Мариетта увидела, как чудовищный кулак ударил Леона в грудь, услышала сдавленный стон своего спасителя, отброшенного назад. Потом противники сцепились в схватке, шатаясь и раскачиваясь из стороны в сторону. Лошади неистово ржали. Мариетта заметила, как второй всадник, ухватив одну из них под уздцы, уводит лошадей в сторону. Увидела она и шпагу в руке Леона; увидела, как его враг взбрыкнул ногами, утратив равновесие. И почти тотчас оба участника поединка оказались на земле, продолжая борьбу и барахтаясь в грязи, словно два диких зверя. Лицо у Леона было мокрым от пота, из раны на лбу текла кровь. Он встал наконец на ноги, но вид у него, как показалось оцепеневшей от страха Мариетте, был совершенно беспомощный. Всхлипнув от ужаса, она увидела, как снова тянутся к горлу Леона мускулистые ручищи великана, как хищно шевелятся толстые пальцы…
Леон нанес удар коленом противнику между ног; тот, взвыв от боли, скорчился на земле, а Леон, вскочив на ноги, вонзил шпагу в дергающееся тело. Тяжкий стон, последний, с присвистом, вдох, и после этого только шумное дыхание Леона оглашало воздух. Он сунул в ножны окровавленную шпагу и пнул ногой безжизненное тело.
Почти немедленно за спиной у Леона послышалось яростное ржание. Все еще тяжело дыша, он обернулся.
- Думаю, продолжать не стоит, - произнес он, посторонившись. - Долгая прогулка охладит вашу страсть к разжиганию костров.
Полубесчувственный от страха мужчина спешился и уставился на Леона, словно кролик на лису.
- Ваш приятель больше пришелся мне по вкусу, - презрительным тоном заговорил Леон, в то время как мужчина опасливо пятился от него. - Он по крайней мере имел смелость вступить в бой. - Он обратился к Мариетте: - Вы какую лошадь предпочитаете, гнедую или чалую?
- Гнедую, - ответила та слабым голоском.
Он улыбнулся и подержал для нее стремя.
- Я считаю, что остаток ночи и утро этот малодушный трус потратит на то, чтобы дойти до Эвре. Пожелаем ему удачи. Она ему понадобится, это уж точно. Я слышал, что охотники за ведьмами считаются особым деликатесом у волков.
Стон ужаса вырвался из уст злополучной жертвы его остроумия. Леон рассмеялся, вскочил в седло и взял в руку поводья не только собственной, но и свободной от всадника лошади, дабы увести ее с собой.
- Теперь мы в безопасности? - спросила Мариетта, когда он хлопнул по крупу ее коня, побуждая к движению.
Мариетта оглянулась через плечо. Дорога была пустынной, если не считать понурой фигуры охотника за ведьмами, которая одна только и двигалась на фоне застывших в ночной дреме деревьев с листвой, посеребренной лунным светом.
- Да. - Красиво очерченные губы Леона раздвинулись в улыбке. - А у вас были сомнения на этот счет?
Мариетта взглянула на него и ответила с нескрываемым облегчением:
- Нет. Никаких сомнений у меня не было.
Ветер утих, ночь была ясной и спокойной. Они пустили лошадей легким галопом и двинулись в путь, сопровождаемые мягким шелестом листвы на деревьях. Мало-помалу покров ветвей у них над головами редел, стали заметными неяркие звезды на небе, а впереди открывалась безлесная равнина. Леон похлопал свою лошадь по шее. Плащ его намок и сделался неприятно липким. Леон вгляделся в даль перед собой и увидел в промежутке между холмами приземистые службы чьей-то усадьбы.
- Теплый амбар приютит нас до утра, - сказал он. - Моя лошадь очень устала.
Мариетта оглянулась на него через плечо, на лице у нее было написано сомнение, и Леон добавил:
- Новости достигнут Эвре не раньше полудня, к тому же я не думаю, что они пустятся за нами в погоню. Отдыхайте спокойно. Мы в безопасности.
