Отец всегда хотел иметь сына, но жена родила ему двух дочерей. При любом удобном случае он высказывал свое разочарование по этому поводу. В результате постоянных унижений мать из веселой миловидной женщины превратилась в робкое отцветшее создание. Каждый раз при мысли о том, как мать прожила жизнь, душа Глэдис наполнялась бессильным гневом. При отце мать никогда не чувствовала себя любимой или уважаемой, а после его смерти оказалось слишком поздно что-либо исправить.
К сожалению, жизнь в родительском доме не прошла бесследно и для Мелинды. Она всегда чувствовала себя здесь неуютно, поэтому брак с американцем показался ей выходом из положения. Характер Глэдис, напротив, закалился, и она научилась противостоять нападкам отца, который под конец даже стал опасаться младшей дочери. Когда отец умер, Глэдис испытала лишь облегчение, но вместе с тем на ее плечи легла забота о матери и сестре, которые были не в состоянии побеспокоиться о себе.
Принимая во внимание прошлое, Глэдис не удивлялась, что брак Мелинды распался. Отец убил в старшей дочери веру в себя, а ее муж оказался не лучше отца. И снова Глэдис пришла сестре на выручку, помогая ей по мере сил. Во время последнего телефонного разговора она предложила выслать денег, чтобы отправить мальчиков в летний лагерь. Тогда Мелинде проще было бы искать работу. Сестра вначале отказалась, но потом позволила себя уговорить, после чего перевела разговор на свадьбу Берты.
– Ты не познакомилась там с каким-нибудь парнем? – с надеждой в голосе спросила она. Глэдис всегда поражалась тому обстоятельству, что, несмотря на неудачный брак, в душе Мелинды осталось место для романтики.
Сейчас Глэдис вспомнила Джозефа.
– Нет, – твердо ответила она и в свою очередь постаралась изменить тему разговора, но было уже поздно – образ Джозефа снова прочно обосновался в ее сознании. Изгнать его оттуда оказалось невозможно. Глэдис испробовала все – занималась уборкой квартиры, ходила по магазинам, гуляла, но роковой поцелуй не выветривался из памяти.
Отчаянно пытаясь избавиться от навязчивых мыслей, она позвонила одной из подруг и договорилась пойти с ней в ночной клуб. Там Глэдис удалось на время выбросить из головы мысли о Джозефе, зато до постели она добралась только в три часа утра и проспала.
Проснувшись, Глэдис мгновенно соскочила с кровати. При заключении контракта с банком особый акцент делался на пунктуальности. Менеджер по кадрам доверительно сообщил ей, что глава банка сурово обходится с нерадивыми работниками, но этого можно было и не говорить: у нее имелась своя профессиональная гордость. Ничего, подумала она, я еще успею попасть в банк до ланча, а после займусь работой основательно.
Но дальше, вместо того чтобы выровняться, день пошел вкривь и вкось. Путешествие в центр города заняло больше времени, чем предполагалось. По мере приближения к банку транспорта становилось все больше. На одной из улиц фургон Глэдис оказался со всех сторон зажатым другими автомобилями, и она полчаса не могла выбраться из этой пробки. Она сидела, нервно барабаня пальцами по баранке и поминутно поглядывая на часы.
Глэдис планировала по пути заехать в магазин и купить пакет цемента, а также некоторые мелочи, необходимые для работы. Оформление конференц-зала закончилось, настала пора приниматься за столовую. У нее уже были готовы эскизы, но в конце прошлой недели она отпустила рабочих, потому что вначале предстояло сделать главное – выложить красочное мозаичное панно на одной из стен столовой, которое Глэдис собиралась выполнить собственноручно.
Из-за загруженности дорог ей пришлось подъехать к магазину с другой стороны, и на это тоже потребовалось дополнительное время. К тому моменту, когда Глэдис добралась наконец до банка "Обри Кроунер", ее выдержке пришел конец. Глэдис была готова выплеснуть свое раздражение на любого, кто осмелился бы заговорить с ней.
Фасад банка выглядел впечатляюще. Тяжелые дубовые двери вели в просторный холл, где царила тишина, словно олицетворяющая собой почтение к хранящимся в банке огромным вкладам.
