– И она тоже? – Алекс указал на худую, как скелет, женщину с морщинистым лицом и ярко-желтыми волосами, с ног до головы закутанную в меха. Оставалось только надеяться, что шуба у нее была искусственная.
– Ну, может, и не каждый великолепен, но большинство людей тут явно чувствуют себя как дома.
Девушки вокруг были в основном с длинными волосами, ниспадавшими каскадом из-под вязаных шапочек, с порозовевшими от мороза щеками, одетые в свитеры и дутые жилеты. А мужчины напоминали северных богов: высокие, уверенные, они шагали по местным заснеженным улицам. Алекс идеально вписывался в эту картину. А Флора казалась самой себе кусочком от совсем другого пазла, случайно попавшего не в ту коробку.
– Все просто ведут себя уверенно. Тебе тоже нужно перестать смущаться. Смотри людям в глаза.
– Это не так-то просто, когда все в солнцезащитных очках, – вяло попыталась пошутить Флора, и Алекс посмотрел на нее с тревогой в глазах.
Она заставила себя улыбнуться, а он сказал:
– У нас еще есть несколько свободных часов. Ты уже купила все необходимое. Я успел разобрать свою электронную почту, пока ты выбирала платья. Чем ты хочешь заняться?
– Мне нужно поработать. Вдруг Камилла захочет познакомиться с моими идеями, а у меня есть только несколько набросков.
– На данном этапе – это все, что от тебя требуется. Вот увидишь: она еще миллион раз изменит свое мнение и в конце концов выберет самую первую из предложенных тобой идей.
– Тогда для чего ты притащил меня сюда на целую неделю? Нет, я, конечно, тебе за это благодарна, – поспешила добавить Флора, подумав, что, если бы не Алекс, ей бы на следующее утро пришлось снова сидеть в метро рядом с тем типом, которому она плюхнулась на колени. И возможно, выяснилось бы, что она зря о нем плохо подумала: просто вот так прямо он выражает свои мысли. И кто знает, не исключено, что когда-нибудь они бы поженились и после рассказывали своим детям о том, как познакомились в переполненном вагоне лондонской подземки за неделю до Рождества. Прямо как в кино.
– Флора, Камилле достаточно лишь щелкнуть пальцами, чтобы мгновенно получить все самое лучшее. Ее куда больше интересует, как преподнести ее отели. Ей очень нравится, что я молод, хорошо образован, англичанин до мозга костей, у меня своя фирма и я успешен. – Алекс чуть смущенно рассмеялся. – Это добавляет изюминку отелю, помогает его рекламировать. Ты здесь тоже для этого – вот почему ты должна выглядеть как надо и говорить то, что надо.
– Так я здесь лишь для того, чтобы мило со всеми общаться, болтая о чепухе?
– Я этого и не скрывал от тебя. Ты же знаешь, кто приглашен в качестве гостей. Послушай, Камилла прекрасно понимает, что я бы не порекомендовал ей бездарность. Ей нужно убедиться, что ты умеешь сходиться с нужными людьми, общаться с журналистами, помогать ей продавать ее отели. И ты это сможешь.
Алекс хочет, чтобы она болтала с репортерами? Помогала продавать? Флора остановилась как вкопанная, не обращая внимания на проходящих мимо людей.
– Нет!
– Ты ведь уже делала это прежде. – Алекс не добавил "много раз", но они все равно повисли в воздухе. – По крайней мере, теперь тебе не придется поливать жиром цыплят на сковороде и покрывать глазурью торты.
Флора до сих пор не могла с юмором обсуждать свое появление перед телекамерами в детстве. Да и сможет ли когда-нибудь?
