- Я люблю его. - Сирина соскользнула на пол и положила голову на колени матери. - Мама, я люблю его, и это причиняет ужасную боль.
- Знаю, дорогая. - Фиона гладила волосы дочери, ощущая боль в собственном сердце, которую понимает только мать. - Любовь к мужчине приносит великое горе и великую радость.
- Почему? - В голосе и глазах Сирины была страсть, когда она подняла голову. - Почему она должна приносить горе?
Фиона вздохнула, жалея, что на это нет простого ответа:
- Потому что, когда сердце раскрывается, оно чувствует все.
- Я не хотела любить его, - пробормотала Сирина. - Но теперь я не могу ничего с собой поделать.
- А он тебя любит?
- Да. - Она закрыла глаза, утешаемая знакомым запахом лаванды в складках материнской юбки. - Правда, я не думаю, что он тоже этого хотел.
- Ты знаешь, что он просил у отца твоей руки?
- Да.
- И что твой отец, после долгих размышлений, дал согласие?
Этого Сирина не знала. Она снова подняла голову, лицо ее заметно побледнело.
- Но я не могу выйти за него! Неужели ты не понимаешь? Не могу!
Фиона нахмурилась. Каков был источник страха, так явно написанного на ее лице?
- Нет, Рина, я не понимаю. Ты хорошо знаешь, что твой отец никогда бы не стал принуждать тебя выйти замуж за человека, которого ты не любишь. Но разве ты только что не сказала мне, что любишь Бригема и он любит тебя?
- Я люблю его слишком сильно, чтобы выходить за него и чтобы не делать этого. О, мама, я столько должна дать ему, что это пугает меня!
Фиона улыбнулась:
- Бедная моя овечка. Ты не первая и не последняя, которая испытывает эти страхи. Я понимаю, когда ты говоришь, что любишь его слишком сильно, чтобы не выходить за него замуж. Но как ты можешь любить его слишком сильно, чтобы выходить за него?
- Я не хочу быть леди Эшберн!
Фиона заморгала, удивленная горячностью, с которой были произнесены эти слова.
- Потому что он англичанин?
- Да… Нет, потому что я не хочу быть графиней.
- Это хорошая и почтенная семья.
- Дело в титуле, мама. Один его звук пугает меня. Леди Эшберн должна жить в Англии на широкую ногу. Она должна знать, как модно одеваться, как вести себя с достоинством, как устраивать шикарные обеды и смеяться над изысканными остротами.
- Никогда не думала, что увижу, как дикая кошка Иэна Мак-Грегора загнана в угол и хнычет.
Щеки Сирины густо покраснели.
- Я боюсь, и признаю это. - Она встала, сплетая пальцы. - Но я боюсь не только за себя. Я бы поехала в Англию и постаралась стать такой женой, которая нужна Бригему, такой леди Эшберн, которая может быть хозяйкой Эшберн-Мэнор, хотя ненавидела бы никогда не быть свободной, не иметь ни минуты, чтобы вздохнуть спокойно. Но дело не только в этом. - Она сделала паузу, ища нужные слова, чтобы мать поняла ее. - Если Бригем любит меня такой, какая я есть, будет ли он любить такую женщину, какой я должна быть, став его женой?
Некоторое время Фиона молчала. Девушка превратилась в женщину, с женским умом, женским сердцем и женскими страхами.
- Ты много думала об этом?
- Я уже несколько недель не думала ни о чем другом. Бригем своего добьется - в этом я уверена. Но я спрашиваю себя, не пожалеем ли мы оба об этом.
- Если он любит тебя ради тебя самой, то не захочет, чтобы ты притворялась кем-то еще, и не попросит тебя об этом.
- Я бы предпочла скорее потерять его, чем опозорить.
- Дочь, я могла бы сказать тебе, что ты не сделаешь ни того ни другого. - Фиона поднялась. - Но ты должна понять это сама. И я хочу сказать тебе кое-что еще. В кухне ходят сплетни. Я случайно подслушала разговор Паркинса и миссис Драммонд, работая возле кухонного окна в саду.
