– Можем ли мы как-нибудь войти в дом, минуя любопытных гостей? Если вы, конечно, не хотите второй части представления. Учитывая, каким драматическим был первый акт, второй может привлечь еще больше зрителей.
– Это ваша версия. Мне же кажется, что представление устроили вы.
– Бармен не согласился бы с вами.
– Какой бар… – начала говорить Карин и вдруг осеклась. Рэйф услышал, как у нее перехватило дыхание, и понял, что она вспомнила. – Ах, этот бармен. – Она откашлялась. – Я… Я вспоминаю теперь.
– Неужели?
– Да. По крайней мере, я помню… Скажите мне правду! Я выставила себя полной дурой, да?
Рэйф заколебался. Конечно, она выставила себя дурой, но какой смысл говорить ей об этом.
– Вы были – как бы это сказать? – слегка навеселе.
– Другими словами, – слабым голосом сказала Карин, – ваш ответ "да".
– Люди забудут, – успокоил ее Рэйф.
– Вряд ли они скоро забудут женщину, которую унесли с вечеринки, как… мешок с картошкой.
Рэйф решил пожалеть ее.
– А может, они решат, что некий мужчина был так потрясен вашей красотой, что не захотел делить вас ни с кем.
– Очень великодушно с вашей стороны. Если бы я не знала правду, то почти поверила бы вам.
– Именно эту историю я расскажу завтра, если меня спросят.
– Это не просто великодушно. Это очень галантно. Кстати, задняя дверь вон там, за этим кустарником.
Дверь оказалась открытой, и они очутились в огромной кухне, к счастью, пустой.
– Теперь вы можете поставить меня, – сказала Карин.
Рэйф уже подумывал об этом, но во время вспомнил, что по его вине она мокрая и продрогшая.
– Я отнесу вас в вашу комнату. Не спорьте. Просто скажите, где она находится.
Услышав ответ, Рэйф стремительно поднялся по служебной лестнице на второй этаж.
– Вот эта дверь, – сказала Карин, – слева.
Она вытянула руку и толкнула дверь; Рэйф внес ее в комнату и локтем закрыл дверь за собой. В комнате стоял едва уловимый запах духов Карин.
– Теперь вы действительно можете поставить меня.
Рэйф кивнул.
– Конечно, – ответил он, но не поставил. Он стоял в темноте, продолжая держать ее на руках и размышляя, как она может пахнуть жасмином и розами после купания в фонтане. Еще он думал о том, почему его собственные руки вышли из повиновения и сжимают девушку все крепче, если он собирался отпустить ее.
– Думаю, я должна извиниться перед вами, – выдохнула Карин.
– Я приму ваши извинения, – улыбнулся Рэйф, – только если вы будете называть меня Рэйфом.
Карин рассмеялась.
– По закону жанра вы должны были сказать, что извинения не требуются.
– Но они требуются. Вы наградили меня столькими эпитетами, хотя признаю, некоторые из них я заслужил.
Карин снова засмеялась и откинула голову, чтобы заглянуть ему в лицо.
– Извините. На самом деле, простите меня, пожалуйста.
Она была очаровательна, но ей необходимо было срочно переодеться, иначе она простудится. Он, конечно, мог бы ей помочь, подумал Рэйф, и его тело немедленно отреагировало приливом жаркой крови к низу живота.
Очень осторожно он поставил ее на ноги.
– Вы должны снять мокрую одежду, Карин, и побыстрее принять горячий душ.
– Я знаю. – Она заколебалась. – Рэйф? Мне бы не хотелось, чтобы вы думали… Я имею ввиду, что очень благодарна вам за помощь, но… – Она нервным жестом заправила за ухо выбившуюся прядь волос. – Я просто хотела, чтобы вы знали: обычно я не веду себя подобным образом.
Он кивнул. Он уже и сам пришел к такому выводу.
– Я так и понял, что это был особый случай.
– Честно говоря, никогда раньше я не делала ничего подобного. Просто сегодня… – Карин замолчала. Она не должна была давать никаких объяснений этому незнакомцу, но почему-то очень хотела сделать это. Впрочем, скажи она правду, будет выглядеть в его глазах еще более жалкой. – Неважно. – Она улыбнулась и протянула руку для рукопожатия. – Еще раз спасибо вам за все.
