- М-мои родители очень много ездили по стране… Папа не мог… он не мог долго жить в одном месте… и мама… мама тоже… Они… они говорили, что жизнь… жизнь - это движение. Теперь вы понимаете…
- Но ведь не всегда то, что хорошо для них, хорошо и для ребенка. Тем более вы были у них единственным ребенком, так? Или у вас есть братья и сестры?
- Нет… Но у меня были замечательные родители! - пылко воскликнула Лиза. Она действительно так считала. Разве что они были немного беспечными - к такому выводу она пришла, когда повзрослела, - но все же добрыми и ласковыми. К тому же она появилась, когда родители уже и мечтать не смели о ребенке - им было за сорок.
- И вот их последовательница, юная покорительница новых земель, не успев покинуть родную страну, оказалась в больнице, - сочувственно покачал головой Энгус, внезапно отклонившись от темы и совершенно сбив этим Лизу с толку.
- Я думаю, это вмешалась судьба, желая сказать мне что-то, - заключила она со слабой улыбкой.
За окнами сгустилась ночь - темная, холодная, беззвездная. Яркий свет электрической лампочки лишь подчеркивал совершенные черты лица Энгуса. Глядя на него, девушка забеспокоилась, как же выглядит она сама. Доктор сказал, что у нее хватает синяков, так что, скорее всего, на ее лице все цвета радуги, а высохшие, но не расчесанные волосы напоминают космы ведьмы.
Лиза страшно смутилась. Подобное уже происходило с ней в юности, когда после просмотра любимого фильма она безуспешно пыталась причесаться и накраситься так, как главная героиня, и очень страдала, поскольку у нее ничего не получалось.
Но сейчас Лиза не могла припомнить, когда же она последний раз занималась своей внешностью. Глядя в зеркало, она мечтала увидеть в нем высокую, пышногрудую блондинку. В ранней юности она была слишком неуклюжей и робкой и, став женщиной, так и не сумела преодолеть неуверенности в себе.
Теперь, лежа на больничной койке, Лиза чувствовала себя очень некрасивой. Слишком бледной, с самым обычным лицом, без малейшего намека на красоту или чувственность, с заурядными каштановыми волосами, с фигурой, лишенной привлекательных выпуклостей.
- А где именно вы работаете? - не унимался Энгус.
- Вам действительно интересно? Кстати, а вы не думаете, что находитесь здесь уже слишком долго? Вы случайно никуда не торопитесь?
- Ну вы и упрямы! - выдохнул он, откидываясь на спинку стула и закладывая руки за голову. - И как любите поспорить!
Любит спорить? Она? Да она в жизни ни с кем не препиралась! Всегда предпочитала отойти в сторону и уже оттуда наблюдать за яростными дебатами других.
- К вашему сведению, я никогда не замечала за собой ни упрямства, ни особой любви к спорам! - язвительно сообщила Лиза, но тут же вспомнила о своем решении быть повежливее и немного сбавила тон: - Я просто хотела сказать, что вы не должны чувствовать себя обязанным сидеть здесь и болтать со мной из-за того, что ваш шофер сбил меня.
- Заверяю вас, я никогда не делаю того, чего мне не хочется, - сухо проинформировал ее Энгус. - Не в моих правилах общаться с людьми, которые мне неинтересны, так что можете не сомневаться в моей искренности.
- В общем, я работаю в питомнике.
- Присматриваете за оравой кричащих и ревущих малышей? - В его голосе прозвучало что-то такое, что заставило Лизу задуматься, женат ли Энгус. Скорее всего, нет. После его немного пренебрежительного отзыва о детях она почти уверилась, что детей у него нет, иначе он не говорил бы о них так. Да он и не производил впечатления женатого мужчины - слишком уж суровый и прямолинейный.
- Дети плачут, только когда больны или ушиблись, - как можно спокойнее ответила Лиза. - А я работаю в питомнике "Любители цветов", если уж вам так интересно.
