дольше обычного Мелисса провела за туалетом, позволяя Анне суетиться вокруг нее. Она должна хорошо выглядеть, когда предстанет перед Домиником. Что сказать ему при встрече? И хотя она решила, что выполнит свой план, сомнения в его мудрости закрались в ее голову.
К тому времени, когда Доминик присоединился к ней в маленькой гостиной. Мелисса разрывалась между желанием выложить мужу все, что она думает о его поведении, и стремлением помириться с ним. К несчастью, Доминик, казалось, был намерен играть роль грешного, но отнюдь не раскаивающегося супруга. Он вальяжно вошел в гостиную и насмешливо сказал:
- А, это ты, дорогая. Я должен извиниться за то, что так много времени лишал тебя своего общества. Боюсь, что эта ночь отняла у меня слишком много сил.
Подобная попытка загладить свою вину чуть не вывела Мелиссу из себя.
- О, неважно! От этого в нашем браке ничего не меняется!
Это была совсем не та реакция, которой он ждал. Доминик понимал, что лучше бы ему пересечь расстояние, отделявшее их друг от друга, поцеловать ее так, чтобы никогда больше жена не была с ним столь равнодушна; он не мог не видеть, как чертовски она хороша!
Мелисса действительно выглядела прелестно. На ней было платье с завышенной талией из бледно-сиреневого шелка, отделанное атласной черной лентой, оно оттеняло каштановые волосы, придавало жемчужный блеск лицу с дрожащими черными ресницами над яркими топазовыми глазами. Локоны, украшенные черепаховым гребнем, спускались на плечи. Доминик знал, что под этим платьем скрыто влекущее его тело, и его взгляд скользнул по ее прелестным плечам в низкий вырез на груди. Широкая юбка едва позволяла угадывать линии стройных бедер, но Доминик прекрасно их помнил.
Неловкая пауза затянулась. Молодой супруг опомнился и решил проверить степень безразличия жены к нему. Он протянул:
- Как ты великодушна, милочка. Мало новобрачных, которые способны отнестись к шалостям мужа с таким пониманием. Мне приятно, что ты оказалась не ревнивой женой.
"Но я ревнива, - подумала про себя взбешенная Мелисса, - так ревнива, что выцарапала бы глаза Деборе! Я заставила бы тебя забыть всех женщин, кроме меня!" Скрывая неразбериху в своей душе. Мелисса повернулась к нему, изобразив нечто вроде улыбки, и запинаясь сказала:
- Я надеюсь, что ты тоже согласишься с моим правом…
Но она выглядела столь потерянно и несчастно, что Доминик, наблюдая за ней, тотчас заметил ревность, которую она пыталась скрыть. Ну, что ж, ему следует быть осторожней. Мелисса не так уж бесстрастна и равнодушна к тому, что он провел ночь с другой женщиной, как она думает, а смысл слов жены заставил его насторожиться. Лицо Доминика сохранило непроницаемость, но взгляд серых глаз потяжелел, и он уставился на нее.
- И что? - спросил он почти нежно. - Что ты имеешь в виду под этим?
Мелисса нервно проглотила слюну, думая, что сейчас самое время нанести ответный удар. Сдерживаясь, она пожала плечами и ответила:
- То, что ты слышал. Мы оба взрослые люди, и я не вижу причины притворяться, будто наш брак не таков, каким он нам представлялся. Поскольку он заключен по необходимости, то почему бы каждому не найти себе… партнера.
- Партнера?! - завопил Доминик. Его красивое лицо так исказилось, что Мелисса испытала смешанное чувство страха и удовлетворения. Он подошел к ней, схватил ее за плечи и как следует тряхнул.
- Ты - моя жена, маленькая дура. И если ты полагаешь, что я позволю наставлять мне рога, то глубоко ошибаешься.
Золотистый огонь ее топазовых глаз говорил сам за себя.
Мелисса подняла голову. Ее сердце быстро вилось от мощной волны надежды, что эти слова, сказанные глухим, гневным голосом, имеют глубокий смысл, и невинно проговорила:
- Но я поняла тебя так: ты можешь развлекаться в компании других женщин, а я - в компании других мужчин, или это не так?
Увидев открывшуюся перед ним бездну, Доминик прикусил язык. Маленькая ведьма! Как ловко она повернула его слова, поймав его в его же собственные сети! Признаться ей, что между ним и Деборой ничего не было, что он всю ночь провел в одиночестве на соломе, на задворках конюшни, или?..
Доминик колебался. Ему хотелось рассказать Мелиссе, что она свела его с ума, что даже мысль о другом мужчине, прикасающемся к ней, ему невыносима! Однако он боялся стать посмешищем в ее глазах… Никакой другой женщины он не хочет, он хочет только ее. И прямо сейчас…
Его пальцы легко и ласково коснулись ее шелковистых плеч. Тонкий запах духов щекотал ноздри Доминика, он мучительно осознал тепло и близость ее нежного тела. Воспоминание о их первой и единственной ночи зажгло огонь в его крови, затуманило разум, и он почувствовал, что весь охвачен желанием. Грустная улыбка коснулась его губ. Мелисса и впрямь ведьма, если так легко возбуждает его.
