- К счастью для нас эта задержка или к несчастью, - задумчиво проговорил Тредиаковский, - а только нам все равно надо спешить. Мы не можем полагаться на сведения кого бы то ни было, потому что в любом случае турки могут передумать и докупить недостающих рабынь где-нибудь по дороге.
На несколько мгновений в карете воцарилось молчание.
- А могу я задать вопрос барону? - все-таки не выдержала Соня; сообщение Тредиаковского о том, что барон подлинный, удивило ее.
- Можете, - склонил голову тот.
Григорий тоже согласно кивнул.
Соня подумала, не слишком ли она покорно принимает его изменившееся настроение? В своей будущей работе она, возможно, ничего и не смыслит, но она не перестала быть женщиной. Могла же она прежде подолгу непринужденно болтать с Тредиаковским о чем угодно, а теперь…
- Скажите, Себастьян, что заставляет вас беспокоиться об освобождении русской девушки? Или вы состоите на службе?
Григорий хмыкнул: мол, ничего не могла сказать умнее, а барон де Кастр явно удивился.
- Я не состою на службе. И согласился участвовать в планах мсье Тредиаковского лишь по одной причине: среди девяти похищенных девушек есть одна француженка…
- Подозреваю, что не одна, - заметил Григорий.
Соня бросила на него досадливый взгляд, но продолжала допытываться:
- Ваша знакомая?
- Моя сестра, - выдохнул он дрогнувшим голосом.
- Простите! - Соня покаянно умолкла - теперь все стало на свои места, а то она уж подумала, что барона привлекла к делу лишь склонность к авантюризму, которой последовала она сама.
Соня рассматривала барона де Кастра не без интереса. Вьющиеся рыжеватые волосы до плеч. Необыкновенного фиалкового цвета глаза. Если они с сестрой похожи, то недаром сестра барона заинтересовала похитителей. Но все же в нем чего-то недоставало. Какой-то твердости, что ли? Внутреннего стержня, присущего тому же Тредиаковскому. Он напоминал избалованного ребенка, которому достаточно небольших усилий, чтобы добиться того, чего он хочет. А потом можно опять расслабиться в полной уверенности, что ему тотчас дадут все необходимое.
А барон между тем счел должным прояснить ситуацию, потому что до того, видимо, ждал, что это сделает Тредиаковский.
- Вчера в Марсель отправился мой дворецкий Валентен, который снимет для нас с вами дом вблизи порта.
- Для нас с вами? - повторила Соня.
- Конечно, раз вы моя жена, - он обернулся к Григорию. - Мадемуазель Софи ведь знает об этом?
- Только то, что я успел сказать баронессе при вас, - пробормотал тот. - Вы же сами видели, у нас не было времени.
- Тогда, может быть, лучше рассказать обо всем мне? - полуутвердительно произнес Себастьян, на что Тредиаковский опять только кивнул.
- Грегор сказал, что вы молоды и красивы, - начал он, обратясь к Соне, - но я, признаться, не ожидал, что вы настолько красивы!
- Спасибо за комплимент! - пробормотала Соня.
- Откровенно говоря, я хотел бы иметь такую жену, как вы… Умную, образованную… Правда, я ни за что не позволил бы ей рисковать и участвовать в предприятиях, которые могут быть столь опасны!.. Простите, если я отвлекаюсь. Так вот, я предлагаю распустить по городу слух, что в Марсель приехал барон де Кастр с женой - молодой женщиной редкой красоты. Если у Мустафы не будет другого выхода и одну девушку он найдет, а другую нет - это можно попробовать устроить, - он невольно обратит взгляд на мадемуазель Софи. Конечно, мы бы ни на минуту не спускали с вас глаз, это на самом деле ничуть не опасно, но позволило бы нашим врагам задержаться и предоставить тот самый единственный шанс, которого мы все ждем.
- Что? Опять мне играть роль живца? - возмущенно крикнула Софья.