Да, ей еще надо бы не позабыть позвонить Полу и рассказать, что произошло. Его эта новость сильно расстроит. Он так радовался за нее, когда она выиграла поездку. Пол всегда говорил, что она слишком много работает, но ей нравилось возиться с растениями. Если бы она не оставила школу в семнадцать лет, то вполне могла бы поступить в университет и заняться ботаникой.
- А где работаете вы? - поинтересовалась Лиза.
- В рекламном агентстве "Гамильтон Скотт".
- О, как интересно! - изобразила вежливую улыбку Лиза. - А чем именно вы занимаетесь?
- "Вам действительно интересно?" - передразнил ее Энгус - "Вы не должны чувствовать себя обязанной болтать со мной!" - Он улыбнулся, видя ее реакцию. - А вы знаете, что выглядите очаровательно, когда смущаетесь?
Ярко-голубые глаза Энгуса остановились на лице девушки, и Лиза не знала, что ответить. Она не привыкла флиртовать - а это был откровенный флирт - и растерялась. К тому же между ними такая разница - он работает в рекламном агентстве, в столь интересной области, а она - в питомнике, весь день копается в земле и компосте, одетая в грубый рабочий комбинезон, с небрежно подколотыми волосами.
- Мне принадлежит компания "Гамильтон Скотт", - как бы между прочим сказал Энгус. - Отец основал ее, но после ряда неудачных проектов компания оказалась на грани банкротства, я же постарался восстановить ее. - Он все еще улыбался, но только теперь под улыбкой скрывался человек, вызывающий страх и невольное уважение.
- Хорошо, - пробормотала Лиза, просто не знавшая, что сказать.
Энгус широко улыбнулся:
- Это все, что вы можете сказать? Неужели на вас не произвела впечатления ни моя работа, ни?..
- Что "ни"?
- Ни я?
Лицо Лизы вмиг стало пурпурным, и она почувствовала, как в ней начинает закипать раздражение. Ей были неприятны поддразнивания Энгуса, намеки, что она заинтриговала его, и вовсе не потому, что она сексуальна или впечатляюще красива, а оттого, что ему она в диковинку и принадлежит к типу людей, с которыми он до этого не общался. Короче, на пороге двадцать первого века, в эпоху всеобщей искушенности и распущенности, она казалась ему динозавром.
- Мне всегда нравились люди, умеющие добиваться своего, - холодно ответила Лиза. - Мой начальник, Пол, начинал свое дело практически на голом месте, имея лишь ссуду в банке и страстное желание работать. Сейчас он добился успеха, и им я восхищаюсь. Но вообще-то я больше уважаю людей за их душу, а не за успехи по службе. Человек может иметь прекрасный автомобиль, жить в огромном удобном доме, много путешествовать, но не быть заботливым, чутким и честным. Так что богатый и справедливый - вовсе не синонимы. - Хотя данный монолог напоминал проповедь, Лиза не взяла бы обратно ни единого слова: она в самом деле так считала.
- А что, деньги совсем ничего для вас не значат? - приподнял одну бровь Энгус, и Лиза снова почувствовала магнетическую силу его обаяния.
- Почему же, если они обеспечивают необходимый комфорт.
- Неужели вы не хотели бы стать богатой?
- Нет. Позвольте поинтересоваться, а как вы относитесь к беспрестанной жажде накопления?
- Всех денег не заработаешь, - после небольшой паузы наконец изрек он, словно в жизни не задумывался над этим вопросом. - У меня больше денег, чем я могу потратить, но я все равно продолжаю приумножать их. Я получаю ни с чем несравнимое удовольствие, когда поднимаюсь еще на одну ступень благосостояния. - Немного помолчав, Энгус сменил тему, неприятную им обоим, спросив: - Как долго вы здесь пробудете?
- Около двух недель. А если повезет, то и меньше. Я бы предпочла выздоравливать дома.