- Да, мама? - Сирина едва сдержала усмешку. Мысль о ее матери, подслушивающей разговор лакея и кухарки, была слишком нелепой.
- Кажется, тем утром, когда он покинул Лондон, Бригем дрался на дуэли с офицером правительственной армии по фамилии Стэндиш.
Краска сбежала с лица Сирины.
- Бригем? - Она вспомнила рану на его плече, которую он упорно отказывался обсуждать. - Стэндиш… - прошептала Сирина, представив себе офицера драгун, почти десять лет назад бьющего по лицу ее мать. - Боже мой, как это случилось? Почему?
- Я знаю только, что дуэль состоялась и Стэндиш мертв. Да простит меня Бог, но я этому рада. Человек, которого ты любишь, отомстил за мою честь, и я никогда этого не забуду.
- И я тоже, - пробормотала Сирина.
Этой ночью Сирина пришла к Бригему. Час был поздний, в доме стояла тишина. Открыв дверь комнаты, она увидела его при свете луны и свечи пишущим письмо. Воздух, проникавший сквозь открытое окно, был теплым и спокойным, поэтому он остался в одних бриджах, небрежно повесив рубашку на спинку стула.
Прошла лишь минута, прежде чем Бригем поднял взгляд и Сирина могла смотреть на него незамеченной. Но эта минута запечатлелась в ее памяти, как первый поцелуй.
Свет падал на его кожу, заставляя Сирину думать о мраморных статуях, которые описывал Колл после путешествия по Италии. Статуях богов и воинов. Волосы Бригема, густые и темные, были подхвачены тесьмой на затылке и слегка всклокочены, как будто он трепал их рукой. Глаза казались сосредоточенными и обеспокоенными.
Сердце Сирины плясало в груди, когда она стояла в дверях. Это был мужчина, которого она любила, человек действия и преданности, безрассудный и осторожный, высокомерный и сострадающий, человек чести.
Бригем поднял голову и увидел Сирину. В лесу ухала сова - звук появлялся и исчезал, словно призрак. Он отложил перо и встал, когда она закрыла за собой дверь. Пламя свечи заколебалось от движения воздуха.
- Сирина?
- Я должна была повидать тебя наедине.
Бригем глубоко вздохнул, с трудом сдерживаясь, чтобы не подойти к ней и не заключить ее в объятия. На Сирине была только белая ночная рубашка из тонкого льна; распущенные волосы волнистой массой падали на ее плечи и спину.
- Тебе не следовало приходить сюда ночью.
- Знаю. - Она облизнула губы. - Я пыталась заснуть, но не могла. Ты завтра уезжаешь.
- Да. - Его взгляд и голос смягчились. - Любовь моя, неужели я должен снова говорить тебе, что я вернусь?
Слезы подступили к глазам Сирины, но она сдержала их. Он не должен запомнить ее слабой, плачущей женщиной.
- Нет, но я хочу сказать тебе, что буду ждать. И буду горда стать твоей женой, когда ты вернешься ко мне.
Мгновение Бригем молча смотрел на нее, словно убеждаясь, что не ослышался. Сирина стояла, сверкая глазами и вскинув подбородок. Он подошел и взял ее за руку.
- Тебе приказал отец?
- Нет, это только мое решение.
То был ответ, которого ждал и на который надеялся Бригем. Он мягко скользнул губами по ее пальцам.
- Я сделаю тебя счастливой, Рина. Клянусь честью.
- А я клянусь, что буду такой женой, которая тебе нужна.
Бригем наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб.
- Ты и есть жена и женщина, которая мне нужна. - Шагнув назад, он снял с пальца перстень с изумрудом. - Это кольцо Лэнгстоны носили более чем сотню лет. Я прошу тебя сохранить его для меня, пока я не вернусь и не подарю тебе другое. - Бригем надел перстень ей на палец. Сирина машинально сжала руку в кулак, чтобы удержать его. - Я дам тебе другое кольцо и свое имя, как только позволит Бог.
- О, Бригем, будь осторожен. - Сирина бросилась в его объятия. Бороться со слезами становилось все труднее. - Если я потеряю тебя, то не смогу жить. Помни об этом и береги себя.
