Паулу уже не нужно было просить. Движимая любовью и желанием, она провела рукой по русым волосам, кажущимся в темноте почти черными, потом погладила лицо, шею, затем спустилась на грудь и наклонилась вперед, целуя его сильное тело. Он вздрогнул от прикосновения ее губ и, проведя рукой по ее мягким шелковистым волосам, повернул ее лицо к себе. Некоторое время он просто смотрел на нее полным желания взглядом, а потом склонил к ней свое лицо.
Его губы были сначала теплыми и потрясающе нежными, а затем стали жесткими и требовательными, сводя Паулу с ума. Она изогнулась, гладя его обнаженную грудь. Альберт заглянул в озера ее глаз и увидел там отражение своего желания.
– Боже мой, как я тебя хочу!
Его губы впились в рот Паулы, язык, лаская, проникал все глубже и глубже, по всему ее телу побежали огненные волны.
Паула застонала, теснее прижимаясь к нему, и его руки заскользили по ее груди и спине, затем ниже, прижимая ее бедра к своим.
Весь мир опрокинулся, когда он подхватил ее на руки и отнес в глубь беседки на скамейку, которая оказалась довольно широкой и неожиданно мягкой. Его губы не отрывались от нее, в то время как он накрыл ее своим телом. Затем он начал ласкать ее обнаженную грудь, пока соски совсем не затвердели и она не застонала от наслаждения. Он жадно припал к ее губам, а его опытные руки исследовали и ласкали ее тело. Все ощущения Паулы смешались, и из них родилось что-то новое, еще более напряженное и восхитительное, чем в первый раз, наполняя желанием каждую клеточку ее дрожащего тела. Оно поднялось в ней, дикое и неистовое, готовя ее принять любимого.
– Альберт, пожалуйста, пожалуйста… – горячо зашептала она.
Сгорая в огне страсти, Паула подняла свои бедра навстречу ему и привлекла к себе, обвив руками его широкие сильные плечи. Он одним сильным движением полностью погрузился в нее, а затем начал двигаться с мучительной медлительностью.
– Господи боже мой, Паула, любимая… целая вечность… – бессвязно бормотал он, постепенно наращивая темп до тех пор, пока все внутри нее не взорвалось в ослепительном экстазе. Альберт крепко прижался к ней, содрогнулся и полетел в дикое и сладкое забвение.
9
Немного позже, когда они, снова полностью одетые, сидели на скамье, тесно прижавшись друг к другу, Паула задала не дающий ей покоя вопрос:
– Почему ты заказал Кантильо портрет леди Каннингхем да еще поселил его у вас в доме? Ты изменил свое мнение о нем?
– Ничуть не бывало, – ответил Альберт. – Напротив, я все больше утверждаюсь во мнении, что Кантильо совсем не тот, за кого себя выдает.
– Тогда почему…
– Ну это же очень просто, – чуть снисходительно улыбнулся он. – Хочу, чтобы он был под рукой, когда я в конце концов выведу его на чистую воду.
– Но что именно ты имеешь против него? – недоумевала Паула. Ей было невдомек, почему Альберт так взъелся на Винченцо. Даже если тот присвоил себе графский титул и у его семьи нет никакой виллы в Италии, это еще не значит, что он мошенник. Это самый обыкновенный пиар, чтобы сделать себе имя и привлечь потенциальных заказчиков.
– Знаешь, Паула, я все-таки продолжаю считать, хотя пока у меня нет никаких доказательств, а только догадки, что этот Дэвид Райдер не настоящий сын тети Вероники, а ловко играл его роль и помогал ему в этом твой дядя.
Паула выпрямилась.
– Если ты снова собираешься…
– Нет, Паула, пожалуйста, выслушай меня спокойно, хорошо? Я же сказал, что это только мои предположения, и я хочу обсудить их с тобой. Мы ведь с самого начала договорились, что будем вместе заниматься этим расследованием, не забыла?
