- Я люблю тебя, Мариетта Рикарди, - произнес он чуть хриплым от волнения голосом, и сразу после этих слов Сарацин легким ходом миновал подъемный мост, и почти тотчас навстречу им побежала Жанетта, и в глазах у нее вспыхнул страх при виде окровавленной одежды сына.
- Что случилось? Кто тебя ранил? О, Леон! Леон!
В последнем ее восклицании прозвучала такая знакомая нота отчаяния, что Леон даже усмехнулся, вспомнив дни своего детства, те дни, когда он возвращался домой в синяках и в крови после очередной драки с деревенскими мальчишками.
- Все в порядке, матушка, это и вполовину не так плохо, как тебе кажется. Всего несколько царапин от когтей. Не более.
- Царапины от когтей?
Леон вошел в дом, обнимая Мариетту за талию. И тут Жанетте пришло в голову, что он вовсе не нуждается в поддержке Мариетты и вполне способен двигаться самостоятельно.
- Прикончил волка, - небрежно бросил он, когда герцог и Рафаэль, забыв о своей элегантной сдержанности, кинулись к нему чуть ли не бегом, едва он вошел в холл.
- Одного волка? - сухо спросил Рафаэль, заметив, что Леон обнимает Мариетту, щеки которой разрумянились, а глаза сияют счастьем. Итак, его жертва оказалась стоящей. Леон не терял времени даром. Малышка Рикарди наконец-то счастлива.
- Боюсь, что так, - ответил Леон, усмехнувшись. - Может, целая стая пришлась бы тебе больше по вкусу, но смею тебя заверить, что и одного хватило с избытком!
- Мне нужна горячая вода, бинты, бренди и еще бутылка настойки на мать-и-мачехе, - обратилась Мариетта к Сесили, глаза у которой едва не вылезли из орбит. - И скорее, иначе может случиться заражение.
- Или любовь, - понизив голос, сказал Леону Рафаэль, поддерживая его на ступеньках лестницы, ведущей к спальне.
- Она проникла туда давно, как тебе хорошо известно.
Они улыбнулись друг другу - враждебность и ревность последних дней канули в забвение.
Герцог и Жанетта смотрели им вслед, потрясенные. Леон по-прежнему обнимал Мариетту, а она тем временем хозяйским тоном отдавала приказы Сесили, и в спальню Леона вошла вместе с ним как жена.
- Святая Мария! - прошептала Жанетта, до смерти напуганная происшествием с волком. - Что нам делать?
С этими словами она, подобрав юбки, поспешила подняться по лестнице следом за сыном и Мариеттой.
Красивое лицо герцога приобрело жесткое выражение. Он расстался с невестой Леона всего час назад, а где же, собственно, находился Леон? Он не поехал в Монпелье, как говорил, он носился по окрестностям с этой рыжей девчонкой, которая успела покорить сердце его сына Рафаэля.
Герцог повернулся и направился обратно в гостиную к своему бокалу с вином. Леон заслуживает истечь кровью до смерти за то, что он натворил. Он жестоко поступил с Элизой, с этим милым ангелом… Анри решил, что этого он не простит Леону никогда.
Рафаэль и Мариетта уже освободили Леона от оборванных куртки и рубашки, когда запыхавшаяся Жанетта вошла в комнату. Глянув на истерзанную грудь сына, она побледнела, и Рафаэлю показалось, что она вот-вот упадет в обморок.
- Прошу вас, присядьте в это кресло, мадам, - предложил он, поспешив подойти к матери и усаживая ее в кресло против ее воли. - Вам здесь делать нечего, Мариетта позаботится обо всем.
- Да.
Жанетта в оцепенении уставилась на картину, что висела перед ней на стене, но тут в комнату вошли Лили и Сесиль с горячей водой, бинтами, бренди и настойкой мать-и-мачехи - словом, со всем тем, что потребовала от них Мариетта. Теперь Жанетта пригляделась к выражению темных глаз Леона, который смотрел на лицо Мариетты, и невольно обратила внимание на то, с какой нежностью и осторожностью та омывает его раны. Леон поднял руку и погладил Мариетту по щеке, так, словно, кроме них двоих, никого в комнате не было.