Рэйф кивнул и сжал ее ладонь. Карин уже была готова рассказать ему, что же заставило ее искать забвения в алкоголе. Ведь именно ради того, чтобы забыть о своих невзгодах, люди пьют. Несмотря на улыбку, Рэйф видел боль в ее глазах. Кто обидел ее? Мужчина? Если да, то он заслуживает, чтобы его поколотили. Эта женщина слишком хрупка, слишком красива…
Рэйф отдернул руку и сделал шаг назад.
– Рад, что смог помочь, – вежливо сказал он. – А теперь вы должны согреться. Попросить кого-нибудь из слуг принести вам горячий кофе?
– Нет, спасибо. Со мной все будет в порядке. – Карин сняла пиджак с плеч. – Вы сейчас заберете пиджак или его следует просушить и отгладить?
Ответом была тишина, потому что Рэйф не мог вымолвить ни слова. Его взгляд был прикован к ее груди с дерзко выступающими под мокрым шелком сосками.
– Карин. – Их глаза встретились, и Рэйф увидел, что из ее глаз исчезли боль и отчаяние, и появилось нечто, отчего его кровь ускорила свое течение. Рэйф протянул руку, Карин отступила, но он крепко схватил ее за запястье. – Почему вы сделали это? – его тон был резким и требовательным. – Почему вели себя подобным образом?
– Этот уикенд очень… трудный для меня. – Она облизнула губы. – Поэтому я и приехала в "Эспаду". Я не собиралась, но сестра настояла. Видимо, зря.
Рэйф улыбнулся.
– Интересная женщина – ваша сестра.
– В каком смысле?
– Она настаивала на нашем знакомстве. Она говорила, что вы красивы и очаровательны, и я непременно найду вас обворожительной.
Карин вспыхнула.
– О, нет!
– Ну, может быть, не в таких словах, но Аманда ясно дала понять, что мы идеально подходим друг другу с ее точки зрения.
– Это ужасно! Впрочем, вас она мне тоже нахваливала. Она говорила, что вы потрясающе красивый и потрясающе мужественный. Еще она сказала, что я обязательно должна познакомиться с вами, потому что вы…
– …потрясающий, – закончил Рэйф, и они оба рассмеялись.
– Да уж. Из слов Мэнди я поняла, что вы этакий образец мужчины …
– … и вы заранее настроились против меня. – Он все еще крепко сжимал ее запястья. Неожиданно он поднес ее руки к губам и по очереди поцеловал их. – Примерно то же самое я чувствовал по отношению к вам. – Рэйф улыбнулся, но улыбка тотчас сошла с его лица. Так вы расскажете, что случилось? Что заставило вас искать забвения в алкоголе?
Он наблюдал за быстрой сменой выражений на ее лице, понимая, что она перебирает в уме дюжину различных ответов. Он мог поклясться, что точно уловил момент, когда она решила сказать ему правду.
– Мужчина, который некогда много значил для меня… – Она заколебалась. – Сегодня он женится.
Понятно… – Прядь мокрых волос упала на лицо Карин. Рэйф отвел ее за ухо, не отказав себе в удовольствии задержать пальцы на ее щеке. Кожа была мягкой и шелковистой. Интересно, какой глупец мог возжелать другую женщину, обладая этой? – Мне жаль, что вам причинили боль.
– Не стоит. Кроме того, это не извиняет меня. В любом случае я не должна была вести себя подобным образом.
Он взял в ладони ее лицо, поднял так, чтобы видеть ее глаза, и нежно погладил большими пальцами скулы.
– Печалиться следует этому глупцу, оставившему вас, а не вам.
– Спасибо. Очень любезно с вашей стороны пытаться утешить меня, но, право…
– Неужели вы думаете, что я стал бы так говорить, если бы на самом деле так не считал? – Он положил руки ей на плечи, сжал их и притянул Карин к себе. – Разве мужчина может хотеть другую женщину, если у него есть вы?