– Конечно, нет, но…
Ласковый поцелуй заглушил ее возражения. Когда он отстранился и заглянул ей в лицо, в его глазах было столько нежности, что вся всколыхнувшаяся было в Пауле злость растворилась без остатка.
– Хорошо, я обещаю не злиться и выслушать тебя спокойно, – улыбнулась она. – Продолжай, пожалуйста.
– Умница. – Он наградил ее еще одним нежным поцелуем, на этот раз в шею. – Ну так вот. Как я уже сказал, твой дядя и этот Райдер действовали заодно. Они хорошо все обставили и ловко вытягивали из тети Вероники денежки. Однако все предусмотреть невозможно и кое-какие проколы они все же совершили, поэтому…
Паула беспомощным жестом вскинула руки.
– Постой. Допустим – только допустим, – что ты прав и что мой дядя был мошенником, каким-то образом докопался до тайны леди Вероники, нанял сообщника и они обманом выманивали у нее деньги. Допустим, что это и в самом деле так. Но при чем здесь Кантильо? Какое тебе дело до того, действительно ли он тот, за кого себя выдает, или нет? Даже если он на самом деле никакой не граф и у его отца нет виллы и виноградников в Италии, а он все это выдумал, какой кому от этого вред? Ну хочется ему, чтобы его считали итальянцем благородного происхождения, и пусть себе. Наверняка таким способом он пытается создать себе имя. Да это же обычное дело! Возьми людей, делающих карьеру в шоу-бизнесе. Каких только историй желтая пресса не печатает с их согласия, лишь бы привлечь к ним внимание публики.
– Браво, Паула! Замечательная речь! – язвительно проговорил Альберт. – Ты никогда не думала стать адвокатом?
– Я – нет, – парировала Паула, – а вот ты, похоже, решил сменить профессию и податься в сыщики. С какой стати ты взялся разоблачать всех мошенников? Какое отношение Кантильо имеет к нашей истории с колье?
– Я думаю, самое непосредственное, Паула. Полагаю, что Кантильо и Райдер, которого мы ищем, одно лицо.
Паула вытаращила глаза.
– Что?!
Альберт улыбнулся торжествующе-снисходительно.
– Я знал, что сумею удивить тебя.
– Удивить? Это не то слово. Ты меня ошеломил. Но с чего ты взял? У тебя есть доказательства?
– Пока нет, но скоро будут, я уверен. Детектив, которого я нанял, обещал в ближайшие дни позвонить и сообщить, что ему удалось узнать.
– Значит, это опять одни твои догадки и предположения? – разочарованно протянула Паула. Она еще не оправилась от шока. – Но с чего вообще такое пришло тебе в голову?
– Сейчас объясню. Во-первых, Райдер работал в школе учителем рисования.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Паула. – В письме об этом не сказано.
– В первом, которое ты прочла, – нет, но есть в другом. Ты лишь бегло просмотрела их, а я прочел очень внимательно. Далее, когда Кантильо появился в Брайтоне? – И сам ответил на свой вопрос: – Пять лет назад, вскоре после того, как твой дядя ушел на пенсию и приехал жить к вам. Кто познакомил тебя с Кантильо? Твой дядя. Он сам, я имею в виду Кантильо, мне это сказал. Выходит, мистер Макмайер уже был знаком с ним.
Паула задумалась. Она припомнила, что спрашивала дядю, откуда он знает художника, и тот довольно уклончиво ответил, что они познакомились случайно.
– Ну допустим, дядя был знаком с Винченцо, но это еще не значит…
Альберт повелительно вскинул руку.
– Паула! Я прекрасно знаю, что ты можешь возразить, но я еще не закончил. Вот как, на мой взгляд, было дело. Твой дядя каким-то образом узнал, что у моей тети был внебрачный ребенок, которого она скрывала от общества по причинам, о которых мы можем только догадываться, во всяком случае пока. Тогда он нанял сообщника, чтобы тот сыграл роль этого сына. Настоящий сын тети, возможно, умер, или, быть может, его усыновили иностранцы. В любом случае, я думаю, его нет в стране, иначе они не решились бы на такую аферу.
– Погоди, – остановила его Паула. – Но у дяди, когда он вышел на пенсию, на счете было пятьдесят тысяч. Куда они подевались?
– Я думаю, он потратил их на организацию всей аферы. Нужно же было создать Кантильо имидж, арендовать студию, создать видимость успеха и процветания.
– Это чудовищное обвинение, Альберт.
– Выслушай меня до конца. Твой дядя приезжает в Кливленд, и сразу в Брайтоне появляется молодой художник, итальянец Винченцо Кантильо. Твой дядя ведет вас в его студию. Вскоре Кантильо любезно предлагает тебе давать уроки и ты, разумеется, с радостью соглашаешься. Тебе лестно, что такой талантливый известный художник будет учить тебя мастерству. Все устраивается так, что Кантильо может регулярно бывать у вас дома, где они вместе с твоим дядей разрабатывают план действий. Леди Вероника – пожилая, обеспеченная одинокая женщина, которой очень хочется верить, что нашелся ее пропавший сын. Сомневаюсь, что она серьезно пыталась навести справки о Кантильо.
Паула слушала, пораженная этой невероятной историей. Прямо сюжет для мелодрамы, да и только. Потом задала первый вопрос, который пришел ей в голову:
– Но почему итальянец, к тому же граф? Зачем такие сложности? Не рисковали ли они, присваивая известную итальянскую фамилию и титул?
– Не рисковали, потому что не существует никаких Кантильо. Они взяли это имя с винной этикетки. Кантильо – сорт итальянского виноградного вина, но это не фамилия, а название местности где-то на юге Италии, где производится это вино. Я нашел это в Интернете. А итальянцем они сделали его потому, что у него типичная для итальянцев внешность. Возможно, он даже итальянец по происхождению, но это не важно.
– Ничего не понимаю, – покачала головой Паула. – Но зачем им нужно было выдавать его за итальянца?
– Они придумали это, чтобы отвести от себя подозрения. Кому придет в голову, что между итальянским художником, твоим дядей и леди Беллинджер есть какая-то связь? Кантильо постоянно общался с тобой и с твоей мамой, но вам и в голову не пришло искать какое-то сходство между ним и твоим дядей, потому что вы считали его иностранцем, художником, и никем иным.
Паула нахмурилась.
– А знаешь, если подумать, он и вправду чем-то похож на дядю Шеймуса в молодости. У него тоже были темные волосы, карие глаза…
– Тетя Вероника тоже была темноволосой, только глаза у нее были голубые. – Альберт помолчал немного, затем продолжил: – Не знаю, догадывалась ли тетя о двойной жизни Кантильо или же знала его только как Дэвида Райдера. Думаю, что все-таки знала, ведь о нем несколько раз писали в прессе. Он, разумеется, говорит, что не был знаком с нею, и бесполезно доказывать обратное.
– Если, как ты предполагаешь, мой дядя обобрал твою тетю и выманил у нее все деньги, тогда почему у него ничего не было, когда он умер? – указала Паула на нестыковку в его истории.
– Ну в этом как раз нет ничего удивительно. Возможно, он эти деньги проиграл или вложил в какой-то бизнес и прогорел. А возможно, он их где-то припрятал и не успел потратить. Он ведь умер скоропостижно, правильно?
– Да, от сердечного приступа.
– Вот видишь. Не исключено, что незадолго до смерти твой дядя из-за чего-то повздорил с Кантильо, при этом все деньги, или ключ от сейфа, где они хранились, или шифр банковской ячейки находились у него, но, как бы там ни было, Кантильо теперь ищет их.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Паула.
– Элементарная логика, радость моя, – заявил он тоном легкого мужского превосходства, заставившим Паулу улыбнуться. – Разумно было бы предположить, что после внезапной смерти сообщника Кантильо, имея приличную сумму, должен исчезнуть, однако он не только не исчез, но и продолжает ваши уроки. А почему?
– Почему? – тупо повторила Паула.