- А там есть кто-то, кто мог бы ухаживать за вами, по крайней мере первое время? Ваш молодой человек, например? - Полуприкрытые голубые глаза Энгуса так и пронзали девушку, нервируя ее.
- О, нет, - беззаботно ответила Лиза, - на данный момент у меня никого нет. - Создавалось впечатление, что за легкомысленными словами скрывается "черная полоса" ее жизни, когда старая любовь уже прошла, а новая еще не появилась. Но это было так далеко от истины, что Лизе захотелось рассмеяться.
Роберт, ее последний ухажер, работал в автосервисе и мечтал о жене, собственном доме с верандой, о нескольких ребятишках и бифштексе каждую пятницу. Лизу же данная перспектива привела в ужас, и она быстро порвала с Робертом всякие отношения. Стабильность, так манившая его, страшно пугала Лизу, опасавшуюся завязнуть в болоте каждодневной рутины. Разрыв, как подтвердилось позже, оказался лучшим решением. С тех пор прошло уже два года, но Лиза все еще не завязала ни с кем близких отношений, оказавшись натурой гораздо более впечатлительной, чем ей бы хотелось.
- Вообще-то, недалеко от меня живут друзья, но я смогу сама справиться со всеми делами.
- На самом деле сможете?
- Безусловно. - И, видя, что он продолжает с сомнением смотреть на нее, добавила: - Справлялась же я раньше.
- Ладно, - задумчиво ответил Энгус. - Понадеемся на это. - Встав со стула, он опустил закатанные рукава рубашки, надел жилет и сунул руки в карманы. - Повторяю еще раз: мне очень жаль, что все так вышло.
- Не жалейте ни о чем, - произнесла Лиза более ледяным тоном, чем намеревалась. - Это жизнь. Мне надо было смотреть, куда иду, а не витать в облаках.
- Неужели вы в самом деле верите, что судьба специально подстроила несчастный случай?
Лиза покраснела, но промолчала.
- Ну, раз не хотите отвечать, то и не надо, - спокойно сказал он, грустно улыбаясь, и снова повторил, как ему жаль, что сорвался ее отпуск. Он протянул Лизе визитку, на которой были напечатаны его имя, название компании, номер факса и три номера телефона, по которым его можно найти. На оборотной стороне карточки был изображен замысловатый абстрактный рисунок, смысл которого, как ни силилась, она понять не смогла. - Позвоните мне, если все-таки вам взбредет в голову взять компенсацию за испорченный отдых, - сказал Энгус и, прежде чем она открыла рот, собираясь заявить ему, что все ее решения приняты сознательно, а не случайно "взбрели в голову", добавил: - Может, деньги для вас ничего и не значат, но если вы соберетесь поехать куда-нибудь отдохнуть, то буду счастлив оплатить все ваши расходы.
- Ладно, - кивнула Лиза, засовывая визитку под стакан с водой, стоящий на столике около кровати.
- Судя по вашему тону, вы не собираетесь звонить мне, да?
- Вы совершенно правы, - с улыбкой ответила Лиза, что окончательно вывело Энгуса из себя.
У двери он остановился и, немного помолчав, заявил:
- Дней десять меня не будет, но потом я зайду к вам, и не смейте говорить, что в этом нет необходимости, иначе я прямо сейчас сверну вашу нежную шейку.
- Вам не кажется, что сломанная нога да еще свернутая шея - это уже слишком? - усмехнулась Лиза. Но, увидев, что Энгус повернулся и взялся за дверную ручку, с удивлением поняла, что ей вовсе не хочется, чтобы он уходил.
Но и просить его остаться она тоже не могла, да и зачем? Тем более что его приход сюда - просто визит вежливости, если не сказать - жалости. И как она умудрилась разболтать ему о родителях? Она редко говорила о глубоко личных вещах, тем более с незнакомцами. Но сейчас, когда он покидал ее, Лиза почувствовала, что какой-то кусочек ее самой уходит вместе с ним. Она не понимала, что с ней.
- До свидания, Лиза Фримен, - тихо сказал он. - Вы удивительная девушка.
- До свидания, Энгус Гамильтон, - еле выговорила она, но никакого остроумного комментария, как она ни старалась, в голову не приходило. Ей ничего не оставалось, как просто улыбаться, пока дверь за ним не закрылась, а потом представлять, как он быстро идет по больничному коридору, а медсестры и пациентки оборачиваются ему вслед. В шикарной машине его дожидается шофер, готовый немедленно отвезти хозяина в его квартиру, особняк, пентхаус… или где он там живет.
Лиза попыталась переключиться на другие образы: она блаженствует в бассейне, ярко светит ласковое солнышко… Но через весьма непродолжительное время поняла, что все напрасно, ей не избавиться от мыслей о мужчине, чьего общества она лишилась по своей вине - фактически выгнала из палаты!
Сама Лиза жила в современной маленькой квартирке, уютно обставленной, с одной спальней. Питомник находился в нескольких милях от нее, так что, если ее "микро" в очередной раз ломался, она вполне могла прогуляться пешком. Все ее друзья жили неподалеку, а новых Лиза заводила с большой осторожностью. Но она очень дорожила ими, поскольку в детстве слишком часто ей приходилось расставаться с друзьями.
Также ее не слишком тяготило отсутствие любовника. Может, так было потому, что она до сих пор не встретила своего мужчину. Но сейчас ей казалось, что жить по-старому она больше не сможет.
Лиза никогда раньше не думала, что она одинока, но, лежа здесь, на больничной койке, поняла, что это действительно так.
Пол, ее начальник, довольно давно уже пытался сблизить ее со своим кузеном, расписывал его в самом радужном свете - он-де и умен, и со славным характером, да к тому же, как и сам Пол, страстный любитель футбола. При одной мысли о футболе бедная сломанная нога Лизы заболела так, что девушка подумала, а не попросить ли еще болеутоляющего у медсестры.
Но, повернувшись к кнопке вызова и увидев визитку Энгуса Гамильтона, она кинула ее в выдвижной ящик. С глаз долой - из сердца вон…
Вспомнив, что собиралась позвонить друзьям, Лиза пододвинула поближе телефон и, вздохнув, принялась выслушивать соболезнования, обещания навестить ее и принести журналы, цветы и виноград. Затем она позвонила Полу, сразу же закудахтавшему, как наседка над единственным цыпленком, и строго предупредившему, чтобы она не смела выходить на работу, пока окончательно не поправится, но он будет очень благодарен, если она сообщит ему телефон фирмы, которая завтра утром обещала привезти рассаду кустарника, поскольку его не будет в питомнике, а как связаться с ними, он не помнит.
Устало вздохнув, Лиза наконец положила телефонную трубку и, откинувшись на подушки, задремала. В ее снах царил только Энгус Гамильтон.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Прошло два месяца, прежде чем сломанная нога Лизы окончательно зажила. Лиза все еще не выходила из комнаты, но скучать было некогда: навестивший ее Пол любезно прихватил с собой из конторы всю канцелярскую работу, которой давно уже надо было заняться.
- Здесь почти совсем нечего делать, - заверил он Лизу, затаскивая последнюю доверху забитую бумагами огромную коробку и ставя ее к еще нескольким таким же, практически заполонившим небольшую комнатку, и удалился.
Но девушка была ему благодарна за кучу работы. Только занимая себя делом, она могла не думать о пропавшем отдыхе и не представлять - в который раз! - пленительных морских пейзажей и не клясться, что она все же поедет на какой-нибудь курорт. Когда-нибудь. Может быть, даже летом, хотя Пол и не любит, когда ее кто-то замещает. А она и так в самые горячие месяцы не брала даже выходных. Но хорошего понемножку.
