- Сначала? - Эви растерянно переводила взгляд с бадьи на стол и обратно. От предвкушения долгожданного удовольствия у нее даже закружилась голова. - Право, не знаю.
- В таком случае, первым делом примите ванну, - решил Мак-Алистер. - Пока она не остыла.
- Да… конечно… э-э… - Эви не могла оторвать глаз от тарелок с едой. Пожалуй, еще никогда ей не предстоял столь нелегкий выбор. - Быть может…
И тут в голову ей пришла потрясающая мысль. Подняв крышку с одного из блюд, она обнаружила толстые ломти баранины. Наколов один на вилку, она поднесла его ко рту и откусила восхитительный кусочек жареного мяса.
- Я решила совместить и то, и другое.
- И то, и другое? Вы хотите есть прямо в лохани?
- Это отвратительно, вы не находите? - прихватив с собой пилку, Эви удалилась за ширму.
Ей пришлось изрядно повозиться, чтобы раздеться - одной рукой это не так-то легко! - но она все-таки справилась и с блаженством окунулась в горячую воду. Лохань оказалась ей мала, а баранина, как выяснилось, была приготовлена не очень умело, но после двух дней безумной скачки Эви решила, что не стоит жаловаться. Она даже застонала от удовольствия.
А ведь она должна испытывать неловкость, улыбнулась про себя девушка, сидя в корыте совершенно голой всего в двух шагах от Мак-Алистера, отделенная от него тонкой символической преградой в виде ширмы. Но сил на смущение у нее уже не осталось.
- Это вы замечательно придумали, Мак-Алистер, - заговорили Эви с набитым ртом. - Вы очень внимательны и заботливы. Большое вам спасибо.
После долгого молчания он ответил:
- Не за что.
Мак-Алистер сидел и смотрел на ширму. Он не мог отвести от неё взгляда. Воображение рисовало ему яркие картины того, что происходит за тонкой перегородкой… Эви. Обнаженная. И мокрая.
Колоссальным усилием воли он заставил себя не думать о том, как она раздевается, и принялся умываться над тазиком с водой, который слуги принесли ему самому. Он даже сумел не обратить внимания на легкий всплеск, донесшийся из-за ширмы, когда она опустилась в лохань, сосредоточенно пережевывая подгоревшее мясо.
Но потом она застонала- низко и протяжно, от удовольствия - и все его самообладание как рукой сняло.
Теперь он мог думать только о ней. Об Эви. Обнаженной и мокрой.
Это ведь совсем нетрудно - встать и пройти за ширму.
Прошлой ночью она сама тянулась к нему и была такой доступной и желанной. Он, наверное, смог бы без большого труда убедить ее в том, что она должна позволить ему присоединиться к ней сейчас…
Мысль об этом показалась ему слишком соблазнительной, и, чтобы не поддаться ей, он так резко встал из-за стола, что ножки стула обиженно царапнули по полу.
- Вам нужно переодеться во что-нибудь сухое.
В бадье вновь плеснула вода, и Мак-Алистер едва не застонал сам. Ее нежные округлые колени выступают из воды, а роскошные каштановые волосы намокли, прилипая к ее алебастровым плечам… Она улыбается, кожа ее сверкает и блестит от воды…
- Прошу прощения, я не расслышала, что вы сказали, - окликнула она его.
Ему даже пришлось откашляться, прежде чем он смог говорить. Кажется, в последний раз горло у него перехватывало от желания обладать женщиной, когда он был еще подростком.
- Я скоро вернусь.
Но не слишком скоро, сказал он себе.
Эви смыла с себя грязь и пот, вытерлась насухо и теперь раздумывала, не означает ли длительное отсутствие Мак-Алистера, что он не смог найти для нее чистую одежду, и не стоит ли ей вновь надеть на себя свое старое платье, когда он наконец вошел в комнату.
Завернувшись в большое махровое полотенце, она осторожно выглянула из-за ширмы.
- Куда вы ходили?
Старательно глядя куда-то поверх ее головы, он протянул ей простую ночную рубашку и пеньюар.