От улыбки Доминика, от его близости сердце Мелиссы оборвалось. Она молилась, чтобы муж отмел ее предложение, но секунда шла за секундой, а он молчал. Значит, он разрешает ей иметь других мужчин, подумала она горестно. Мелисса не хотела верить, что он настолько аморален, и почти ненавидела его в этот момент, боролась с собой, чтобы не ударить его по надменному лицу и не завопить во все горло, что она не собирается играть роль неразборчивой суки - даже если ее муж блудлив, как… как… Она не находила подходящего слова. Но, вдруг почувствовав перемену в прикосновениях Доминика, страстный блеск его серых глаз, Мелисса поняла, что он жаждет обладать ею. С отвращением она увернулась и саркастически спросила:
- А разве Дебора не удовлетворила твою похоть?
Доминик замер, теплый свет в его глазах погас.
- Прости, дорогая! - рявкнул он. - Я забыл, что тебя не трогают мои нежности. Жаль, что ты не была столь же разборчива той ночью в гостинице!
- Однако я не нарушала супружеской верности сразу после свадьбы!
Ее слова резанули его, как ножом, а блестящие в глазах жены слезы остудили гнев. Слова объяснения вертелись у него на языке, Доминик шагнул вперед, его руки протянулись к ней, но она выскользнула из его объятий.
- Не прикасайся ко мне! Я хочу, чтобы ты никогда больше ко мне не прикасался - особенно сразу после того, как оставишь объятия другой женщины!
Доминик внимательно рассматривал Мелиссу. Положение было не из легких, но он не смог подавить слабую улыбку, словно бесенок проказливо подтолкнул его…
- Уверяю тебя, дорогая, что я явился из объятий не женщины, а моего камердинера. Можешь его спросить.
Мелисса уставилась на мужа; для нее было очевидным, что он потешается над ней. Это только укрепило ее в самых мрачных подозрениях - он ничего не чувствует к ней. Она для него - ничто! Топазовые глаза вновь гневно блеснули, и она заявила, стиснув зубы:
- Я польщена, что тебя забавляет эта ситуация! Надеюсь, тебе будет так же весело, когда я проведу ночь в объятиях любовника!
Улыбка исчезла с лица Доминика, и он сказал:
- Только один любовник будет в твоей постели. И ты найдешь его сию же минуту…
- Что?! - негодующе взорвалась Мелисса, забыв о своем желании сказать ему, что он - единственный любовник, который был ей нужен.
Доминик был сейчас так хорош с темными, аккуратно причесанными волосами, вьющимися надо лбом, в прекрасно скроенном темно-голубом жакете, обтягивающем его широкие плечи, в черных бриджах, облегающих стройные, мускулистые бедра. Черты его лица были благородны, глаза улыбались, и все вместе могло свести молодую женщину с ума! "К несчастью, - горько подумала Мелисса, - под красивым обликом скрыто черное сердце".
- Ты высокомерен и отвратителен! Я не хочу больше тебя видеть! И ты еще смеешь во всем обвинять меня! - заявила она.
Густые темные брови Доминика взметнулись:
- Ты пришла ночью в мой гостиничный номер и отнюдь не отвергала моих домогательств… Но, кажется, твои желания переменились после свадьбы.
Мелисса не могла объяснить мужу свое появление в гостинице в тот фатальный вечер. Она лучше умрет, чем расскажет ему!
- Я вижу, мы все равно ни о чем не договоримся. Перед тем, как мы расстанемся, я хочу, чтобы ты знал: я не намерена сидеть и кротко наблюдать за твоими "шалостями"! С тех пор как ты ясно дал понять, что чувствуешь себя свободным, у меня лишь одно желание: иметь такую же свободу!
Доминик задумчиво окинул ее взглядом, пытаясь понять, что из того, что она сказала, - правда, а что - бравада. Действительно ли она хочет завести любовника? Или все это просто защитная маска?
Его голос был ровным и бесстрастным:
- Похоже, что ты много думала об этом. Есть ли у твоего кандидата в любовники имя?
Его спокойный тон окончательно вывел Мелиссу из себя, и прежде чем она сообразила, что делает, выпалила:
- Да! Джулиус Латимер!
ЧАСТЬ III. ИНТРИГА И ЖЕЛАНИЕ
Глава 18
Заявление Мелиссы заставило Доминика побледнеть. Произнеся имя Латимера, она загипнотизированно наблюдала, как Доминик направился к ней, не зная, какие чувства пробудили в муже ее слова и будучи совершенно не готовой к силе произведенного впечатления. Что-то более острое, чем ревность, вызвали в муже ее слова.
Красивые черты лица Доминика стали холодны и неподвижны, а его голос ледяным:
- Если я когда-нибудь застану тебя в объятиях Латимера, я убью его на месте, и тебе всю оставшуюся жизнь придется сожалеть о том, что ты когда-то знала этого человека!
Не говоря больше ни слова, Доминик вышел из комнаты. Это было не то, чего ожидала Мелисса. Но она пыталась себя утешить: в конце концов, Доминик не посмеялся над ней, но и не остался равнодушным.