У Жанетты даже голова заболела. Что произошло со вчерашнего дня, когда Леон едва обмолвился с Мариеттой парой слов? Почему Рафаэль, столь чувствительный в тех случаях, когда задевали его самолюбие, не проявляет никакого неудовольствия по поводу нескрываемой нежности между ее сыном и девушкой, на которой он собирался жениться? Это не просто нежность, поправила она себя, это любовь.
Раны были омыты, протерты бренди и обвязаны бинтами, смоченными в настое мать-и-мачехи. Леон выглядел не хуже, чем до схватки с волком. Более того, он выглядел лучше, чем в любой день после его возвращения домой. Теперь, когда Лили и Сесиль удалились, забрав с собой пустой таз и бутылки, рука Леона крепко сжимала руку Мариетты. Жанетта собралась с духом.
- Может, кто-нибудь соизволит сообщить мне, что происходит?
- С большим удовольствием, - отозвался Леон, не выпуская руку Мариетты из своей. - Мариетта станет моей женой.
Жанетта собрала все силы, чтобы уяснить для себя услышанное.
- Но как же Элиза… - только и смогла выговорить она.
- Я немедля отправлюсь в Лансер и сообщу ей о том, что свадьба отменяется. Не на Элизе я хотел жениться, то была лишь греза, мечта. И Элиза будет счастливее без меня.
- А Рафаэль?
Жанетта с беспомощным видом повернулась к Рафаэлю. Если они будут драться на дуэли, это убьет ее.
- Я ничего не потерял, мадам, поскольку не придавал этому особого значения. Мариетта ответила мне отказом, когда я сделал ей предложение. Мне трудно было в это поверить, отсюда и возникло обоюдное непонимание. Мариетта не обещала стать моей женой и не принимала мои ухаживания.
- Я понимаю.
Жанетта откинулась на спинку кресла. Вроде бы все к лучшему. Леон женится на Мариетте, которую она так полюбила и которая станет хозяйкой в Шатонне и родит сильных, здоровых детей. На Мариетте, которая продолжит обучать деревенских девушек плетению кружев, и это принесет благосостояние Шатонне. На Мариетте, которая любит ее сына всем сердцем, каждой частичкой своей души, как она, Жанетта, любила отца Леона.
- Вы не сердитесь? - запинаясь, спросила Мариетта, охваченная внезапным опасением.
- Благословляю тебя, дитя мое, - ответила на это Жанетта, и лицо ее просияло улыбкой. - Это самый счастливый день в моей жизни. - Она подошла к кровати и ласково обняла Мариетту.
- Боюсь, что я больше не могу разделять ваше общество, - сказал Рафаэль. - У меня назначена неотложная встреча в другом месте.
"Встреча с Селестой на дороге из Монпелье", - мог бы добавить он, однако не сделал этого. Как говорится, одна дверь закрылась, зато открывается другая, а Селеста отлично умеет кокетничать, когда ей предоставляется такая возможность. Кроме того, у нее были самые прелестные лодыжки на свете. Возможно, что, встретив ее на дороге к Шатонне, он сумеет случайно увидеть и ножки повыше лодыжек, хорошо бы такие же стройные. А троица в комнате едва ли пожалеет о его уходе.
Леон спустил ноги с кровати, с трудом подавив гримасу боли.
- Тебе нельзя ходить, - встревожилась Мариетта. - Надо полежать.
- Из-за нескольких царапин? - спросил он, и от его улыбки сердце Мариетты затрепетало. - Я много раз страдал куда сильнее.
- Рада, что не знала об этом, не то страдала бы тоже.
Медленным движением он взял ее лицо в ладони и поцеловал.
- Когда я вернусь, мы сможем вдоволь наговориться о нашей любви. До свидания, радость моя.
Он надел на себя нарядную рубашку с кружевными завязками и манжетами, обшитыми французским кружевом. Неприметно улыбнувшись, Мариетта решила про себя, что в будущем манжеты у него будут украшены венецианским кружевом.
Она глаз не сводила с графа, когда он выходил из комнаты, а потом спускался по лестнице.