Еще чаще Лиза думала об Энгусе. Я должна, говорила она себе, выяснить о нем как можно больше, ведь я практически ничего о нем не знаю. И она еще и еще раз прокручивала в уме каждую секунду, что он провел с ней в больнице, вспоминая каждую, самую незначительную деталь: как он сидел на слишком маленьком для него стуле, как улыбался, как говорил…
Лиза никому не рассказывала об Энгусе. Ни друзьям, ни Полу. Это был секрет, ее секрет. Она инстинктивно чувствовала, что, рассказав о нем кому-нибудь, лишь причинит себе боль, но утешения не найдет.
Да она и не увидит его больше. Этот привлекательный незнакомец появился и тут же исчез, как мечта, которая никогда не сбудется.
Лиза была абсолютно уверена в этом, но три месяца спустя, подметая пол, она увидела письмо, лежащее на коврике в прихожей, и, внезапно испугавшись чего-то, дрожащими руками подняла его.
Еще не вскрывая конверта, она поняла, от кого оно. В фирменном конверте, надписанное черными чернилами и со штампом Лондона, оно могло быть только от Энгуса Гамильтона, поскольку других знакомых в столице у Лизы не было.
Письмо было кратким и категоричным. Энгус вместе с несколькими друзьями отправлялся в круиз и предлагал ей присоединиться к ним. "И не смейте, - читала девушка, сидя на софе в крошечной гостиной, - даже думать об отказе. Только так я смогу успокоить свою совесть и искупить вину за происшедшее". В конце был постскриптум: "Я убежден, что на сей раз вы вернетесь домой на своих ногах".
Разумеется, она не собиралась соглашаться, дабы успокоить его совесть. Кинув письмо в сумочку, чтобы никто не увидел его - хотя она жила одна, Лиза стала убеждать себя, почему она не может принять приглашение Энгуса Гамильтона.
Во-первых, именно она не смотрела, куда шла, и виновата в случившемся опять же только она. С первого взгляда предложение кажется очень даже заманчивым, но она слишком часто вот так же срывалась вслед за родителями, вдохновленными прекрасными, как им вначале казалось, идеями, и к чему это потом приводило, она очень хорошо помнила. Прежде чем на что-то решиться, надо все хорошенько обдумать - золотое правило, которому Лиза следовала уже несколько лет. Когда спокойно сядешь и задумаешься, все вещи предстанут в истинном свете, и многие предложения, кажущиеся заманчивыми, окажутся вовсе не такими.
Когда погибли ее родители, Лизе было всего семнадцать лет, и она стремилась к тому, что для других девушек ее возраста было предметом глубокой ненависти: к возможности позвонить домой, возможности, уютно устроившись в кресле перед окном, любоваться изменяющимися со сменой времени года окрестностями, жить в одном и том же доме, где было бы безопасно и уютно. И конечно же, не позволять импульсивным, бездумным решениям управлять ее жизнью. Никогда, ни за что на свете. Это слишком рискованно.
Лиза хорошо помнила выражение лица Энгуса. Жалость - вот что сквозило в его глазах, пока он говорил с ней в больнице. И именно из жалости он и приглашает ее в круиз.
Ее родители тоже относились к ней с изрядной долей сострадания. Как они, такие подвижные, с бьющей через край неудержимой энергией, смогли произвести на свет подобное тихое и робкое создание? Они не могли понять, как можно прожить целый год на одном и том же месте, видя одни и те же лица, тот же пейзаж из окна, а Лиза не могла понять, как можно так часто переезжать.
И внезапно ей захотелось принять приглашение Энгуса, хотя бы для того, чтобы доказать самой себе, что она уже давно не робкая девчонка. Ее импульсивное решение оказалось настолько сильным, что перевесило благоразумие.
Позвонив по телефону, указанному в письме, она переговорила с женщиной, представившейся личным помощником мистера Гамильтона и объяснившей все детали предстоящего путешествия.
А через три недели, уже коря себя за безрассудство, взволнованная и полная мрачных предчувствий, Лиза уезжала в круиз.