Его уверенность убедила Мариетту, и она следом за Леоном свернула с дороги в поле. Скоро они добрались до темных, ничем не освещаемых строений фермы. Леон спешился и, взяв в руку поводья обеих лошадей, повел животных за собой. Послышалось глухое рычание сторожевого пса. Леон тихонько присвистнул, заметив прижатые к голове уши и вздыбленную шерсть собаки, потом произнес несколько слов самым ласковым голосом. Пес подозрительно обнюхал незнакомца, после чего замахал хвостом, встопорщил уши и лизнул сапог Леона.
- Святые угодники, - прошептала Мариетта. - Что же это за собака такая?
- Похожая на женщину, - бросил Леон самым беззаботным тоном и одним толчком распахнул дверь в амбар.
В амбаре было темным-темно и сильно пахло коровами и лошадьми. Леон взял Мариетту за руку и подвел сквозь тьму к грубо сколоченной деревянной лестнице. Мариетта без возражений вскарабкалась по ней наверх и с душевным облегчением опустилась на мягкую солому.
Леон снял сапоги, отцепил от пояса ножны со шпагой и улегся рядом с Мариеттой.
Опасность, которую они только что избежали, обострила чувства Леона. Воспоминание о ее теле, таком упругом и гибком под ним, было еще свежим, поэтому он уверенно и смело запустил руку под изорванное платье Мариетты и перекатился на нее, за что был тут же вознагражден пощечиной и чертовски болезненным тычком колена в мошонку.
- Дьявол побери! - выдохнул он, отпрянув от Мариетты и корчась от боли. - За что?
- Не надо обращаться со мной как с собакой! - ответила Мариетта дрожащим от ярости голосом.
- Но ведь я только что спас вам жизнь! - запротестовал Леон, не в состоянии поверить, что его домогательство может быть отвергнуто.
- И это дает вам право вести себя со мной бесцеремонно? - отрезала Мариетта, вскакивая на ноги.
Глаза Леона уже привыкли к темноте, и он залюбовался молочной белизной ее красивой груди, которую не мог прикрыть изорванный лиф платья, как ни цеплялась Мариетта за обрывки голубой саржи.
- Я подумал, что имею право хоть на самую малость, - вполне резонно заметил Леон. - Эта жирная скотина - охотник за ведьмами - чуть не задушил меня.
- Он так и сделал бы, если б я не укусила его за ногу! - парировала удар Мариетта, продолжая разбрасывать солому в поисках запропастившейся куда-то лестницы.
- Уймитесь, не то вы, чего доброго, ее опрокинете, - предостерег Мариетту Леон, который наблюдал за ней с возрастающим веселым любопытством. - Я вполне могу спрыгнуть отсюда вниз, но полагаю, что для вас такое будет затруднительно.
Словечко, которое сорвалось с ее губ, было бы вполне уместным в устах караульного гвардейца. Леон улыбнулся еще шире:
- Предлагаю вам сделку. Я не стану приставать к вам, если вы пообещаете вести себя разумно, прекратите метаться из стороны в сторону, рискуя свалиться с восьмифутовой высоты, и ляжете спать.
Мариетта приостановилась.
- Поверьте, - продолжал Леон, - я не настолько нуждаюсь в близости с женщиной, чтобы настаивать на ней в тех случаях, когда меня не хотят.
В доказательство собственной правдивости он отошел в дальний конец сеновала и устроился возле ставней.
Мариетта, успокоенная тем, что ей не придется провести ночь в опасном одиночестве, улеглась на солому как можно дальше от Леона. Но даже на таком расстоянии возбужденное воображение Леона было сосредоточено на ее теле, от которого исходил еле уловимый аромат лаванды. Он крепко смежил веки и постарался уснуть. От простой деревенской девушки вряд ли могло бы пахнуть лавандой, особенно от девушки, которая только что пробежала несколько миль по густому лесу, в то время как за ней по пятам гналась целая деревня. Соблазнительный запах продолжал беспокоить Леона, и он то и дело ворочался с боку на бок. К тому же ему было зябко, несмотря на плащ и солому. Вдруг он услышал негромкий всхлип… потом еще один. Леон открыл глаза:
- Вы плачете?
- Нет. - Сдавленный ответ был явно ложным.