- Чтобы принести вам вот это. С наилучшими пожеланиями от супруги почтенного хозяина.
- О, благодарение Богу. - Эви взяла принесенную им одежду. - Вас не было очень долго.
- Я ждал в коридоре.
Голос его звучал ровно, но на щеках выступил легкий румянец.
Эви решила, что это оттого, что в комнате слишком жарко.
- В коридоре? Но почему, ради всего святого?
- Чтобы не мешать вам.
- Вот как? Это очень мило с вашей стороны, но совершенно излишне. Ширмы мне было вполне достаточно. - Она посмотрела на столик. - А теперь вас ждет остывшая ванна и холодный ужин.
- Мне вполне хватит и ванны.
- Но…
- Я поел перед тем, как уйти.
- Да, я понимаю, но все-таки…
- Одевайтесь, Эви.
Девушку неприятно поразила его резкость, но она предпочла списать все на усталость. Вновь скрывшись за ширмой, она натянула на себя ночную рубашку и накинула сверху пеньюар. Одежда оказалась ей велика - рукава ночной рубашки свисали с кистей, подол волочился по полу, а в пеньюар можно было завернуть двух таких, как она, - но они были сухими, чистыми и мягкими, за что прониклась искренней благодарностью к Мак-Алистеру. Пеньюар она решила затянуть потуже поясом, рукава просто подвернуть, а подол Эви пришлось собрать в шлейф и перебросить через руку.
Когда она вышла из-за ширмы, Мак-Алистер уже сидел за стопой. Глядя на нее, он выразительно приподнял бровь.
- Такое впечатление, что вы буквально утонули в них.
- Да, они мне немножко великоваты, но ничего, сойдет.
Она опустилась за стол напротив него, рассеянно потирая больную ногу. Он заметил ее непроизвольное движение.
- Как ваша нога, не лучше?
- М-м? О да, намного лучше.
Мак-Алистер удовлетворенно кивнул и принялся накладывать ей на тарелку кушанья, хотя Эви предпочла бы сделать это сама.
- Вы получили травму в дорожной катастрофе?
Он задал вопрос легким и небрежным тоном, но его слова больно резанули девушку. Она не терпела любопытствующих расспросов о своей ноге или шраме, любым тоном.
- Я… да, там.
- Можете не отвечать, если вам это неприятно.
Не то чтобы ей было неприятно, нет. Досужие расспросы и нелепые сочувственные замечания досаждали и даже раздражали, но она не испытала бы ни малейшей неловкости, рассказав о дорожной катастрофе, в которую попала в детстве… наверное. Откуда ей было знать об этом? Минуло уже много времени с той поры, как она в последний раз упоминала об этом.
- Собственно, рассказывать практически нечего, - начала Эви, принимая тарелку, которую протянул ей Мак-Алистер. - Мы возвращались с празднования дня рождения, которое отмечал один из наших соседей. Было темно, карета слетела с дороги и врезалась в дерево.
- Слетела с дороги, - невыразительно повторил он. - Из-за погоды?
- Нет.
Эви вновь вспомнила, словно это было вчера, как у отца заплетался язык, как он орал во все горло, погоняя лошадей и заставляя их мчаться все быстрее и быстрее, и почувствовала, что у нее начинают гореть щеки. Пожалуй, делиться этой частью своей трагической истории она была еще не готова. Она потянулась к чайнику, стоявшему на столе.
- Налить вам чаю?
Мак-Алистер отрицательно покачал головой.
- У вас был новый кучер? И он не знал дороги?
Эви опустила чайник на стол.
- Нет.
- Но нельзя же просто взять и слететь с дороги…
Эви стиснула руки на коленях, глубоко вздохнула, вновь взяла чайник и налила себе чаю.
- Он был пьян.
- Надеюсь, ваш отец угостил его хлыстом.
Лицо Мак Алистера потемнело, и Эви вдруг поймала себя на мысли, что ей становится все легче угадывать, о чем он думает. Напустив на себя беззаботный, как она надеялась, вид, Эви положила себе в чашку две ложечки сахара.