Рэйф наклонил голову и приник к ее губам. Поначалу поцелуй был легким – просто трепетное прикосновение губ. Рэйф убеждал себя, что этот поцелуй – просто подтверждение его слов, но тут он ощутил, как губы Карин приоткрылись, и заметил, как бешено бьется ее пульс в ямке на шее. Он понял, что лжет самому себе. Он поцеловал эту женщину потому, что хотел ощутить ее вкус на губах и языке.
– Карин. – Он снова взял ее лицо в ладони и поцеловал, на этот раз более требовательно. И когда он уже решил, что неправильно прочел то, что увидел в ее глазах, она застонала, теснее прижалась к нему и вернула поцелуй.
Он чувствовал, как грохочет сердце в его груди. Он безумно хотел эту женщину. Он не мог припомнить, кого и когда желал с такой неистовостью. Остатки здравого смысла взывали к нему, моля остановиться, потому что обладать ею, когда она тоскует по другому, – ошибка, но пальцы Карин уже запутались в его волосах, а языки соединились.
И здравый смысл отступил.
– Посмотри на меня, Карин, – хрипло сказал Рэйф. – Посмотри на меня и пойми, что я не тот мужчина, по которому ты страдаешь.
– Я знаю это. – Она прижала ладони к его груди. – Ты – мужчина, которого я сейчас хочу.
Рэйф рывком подхватил ее на руки и понес к постели. Он поверил ей, чувствуя, что она, как и он, сгорает от желания. Ее кожа была восхитительным шелком под его руками, под его губами…
– Сеньор Рафаэль!
Этот крик вернул его к действительности. Он на миг прикрыл глаза, отгоняя воспоминания о той ночи, а когда открыл, то увидел, что его слуга во весь опор несется к нему верхом на взмыленной кобыле. Сердце Рэйфа похолодело – его слуга панически боялся лошадей, что было постоянным предметом насмешек со стороны работников. Они говорили, что Жуан сядет на лошадь только в случае грядущего конца света.
Рэйф натянул поводья и поскакал навстречу.
– Что случилось?
– Вам позвонила женщина, назвавшаяся Амандой Брустер аль Рашид. Она сказала, что это срочно и касается ее сестры…
– Карин, – выдохнул Рэйф.
Он пришпорил жеребца, и, пригнувшись к его шее, стрелой понесся к дому.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Рэйф, где ты?
Карин казалось, что она громко кричит, но голос звучал только в ее голове.
Это сон, говорила она себе, только сон. Проснись и открой глаза.
Но ей никак не удавалось это сделать. Чем сильнее она старалась выбраться из омута сна, тем крепче он удерживал ее. Но Карин продолжала бороться, потому что голосок в мозгу предупреждал ее, что она может навсегда остаться в этом мраке.
И темнота стала отступать, сменившись туманными сумерками. Сквозь ватную тишину Карин стала различать голоса. Они становились все громче и призывали ее проснуться.
Карин узнавала голоса: доктор, сестра, мать и отчим. Но что они здесь делают? Она снова почувствовала, как омут затягивает ее, и родные голоса – единственное, что удерживало ее на поверхности.
– Карин, – узнала она голос доктора. – Пора просыпаться, Карин.
– Дорогая, – это был голос Марты, – посмотри на нас, пожалуйста. Сделай это, девочка.
Затем кто-то крепко сжал ее руку. Теплые сильные пальцы переплелись с ее пальцами и сжали ладонь.
– Карин, – прошептал голос возле самого уха. – Ты слышишь меня? Ты должна открыть глаза и посмотреть на меня.
Рэйф? Неужели он здесь, рядом, сжимает ее руку и предлагает помощь, как уже было однажды? Конечно, нет. Просто он живет в ее мыслях все эти долгие месяцы, а рядом находиться никак не может, потому что ясно дал понять, что никогда больше не захочет ее видеть.
– Рэйф, – прошептала Карин. – Рэйф!
Не услышав ответа, она снова оказалась в мире мучительных воспоминаний. Та ночь. О Господи! Та ужасная ночь. Она занималась любовью с Рэйфом. Впрочем, это не было любовью. Это был секс. Случайный секс с незнакомцем. Он дал ей то, в чем она нуждалась – неистовую страсть, вытеснившую все остальное из ее головы и сердца. Но когда все закончилось, она преисполнилась к себе такого отвращения, что вырвалась из его объятий, убежала в ванную комнату, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, дрожа от страха, что он пойдет за ней…
Молясь, чтобы он пошел.