– Ты себе не представляешь, каково мне было идти в школу после каждой отцовской передачи, вышедшей в эфир. Мне – самой высокой в классе и слишком… физически развитой для своего возраста. Ты же знаешь, что мне не хочется, чтобы меня обсуждали. А если я буду общаться с журналистами, они узнают, кто я…
– И они будут в восторге. Младшая дочь ведущего кулинарных шоу и автора книг о кулинарии Тэда Бэкингема и "теледоктора" Джейн Бэкингем. Репортеры вовсе не будут пытаться тебя поддеть. Обещаю, что мы будем общаться только с теми, кто пишет о путешествиях и, может быть, еще с теми, кто ведет блоги о красивой жизни. Все, что тебе нужно будет делать на этой неделе – лишь развлекаться. Попробуй покататься на лыжах, пообщайся с людьми. Если Камилла даст тебе заказ на дизайн отеля, подумаешь над ним потом. На твоем месте я бы посчитал, что немного публичности в правильном месте только поможет твоей карьере. Ну же, Флора, а вдруг тебе это даже понравится? А пока давай решим, куда сейчас отправимся: на рынок или на каток. Выбирай.
Флора глубоко вздохнула. Если бы Алекс заговорил об этом раньше, она бы тут же умчалась во весь опор обратно в Лондон. Для ее сестры Минервы слава их родителей стала своего рода трамплином, оказалась полезной, когда сестра открыла собственное пиар-агентство. Флоре же всегда казалось унизительным появляться на кулинарной передаче отца или слушать, как ее мать по телевизору рассказывает о первых месячных своей младшей дочери. Такое вряд ли когда-нибудь забудется.
И все же в нынешней ситуации было и кое-что хорошее: Флора за последние полчаса ни разу не вспомнила про неудавшийся поцелуй с Алексом. Оказывается, ей и без этого было о чем беспокоиться.
– Я так давно не каталась на коньках.
– Ты выбираешь открытый или крытый каток?
Флора посмотрела на голубое небо, на солнце, пригревающее, несмотря на прохладную погоду, и ответила:
– Открытый.
– Тогда предлагаю покататься наперегонки. С проигравшего – глинтвейн.
Глава 5
Едва получив сообщение Лолы об отказе участвовать в проекте, Алекс уже понял, что на этой неделе все пойдет наперекосяк. Камилла Луссо любит иметь дело с людьми, которыми может похвастать перед остальными. Деятельная, энергичная, дружелюбная, Лола идеально подходила для этой роли. Но Флора? Увы, не совсем. Но ведь у нее имеется необходимый опыт общения с операторами и журналистами. Когда-то они расхаживали по ее дому. От Флоры, едва ей стукнуло десять, все ожидали умных разговоров на торжественных ужинах и приемах.
Разумеется, это ей не особо нравилось. И если бы Алекс сразу честно рассказал, в чем заключается его предложение, Флора бы наверняка отказалась с ним сюда приехать.
Впрочем, это было бы только к лучшему. Не будь ее тут, не случился бы тот поцелуй, и за ним не последовала бы бессонная ночь.
Но, как ни старался, Алекс не мог перестать вспоминать теплые, сладкие губы Флоры. Эта женщина как будто создана именно для него – настолько идеальным казалось слияние их тел, когда его руки обнимали ее.
Алекс перецеловал немало женщин, большинство из которых уже и не помнил. А вкус поцелуя Флоры до сих пор ощущался на его губах. Казалось, он отпечатался так крепко, что будет чувствоваться и через полвека.
Так хотелось положить руки на ее плечи, повернуть к себе, снова поцеловать и на этот раз уже не разрывать этот поцелуй, чтобы он длился вечно.
Но нельзя. Флора заслуживает кого-то лучше, того, кто больше соответствует ее доброй, щедрой натуре. Алекс же ощущал себя так, словно душа его уже мертва. Иногда ему казалось, что Флора могла бы его спасти, вот только в таком случае он бы стал ее проклятием. В голове снова зазвучало эхо последних слов, сказанных ему отцом: "Ты пачкаешь в грязи все, к чему прикасаешься. Ты с рождения причинял неприятности, а с возрастом стал только хуже".
Отец был прав.
"Только не Флора! Я не прикоснусь к ней, чтобы не осквернить ее", – мысленно пообещал себе Алекс.