Придя сюда впервые и ожидая, пока ее примет один из директоров, Глэдис рассматривала картины на стенах, глубокие кресла, обтянутые красной кожей, и размышляла о том, каким образом такому старомодному банку удалось выжить в современном финансовом мире. Но позже, когда появилась возможность заглянуть на верхние этажи, она увидела в кабинетах новейшее оборудование и поняла, что первое впечатление, оставшееся от поседения банка "Обри Кроунер", оказалось ошибочным.
Толкнув дверь служебного входа, Глэдис вошла в вестибюль и вдруг обнаружила на дверцах лифта табличку "Не работает".
– Черт! – в сердцах воскликнула она, ставя на пол тяжелые сумки. Только этого не хватало!
Глэдис взглянула вверх, на лестницу, потом вниз, на сумки. Интересно, подумала она, почему я должна пешком преодолевать девять этажей, если в главном холле есть прекрасные лифты? Проблема заключалась в том, что этими лифтами строго-настрого запрещалось пользоваться в хозяйственных целях, чтобы не создавать неудобства для посетителей банка. Но Глэдис не собиралась принимать во внимание какие-то глупые правила.
Снова взявшись за ручки сумок, она направилась к главному входу, затем прошла по мраморному полу через весь холл и нажала на кнопку лифта, не обращая внимания на выражение ужаса в глазах швейцара.
К счастью, в это время дня посетителей почти не бывало, и Глэдис, несмотря на свою браваду, почувствовала облегчение, увидев, что спустившийся лифт пуст. Войдя внутрь, она прислонилась к стенке лифта и протянула было руку к кнопкам, как вдруг через щель, образованную начавшими закрываться дверцами, протиснулся какой-то человек.
– Здравствуй, Глэдис! – произнес он. Это был Джозеф Мертон.
Возможно, на нее подействовал эффект поднимающегося лифта, но она внезапно почувствовала, что пол ушел из-под ног. Глэдис побледнела и на несколько секунд потеряла дар речи, но затем бурная волна эмоций вернула на ее лицо румянец. В ее глазах попеременно отразились потрясение, невозможность поверить в происходящее, былое раздражение, а также поспешно подавляемый взрыв радости. В первое мгновение она лишь смотрела на Мертона, то открывая, то закрывая рот, как вытащенная на берег рыба.
Это и в самом деле был Джозеф! Целых две недели Глэдис старалась забыть черты его лица, общие очертания фигуры, а сейчас обнаружилось, что он выглядит не совсем так, как запомнилось ей в последнюю встречу, – глаза более светлые, взгляд более проникновенный, а волосы оказались гораздо темнее. Правильно в памяти Глэдис запечатлелись лишь губы.
– Мне казалось, ты в Америке, – сказала она первое, что пришло ей в голову.
– Я вернулся оттуда в субботу.
Глэдис вдруг почувствовала, что Джозеф не испытывает большого восторга от их встречи. В его словах звучал оттенок недовольства. Она сразу подумала о том, что ее лицо, должно быть, до сих пор пылает после утренней суеты, а волосы растрепаны и в беспорядке лежат на плечах, то есть она выглядит точно так, как в тот памятный вечер на террасе. Эта мысль вызвала у нее новую волну смущения. Ведь ей хотелось встретиться с Джозефом совершенно по-другому. Глэдис собиралась предстать перед ним самостоятельной, сдержанной деловой женщиной. А сейчас разве можно удивляться тому, что в его глазах явственно читается неодобрение?
Сам Мертон конечно же выглядел великолепно. На нем был элегантный темный костюм, голубая рубашка и синий галстук с золотым зажимом. Он будто нарочно оделся так, чтобы преподать урок Глэдис.
– Ты здесь по делу? – резко спросила она.
Услышав интонацию, с которой был задан вопрос, Джозеф удивленно поднял бровь.
– Да. – Он посмотрел на сумки, стоявшие у ног Глэдис. – А ты что здесь делаешь?
– Работаю, – коротко ответила та.