- Я думаю, - заговорила Жанетта, подойдя к открытому окну и глядя на отъезжающего сына, - что сердце у Элизы не разобьется, напрасно Леон этого боится.
- Да, благодаря герцогу? - спросила Мариетта.
Жанетта с улыбкой подтвердила:
- Благодаря герцогу. Я считаю, что ему надо рассказать о происшедшем. Полагаю, он поскачет в Лансер при первой возможности, чтобы ублаготворить вновь свободную вдову Сент-Бев.
Никогда еще Леон так не спешил в Лансер. Он не хотел причинить боль Элизе; она была его первой любовью, и хотя любовь эта не имела под собой реальной основы, Леон тем не менее дорожил ею и питал к Элизе глубокую нежность. Но это чувство невозможно было сравнить с его всепоглощающей любовью к Мариетте. А Элизу он сделал бы несчастной женщиной, если б женился на ней. Слишком уж несходны у них натуры, с этим ничего нельзя поделать, как бы он ни старался.
Понимание этого придало ему смелости.
День выдался длинный, и уже надвигались сумерки, когда он галопом въехал в знакомый дворик с фонтанами. Он спешился и зашагал к входу в дом, но на пороге был встречен аббатом, лицо которого было весьма мрачным.
- Добрый вечер, монсеньор!
То был чересчур высокий титул для скромного седовласого священника, однако обычно он явно доставлял ему удовольствие. На сей раз доброе лицо аббата не смягчилось. Он приподнял руку, как бы преграждая Леону путь, и Леон тотчас замер на месте, ощутив спазм в желудке.
- В чем дело? Что случилось?
- Мадам Сент-Бев заболела, менее часа назад. Ваш друг герцог де Мальбре посетил ее, но после его ухода она пожаловалась на усталость и головную боль. Сейчас у нее жар и бред.
- Как у Нинетты Бриссак?
Аббат кивнул и добавил:
- А также у многих других, которые заболели в последние месяцы, но не выздоровели, как Нинетта.
- Позвольте мне пройти к ней.
- И подхватить заразу?
Леон в ответ лишь глянул на аббата с нескрываемым пренебрежением и начал подниматься в спальню Элизы, шагая через две ступеньки. Перепуганная экономка посторонилась, пропуская его в комнату, и едва Леон увидел осунувшееся лицо Элизы, которая находилась в полубессознательном состоянии, он сразу понял серьезность положения.
- Не отходите от нее, - приказал он экономке. - Я съезжу за мадемуазель Рикарди.
Аббат ждал его там, где Леон оставил своего коня.
- Я помолился и благословил ее, однако…
Он умолк и выразительно пожал плечами.
Леон уже был в седле, проклиная свою израненную грудь, из-за которой был вынужден двигаться как можно осторожней.
Аббат снова передернул плечами. Если его молитва не помогла Элизе, что может сделать эта девчонка Рикарди? Нинетта Бриссак, очевидно, заболела не так сильно, как другие девочки, которые умерли.
- Свадебный гость! - вдруг крикнул он вдогонку Леону. - Как быть со свадебным гостем?
Леон развернул Сарацина, глянул на священника и замер на месте. К нему подбежал коротышка аббат.
- Это ее кузен, и он уже в Монпелье. Его надо предупредить. Теперь не может быть никакой свадьбы, сын мой, долгое время не может. И в Лансер не должны приезжать никакие посетители, пока мадам Сент-Бев не выздоровеет.
- Нет! - отрезал Леон и крепко сжал губы.
Он пришпорил Сарацина и пустил его в галоп, словно в сражении, по направлению к Шатонне. Боже милостивый, как же он не подумал о Селесте и о Монпелье! Могло случиться что угодно. Охотники за ведьмами, чего доброго, уже выехали за Мариеттой.
Сарацин почувствовал тревогу хозяина и буквально стлался над землей, и бока его блестели от пота, когда он остановился возле конюшни. Леон соскочил на землю и промчался мимо ошарашенной Матильды, во весь голос окликая Жанетту и Мариетту.
- Что такое… - начала было Жанетта, когда они с Мариеттой выскочили из своих комнат.
- Селеста? Она вернулась?
Жанетта ахнула и прижала к губам ладонь. Так много всего произошло, одно уже то, что Леон изранен… И он признался в любви к Мариетте… У нее полностью вылетело из головы, что Селеста в Монпелье… что это чревато опасностью…
- Нет…
Выражение лица Леона напугало Мариетту, она не могла понять, с чего он беспокоится о том, где находится Селеста.
- Как Элиза? - спросила она. - Ты сказал ей?
Он посмотрел на нее, и в глазах его Мариетта увидела черную тоску.
- Я не мог. Элиза больна, у нее лихорадка, и аббат считает, что она близка к смерти.
Мариетта ничего не сказала, она повернулась и побежала к той кладовке, где хранила лекарства.
- Возможно, Лансер сейчас самое подходящее место для Мариетты, - обратился Леон к матери, мысли его путались. - Она будет ухаживать за Элизой. Никто в мире не может запретить ей этого. А я тем временем съезжу в Монпелье за Селестой.
Жанетта облизнула пересохшие губы.
- А что, если Селеста по неразумению уже наболтала там лишнего?
- В таком случае мир станет слишком тесен для охотников за ведьмами, ибо я клянусь Богом, что убью всех до последнего, если они только посмеют бросить взгляд на Мариетту!
С этими словами он взялся за шпагу, а Жанетта вдруг почувствовала, что ее охватывает страх, и постаралась подавить его. Леон - не мальчик. Он мужчина, солдат, воин армии Людовика. Легендарный Лев Лангедока. А она становится слабодушной…
Жанетта попыталась улыбнуться.
- Бог тебе поможет, - сказала она.
Леон прошел мимо нее, натягивая перчатку.
- Расскажи Мариетте о том, что случилось и почему я уехал. У нее хватит смелости понять это. Скажи ей, чтобы она оставалась в Лансере до тех пор, пока я за ней не приеду.
И он уехал, на этот раз на свежей лошади, а Мариетта, услышав топот копыт, прибежала во двор в полном изумлении.
- Он поехал в Монпелье, - сказала Жанетта, быстро подойдя к ней. - Селеста уехала туда нынче с утра, чтобы встретить одного из гостей Элизы, и Леон боится, что она начнет болтать лишнее и ее подслушают. Он как раз туда и направлялся, когда на тебя напал волк.
- Понимаю. - Глаза у Мариетты были полны боли, но не от страха за себя - она боялась за Леона. Она знала, до каких пределов может он дойти, чтобы защитить ее.
- Он велел передать тебе, чтобы ты оставалась в Лансере. Даже охотники за ведьмами не посмеют там показаться, когда узнают о заразной болезни в доме.
- Если Элиза больна тем же, что и Нинетта, у меня нет иного выбора, как только остаться при ней, - спокойно ответила Мариетта.
Все, что могло понадобиться, уже лежало у нее в корзине. Она вдруг почувствовала себя усталой, душевно измученной. Почему, ну почему Элиза заболела именно сейчас?
Она подняла голову. Элиза больна, тяжело больна, и только она, Мариетта, может ее спасти. Собравшись с духом, она пошла туда, где ее ждала лошадь, уже оседланная Арманом. Слухи дошли и до него, и он знал, кто станет его будущей хозяйкой.
- Почему такая печальная? - спросил он после того, как Мариетта позволила ему помочь ей сесть в седло. - Мадам Сент-Бев поправится так же, как Нинетта.
Мариетта слабо улыбнулась и сказала:
- Я молюсь об этом, Арман.
Казалось, дорога в Лансер продолжалась целую вечность, и все это время Мариетта думала о Леоне. Селеста в Монпелье уже целый день. Достаточно времени, чтобы рассказать о ее пребывании в Шатонне, и если это дойдет до ушей инквизитора в черном или до ушей обвешанного драгоценностями молодого человека, который приходил к ее бабушке, тогда прощай их будущее счастье с Леоном. В последние несколько дней у нее было достаточно времени для размышлений, и теперь она поняла наконец, почему за ней идет охота и почему сожгли бабушку. Против такого врага даже храбрость Леона бессильна.
Наконец-то впереди показался дом Сент-Бевов, весь обросший мохом и плющом. Слуги встретили Мариетту с живейшим облегчением. Все они слышали о выздоровлении Нинетты Бриссак, и если эта рыжеволосая красавица сможет вылечить их госпожу, то она вдвойне желанная гостья. Мариетта быстро прошла по комнатам к лестнице. Стены были увешаны гобеленами из Бергамо, обитые испанской кожей стулья сверкали позолотой, на окнах висели тяжелые шторы из дорогого бархата. Элиза обожала роскошь. Она была бы куда счастливее с герцогом в Версале, чем с Леоном в Шатонне.
- Мне понадобятся несколько мисочек с теплой водой, - обратилась Мариетта к экономке. - Больше ничего не надо.
Едва экономка чуть ли не бегом удалилась выполнять приказание, Мариетта подошла к постели и с величайшей осторожностью, словно малого ребенка, приподняла больную и поднесла к ее губам приготовленное лекарство. Элиза лихорадочно воспротивилась, пыталась отвернуться. Взгляд ее был бессмысленным, она явно не узнавала Мариетту.
Мариетта прижала голову Элизы к своей груди и почти насильно заставила выпить необходимое количество микстуры. Вскоре появилась экономка с водой; Мариетта кивком дала ей понять, что она может уйти, и женщина поспешила прочь. Она считала, что лишь молитва может избавить от лихорадки, и решила немедленно помолиться - не за свою госпожу, а за себя самое. Она вовсе не желала последовать за Соланж Агуль, которая умерла пару недель назад от такой же болезни, какая поразила мадам Сент-Бев.
Мариетта обтерла смоченной в воде губкой горящее в лихорадке тело Элизы и дала ей лекарство. Час проходил за часом, а Элиза по-прежнему не узнавала ее. Она даже не понимала, что находится в Лансере и лежит в собственной постели.
- Королева! - вскрикивала она снова и снова, сбрасывая простыни с охваченного жаром тела. - Королева хочет меня видеть! Я должна быть в приемной для дам! Я должна пойти туда немедленно! Сию минуту! Королева ждет!
С неистощимым терпением Мариетта продолжала обтирать ее теплой водой, прижимать бутылочку с лекарством к ее губам, ожидая хоть малейшего признака, что лихорадка отступает. Но этого не происходило.
На рассвете Элизе стало еще хуже. Она рвала на себе ночную рубашку, дергала себя за волосы, за волнистые локоны, обычно отливающие золотом в красиво уложенной прическе, а теперь взмокшие от пота и растрепанные.
Настало утро, а Мариетта все еще не спала. Элиза по-прежнему бредила Версалем. Что-то бессвязно говорила о своем успехе при дворе, о своих каретах, о своих драгоценностях. И ни разу в бреду не упомянула имени Леона.
Солнце встало. Мариетта чувствовала себя совершенно измученной, голова у нее кружилась. Очень хотелось уснуть, отдохнуть, но она не могла себе этого позволить, в то время как Элиза находилась между жизнью и смертью. Через закрытую дверь экономка сообщила ей, что аббат ждет известий внизу в прихожей и что приехал герцог де Мальбре. От Леона никаких известий не было. Все ли он еще в Монпелье? Или уже в Шатонне? Или… тут у Мариетты замерло сердце… или он погиб? Убит, защищая ее от неведомого зла?
- Морис! Кузен Морис!
Мариетта вздрогнула. Кто такой Морис? Она отерла пот со лба Элизы губкой, смоченной в настое ромашки.
- Кузен Морис поговорит обо мне при дворе! Он возьмет меня туда с собой! К королеве! О, где же Морис?
В неистовом отчаянии Элиза зарылась головой в подушки, и Мариетта еле заметно вздохнула с облегчением. Слава Богу, Элиза уже не воображает, что находится в Версале. Она сообразила, что только собирается поехать туда. А Морис - это и есть тот гость, который прибыл в Монпелье.
Она взяла Элизу за руку.
- Здесь герцог, - сказала она. - Он очень беспокоится о вашем здоровье, Элиза.
Больная перестала метаться на постели и уставилась на дверь.
- Леон! Где Леон? Он здесь? - крикнула она.
- Нет, но он скоро будет. Он приедет, Элиза.