– Сто лет не стояла на коньках, – призналась Флора, пока они шли по извилистым улочкам. – С тех пор, как мы бегали на ледовые дискотеки по пятницам. Впрочем, ты почти не катался, а целовался по углам с какой-нибудь случайной знакомой.
Так и было. Алекс тогда менял подружек каждую неделю. Чем хуже он себя вел, тем неотразимее им казался. Каждую пятницу он улыбался очередной дурочке и подходил к ней прямо на глазах предыдущей подружки. Алекс ненавидел себя за это.
С тех пор ничего не изменилось. Да, он больше не целуется с девчонками в телефонной будке рядом с катком, но по-прежнему меняет женщин, словно зубные щетки. И Флора была права, когда сказала, что все его любовницы на одно лицо. Они для него – лишь теплое тело, в котором можно затеряться, чтобы спастись от переполняющей душу тьмы.
Может ли он это изменить? Хочет ли? Да и есть ли разница, сколько у него женщин? Не будет ли он одинок с одной-единственной спутницей жизни так же, как и сейчас, когда довольствуется быстротечными связями?
Алекс отогнал от себя эти мысли и ответил Флоре:
– Это как езда на велосипеде – не разучишься, если научился. Я имею в виду катание на коньках, а не поцелуи. – Зачем он это ляпнул?
Щеки Флоры вспыхнули, и она опустила голову так, что невозможно было рассмотреть выражение лица.
Постепенно неловкость между ними исчезнет, и все будет как раньше. Скорее бы. Ведь через неделю им придется вместе предстать перед родителями Флоры. Она считает, что ее отец и мать любят Алекса, но, без сомнения, если он обидит их дочь, они встанут на ее защиту, как и должны.
Это напомнило ему, насколько он одинок. Есть ли в этом мире кто-то, кто всегда принимал бы его сторону, что бы ни случилось?
В Инсбруке и его окрестностях было много катков, в том числе на замерзших озерах, но тот, который выбрал Алекс, был самым очаровательным – залитый прямо посреди города. Улицы и деревья были украшены гирляндами лампочек, которые загорятся, едва придет вечер, превратив Инсбрук в сверкающую золотом и хрусталем зимнюю Страну чудес.
На катке было людно, и пришлось немного постоять в очереди, чтобы оплатить вход и взять напрокат коньки. Они были жесткими и тесными, ногам в них было непривычно. Алекс неуклюже пошагал на негнущихся ногах к выходу на лед. Судя по неловкой походке Флоры, она ощущала то же, что и он. Они смешались с катающейся по кругу толпой. Здесь даже малыши, казалось, скользили по льду уверенно, словно профессиональные фигуристы, заложив за спину руки в варежках.
Алекс скривился:
– Хотел предложить тебе покататься наперегонки спиной вперед, но пока мне и вперед лицом-то нелегко ехать.
Флора оттолкнулась и покатилась, балансируя руками и качаясь, словно новорожденный олененок, впервые вставший на ноги.
– Спокойно! Нам нужно только приноровиться – и все будет в порядке. Я когда-то танцевала на льду.
– Просто дергалась под популярные песенки. Это нельзя назвать настоящим фигурным катанием, – уточнил Алекс, неуверенно ставя на лед одну ногу и провожая глазами стройную девушку, похоже, настоящую фигуристку, которая выписывала элегантные круги. – Не думаю, что мы сможем соответствовать австрийским стандартам.
Флора оттолкнулась ногой еще раз, и еще, а затем с улыбкой на губах, заскользила быстрее.
– Не говори за других! Надо было больше кататься на коньках, а не корчить из себя местного Казанову! – прокричала она через плечо и направилась к центру катка.
Алекс быстро огляделся и заметил на противоположной стороне катка открытое кафе, где посетители потягивали горячие напитки и махали руками своим катающимся родственникам, когда те проезжали мимо. С других сторон каток был окружен зеваками. Из динамиков раздавались рождественские песни, а в центре ледового поля стояла огромная наряженная елка.
Можно, конечно, так и стоять тут, с краю, цепляясь за бортик, а можно было отважиться прокатиться по льду.