– Да потому, что он не получил этих денег или же получил, но далеко не всю сумму, а хочет все. Он пытается выяснить, куда твой дядя спрятал деньги. Вполне возможно, что деньги или ключ к ним находятся где-то у вас в доме, вот он и приезжает регулярно, пытаясь понять, где они.
Паула попыталась осмыслить то, что сказал Альберт. Она как-то не замечала, чтобы Винченцо проявлял любопытство и бродил у них по дому, но иногда она оставляла его на несколько минут одного. Мог ли он использовать это время для поисков? Нет, она просто не в состоянии была поверить, что Винченцо мог оказаться настолько двуличным. Он всегда казался ей искренним, открытым, милым. С другой стороны, если он мошенник, то вполне естественно, что он умеет быть обаятельным и запудрить мозги.
Паула была удручена. Неприятно было признавать, что ей столько времени морочили голову. Кантильо горячо утверждал, что взялся давать ей уроки исключительно из-за ее таланта, а на самом деле это был просто удобный предлог, чтобы попасть к ним в дом? Теперь она припомнила, как дружны были Винченцо и дядя Шеймус. Несколько раз дядя сам ездил за Кантильо на своей машине и привозил его к ней на урок. Паула думала, что ему просто скучно и потому интересно общество художника, но теперь понимала, что все это было неспроста.
Через каждые несколько месяцев Винченцо пропускал уроки. Паула не обращала внимания на даты, но, кажется, это было раз в три-четыре месяца. Выходит, он пропускал уроки потому, что ездил в Брайтон играть роль Дэвида Райдера. Кроме того, время, когда Кантильо появился в ее жизни, и то, что их познакомил дядя Шеймус…
Еще одна мысль пришла ей в голову, и Паула поспешила поделиться ею с Альбертом.
– Наверное, ты прав. Во всяком случае, это объясняет, почему Винченцо, несмотря на то что я отказалась от его уроков, приехал…
– Ты отказалась от его уроков? – удивился Альберт. – Когда?
– Вскоре после того, как мы приехали из Брайтона.
– Почему ты это сделала и почему не сказала об этом мне?
– Не сказала потому, что не считала это важным, да и разговора такого не было. А почему отказалась… Просто я подумала, что узнала вполне достаточно, ну и… за уроки он берет довольно дорого…
– И, несмотря на это, он все равно приехал?
– Да. Вначале мне показалось это странным. Но потом я подумала, что он не хочет бросать наши занятия, потому что видит во мне перспективного художника. Он даже сказал, что если дело в деньгах, то будет учить меня бесплатно.
– Вот как? Это интересно, – пробормотал Альберт. – И лишь подтверждает мою теорию о том, что он еще не нашел того, что ищет, и ему нужен доступ в ваш дом.
– Но если то, что он ищет, действительно в доме, то где оно может быть? Мы с мамой тщательным образом осмотрели всю мансарду – бывшую дядину комнату, но ничего подозрительного не нашли. Мы правда искали другое…
– Вот именно, – подхватил Альберт, – вы просто не знали, что искать. Даже если вы натыкались на какой-нибудь шифр, то не догадывались, что это такое.
– Ну, во всяком случае никаких денег мы не нашли, это точно.
– Сомневаюсь, что деньги хранятся в доме.
Паула печально покачала головой.
– И все-таки мне трудно поверить…
– В то, что Кантильо мошенник? Ничего удивительного. Этот сладкоречивый итальяшка умеет вскружить женщине голову комплиментами. Я слышал, как он обхаживал мою мамочку. Ах, он никогда не видел таких очаровательных глаз, такого цвета лица, нежного, как лепестки роз. А ее нежные ушки похожи на морские раковины. – Альберт скрипнул зубами и прорычал: – Он и тебя так обхаживал. Он приставал к тебе, да? Если он посмел, я…
Паула приложила ладонь к его губам, останавливая обличительный поток, и покачала головой.
– Альберт, успокойся, ничего такого не было, никогда, клянусь. Кем бы Винченцо ни был на самом деле, по отношению ко мне он вел себя очень корректно. Он никогда не позволял себе ничего лишнего, никогда не заигрывал со мной. Да он ко мне и пальцем никогда не притронулся. Мы с ним просто друзья.