- Это было бы затруднительно, поскольку именно отец правил экипажем. - Ну вот, она произнесла роковые слова. - Он погиб Баварии.
Выражение лица Мак-Алистера мгновенно смягчилось.
- Мне очень жаль.
А мне - нет, сверкнула у нее в голове непрошеная мысль. Эви устыдилась, но тут же постаралась отогнать это чувство. Нет, она действительно не жалела о том, что отец разбился насмерть; ей было жаль лишь того, что он оказался не тем человеком, о кончине которого она могла бы скорбеть. И если кто-нибудь после этого сочтет ее ужасным человеком, значит, так тому и быть.
Она лишь пожала плечами в ответ на соболезнования Мак-Алистера и подлила сливок себе в чашку.
- Это было давно.
Но и не так давно, как ей хотелось бы. Еще одна непрошеная мысль. Лучше был он слетел с дороги до того, как она появилась на свет.
- Вы скучаете о нем?
- Ни капельки. - Ложечка, которой она осторожно помешивала чай, со звоном упала на стол. - Не знаю, почему я так сказала. Мне не следовало так говорить.
- Вы действительно так думаете?
- Я… - Она опустила голову, пристально разглядывая свою чашку. - Мне даже не хочется пить.
Он подтолкнул к ней тарелку.
- Ешьте.
Но и аппетит у Эви куда-то пропал. Зато ее охватило желание выговориться, рассказать ту часть истории, о которой не знал никто, кроме леди Терстон. Она вздохнула, проглотила комок в горле и с силой сжала руки, лежащие на коленях.
- Он настоял на том, что сам будет править экипажем. При этом поднял такой крик на подъездной дорожке, что привел мою мать в неописуемое смущение. Помню, что ему очень нравились подобные выходки - ставить ее в неудобное положение перед посторонними людьми. Это был один из его любимых приемов запугивания и устрашения матери.
Эви нахмурилась, невидящим взором уставившись на исцарапанную крышку стола.
- Таких способов у него было много. Но все равно, мне не следовало говорить, будто я не скучаю о нем. - Она опять сглотнула. - Но я действительно так думаю.
- Но почему вы должны скучать о нем? - заметил Мак-Алистер. - Или лгать, говоря, что вам его недостает?
- Он был моим отцом.
- Он был засранцем.
Отпустив это сногсшибательное заявление самым прозаическим тоном, Мак-Алистер невозмутимо взялся за нож и вилку и принялся есть.
- Он… - Эви растерянно заморгала, а потом, к своему ужасу, почувствовала, как губы ее растягиваются в неудержимой улыбке. - Да, вы правы. Он был именно тем… кем вы его назвали. Ничтожеством, любящим заложить за воротник, и ничего больше.
Мак-Алистер отрезал себе кусочек баранины.
- К тому же пьяным засранцем.
Улыбка Эви стала шире. Как это, оказывается, здорово - относиться к отцу легко, не воспринимать его всерьез. Она словно бы своими руками разрушала пьедестал, на который по недомыслию вознесла его. Вряд ли можно представить себе более страшную участь для хама, пьяницы и драчуна.
- Пьяный засранец, - повторила она, словно пробуя слова на вкус. - Коротко и емко сказано, да и запомнить легко. Жаль, что я не могу переписать надпись на его надгробном камне.
- А кто может остановить вас?
Теперь Эви рассмеялась, легко и свободно, и взяла в руки вилку. К ней вдруг вернулось острое чувство голода.
- Полагаю, моя мать. Она ходит к нему на могилу почти каждый день. Так, во всяком случае, мне говорили.
После долгой паузы Мак-Алистер спросил:
- Как же вышло, что вы пострадали, а она осталась цела?
- Просто ей повезло, а мне нет, вот и все. Я сидела как раз с той стороны, которой карета врезалась в дерево.
Мак-Алистер протянул руку через стол и нежно провел большим пальцем по ее шраму.
- Это он?