"Ну давай! – мысленно подстегнул себя Алекс. – Ты же когда-то делал это каждые выходные. Тело должно помнить необходимые движения".
Он решительно разжал руки и заскользил по льду. Да, вот так, все верно: колени чуть согнуть, вес тела перенести вперед. Алекс прибавил скорости, и лицо обдало холодным ветром, зато тело согрелось от прилагаемых усилий. Где Флора? Он увидел ее, мелькающую среди других катающихся людей. Ему всегда нравилось смотреть, как она двигается на коньках – в такие минуты она теряла свою обычную застенчивость и выписывала изящные пируэты.
Почувствовав на себе его взгляд, Флора плавно вырисовывала на льду восьмерку, потом подъехала к Алексу и затормозила так, что из-под ее коньков взлетела ледяная крошка.
– Эй! – В широкой улыбке Флоры растаяли остатки неловкости, еще недавно ощущавшейся между ними. – Это так здорово! Почему мы больше не ходим на каток?
– Может, потому, что нам уже не шестнадцать?
– Это нелепая отговорка. Смотри, как много тут людей гораздо старше нас.
– И гораздо моложе. – Алекс кивнул в сторону одного из прекрасно катающихся малышей.
Флора рассмеялась:
– Он, наверное, родился сразу в коньках. Давай прокатимся побыстрее.
Она схватила Алекса за руку и потащила за собой. Издав вопль, в котором смешались тревога и ликование, он последовал за Флорой. Они нарезали круги по катку все быстрее и быстрее, и их тела двигались синхронно. Алекс слышал лишь, как гремит музыка, а в ушах стучит кровь и шумит ветер. А потом кто-то поскользнулся: то ли он, то ли Флора, и они чуть не рухнули на лед, но Алекс успел в последний момент подхватить свою партнершу и помочь ей устоять на льду. Держась друг за друга и смеясь, они отъехали в сторону.
– Это было восхитительно! – воскликнула Флора, тяжело дыша. Ее глаза сияли, щеки раскраснелись. Никогда раньше она не выглядела настолько прекрасной – словно зимняя наяда.
– Да, – только и смог вымолвить в ответ Алекс. Все слова словно разом вылетели у него из головы. Все, что он сейчас видел – это ресницы Флоры, припорошенные снегом, ее улыбающиеся губы, созданные для поцелуев. Он остро ощущал ее мягкое тело, прижатое к нему.
Алекс и раньше обнимал ее так. Если честно, он и прежде испытывал к этой девушке желание, но каждый раз скрывал его даже от самого себя. А вчерашний поцелуй словно открыл невидимые ворота, показал прежде скрытый запретный плод. Вкусив этого плода, Алекс теперь не перестанет его хотеть.
Нельзя так поступать! Но Алекс забыл почему. Он совершенно не владел собой, когда Флора смотрела на него вот так: нерешительно, с надеждой, и ее темные глаза блестели от желания.
Не стоит этого делать! Но Алекс отбросил эту мысль, чувствуя, что воздух между ним и Флорой словно замер, музыка зазвучала будто издалека, постепенно замещаясь звуками его пульса, в котором желание отбивало собственный ритм.
Алекс стоял, пожирая Флору глазами. Ему стоит лишь нагнуть голову…
Он помедлил, позволив этой отравляющей мысли овладеть его сознанием, а затем отступил, хрипло произнес: "Нам пора возвращаться" – и не оглядываясь покатился прочь.
Алекс чуть ее не поцеловал – это Флора знала точно. Она прочла это в его потемневших глазах, поняла по его неровному дыханию и перекатывающимся на скулах желвакам. Его рука крепче сжала ее плечи, и Флора подалась к нему. На этот раз нельзя было во всем обвинять спиртное.
Нет, Алекс Фицджеральд только что смотрел на нее так, словно Флора была его последней надеждой.
Разумеется, он тут же отвернулся и помчался прочь, словно за ним гнались все фурии ада. И все же он едва не поцеловал ее!