В глубине души Пауле хотелось, чтобы все предположения Альберта в отношении художника оказались неверными. Она никогда по-настоящему не верила ни в виллу в Пизе, ни в виноградники, ни в графский титул, но Винченцо был очень приятным молодым человеком, всегда такой милый и приветливый. Он очень нравился Пауле, но ничего похожего на ее чувства к Альберту она к нему никогда не испытывала. Весной он часто привозил ей маленькие букетики фиалок или ландышей, всегда помнил, если она рассказывала ему что-то, касающееся лично ее. Когда она сказала, что ей нравится Томас Грей, он взял на себя труд прочесть его стихи. На дни рождения, на Рождество и Пасху он звонил и поздравлял их с мамой, не забывая и про миссис Огилви.
Он никогда не позволял себе никаких вольностей и фамильярности, хотя возможностей у него было предостаточно, но всегда вел себя как настоящий джентльмен. Он часто говорил ей комплименты, восхищаясь цветом ее лица, волосами, формой ушей, но говорил как художник, только во время работы над ее портретом. Паула относилась к этому, как к аромату духов, который вдыхаешь с удовольствием, но не принимаешь всерьез. Если не считать нечастых упоминаний о вилле в Пизе и обширных виноградниках, Кантильо был человеком скромным и непритязательным. Неужели он просто прекрасный актер и за столько лет никто ничего не заподозрил?
– И все-таки я не могу поверить, что Винченцо беспринципный мошенник, который втирается к людям в доверие и выманивает у них деньги. Интуиция подсказывает мне, что он хороший человек.
Неожиданно Альберт пришел в ярость.
– Дело только в твоей интуиции или в чем-то еще? Ты к нему неравнодушна! У вас с ним что-то было, да?! Ты с ним спала?! – зло выкрикнул он.
Это было уж слишком. Потеряв над собой контроль, Паула размахнулась и влепила ему звонкую пощечину, которая эхом отозвалась в тихом ночном воздухе.
– Как ты смеешь?! – прошипела она.
Они уставились друг на друга, как два разъяренных быка, готовых ринуться в атаку, но спустя несколько мгновений лицо Альберта неожиданно смягчилось. Он потер покрасневшую щеку и криво улыбнулся.
– Паула, любимая, прости, я не хотел тебя обидеть. Сам не знаю, что на меня нашло. Наверное, потерял голову от ревности. Я еще никогда никого не ревновал и не представлял, что это так… остро и неприятно. Ты меня простишь?
Гнев Паулы как рукой сняло. Она улыбнулась в его кающееся лицо.
– Конечно, дорогой. И ты тоже меня прости. Я тоже потеряла голову от того, что ты мог подумать обо мне такое. Это говорит о том, как все-таки мало мы с тобой еще друг друга знаем. – Она усмехнулась. – Сначала ты решил, что я хочу украсть тот дурацкий кувшинчик в Каннингхем-Хилле…
– Миньскую вазу!
– Я же этого не знала. У нас дома есть точно такая же.
– Думаю, не совсем такая, но это не важно, – улыбнулся он.
– А что важно? – спросила она, вглядываясь в любимое лицо.
Он посерьезнел.
– Важно, что ты со мной, что я нашел тебя и больше никуда не отпущу.
Это были самые прекрасные слова за всю ее жизнь, и Паула чувствовала, как радость наполняет все ее существо. Он пока не сказал, что любит, но слова, которые он только что произнес, были похожи на обязательство, а лорд Альберт Каннингхем, она знала, не тот человек, который бросает слова на ветер.
Он нежно привлек ее к себе и поцеловал долгим, медленным поцелуем. Когда они оторвались друг от друга, Паула положила голову ему на плечо и счастливо вздохнула. Немного помолчав, сказала:
– А что, если Дэвид Райдер, он же Кантильо, все же никакой не самозванец, а настоящий сын твоей тети, а его отец дядя Шеймус?