Однако теперь она страшилась их новой встречи, не зная, как поведет себя муж.
Тем не менее, встретив Мелиссу на следующее утро за завтраком, он искренне приветствовал ее и, к ее удивлению, провел часть дня с ней. Ни единым словом Доминик не напомнил ей про безобразную сцену. Вместо этого он вел себя как молодой муж, показывающий новобрачной дом, обращая ее внимание на перемены, которые можно сделать, и спрашивал ее мнение.
Мелисса впервые с некоторой надеждой взглянула на Доминика: если он проводит столько времени с ней, хочет ли он видеть эту отвратительную Дебору? Если Мелисса привлекла его внимание, может быть, им удастся наладить человеческие отношения между собой?
Прошла почти неделя, Доминик не встречался с Деборой и все внимание сосредоточил на Мелиссе, своей жене! Он был так вежлив с ней, что она начала себя чувствовать гостьей, а не хозяйкой дома. Муж почти не отходил от нее, хотя выражение серых глаз оставалось лишь вежливым, в них не было и намека на чувства, способные заставить ее сердце биться чаще. Ни единого страстного взгляда из-под ресниц. Он был предельно деликатен, старался не коснуться ее, и его рука не задерживалась на ее ни на секунду дольше, чем это было необходимо, когда он сопровождал ее в саду. Мелисса пыталась убедить себя, что именно этого она и добивалась. Разве она не сказала ему, чтобы он к ней не прикасался? Но если Доминик делает то, что она хочет, почему она так несчастна?
Прошла еще неделя, и Мелисса была совершенно удручена - похоже, ей предстоит весь остаток жизни провести с этим холодным, неулыбчивым Домиником. Она даже готова была простить его за гадкое приключение с красоткой, леди Деборой, коря себя за все случившееся в их первую брачную ночь. Она уже чувствовала, что сама во всем виновата; как страстно она хотела бы начать все заново! Она вела бы себя совсем по-другому, попридержала бы свой несчастный язык и обуздала дурацкий темперамент. Мелисса попыталась бы понять мужа и не торопиться с выводами.
Доминик чувствовал себя не лучше Мелиссы; ярость, сотрясавшая все его существо при одной мысли о Латимере, прикасающемся к его жене, убивала его. В своей жизни Доминик никогда не страдал из-за женщин, и происходящее поразило его. Он не мог избавиться от чувственных мыслей о ней, о ее теле, о ласках…
По ночам он лежал в своей одинокой постели, слепо уставившись в потолок, его мысли были хаотичны и бессвязны. Мелисса приводила его в ярость и одурманивала с того самого момента, когда он впервые увидел ее. Доминик неохотно сознался себе, что предложение Мелиссы в их первую брачную ночь о том, что им стоит ближе познакомиться друг с другом, прежде чем перейти к физической близости, не было столь уж нелепым. Да, нужно время, чтобы получше узнать друг друга. Выяснить, действительно ли она вышла за него замуж из-за денег… Понять, чувствует ли она что-то к нему…
Если бы Доминик мог поддерживать атмосферу спокойствия и уравновешенности, возможно, он нашел бы способ сделать их брак если не счастливым, то, по крайней мере, терпимым. Но как, думал он, держать себя в руках, когда каждым нервом он ощущает страстное, растущее влечение к молодой жене? Он застонал, допуская, что некоторое время воздержания сделает их обоих лучше, и покорился тому, что лишается главного удовольствия от жизни с ней под одной крышей.
Шли дни, они были для Доминика смесью радости и боли: робкие попытки Мелиссы нарушить установившуюся между ними напряженность… Вначале это было нетрудно, ведь он так злился на нее из-за ее угрозы взять Латимера в любовники, но дни сменялись днями, и Доминик понял, что ему все труднее и труднее держаться на расстоянии от жены.
Пока он играл взятую на себя роль вежливого хозяина, супруги провели много часов, изучая владения, обсуждая планы перестройки имения, Доминик не мог не отметить про себя, что Мелисса стала совершенно очаровательна. Особенно хороша она была, когда застенчиво покраснела при его упоминании о детской, которую надо будет пристроить к дому.
Долгие летние вечера были им в тягость, если они не говорили о лошадях Доминика, о разведении потомства Фолли. Эта тема была спасительной для них обоих, ибо и она, и он были помешаны на лошадях. К своему приятному удивлению, Доминик обнаружил, что Мелисса действительно очень много знает о лошадях. Видя, как зачарованно жена слушает его рассказ о дерби в Эпсоме в Англии, он поклялся себе, что, когда эта проклятая война кончится, при первой же возможности он повезет ее туда на скачки.
Но если Мелисса была страстно увлечена лошадьми, то, к удивлению Доминика, она совершенно равнодушно относилась к нарядам и женским безделушкам. Она благодарила его за ценные подарки, но он видел, с какой пренебрежительной легкостью жена обращалась со своими платьями, и ему стало ясно - она была совершенно счастлива и в том безвкусном наряде, в котором он впервые встретил ее. Она отнюдь не вела себя как корыстная маленькая ведьма, которую он в ней подозревал.