Но разве Флора не поклялась себе перестать по нему вздыхать? А он вдруг посмотрел на нее вот так – и все ее добрые намерения тут же растаяли, словно снег на солнце. Потому что во взгляде Алекса читалось не только желание – он словно заглянул ей прямо в душу.
Флора вздохнула и повернула кран. В ванну начала набираться вода. В этом было что-то порочное и одновременно расслабляющее: лежать обнаженной, окутанной лишь паром и ароматом душистых масел, посреди такой огромной комнаты. Оставалось надеяться, что Алекс не вернется раньше оговоренного времени.
"А что, если он все-таки войдет, пока я моюсь? – подумала Флора. – Посмотрит ли он на меня снова так же, как на катке? Или опять в ужасе отшатнется? Что-то с ним не то. Мне нужны ответы. Так больше продолжаться не может. – Она погрузилась в почти горячую воду, продолжая размышлять. – Одно дело – считать, что Алекс ко мне безразличен, но очень неприятно считать, что я ему противна. Интересно, что он думает обо мне сейчас? Кто его знает. Такое ощущение, что нам снова по шестнадцать лет, потому что у него на лице то же отсутствующее, замкнутое выражение, которое вечно было у Алекса тем далеким летом".
Нельзя позволять ему снова отгораживаться от нее. В те дни Флора была слишком застенчивой и неуверенной в себе, чтобы задать Алексу вопросы и добиться ответов.
А вдруг ему необходимо, чтобы его расспросили? Что, если Флора оказала ему плохую услугу, позволив Алексу все эти годы скрывать в душе то, что его терзало? Вряд ли он скажет, что мучился от неразделенной любви к ней – это ясно. И его признание может навсегда изменить их отношения.
"Но если я люблю его, – решила Флора, – то должна хотя бы раз в жизни найти в себе силы и поговорить с Алексом по душам – чего бы мне это ни стоило. И я в этом не преуспею, нежась в ванне, как бы мне ни хотелось пролежать тут всю ночь".
Вымывшись, Флора, вспомнив о предстоящем катании на санях, надела свои лучшие черные джинсы в обтяжку и длинный серый свитер с рисунком из снежинок. Она машинально начала собирать волосы в привычный хвост, но затем передумала и распустила их по плечам, радуясь, что завивка не слишком примялась под шапкой.
Стоя перед зеркалом, Флора бросила взгляд на купленное сегодня темно-красное платье. Продавцы в магазине сказали, что к нему будет нужен более яркий цвет помады, чем тот, что был в тот момент на ее губах. Но такой оттенок привлечет внимание к ее рту. А Флору в школе за большой рот дразнили "лягушкой", а то и более обидными прозвищами.
Она вздохнула и подумала: "Ведь это всего лишь помада. К тому же здесь сплошь незнакомые люди – им и дела нет до того, какой у меня макияж. Прочь сомнения! Хватит быть незаметной!" Флора выбрала насыщенный темно-красный оттенок, провела помадой по губам, повернулась на каблуках и отошла от зеркала.
– Кажется, это наши. – Алекс протянул руку, помогая Флоре сесть в деревянные сани.
Она осторожно вскарабкалась в них, опустилась на сиденье и завернулась в шерстяные одеяла, а он пошутил:
– Нас повезут аж четыре лошади? Должно быть, все уже наслышаны о том, что ты только что съела целых шесть пирожных.
– В отличие от тебя, который уничтожил их больше десятка, – парировала Флора.
Алекс сел рядом с ней. Совсем близко.
Она сощурилась, пытаясь разглядеть впереди другие сани, уже мчащиеся в темноту под топот лошадиных копыт и звон колокольчиков. Неужели все сани тут такие тесные?
Возница тронул поводья, отчего сразу весело зазвенели колокольчики на упряжи, и сани пришли в движение. Флора остро ощущала, что Алекс прижат к ней: она чувствовала его колено, плечо, руку. Исходивший от него аромат волновал: в нем смешались нотки цветущих весной деревьев и свежескошенной травы.
– Ты хорошо провела время на приеме? – спросил Алекс, обратившись к Флоре впервые за этот вечер.