Бригем со смехом погладил ее волосы:
- Никогда не говори, что ты беспокоишься обо мне, Рина.
- Буду говорить, - пробормотала она, прижимаясь к его плечу. - Если ты дашь себя убить, я возненавижу тебя.
- Тогда я постараюсь остаться в живых. А теперь уходи, пока ты не заставила меня чувствовать себя слишком живым.
Сирина усмехнулась:
- Боюсь, милорд, я уже это сделала. - Она приподнялась на цыпочки, чтобы почувствовать его желание. - Мое присутствие всегда делает это с тобой?
- Слишком часто. - Его смех звучал напряженно, так как он ощущал изгибы прижимающегося к нему тела.
- Я рада. - Сирина подняла голову и хитро улыбнулась. - Очень рада.
- Ты расцветаешь перед моими глазами, Рина. Под моими руками. - Бригем осторожно поцеловал Сирину, хотя ее губы искушали его на более смелые действия. - Интересно, есть ли дар драгоценнее, чем тот, что женщина может преподнести мужчине?
- Я преподнесу тебе еще один дар этой ночью. - Поцелуй Сирины был не таким осторожным. - Я разделю с тобой твою любовь, твою постель и твой сон, Бриг. Нет, - добавила она, прежде чем он успел заговорить. - Не убеждай меня, что этого не должно быть. Люби меня, Бригем. Люби меня так, чтобы память об этом могла заполнить грядущие пустые дни.
Бригем не мог отказать ни ей, ни себе. Ее тело дрожало не от страха или сомнения, а только от мучительного желания. Бригем сжал Сирину в объятиях. На рассвете он должен был уезжать, но перед этим мог подарить им обоим несколько прекрасных часов.
Глаза Сирины сверкали, как изумруд, перекочевавший с его на ее палец. Она обнимала Бригема за шею, когда он опустился вместе с ней на кровать и начал целовать ее лицо.
Сирине казалось, будто она плывет на мягком облаке. Ее тело было легким и свободным, когда их губы встречались вновь и вновь в медленном танце. Еще один менуэт, думала она, элегантный, гармоничный и прекрасный. Сирина почувствовала, как Бригем снимает с нее ночную рубашку…
- Ты такая красивая. - Он коснулся губами пульсирующей жилки на ее шее. - Здесь. - Его пальцы скользнули по ее груди. - И здесь.
У Сирины кружилась голова.
- Так вот почему ты влюбился в меня, сассенах? Из-за моего тела?
Бригем приподнялся, глядя на нее:
- Не в последнюю очередь.
Покраснев, Сирина засмеялась и ущипнула его. Но ее смех перешел в стон, когда он наклонил голову и прикоснулся языком к ее затвердевшему соску.
- Я люблю тебя всю, Сирина. Твой характер, твой ум и… - его зубы дразняще сомкнулись на ее груди, - твое тело.
- Покажи мне это, - задыхаясь, потребовала она.
Бригем повиновался с нежностью и пылом. Каждая эмоция, которую они разделяли, становилась частью этой бесконечной ночи любви. Он вел ее по новым путям, радуясь страсти и энергии, с которыми она их воспринимала. В ней больше не было робости. Сирина прижималась к нему с таким доверием, которое само по себе сводило его с ума.
Ночь выдалась душной. Даже легкий ветерок не проникал в окно. Высоко над холмами рокотал гром. Ближе, в лесу, охотилась сова. Ее торжествующий крик смешался с воплем жертвы. Свеча мерцала и оплывала.
Но они не ощущали ничего и никого, кроме друг друга, кроме мира, который создавали для себя совместно.
Сирина делала Бригема то слабым, то сильным, заставляя его то смеяться, то стонать. Иногда они ненадолго засыпали, но вскоре просыпались от вновь вспыхивавшего желания.
Кожа Сирины словно пела от прикосновений Бригема. Энергия страсти переполняла ее. Она приподнялась над ним, ее волосы серебрились в умирающем лунном свете, кожа тускло поблескивала, бедра ритмично двигались, губы шептали возлюбленное имя.
Наконец в изнеможении Сирина скользнула вниз, безвольно упав в его объятиях.
- Интересно, - заговорила она, когда вновь обрела дар речи, - это всегда происходит так? Теперь я понимаю, как можно умереть от любви.
- Не всегда, - отозвался Бригем. - У меня это только с тобой.
Сирина повернула голову так, чтобы видеть его лицо. Лунный свет почти померк перед наступлением утра.
- Правда?
Бригем поднес их соединенные руки к своим губам:
- Правда.
Сирина довольно улыбнулась:
- Если ты заведешь любовницу после того, как мы поженимся, я убью ее, а потом тебя. Но тебя я убью более ужасным способом.
- Охотно верю, - засмеялся Бригем. - Даже если бы у меня возникло искушение, после тебя у меня не хватит сил на любовницу.
- Если бы я поверила, что у тебя есть такое искушение, то сделала бы тебя несостоятельным для любовницы. - Она многозначительно скользнула рукой вверх по его бедру.
Бригем снова начал смеяться, но ее суровый взгляд заставил его поднять брови.
- Клянусь Богом, ты на это способна. Но должен напомнить, что ты бы лишила удовольствия и себя тоже.
- Жертва была бы великой. Но удовлетворение еще большим. - Она улыбнулась.
- Возможно, мне следует подумать дважды, прежде чем брать в жены такую ревнивую дикую кошку.
Глаза ее перестали смеяться.
- Следует. Но я знаю, что ты не будешь этого делать.
- Да. Для меня существует только одна женщина. - Он снова поцеловал Сирину и слегка передвинул ее, чтобы ей было удобнее лежать на сгибе его локтя. - Когда-нибудь я привезу тебя в Эшберн-Мэнор и покажу тебе, что принадлежит мне, нам, нашим будущим детям. Это красота, Рина, которая не подвластна времени. Я уже представляю тебя в кровати, где я родился.
- Значит, там родится и наш первый ребенок. - Сирина зарылась лицом в его шею. - О, Бригем, я так хочу от тебя ребенка!
- Господи, ты пугаешь меня. - Он приподнял ее голову. - Если хочешь, у нас появится дюжина детей, но что, если у них будет такой же скверный характер, как у их матери?
Это заставило Сирину снова улыбнуться.
- Или такой же дерзкий и вызывающий, как у их отца? - Она опустила голову. Их время подходило к концу. За окном понемногу начинало светать. Время для любви миновало - наступило время для правды.
- Бригем, я должна спросить тебя кое о чем.
- Сейчас ты можешь спрашивать меня о чем угодно.
- Зачем ты дрался с английским офицером по имени Стэндиш?
Сначала пришло удивление, а потом осознание того, что Паркинс и миссис Драммонд занимались не только амурами, но и сплетнями.
- Это было делом чести… Он обвинил меня в использовании "груженых" костей.
Сирина помолчала, потом оперлась на локоть, глядя ему в лицо:
- Почему ты лжешь мне?
- Я не лгу. Он все время проигрывал и решил, что дело не только в невезении.
- Ты хочешь сказать, что не знал, кем он был? Что он сделал… мне?
- Я знал, кем он был. - Бригем надеялся сохранить это в тайне, но, так как ничего не вышло, решил быстро все объяснить и покончить с этим. - Можно сказать, я подстрекал его к обвинению, сделавшему дуэль неизбежной.
Взгляд Сирины стал напряженным.
- Почему?
- Это также был вопрос чести.
Сирина закрыла глаза, потом подняла шпагу Бригема и поцеловала ее:
- Благодарю тебя.
- Убийство злобного пса не требует благодарности. - Он напрягся, когда она коснулась его щеки. - Ты знала об этом. Вот почему ты пришла ко мне этой ночью и согласилась стать моей женой?
- Да. - Когда Бригем попытался отодвинуться, Сирина прижала его к себе. - Нет. Позволь мне объяснить. Дело не в благодарности и не в обязательстве, хотя я у тебя в неоплатном долгу.
- Ты ничем мне не обязана.