Она могла не волноваться.
Никто не постучал в дверь ванной комнаты. Никто не дергал ручку. Никто не сказал: "Карин, вернись в мои объятия". Когда она, наконец, осмелилась выйти из ванной, Рэйфа в комнате не было. Его не было и внизу среди гостей. Ни письма. Ни записки. Ни сообщения на автоответчике в ее квартире в Нью-Йорке в течение девяти месяцев.
Один час. Один невероятный, незабываемый, безумный час – вот и все, что было. Хотя нет, неправда. Рафаэль Альварес подарил ей больше, чем ту ночь.
Он подарил ей ребенка.
Долгие часы родовых мук. Аманду, сжимающую ее руку. Доктора, сказавшего, что ребенку нужно помочь появиться на свет…
– Ребенок, – в отчаянии прошептала она.
Карин положила руку на живот – он был плоским. Значит, ее ребенок родился – дочка, она знала об этом заранее, но где же она?
Карин оторвала голову от подушки.
– Где моя девочка?
– С ней все хорошо. – Аманда присела на краешек кровати и сжала руку сестры. – Удивительно красивая малышка.
Карин откинулась на подушки. Слезы градом покатились из ее глаз, она смеялась и смахивала их руками.
– Я должна знать все. Она большая? Какого цвета у нее волосики? Сколько она весит?
– Она весит три килограмма триста грамм, рост – пятьдесят два сантиметра, волосики черные. Сестричка, она просто изумительная.
Карин стиснула руку сестры.
– Я должна увидеть ее.
– Конечно, увидишь, дорогая. – Марта снова обняла Карин. – Только немного погодя, потому что тебя сейчас должен осмотреть доктор.
– Мне не нужен доктор.
– Может быть и так, но лучше пусть он тебя осмотрит. – Марта вытащила из сумочки кружевной платочек и приложила его к глазам. – Он сказал, что кризис миновал, но мы…
Голос Марты сорвался. Джонас положил руку на плечо жены, неуклюже погладил его и улыбнулся Карин.
– Но мы пережили несколько очень волнительных часов.
– Правда? – Карин покачала головой. – Я почти ничего не помню.
– И слава Богу. Главное, что ты снова с нами.
– Спасибо.
– Мы тоже очень волновались, – Слейд подошел к кровати и взял Карин за руку. – Тревис, Тайлер и Гейдж шлют тебе привет и свою любовь.
– Передай, что я тоже их люблю.
– А мой Николас, – добавила Аманда, – будет здесь с минуты на минуту. – По ее щекам текли слезы. – Ты здорово нас напугала, сестричка.
– Я не хотела, – сказала Карин и улыбнулась. Затем улыбка сошла с ее лица, оно стало серьезным. – Мне жаль, что я заставила вас волноваться.
– Не о чем жалеть, – решительно сказала Марта. – Только напрасно ты еще месяц назад не приехала в "Эспаду", чтобы быть под нашим присмотром. Впрочем, что было, то прошло. Главное, что ты снова с нами, и у тебя родился здоровый ребенок.
Карин кивнула. Аманда обняла Карин.
– Врач нам велел долго не беспокоить тебя. Так что придется уйти. А ты пока закрой глаза и отдохни немного.
– Хорошо, – согласилась Карин и зевнула. Оставшись одна, Карин снова зевнула, закрыла глаза и принялась размышлять. Ее ребенок. Ее маленькая девочка. Только ее. Она не могла дождаться, когда увидит дочку. Похожа ли она на отца?
Рэйф очень красивый мужчина. У него глубокие темные глаза, черные шелковистые волосы, и чувственный крепкий рот, но как нежно он прикасался к ее губам…
Он потрясающий любовник.