По коже у Эви пробежали мурашки. Ей вдруг захотелось наклонить голову и прижаться щекой к его такой теплой ладони. Но при этом ей хотелось отвернуться и спрятать лицо.
- Я… я не знаю. Все случилось так быстро. Наверное, я поранилась об острый кусок дерева или металла.
Мак-Алистер отнял руку.
- А ваша нога?
Эви едва удержалась, чтобы не потрогать то место, которого только что касались его пальцы.
- Я почти ничего не помню о случившемся… Меня придавило перевернувшимся экипажем, точнее, его обломками. Нога уже тогда была сломана… Фонари разбились, карета загорелась, и слугам пришлось вытаскивать меня из-под нее слишком быстро. Так они повредили ногу еще сильнее.
Он кивнул, давая понять, что все понял и, к ее облегчению, перевел разговор на нейтральные темы. Следующий час или около того они провели, обсуждая сына Рокфортов, свадьбу Уита и Мирабель, талант Кейт к сочинительству музыки… Несколько раз Эви задавала Мак-Алистеру наводящие вопросы о его прошлом, но он или ловко уходил от ответа, или же просто пожимал плечами, меняя тему. Эви решила, что атмосфера за столом царит слишком легкая и дружеская, чтобы испортить ее ненужными настойчивыми расспросами. Она от души наслаждалась беседой - пусть даже и несколько односторонней. При этом она и наелась, воздав должное обильному угощению.
- О Боже, - простонала она и сделала слабую попытку отодвинуться от стола, - даже не припомню, когда в последний раз съедала столько за один присест.
- Это был не один присест, - напомнил ей Мак-Алистер, подбирая крошки со своей тарелки. - Вы перекусили еще в бадье.
- Значит, за такое короткое время, - согласилась она и с некоторым удивлением принялась наблюдать, как он складывает тарелки на поднос.
Выходит, он аккуратист. Она встала, чтобы помочь ему. Когда они закончили и он потянулся за своим сюртуком, Эви вдруг смутилась и растерялась.
- Что вы собираетесь делать? - поинтересовалась она.
- Нужно вернуть поднос на кухню.
- Разумеется, нужно. - Эви показала на дальнюю стену. - Вон там висит колокольчик.
Мак-Алистер покачал головой и поднял поднос.
- Так будет быстрее.
- И мне не придется прятаться за ширмой, - догадалась Эви.
Он кивнул и шагнул к двери.
- Но зачем вы надели сюртук? Разве кухня расположена не в главном здании?
- Вероятно.
Эви обогнала его, чтобы открыть дверь.
- А как насчет бадьи, за ней ведь тоже должны прийти?
- Завтра.
Он встал так, чтобы загородить дверной проем и чтобы ее не было видно из коридора. В его голосе вновь зазвучали повелительные нотки.
- Заприте за мной дверь.
Уит и Алекс частенько разговаривали с ней подобным тоном. Он перестал действовать на нее много лет назад. Эви выразительно закатила глаза.
Выходя в коридор, Мак-Алистер одарил ее тяжелым взглядом.
- Это не игра, Эви.
- Да, это никудышный фарс, - ответила она и осторожно прикрыла дверь у него перед носом, не давая ему возможности возразить.
11
Мак-Алистера не было целую вечность.
Как минимум полчаса.
Слишком долго, на взгляд Эви. От нечего делать она подошла к окну, не рассчитывая, впрочем, разглядеть что-либо в кромешной темноте сквозь пелену проливного дождя. Двор освещали лишь несколько слабых огоньков, горевших в окнах гостиницы и соседних домов.
Если бы не вспышка молнии, она ни за что не заметила бы одинокую фигуру, стоявшую между гостиницей и конюшней. А если бы этот человек в эту самую минуту не смотрел, подняв голову, на ее окно, то она не узнала бы Мак-Алистера.
Озадаченная, Эви прильнула к стеклу и стала вглядываться в темноту, но он уже растворился в ночи.
Какого дьявола он торчит там под дождем?