– Ты всегда возишь на этом лифте свои инструменты? – кивнул Джозеф на деревянные рукоятки, выглядывавшие из сумки.
– А почему это тебя интересует? – сухо поинтересовалась Глэдис.
– Потому что это производит неприятное впечатление, – сдержанно пояснил он. – Посетители банка не должны прокладывать себе путь среди хозяйственных сумок.
– Возможно, другие посетители не такие привередливые, как ты, – сердито заметила она. – К твоему сведению, сегодня служебный лифт не работает, а я не собираюсь подниматься по лестнице пешком только потому, что хозяйственные сумки оскорбляют твое достоинство! Хотя если бы я знала, что мне придется ехать с тобой, то скорее всего предпочла бы проделать весь путь по ступенькам!
Джозеф удрученно покачал головой.
– Вижу, любезности в тебе не прибавилось! И все же, Глэдис, будь немного осторожнее в выражениях, особенно с незнакомыми людьми.
Она и сама знала, что следует вести себя приличнее, но у нее так напряженно начался день, а тут еще встреча с Джозефом Мертоном!
– Видишь ли, Джозеф, – язвительно заметила Глэдис, – ты, конечно, можешь произвести впечатление на Берту и Рэндала, но твое состояние еще не дает тебе права поучать всех и каждого. Ты не такая уж важная птица!
– Речь идет не о моей важности. – В голосе Мертона вдруг зазвенел металл. – Это составная часть делового этикета. Разве директора ни разу не делали тебе замечаний?
– Тебя совершенно не касается деятельность здешних директоров, – гордо возразила Глэдис. Впрочем, она испытала облегчение, заметив, что лифт остановился и дверцы отворились на этаже, где производился валютный обмен. Как хорошо, что Джозеф не едет со мной на девятый этаж, пронеслось у нее в голове.
Джозеф вышел из лифта, затем повернулся и придержал рукой дверцы.
– Тебе необходимо научиться контролировать свои эмоции, Глэдис, – с обманчивым спокойствием констатировал он. – В один прекрасный день твоя несдержанность накличет на тебя беду. – С этими словами Джозеф убрал руку, и дверцы закрылись.
Глэдис нажала на кнопку девятого этажа и вздохнула, чувствуя во всем теле мелкую дрожь. Опять я не сдержалась, посетовала она. Конечно, она понимала, что допустила оплошность. Работая в банке "Обри Кроунер", пусть даже и временно, она не имела права разговаривать подобным образом с посетителем. Но как можно соблюдать спокойствие, если Джозеф демонстрировал полную отчужденность, словно между ними ничего не было и он не обнимал и не целовал ее!
Коря себя за несносный характер, Глэдис отнесла сумки в комнату, прилегавшую к столовой. Это помещение выделили ей для работы. И надо же было Джозефу выбрать этот день, этот банк и тот же лифт, чтобы мы встретились, размышляла она, выгружая содержимое сумок. Сам во всем виноват! Если бы он не спровоцировал меня на свадьбе Берты, никакого поцелуя не случилось бы и не нужно было бы предпринимать столько усилий, чтобы забыть обо всем.
Ведь мысли о Джозефе послужили единственной причиной, по которой она отправилась в ночной клуб, а затем проспала на работу. Если Мертон пожалуется кому-либо из администрации на то, каким образом Глэдис разговаривала с ним, она может потерять заказ. И это тоже будет на совести Джозефа! Не удивлюсь, хмуро подумала она, если он замешан и в создании транспортной пробки на дороге!
Глэдис размешивала в тазу цементный раствор, когда в комнату заглянула Мэнди, секретарша главы банка.
– Вы не могли бы прерваться на пять минут? – Мэнди не знала, как вести себя с Глэдис – восхищаться присущей ей прямотой или опасаться этого качества ее характера. – Вас хочет видеть глава банка.
Та выпрямилась и с недовольным видом посмотрела на девушку.
– А он не может подождать? – Вопрос прозвучал не слишком вежливо, потому что она все еще пребывала в мрачном настроении. – Я занята.
Услышав эти слова, Мэнди даже слегка отпрянула, шокированная одним только предположением, что шеф станет кого-то ждать.
– Он сказал, что хочет видеть вас прямо сейчас.
– Когда же наконец я начну работать?! – в сердцах бросила Глэдис. – Зачем я ему понадобилась?
– Шеф знакомится со всеми, кто работает в банке, – нервно пояснила Мэнди, – независимо от того, новый ли это директор или помощник повара. Он пригласил бы вас раньше, но его две недели не было.
– Ну, если ваш шеф обходился без меня все это время, то он, безусловно, сможет подождать еще пару часов!
На лице Мэнди появилось испуганное выражение. Она не знала, что хуже – выдерживать недовольство Глэдис или гнев шефа.
– Он сказал, что это займет не более пяти минут, – умоляюще произнесла секретарша.
Глэдис тяжело вздохнула. Она понимала, что может навлечь на голову Мэнди неприятности.
– Ну хорошо, – проворчала Глэдис, снимая рабочие перчатки. – Чем скорее произойдет это знакомство, тем лучше.
– А… вы не снимете фартук? – осторожно спросила Мэнди.
– Нет, – коротко ответила Глэдис. – Ведь шефу известно, что я работаю над панно. Надеюсь, он не ожидает от меня демонстрации моделей одежды?
– Но… встреча с главой банка… – растерянно произнесла Мэнди.
– Что же в этом особенного? – Замечание секретарши оставило Глэдис равнодушной. – Или работники обязаны боготворить своего шефа?
Мэнди беспомощно пожала плечами. Как и большинство служащих банка, которым приходилось сталкиваться с Глэдис по работе, секретарша толком не знала, как к ней относиться. Хотя рабочие, непосредственно занятые в оформлении конференц-зала и поэтому постоянно общавшиеся с дизайнером, могли бы сказать, что язычок у Глэдис острый, но отнюдь не злой и что под ее внешней суровостью таятся доброта и приветливость.
Кабинет главы банка находился этажом ниже столовой. Глэдис сбежала по ступенькам, радуясь тому, что нет необходимости пользоваться лифтом, в котором того и гляди можно снова столкнуться с Джозефом. Она надеялась, что Мертон уже закончил свои дела и покинул банк.
Заметив, что Глэдис направляется прямиком к двери кабинета, Мэнди поспешила забежать вперед, чтобы открыть дверь и объявить:
– Мистер Мертон, к вам Глэдис Хадсон.
Глэдис замерла на пороге.
– Что? – растерянно спросила она. – Как зовут шефа?
– Ты все услышала правильно, – сказал Джозеф, поднимаясь из-за стола, в его серебристых глазах играла усмешка. – Спасибо, Мэнди.
Секретарша с любопытством взглянула на Глэдис и удалилась.
– Нет, не может быть, чтобы ты был главой банка, – произнесла Глэдис, словно убеждая себя, что это всего лишь кошмарный сон.
– Странно, но мой совет директоров склоняется к такому же мнению, – саркастически заметил Джозеф. – К несчастью для тебя и для них, именно я и есть глава банка "Обри Кроунер".
3
– Но… – Глэдис все еще стояла у двери, которую заботливо прикрыла секретарша. – Почему ты ничего не сказал мне?
Джозеф пожал плечами.
– Это ни для кого не секрет. Мое имя значится даже на бумаге для заметок, тебе стоило только взглянуть. Я весьма удивлен, что ты до сих пор не поинтересовалась, как зовут главу банка. Так ты лишний раз подтвердила бы свой профессионализм.
– Мой профессионализм лучше всего виден в моей работе, – язвительно заметила Глэдис.
– Извини, но сейчас ты выглядишь не слишком профессионально, – возразил Мертон, осматривая Глэдис с ног до головы. Его взгляд задержался на рабочем фартуке с пятнами высохшей краски и на полоске цементного порошка на щеке. Он указал на стул. – Тебе лучше присесть.
Глэдис хотела было воспротивиться предложению, прозвучавшему как приказ, но ноги сами понесли ее к стулу. Чрезвычайно недовольная собой, она села, ровно держа спину и глядя прямо в лицо Мертону.
– Должен также заметить, что и ведешь ты себя совсем не так, как принято в деловых кругах, – продолжил тем временем Джозеф, складывая руки на груди и опираясь на стол.
В это мгновение Глэдис живо припомнила, что точно так же он стоял у балюстрады террасы. Она перевела взгляд на его руки. В тот вечер они скользили по ее спине, зарывались в волосы, этими руками Джозеф прижимал ее к себе…
Глэдис с трудом заставила себя вернуться к разговору.
– В банке "Обри Кроунер" не принято, чтобы служащие являлись в работу в джинсах и футболках, загромождая вдобавок хозяйственными сумками лифты для посетителей, – сухо проговорил Джозеф.
– Может, банк запрещает своим служащим дышать без его разрешения? – сердито поинтересовалась Глэдис, защищаясь единственным известным ей способом. Она понимала, что Джозеф прав, но не могла заставить себя безропотно выслушивать его замечания. Кроме того, в утреннем инциденте была виновата не только она. – Смею напомнить, что я попала в лифт для посетителей только потому, что служебный оказался неисправен, а в сумках находились материалы, необходимые для оформления столовой твоего банка. Что касается одежды, я не понимаю, какое значение имеет то, в чем я работаю. Надеюсь, ты не ожидаешь, что я буду выкладывать мозаичное панно в строгом деловом костюме?
– Нет, но надеюсь, что, находясь в банке, ты будешь демонстрировать наилучшие манеры, – спокойно заметил Джозеф. – Если я узнаю, что ты и впредь позволишь себе разговаривать с кем-либо в том же тоне, каким беседовала со мной в лифте, тебе придется тут же покинуть банк. Я успел узнать у служащих, что ты можешь быть очень милой, когда захочешь. Впрочем, мне и самому известно, какой нежной ты бываешь, если хорошо постараешься, – улыбнулся он, переводя взгляд на губы Глэдис.
В ту же секунду она вскочила со стула, заливаясь краской смущения при мысли о том, что Джозеф сейчас вспоминает об их единственном поцелуе.
– Ты еще на свадьбе Берты знал, что я буду работать в твоем банке? – сдавленно спросила она.
– Нет, ведь ты была такой неприступной! Кроме того, ты еще в Венеции дала понять, что я тебя совершенно не интересую. Я узнал, что мои директора заключили с тобой контракт, когда в воскресенье принялся разбирать некоторые бумаги, касающиеся текущих дел банка.
– Я тоже понятия не имела, что ты банкир, – обронила Глэдис. – Рэндал сказал мне только, что ты получил огромное наследство.
– Совершенно верно. Все деньги моей матери вложены в акции этого банка. Будучи последней из семейства Кроунеров, она являлась владелицей банка "Обри Кроунер". Затем банк перешел ко мне и я стал его главой. Это сделало меня крайне непопулярным среди моих директоров, но я не собираюсь отказываться от своего положения ради их спокойствия! И если ты желаешь, чтобы тебе платили за выполненную работу, постарайся подчиняться моим правилам. А сейчас подойди сюда и сядь. Давай обсудим план твоих действий.
Глэдис упрямо подняла подбородок.
– Я сама решаю, как мне вести дела! – заявила она, но все же подошла к стулу и села.
– Ошибаешься, – произнес Джозеф, занимая место за своим столом. – Это мой банк, и ты работаешь на меня. Если ты заинтересована в заказе, тебе придется смириться с тем, что здесь решения принимаю я. Покажи мне эскизы столовой.
– Совет директоров утвердил их вместе с эскизами конференц-зала. Неужели ты собираешься что-то менять?
– Нет, – холодно ответил он, – но я хочу быть в курсе того, что происходит в банке "Обри Кроунер", начиная с холла и заканчивая столовой. Это означает, что, если ты вздумаешь разговаривать с кем-либо непочтительно, я сразу обо всем узнаю!
– Мне платят за работу дизайнера, а не за салонные разговоры со служащими и посетителями, – заметила Глэдис. – Если тебе не понравилось, как я оформила конференц-зал, найди другого специалиста!
Джозеф вздохнул.