Сильный. Мужественный. Его тело было жарким и мускулистым, а умные и всезнающие руки ласкали ее так, что она кричала, выгибалась, моля овладеть ею. С Фрэнком она не испытывала ничего подобного, никогда не мечтала, чтобы ночь длилась вечно, чтобы объятия сильных рук не разжимались…
Ее глаза раскрылись. О чем она только думает?
Ведь она только что родила. Секс – последнее, о чем она должна думать сейчас. Кроме того, почему она все время романтизирует случившееся? Рэйф даже не стал притворяться, что придает случившемуся хоть какое-то значение. Он ушел, не оглядываясь, разве что денег не оставил, как какой-нибудь дешевой проститутке, каковой она и выставила себя перед ним.
Почему она вообще обо всем этом думает сейчас? Потому что устала и измучилась. Она только что прошла через самое тяжелое испытание в своей жизни. А Рэйф… Рэйф ничего не значил и не значит для нее. Он подарил ей забвение, и это все, что ей было нужно в тот момент. А воспоминания о той ночи, преследующие ее вот уже долгие месяцы, говорят лишь о том, насколько она впечатлительна и сентиментальна.
– Как себя чувствуете, дорогая моя? Карин открыла глаза и увидела врача.
– Доктор. – Она села, глаза ее горели от нетерпения. – Я хочу увидеть мою дочку.
– Конечно, – ответил он и усмехнулся. – Дай мне только пять минут, чтобы осмотреть тебя, и я скажу, чтобы они принесли малышку.
– Пять минут и ни секунды больше.
– Даю слово. Так, посмотрим… Ну, что ж, ты вышла из борьбы победителем, Карин. Сделай глубокий вдох, теперь медленно выдыхай. Хорошо. Надеюсь, ты понимаешь, что когда я тебя выпишу, тебе потребуется некоторое время на восстановление здоровья.
– У меня будет пара недель.
– Пожалуй, пары недель будет маловато. Какое-то время ты будешь чувствовать слабость и быстро утомляться. Тебе потребуется кто-нибудь, чтобы присматривать за ребенком.
– Да я здорова, как бык, доктор. Я очень быстро встану на ноги.
– Встать-то ты встанешь, но как бы потом не пришлось пожалеть об этом. Теперь ты должна думать, прежде всего, о ребенке. Хорошо, теперь проверим твой живот…
– Я придумаю что-нибудь, доктор, – согласилась Карин, пока доктор ощупывал ее непривычно пустой и плоский живот.
– Не больно, когда я надавливаю здесь?
– Нет. – Карин поморщилась. – Ну, немного.
– Это нормально. Пока все неплохо. – Доктор выпрямился и спрятал стетоскоп в карман. – Помнишь, в какой панике ты была, когда пришла ко мне в первый раз? Я пообещал тебе, что будет все в порядке? Так и вышло. Ты убедилась, что семья рада появлению твоей малышки, а ее отец хочет стать частью вашей жизни. Полагаю, все разрешилось ко всеобщей радости. Уверен, все будет замечательно.
– Надеюсь на это… – Карин застыла. – Что вы сказали?!
– Я сказал, что уверен…
– Доктор, вы меня, наверное, перепутали с другой пациенткой. Отец моей дочери не знает о ребенке. И никогда не узнает.
Доктор закашлялся.
– Это, конечно, твое дело… Пока же подготовься к визиту одной маленькой девочки.
– Жду, не дождусь.
– Отлично. – Доктор взял ее за руку. – Я хотел бы сказать тебе одну вещь…
– Да?
– Все меняется, Карин. Может быть, сейчас ты уверена, что выбрала правильный путь, но однажды вдруг ты поймешь, что ошибалась.
– Со мной это уже было, доктор, – мягко ответила Карин.
– Что ж, иногда одного урока бывает мало. – Доктор повернулся на звук открываемой двери. – А вот и твоя малышка.
Карин села. Доктор погладил ее по плечу и направился к двери. Его большая фигура заслонила вход и Карин вытянула шею, стремясь поскорее увидеть своего ребенка.
– Моя маленькая девочка, – нежно прошептала она.
– И моя, – раздался холодный голос. – Во всяком случае, так мне сказали.
Глаза Карин метнулись от маленького свертка к лицу человека, державшего на руках ее ребенка. Это был Рафаэль Альварес.