- Всем, - страстно возразила она. - Теперь, когда я буду вспоминать о том вечере, о слезах матери после того, что этот негодяй сделал с ней, я буду знать, что он мертв и погиб от твоей руки. Теперь я ни в чем не могу отказать тебе.
- Я убил его не ради того, чтобы ты была благодарна или обязана мне. - Его голос звучал торжественно. - Я хочу жениться на тебе, Сирина, но не потому, что ты считаешь себя в долгу у меня.
- Знаю. - Она встала на колени рядом с ним и склонила голову ему на плечо. - Разве я не говорила, что пришла к тебе по своей воле? Можешь ли ты сомневаться в этом после того, что было между нами? Когда мне рассказали о дуэли и смерти Стэндиша, я была рада, испугана, смущена. Но сейчас я лежу в твоей постели и все для меня становится ясным. Это был не твой бой, любимый, не твоя семья, не твоя мать. Тем не менее ты сделал это, хотя он мог убить тебя.
- Ты невысокого мнения о моем опыте в обращении со шпагой.
Сирина покачала головой. Бригем видел по ее лицу, что ему не отделаться пустыми словами.
- Я перевязала твою рану. Твоя кровь была на моей руке, как кровь моей матери той ночью, много лет назад. Ты пролил кровь за мою семью. Я буду помнить об этом до конца дней. Я любила тебя и раньше, Бригем, и уже знала, что не полюблю никого другого. Но теперь я поняла, что ты почитаешь мою семью, как свою собственную. Я буду также почитать твою, если ты мне позволишь.
Бригем взял ее руку и повернул так, что изумруд сверкнул на пальце:
- Я оставляю тебе мое сердце, Сирина. Когда я вернусь, то подарю тебе и мое имя.
Она раскрыла объятия:
- А сейчас подари мне еще раз твою любовь.
Глава 12
Принц Чарлз действительно поставил свою королевскую ногу на землю Шотландии в разгар лета, однако триумфа, как надеялись он и многие другие, не вышло. Когда он высадился на острове Эрискей, Мак-Доналд из Бойсдейла посоветовал ему отправляться домой. Ответ принца был кратким и красноречивым:
- Я прибыл домой.
С Эрискея принц и семь человек, которые приплыли с ним, отправились на большую землю. Но и там якобиты были преисполнены скорее беспокойства, нежели энтузиазма. Однако Чарлз разослал письма хайлэндским вождям, в том числе Кэмерону из Лохиэла. Последний, хотя неохотно и с тяжелым сердцем, но согласился оказать принцу поддержку.
Поэтому 19 августа 1745 года в Гленфиннане перед девятью сотнями преданных людей был поднят штандарт. Отец Чарлза был провозглашен Яковом VIII Шотландским и Яковом III Английским, а молодой принц - регентом.
Маленькая армия двинулась на восток, постепенно набирая силы. Кланы поднимались, произносились клятвы, мужчины прощались с женщинами и присоединялись к марширующему войску.
Путешествие Бригема по Шотландии с Иэном и Коллом помогло ему лучше узнать страну. По иронии судьбы, они ехали по одной из дорог, построенных с целью помешать хайлэндскому мятежу. Используя ее и холмы для прикрытия, они избежали правительственных гарнизонов в Форт-Уильяме и Форт-Огастесе.
Настроение повсюду было приподнятым, а люди - такими же суровыми и готовыми к битве, как их земля. Как всегда полагал Бригем, энергии и силы молодого принца оказалось достаточно, чтобы объединить их. Когда мужчины думали о предстоящих сражениях, они думали не о смерти, а о победе и о торжестве справедливости, которую попирали так долго.
Некоторые из них были молоды. Бригем видел будущее на их энергичных лицах, в том как они смеялись и смотрели на принца, который носил хайлэндскую одежду и прикрепил к голубому берету белую кокарду - символ своего дома.
Другие были стары, и их лица отражали прошлое - гордость, не имеющую возраста, битвы, уже проигранные и выигранные. Они смотрели на принца, с его свежей стюартовской кровью, как на клей, который соединит кланы вместе.
Но старых и молодых, энергичных и сомневающихся Чарлз увлекал одной силой своей личности. Это было его время и его место. Он намеревался достичь своей цели.