Они ведь только что высохли сами и просушили одежду. Его сюртук, конечно, намного лучше защищал от ливня, чем ее злополучная шерстяная накидка, но он все равно промок до нитки. А сейчас, учитывая, что сюртук его все еще оставался влажным, он наверняка промерз до костей.
Он простудится и умрет. Если только его раньше не поразит ударом молния, или не придавит ствол упавшего дерева, или не заденут обломки рухнувшей гостиницы…
Эви так и подмывало распахнуть окно и окликнуть его - точнее, крикнуть в том направлении, где она видела его, - но она прекрасно представляла себе, какой будет его реакция.
Впрочем, нет, сообразила она, я не имею ни малейшего представления, какой будет его реакция. Откровенно говоря, при вложившихся обстоятельствах она бы с радостью рискнула намочить голову, высунувшись наружу, только бы узнать об этом.
Но потом Эви решила, что выскажет ему свое недовольство после того, как он вернется, поэтому ее поведение должно быть безупречным.
Итак, она осталась стоять у окна, вглядываясь в темноту во дворе и ожидая его возвращения. Возвращения, которое пока что откладывалось на неопределенный срок. Отчаявшись, она обвела взглядом комнату в поисках занятия, которое помогло бы ей убить время. Она пошевелила угли в очаге, встряхнула свое влажное и грязное платье и почистила зубы. Затем девушка принялась вышагивать от стола к окну и обратно до тех пор, пока уставшие мышцы ног не запросили пощады. Тогда она уселась на край кровати и сердито уставилась на дверь. Когда же мягкий матрац напомнил ей об усталости, искушая прилечь и забыться сном, она вновь вскочила на ноги и принялась мерить комнату шагами. Черт побери, неужели он отправился на экскурсию по городу?
Эви остановилась, напряженно глядя в окно, уже, наверное, в сотый раз за последние двадцать минут, но опять не увидела ничего, кроме вспышки молнии, разорвавшей черноту ночи, и пустого унылого двора. Мак-Алистера нигде не было видно.
Она дошла до крайней точки кипения и вполне серьезно подумывала о том, чтобы надеть свою омерзительную накидку и отправиться на его поиски. Ей уже рисовались ужасные картины - Мак-Алистер попал в какую-нибудь ловушку и стоит по горло в воде, - как вдруг в двери негромко щелкнул замок, и он спокойно вошел в комнату.
Эви хотела высказать ему свое возмущение, но замерла, заметив напряженное выражение его лица. Едва удостоив ее взглядом, он запер дверь на ключ, после чего направился прямиком к окну и рывком задернул занавески.
- Не стойте перед окном, - сухо и повелительно бросил он.
- Я… вы недовольны мною?
- Я хочу, чтобы вы держались подальше от окон. Я видел вас со двора…
- Да, и я тоже видела вас, - перебила его Эви, вновь обретая почву под ногами. - О чем вы, черт побери, думали, отправляясь бродить под дождем?
Гневные морщинки разгладились на его лице, а губы изогнулись в мягкой улыбке.
- Я не бродил под дождем.
Эви метнула в него яростный взгляд. Мак-Алистер сбросил с плеч промокший сюртук.
- Я осматривал прилегающую территорию.
- И что же вы обнаружили? Помимо луж и океана грязи, я имею в виду?
Он небрежно швырнул сюртук на пол перед очагом.
- Ничего.
- Ничего, - повторила она. - А известно ли вам, почему вы ничего не обнаружили?
Мак-Алистер снял жилет, под которым оказалась почти сухая рубашка.
- Или он не знает, где мы находимся, или же сам поспешил укрыться от непогоды.
Эви не стала спрашивать, кто такой этот гипотетический "он"; она лишь в отчаянии всплеснула руками.
- Помилуйте! На мою жизнь никто не покушается. Вы ничего не обнаружили, потому что там решительно нечего было обнаруживать.
Мак-Алистер ничего не ответил.
Эви почувствовала, что ее буквально распирает от злости и негодования. Она опустила сжатые в кулаки руки и заставила себя заговорить медленно и спокойно, тщательно взвешивая слова: