Но, как мне казалось, это тоже бесполезно. В следующий раз, если мне, конечно, крупно повезет и этот следующий раз состоится - а то как же я буду жить дальше без всего этого манящего безобразия, все больше и больше погружающего меня в свою трясину? - так вот, в следующий раз он или они, сколько их там, придумают что-то совсем новое.
Молодой человек тем временем перестал смеяться, наклонился и посмотрел на эскизы. Интересно, ему в темных очках видно что-нибудь?
Я тоже времени даром не теряла и пыталась получше рассмотреть его.
Не поднимая головы, он сказал:
- Извини, что я в очках. Глаза немного болят.
Я хотела спросить, а почему борода наклеена, потому что болит подбородок? Но посчитала это верхом невежества, все-таки это я находилась у негр в гостях, а не он у меня.
Потом я стала думать, а смогла бы я задать такой вопрос, если бы это он был у меня в гостях? И поняла, что тоже не смогла бы. Вежливые люди, оказывается, никаких вопросов не могут задавать! Мне стало совсем весело.
Словом, я немного отвлеклась и расслабилась.
- Мне нужны такие костюмы… - Парень задумался.
- Как будто для людей в этих костюмах главное - душа? - попыталась я помочь ему.
- Немного не то. Как будто бы уже и душа не главное, - докончил он свою мысль.
У меня по коже мурашки побежали. Он это почувствовал и внимательно посмотрел на меня. В своих-то темных очках. Мне даже глаз его не было видно.
- А что главное? - в ужасе спросила я.
- Да ты совсем замерзла, - тихо сказал он. А потом добавил еще тише: - Иди сюда.
Но я еще не совсем из ума выжила, чтобы обниматься тут с незнакомцами и греться в их горячих объятиях. Я как-то немного подзабыла, что в прошлый раз я уже вовсю здесь с ними целовалась.
Я отрицательно помотала головой.
- Хорошо, - согласился он, - оставайся на месте. Но ты должна это почувствовать.
- Что почувствовать?
- Любовь, - просто ответил он.
- Какую любовь? - глупо спросила я.
- Обыкновенную, - пояснил он.
- А подробнее?
- Ты должна передать, - сказал он, - что для человека главное - любовь.
- Как же я, по-вашему, могу передать это в костюмах? - спросила я.
- Вот же я и говорю: ты должна это почувствовать.
Я задумалась.
- А если я этого не почувствую?
- Не сомневайся, - приободрил меня он, - ты почувствуешь это.
- Но как?
Он немного подумал.
- Я могу тебе помочь, - тихо сказал он.
Во мне боролись все противоречивые чувства мира. Во-первых, я обещала не поддаваться на очередные провокации. Но, во-вторых, а может, это вовсе и не провокации?
Вдруг он и правда поможет мне понять то, чего я еще не совсем понимаю? По крайней мере, хуже не будет, я и так тут уже в дурацком положении. И на кровати вовсю лежу, и даже руку ему свою нежно держать позволяю.
Молодой человек с полуулыбкой смотрел на меня. Похоже, это уже у него в любимых занятиях - наблюдать за моими душевными метаниями с такой вот доброй, почти отеческой улыбкой.
- И как вы мне поможете это почувствовать? - еле слышно сказала я.
Он немного помолчал.
- А я уже тебе помогаю, - тихим низком голосом сказал он.
- Что? То есть как?
- Неужели ты не чувствуешь?
Я тревожно посмотрела вглубь себя.
- Нет, - твердо сказала я.
- Ты уверена?
Он внимательно смотрел на меня, и я чувствовала его взгляд.
- Нет, - сказала я, - не уверена.
Он опять рассмеялся.
- Ты вся в мурашках, - сказал он, - а ведь здесь тепло. Ты уже чувствуешь некую загадку. И не уходишь. Тебе нравится эта загадка. Потому что эта загадка - специально для тебя.
- Если вы и дальше будете тут морочить мне голову, - твердо сказала я, - я прекрасно смогу уйти и без ответа на вашу загадку.
- Сегодня мне будет тяжелее, - грустно вздохнул молодой человек.
- Почему? - поинтересовалась я.
- Сегодня ты глаза не закроешь.
- Не закрою, - согласилась я. - А откуда вы знаете, что не закрою?
- Ну, - он подумал, - сегодня ты пообещала себе держать себя в руках и не поддаваться на провокации.
- Да, - согласно кивнула я, - пообещала не поддаваться.
Я даже не стала расспрашивать, как он это понял. Я уже и так знала, что вся у него как на ладони.
- Но только ты должна понять, что это не провокации, - тем временем продолжил он.
Я молчала. Вот-вот, сейчас начнется. Сейчас он что-то выдумает.
- А что это? - сказала я и приготовилась внимательно слушать.
Я была напряжена и не собиралась расслабляться.
Он долго молчал. А потом лег на кровать и глубоко вздохнул. Одну руку он положил себе под голову, а в другой руке продолжал держать мою руку.
- Представь, - сказал он, - что сквозь тебя проходят все земные параллели и меридианы. Представь, что ты - шум ветра и сладкий запах дождя. Представь, что ты - горячие лучи солнца в ослепительной вышине и теплые пушистые облака.
Он говорил медленно и тихо. Мир как в зачарованном сне плыл у меня перед глазами.
- Представь, - говорил он, - что ты знаешь, о чем по утрам поют птицы и шепчут деревья в ночной тиши. Представь, что ты слышишь шепот соседних галактик и понимаешь их разговор. Представь, что все загадки мира у тебя в ладонях. - Он опять долго молчал, а потом добавил: - Но ты ждешь чего-то большего.
Он все так же держал мою руку, но не приближался ко мне. Я поймала себя на том, что уже давно лежу рядом с ним и мои глаза закрыты. А как бы иначе я все это представляла?
- Представь, что ты наконец-то встретила человека. - Он снова замолчал.
- Какого человека? - спросила я.
- Которому нужны все твои жемчужные слезы.
- Что?
- И все твои тревожные сны, - тихим низким голосом сказал парень.
Тут уж у меня и вовсе остановилось дыхание. Я не могла поверить, что все это происходит со мной.
А он осторожно наклонился ко мне, убрал с моего лица разметавшиеся волосы, легко и нежно поцеловал меня в лоб и сказал:
- Вот такие нам и нужны костюмы.
А потом он встал и ушел. Я слышала, как скрипнула большая кровать, прощаясь с ним. Но я не могла ни открыть глаза, ни слова произнести.
Потому что все параллели и меридианы, все горячие лучи и теплые облака, все ветра и дожди проходили в тот момент через меня. Потому что где-то внутри меня разворачивалось осторожное и нежное, большое и таинственное чувство - под названием любовь.
И я это чувствовала. И ничего не могла с этим поделать.
10
Я не пошла в бар к Джессике. Могла ли она сейчас понять меня, когда я и сама себя не понимала? Я вообще не знала, где искать такого человека, который бы понял меня сейчас.
А потому я и сама не заметила, как оказалась в доме у своей бабушки Урсулы. Бабушка Урсула налила мне чашку горячего чая. Она села рядом со мной за стол и нежно смотрела, как я обжигалась своим горячим чаем и тихими слезами.
- Ну что, - сказала с улыбкой бабушка Урсула, - пришло время?
- Какое время? - не поняла я.
- Моя внучка наконец-то влюбилась?
А на этот раз мне надо говорить, что я раскрыла рот и как обычно все слова позабыла?
Бабушка Урсула была учительницей литературы. Но во многом на ее мировоззрение оказал влияние дедушка Альберто. Он тоже много читал, много знал, изучал всемирную историю и географию.
Они мечтали путешествовать, но у них так и не нашлось на это времени. Это как несбыточная мечта. Многие люди мечтают о том, чтобы у них в жизни была такая мечта и никогда не сбывалась. Они боятся, что эта мечта осуществится и тогда уже не будет никакой мечты.