Леону припомнились языки пламени погребального костра.
- Вы плачете о своей бабушке?
Ответа не последовало, но звуки плача стали громче.
- Хозяин постоялого двора сказал мне, что она умерла еще до того, как ее потащили на холм. Инквизитор одержал мнимую победу. Вам нет нужды плакать.
- Нет, есть! Я любила ее, а теперь она умерла. У меня никого не осталось. Совсем никого.
Леон не привык к положениям, из которых не мог найти выхода. Плачущие женщины обычно вызывали у него раздражение, но эта женщина плакала из-за подлинного горя, а не по случаю потери какой-нибудь безделушки. Он повернулся на бок и вгляделся в темные очертания ее фигуры. Мариетта лежала, прижав колени к груди и закусив кулак, - видимо, таким образом она старалась подавить рыдания.
Леон вытянул руку и прикоснулся к ее плечу. На сей раз Мариетта не отпрянула.
- Она была хорошей, а не плохой. Доброй. Не было такого дома в Эвре, в котором бы не получали от нее лекарства или притирания.
Леон ласково обнял Мариетту и прижал к своей груди, стараясь успокоить. Он гладил ее по голове, пока она не выплакалась до полного изнеможения. Он чувствовал себя так, словно утешает и баюкает малого ребенка, и это казалось ему совершенно необычным. Волна нежности окатила его, однако он тут же осудил себя за глупость. Его воротник из дорогого кружева никогда еще не использовали в качестве носового платка. Он решил, что утром поведет себя менее обходительно.
Постепенно дыхание Мариетты сделалось более легким, уже не прерывистым, а ровным и глубоким. Леон приподнял ее голову со своего плеча и уложил, спящую, на солому, накрыв своим плащом. Потом лег рядом, прижался к ней всем телом, чтобы согреться, и закрыл глаза. Теперь он убедился, что запах лаванды не был плодом воображения, но исходил от ее волос.
На рассвете Леона разбудили петухи и куры, с шумом хлопающие крыльями. В щели ставней пробивался слабый свет. Леон осторожно открыл их и посмотрел во двор. Дом хозяина усадьбы еще безмолвствовал, что было очень кстати. У него не было ни малейшего желания объяснять владельцу земельного участка, по какой причине они заночевали на его сеновале. Этот человек, вне всякого сомнения, был бы очень рад сообщить тем, кто явится к нему с расспросами о беглецах, что они совсем недавно покинули пределы его владения и еще не успели убежать далеко.
Мариетта повернулась во сне и пробормотала что-то невнятное. Леон взглянул на нее и нахмурился. Ее спасение доставило ему удовольствие подраться всласть с опасным противником, а ее категорический отказ принять его авансы прошедшим вечером позабавил. Но сейчас, при свете утра, он ничего иного не желал, как только поскорее продолжить свой путь к Элизе, а спящая у его ног девушка становилась для него обузой, от которой следовало избавиться.
Он слегка подтолкнул Мариетту ногой, и она тотчас пробудилась, испуганно вскрикнув.
- Все хорошо, - успокоил он ее. - Вы в безопасности. Помните об этом?
Понадобилось несколько секунд, чтобы память к ней вернулась, и в глазах у нее отразился смертельный страх. Мужчина, который смотрел на нее, слегка сдвинув брови, спас ей жизнь. Он высокого роста, широкоплечий, с длинными, стройными ногами, одежда его щедро отделана кружевами, а бархатный плащ обшит каймой из блестящего шелка. Черные вьющиеся волосы падают ему на плечи. Нос орлиный, красивой формы. Губы, которые так легко складываются в усмешку, твердо очерчены. Он выглядел как человек, привыкший командовать. Как человек, который сам избирает свой путь.
- Благодарю вас за прошедшую ночь, - произнесла Мариетта, внезапно застеснявшись при этом своих босых ног и порванного платья.
Леон небрежно передернул плечами.
- Это пустяки. Дело привычное и ничем не примечательное.
- Для вас оно ничем не примечательно, месье! А для меня это гибель моей бабушки!
- И очень близко к моей собственной гибели, - достаточно сухо парировал Леон. - Быть может, вы сделаете одолжение и накинете на себя мой плащ? После того как вы столь жестко отклонили знаки моего внимания прошлой ночью, просто несправедливо стоять передо мной полуобнаженной.
Мариетта поспешно опустила глаза на свою грудь и, покраснев, смутилась.
Леон небрежно набросил свой плащ ей на плечи.
- Прелестный вид, мадемуазель, но не для того, кому запрещено до этого дотронуться.
Он откровенно над ней посмеивался, а Мариетта терпеть не могла, когда над ней смеялись. В ее зеленых глазах, опушенных густыми ресницами, вспыхнула ярость. Для красавицы личико у нее было слишком маленькое и, как говорят иногда, сердечком - словом, не похожее на лица красавиц, модных в Версале.
Леон заметил на щеке у Мариетты пятнышко налипшей грязи и почувствовал неудержимый порыв стереть его. Но прежде чем он успел это сделать, послышался отдаленный топот конских копыт. Леон замер, напряженно прислушиваясь: топот приближался.
С лица Мариетты отхлынула кровь.
- Это они? - Глаза у нее округлились от страха. - Ох, что же нам делать? Где нам спрятаться?
Леон схватился за шпагу и поспешил подойти к полуоткрытым ставням. Теперь он мог разглядеть всадников. Их было трое, и все они уверенно направлялись к дому хозяина.
- Это они? - снова спросила Мариетта.
- Да, но только один из них может вступить в бой. Если, разумеется, незнакомый нам хозяин дома не обладает силой, с которой стоит считаться.
Всадники были теперь совсем близко, и Леон узнал в одном из них человека с гнусавым голосом, на которого он нагнал страху прошедшей ночью, узнал он и инквизитора по его черному одеянию. Только третий мужчина, неряшливо одетый, с широкой грудью, выступавшей из-под распахнутого кожаного камзола, был ему незнаком.
Мариетта подавила всхлип.
- Они отдадут меня ему. Инквизитору.
При мысли о леденящих глазах на мертвенно-бледном лице Мариетта и сама побледнела так, что Леон испугался, как бы она не упала в обморок.
- В таком случае им не придется ходить далеко, - мрачно проговорил он. - Ведь инквизитор не далее чем в пятидесяти ярдах отсюда.
- Святая Мария!..
Леон крепче сжал шпагу. Трое против одного… вполне приемлемое неравенство для того, кого в армии Людовика называли Львом Лангедока.
- Вы так мало верите в меня?
- Нет. - Чувство подступающей дурноты миновало. Мариетта улыбнулась Леону дрожащей улыбкой. - Что мы должны делать?
- В настоящий момент ждать. Нам нужно выяснить, какого рода поддержку наши три друга намерены получить от хозяина этого амбара.
Всадники были уже настолько близко, что Мариетта слышала дыхание лошадей. Голоса мужчин звучали громко и ясно. Мариетта замерла, не смея пошевелиться, чтобы шорох соломы, на которой они спали, не выдал их. Внизу, на полу амбара, лошадь Леона без конца переступала с места на место, и Мариетте казалось, что сердце у нее вот-вот остановится.
Что, если они услышат лошадей?.. Что, если они заподозрят?..
- Здесь вроде бы пусто, ваша честь.
Гнусавый голос был безошибочно узнаваем.
- Еще бы не пусто, - раздраженно отозвался инквизитор. - Пьер Дюрок всегда был ленивым бездельником. Хорошая порка скоро научит его уму-разуму! Ну а ты чего ждешь, болван? Разбуди его. Вышиби дверь, если понадобится. Клянусь святой мессой, если я узнаю, что он дал этой проститутке хоть глоток воды, я нынче ночью велю разжечь не один, а два костра на холме Вале.
- Слушаюсь, ваша честь.
Явно дрожа от страха, мужчина поступил, как ему было приказано, и стал колотить в дверь дома. Наконец ставни в одном из верхних окон распахнулись, и в окне появилась заспанная, багровая от злости физиономия хозяина амбара.