Весь мир и так находится внутри нас, всегда говорил дедушка Альберто, для этого не нужно уезжать куда-то за тридевять земель. И бабушка Урсула была с ним полностью согласна.
У них всегда было такое взаимопонимание. Окружающие по-доброму завидовали им и иногда просили хотя бы в шутку поссориться.
- Найти свою вторую половину очень легко, - говорил иногда мне дедушка Альберто, - надо просто встретить ее на улице, а потом бежать за ней несколько кварталов.
- А что надо будет ей сказать, когда догонишь? - спрашивала я.
Мне было всего лет десять, и меня очень интересовали такие разговоры о поисках своей второй половины.
- Говори то, - отвечал дедушка Альберто, - что велит тебе твое сердце.
- А ты что сказал? - не отставала я. - Что велело тебе сказать твое сердце?
- Я сказал: любите ли вы театр?
- И все? - удивлялась я.
- И все.
- А что тебе ответила бабушка Урсула? - не отставала я.
- Бабушка Урсула сказала: да, очень люблю.
- А дальше?
- А дальше мы пошли в театр.
- В какой театр?
- Ну, - дедушка Альберто почему-то начал терять интерес к разговору, - тут, неподалеку.
- В какой театр вы пошли? - настаивала я.
- Ну к одному моему другу. Идем, лучше я научу тебя берестяные лодки делать.
Иногда это были пеньковые трубки и иногда и что-то совсем необычное. Так он менял тему, и я понимала, что на дальнейшие вопросы мне сегодня ответа не дождаться. Для остальных ответов, видимо, надо было серьезно подрасти.
- С чего ты взяла, что я влюбилась? - спросила я бабушку Урсулу.
Она улыбнулась.
- Потому что все это именно так и происходит.
- Как это происходит?
- Хочется смеяться и плакать, - сказала бабушка Урсула, - просыпаться вместе с птицами и ловить губами холодные капли дождя. Хочется написать на запотевшем стекле его имя.
- Нет, - сказала я, - не хочется.
- Чего тебе не хочется? - оставила патетику бабушка Урсула.
- Его имя на запотевшем стекле написать не хочется, - сказала я.
- Это почему же не хочется? - даже расстроилась бабушка Урсула.
Всем влюбленным, понимаете ли, хочется, а мне, видите ли, - нет.
- Потому, что я не знаю его имени! - сказала я.
И слезы вновь потекли по моим щекам.
- Ничего страшного, - утешила меня бабушка Урсула, - вот познакомитесь поближе, и узнаешь.
- Я не познакомлюсь с ним поближе, - сказала я.
- Почему ты не познакомишься с ним поближе? Все люди когда-то знакомятся поближе.
- Потому, что я не знаю, кто он такой.
- Как это ты не знаешь, кто он такой?
- Я вообще не знаю, кто он, - печально сказала я и горько-горько вздохнула.
- Ты просто увидела его на улице?
Я отрицательно помотала головой.
- Ты видела его гораздо ближе?
Куда уж ближе. Сначала я с ним целовалась, а потом мы просто лежали рядом на большой кровати.
Но можно говорить ли это все бабушке Урсуле? Или мне потом придется ей сердечные капли на язык капать?
- Давай, - сказала бабушка Урсула, - рассказывай, что там с тобой приключилось.
Я исподлобья смотрела на нее. Она хотела помочь. Она была моя бабушка и все знала про любовь. Она уже была достаточно близко знакома с этим чувством и могла мне что-нибудь подсказать.
Я вновь горько вздохнула.
- Ну, - сказала я, - сначала я с ним целовалась. А потом мы просто лежали рядом на большой кровати.
- Что-что? - сказала бабушка Урсула.
Утром я позвонила маме. Мама уже знала, что я вчера горько плакалась на коленях у бабушки Урсулы, и была страшно рада, что я сейчас и с ней поделюсь своей радостью или печалью.
Но я только спросила у нее, а сколько надо делать костюмов, чем поставила ее в тупик.
- Каких костюмов? - растерянно переспросила она.
- Ну тех оборотней, или вампиров, или злобных троллей, - сказала я.
- Каких троллей?
- Которые тебе костюмы заказали!
- Мне никакие тролли костюмы не заказывали! - возмутилась мама.
- К тебе молодой человек из театра приходил и костюмы заказывал, помнишь?
Мама совсем обиделась. Она думала, что мы с ней о моей личной жизни сейчас сплетничать будем, а мы, понимаешь ли, о ее работе говорим.
- Конечно, помню, - сказала она. - Я еще не совсем из ума выжила.
- Это хорошо, - похвалила я.
Мама обиженно молчала.
- Так сколько их?
- Кого?
- Костюмов.
- Ну два, три, четыре.
- Как два, три, четыре?
- Два - для спектакля, один про запас и потом еще один про запас.
- Ясно, значит, два для спектакля и два про запас, - сказала я.
- Нет - один и один про запас.
Ну вот, еще только утро началось, а я уже совсем вымоталась.
- Хорошо, - устало сказала я маме, - как скажешь. Если один и один - это не два, то тогда пусть остается просто один и один.
- Он сказал, что нужен только один костюм про запас, - стояла на своем она, - а потом подумал и сказал, что можно и еще один, ну это совсем на крайний случай. Поэтому я так и считаю.
- А, понятно. Тогда все в порядке. А я-то думаю, что это у тебя за счет такой странный.
- А ты мне ничего не хочешь сказать? - спросила мама.
Я пожала плечами.
- Нет. Разве что я на работу крупно опаздываю.
- И больше ничего? Как дочка маме?
- Ну целую, люблю и так далее, - сказала я и срочно положила трубку.
Вечером все равно ведь придет выпытывать, чего с утра-то душу мотать? Моя душа и так с некоторого времени не в порядке.
Вечером мы сидели в баре у Джессики и подсчитывали. Один, потом еще один, потом еще один, а потом еще один, совсем про запас. Это значит четыре? Или просто три и один совсем про запас?
Так сколько там их, этих Лимбарди, прибыло в наш город смущать мою душу?
Я так ничего и не рассказала бабушке Урсуле, я не решилась. А что я могла ей рассказать? Что со мной и правда происходит то, чего я еще и сама пока не понимаю?
Что мне и правда хочется и смеяться и плакать. Просыпаться вместе с птицами и ловить губами холодные капли дождя. Хочется написать на запотевшем стекле его имя, но я не знаю его имени.
Бабушка Урсула меня поняла и особо бередить мои раны не стала. Она знала, что придет время, и я сама ей обо всем расскажу во всех подробностях. У нас с ней всегда были доверительные отношения.
Бабушка Урсула напоила меня чаем и накормила горячими пирожками, которые у нее, как и всякой обыкновенной бабушки, как раз оказались под рукой. А потом она уложила меня спать.
И я еще долго слышала, как они с моей мамой совещалась по телефону о том, что ребенок, видимо, просто немного переутомился. И ребенку наверное, пора либо глобально менять место работы, либо его нужно просто отправить куда-нибудь путешествовать.
Я и Джессике-то своей ничего толком не рассказала. Ну да, ходила опять в театр. Нет, на этот раз не целовались. Просто полежали рядом на большой кровати.
Джессика сидела на высоком стуле, вытаращив глаза и ловя ртом воздух.
- И это ты называешь - ничего такого необычного не происходило?
- Конечно, - ответила я, потягивая банановый коктейль. - Должны же мы с ним были где-то разместиться.
- А кроме кровати там негде было разместиться? - недоверчиво спросила Джессика.
Я покачала головой.
- Нет, - сказала я, - там кругом была только эта большая кровать.
Джессику обуревали странные чувства - от полного разочарования до полного восторга.
- Только с тобой все эта история могла случиться, - сказала она.
- Это почему?
- Потому, что ты такая инертная.
- Не скажи, - не согласилась с ней я, - я вон и эскизы делала, и в театр сама пришла. Какая же я инертная, если я что-то делаю?
- Мало ты делаешь.
- А что надо было делать?
- Надо было снять с него очки! На худой конец - бороду оторвать!
- Как?
- Наброситься на него и оторвать! - сказала Джессика.
- Джессика! Это было бы невежливо!
- Вежливая ты моя! - возмущалась Джессика. - А теперь нас любопытство тут разбирает! И у нас благодаря тебе ни одной зацепки нет!
- Ну почему же, - сказала я, - я его одеколон знаю. И голос. И смех серебряный.
- И ты все это в следующий раз узнаешь? - с подозрением спросила она.
Я тяжело вздохнула.
- Не уверена.
Джессика смотрела на меня с сожалением.
- Ну хорошо, - сказала она, - давай пойдем методом исключения. Это был Луи?
- Я не знаю, - сказала я.
Джессика горько вздохнула.
- Хорошо, пойдем дальше. Это был не Луи?
- Этого я тоже не знаю.
- О боги!
Она смотрела на меня как на своего личного врага, но что она могла поделать? Разве что в следующий раз увязаться со мной и наброситься и оторвать!
Но будет ли этот следующий раз? И увижу ли я еще своего загадочного принца? Этого не знал никто.
А вечером я ничего не рассказала маме. А что я ей скажу? Тот же самый бред, о котором чуть не проговорилась бабушке Урсуле?
Мама долго и подозрительно смотрела на меня, но ничего не стала выпытывать. Видимо, бабушка Урсула вчера вечером посоветовала ей быть немного сдержаннее со мной в этой ситуации. И мама старалась быть немного сдержаннее. Хотя это ей всегда удавалось нелегко.
На следующий день я разыскала Марка Тоснана.
- Марк, давай рассказывай.
- Что рассказывать? - улыбнулся ничего не подозревающий Марк Тоснан.
- Какие они были?
- Кто они?
- Ну эти, как их там, Лимбарди.
Марк стал заметно волноваться.
- А что случилось? - встревоженно спросил он. - Что-то с квартирой?
- Нет, с квартирой все в порядке.
Марк Тоснан облегченно вздохнул.
Я хотела сказать, что не в порядке с моей душой. Но тогда бы пришлось и ему весь этот бред пересказывать. А к этому я точно не была готова.
Марк Тоснан тем временем стал добросовестно рассказывать.
- Они были высокие, симпатичные, интеллигентные, но об этом я уже говорил. - Он почесал затылок. - В хороших, добротных костюмах.
- Это здорово, что не в костюмах троллей и оборотней, - похвалила я парней Лимбарди.
- Что? - сказал Марк Тоснан.
- Да так, ничего особенного. Дальше рассказывай.
- Это все, - растерянно сказал Марк Тоснан.
- Как все? А лица?
- Что лица?
- Лица их опиши.
- А они в темных очках были.
Так я и знала.
- Как в темных очках? - устало спросила я.
- А что такого?
- Ты уверен, что ничего такого? Они к вам в агентство квартиру снимать приходили, а вы их даже очки снять не попросили?
- Но нам и так было прекрасно видно, что они - люди интеллигентные. Интеллигентных людей и в темных очках прекрасно видно, - стал защищаться Марк Тоснан.
А я поняла, что и правда очень устала в последнее время. Мне бы где-нибудь передохнуть. Хоть немного.
- А бороды? - сказала я.
- Что бороды? - не понял Марк Тоснан.
- Бороды у них были приклеены?
Он долго и подозрительно изучал меня. Потом вздохнул и сказал:
- Кэндейси, ты, наверное, на работе переутомилась. Не хочешь немного отдохнуть?
Ох, как он был прав насчет отдохнуть! Но я ему ничего не сказала. Пусть видит, как я на него обиделась за то, что он лиц Лимбарди не видел!