- Какого дьявола ты себе такое позволяешь?! - заорал он во все горло. - Не даешь честному человеку спокойно спать в собственном доме! - Тут он заметил внушительную фигуру инквизитора, и слова замерли у него на устах.
- Мы разыскиваем сбежавшую ведьму, и у нас есть все основания полагать, что она укрывается здесь.
- Здесь нет никаких ведьм, - поспешно ответил Пьер Дюрок. - Я добропорядочный, честный гражданин, в моем доме нет места ведьмам.
- В таком случае ты не станешь противиться, если мы обыщем твое владение?
- Никоим образом.
Пьер Дюрок по-быстрому втиснулся в рубаху и штаны, в то время как инквизитор внимательно оглядывался по сторонам. Амбар был единственным строением, которое могло бы привлечь к себе внимание при данных обстоятельствах.
Леон, двигаясь бесшумно, втащил на сеновал лестницу, по которой они поднялись в свое убежище.
- Это их не остановит, - прошептала Мариетта.
- Ш-ш-ш… - Леон вполголоса окликнул лошадь раз и другой, пока та не подошла и не остановилась внизу прямо под ним. - Вы сможете спрыгнуть отсюда на спину коня? - спросил он.
Мариетта нервно сглотнула и ответила:
- Да. Думаю, что смогу… Но вы…
- Не спорьте со мной. У меня свои планы. - Искорки у него в глазах свидетельствовали, что он продумал свой план четко и не без удовольствия. - Не двигайтесь, пока я вам не прикажу, а когда дам знак, прыгайте на спину Сарацину и ударьте его пятками в бока.
Ворота амбара распахнулись и впустили в него бледный предутренний свет.
- Здесь лошадь! - возбужденно проорал гнусавый голос.
Здоровяк, что стоял рядом с инквизитором, извлек из-за пояса большой, хорошо отточенный нож и, двигаясь неспешно и с оглядкой, начал обыскивать амбар. Затаив дыхание, Мариетта наблюдала за тем, как он ногами расшвыривает в стороны вязанки соломы. Инквизитор, оставаясь в седле, медленно въехал в амбар.
- Ничего тут нет, - пробурчал здоровяк, отшвырнув со злостью последнюю вязанку.
Инквизитор придержал коня, и тот остановился рядом с конем Леона. Всадник внимательно пригляделся к грязному полу и увидел четкие следы от концов лестницы, которая тут стояла.
- Мы их нашли, - негромко произнес инквизитор.
Прежде чем его подручный к нему приблизился, он запрокинул голову и посмотрел на сеновал. В ту же секунду Леон совершил прыжок.
Мариетта громко вскрикнула в тревоге - верзила подручный, выхватив нож, кинулся на помощь своему господину. Однако Леон, точно рассчитав прыжок, уже сидел за спиной у инквизитора на его коне. Лошадь беспокойно заржала, столь запросто и без предупреждения заполучив второго седока, а Леон одной рукой завел правую руку инквизитора ему за спину до самых лопаток, а другой рукой замахнулся ножом столь же решительно, как и его противник. И нож его был прямиком направлен на горло инквизитору.
- Не спеши, приятель. Уймись, если хочешь, чтобы твой хозяин дожил до завтрашнего дня. Вели ему убраться отсюда!
Последние слова были обращены к его жертве, и Мариетта заметила, что кончик лезвия коснулся живой плоти и тонкая струйка крови потекла по шее инквизитора.
- Сделай, что он требует, - охрипшим голосом выговорил инквизитор.
- Прикажи ему забросить нож на сеновал.
Рука в черном рукаве была сдвинута на дюйм выше до тех пор, пока подручный не выполнил приказ. Мариетта отскочила в сторону, когда нож взлетел вверх и затерялся в соломе. Мариетта с лихорадочной поспешностью отыскала нож и зажала его в зубах, как только Леон крикнул:
- Прыгай и лети прочь как ветер!
- Хватайте ее, проклятые болваны! - заорал инквизитор на своих приспешников, когда Мариетта спрыгнула на Сарацина, продемонстрировав длинные стройные ноги, которые только Леон имел возможность оценить по достоинству.
- Если они посмеют, тебе не доведется этому порадоваться при жизни!