Себастьян удивленно обернулся на Тредиаковского. Тот усмехнулся.
- Не только живца, но и разведчика. Разве не об этом вы мечтали, Софья Николаевна? Если случится так, как задумал барон, вы проникнете - вернее, вас приведут - к остальным пленным девушкам и, с нашей помощью, конечно, вы поможете им бежать.
- Я ничего не понимаю, - прошептала она, - барон только что сказал, что с меня не будут спускать глаз, а теперь вы говорите…
- Ну да, следя за тем, куда вас повезут, мы сможем обнаружить тайник работорговцев…
Соня попробовала себе представить, как она будет организовывать побег девушек, и растерялась. Та домашняя ученая девица, которой совсем недавно она была, да что там, не просто была, другой она себя и не представляла, - вознамерилась теперь стать чуть ли не девой-освободительницей.
Побег - это наверняка передвижение с большой скоростью, возможно, преодоление всяческих преград, а она… даже бегать толком не умеет, не говоря уже о том, чтобы, например, плавать!
- Что такое, ваше сиятельство? - заставил ее прийти в себя голос Тредиаковского. - Уж не испугались ли вы дела, к которому еще и не приступили?
- Нет. Просто я подумала… раньше мне не приходило в голову, что я не умею плавать.
- Будем надеяться, такое умение вам и не понадобится. А что еще вас беспокоит?
- Больше ничего, - твердо сказала Соня. Снисходительная улыбка Григория вывела ее из себя. Он по-прежнему продолжает сомневаться в ее способностях… Правда, она и сама не знает, есть ли они у нее? Но она ему покажет, чего при желании могут добиться женщины рода Астаховых!
Во время своей мысленной тирады она перехватила устремленный на нее взгляд барона и смутилась: что он так смотрит-то, с жалостью? Не такие женщины, наверное, могут приглянуться сему изнеженному красавцу.
- Теперь я думаю, что был не прав, - вдруг вымолвил барон. - Не должно быть так, чтобы мужчины прятались за спиной женщины! Мне стыдно, что такая мысль вообще пришла мне в голову. Простите меня, ваше сиятельство!
- А вот это уже пусть вас не волнует! - усмехнулся Тредиаковский. - Я хочу напомнить, дорогой барон, что мадемуазель Софи работает у меня, и я за нее отвечаю, а ваша жена она всего лишь по документам, которые могут и не понадобиться, ибо никто не знает, как в Марселе станут происходить события.
Барон де Кастр обиженно замолк.
- Не надо делать такого сурового вида, Софья Николаевна. - Теперь Тредиаковский смотрел на нее безо всякой улыбки. - Неужели вы серьезно могли подумать, будто я отправлю вас в вертеп разбойников?
- Подумала, - растерянно подтвердила Соня. - Я как раз и подумала, что наша с вами работа прежде всего опасна…
- Что ж, я поздравляю себя с выбором, - вдруг привычно улыбнулся ей Тредиаковский. - Главное, вы не трусиха, а если в какой-то момент вам и было страшно, вы справились со своим страхом и, по моему мнению, сделали шаг вперед. Собственно, моя бы воля… Для чего-то же ваша судьба устраивает вам эти испытания. В противном случае теперь вы сидели бы в Петербурге, в богатом особняке, генеральской женой…
Соня покраснела. Барон де Кастр лишь украдкой переводил взгляд с одного на другого. Если он и был удивлен, то старался не показывать виду.
Карета катила по проселочной дороге почти бесшумно. Видимо, кучер Себастьяна не раз ездил этим путем.
3
Приехали путешественники в Марсель под утро. Софья даже успела подремать. Проснулась она оттого, что карета остановилась, под ее головой оказался плащ барона, которым он пожертвовал, видимо, потому, что во сне она невольно билась головой о высокую спинку сиденья.
Она смущенно поблагодарила Себастьяна, но тот пробормотал, что это слишком незначительная услуга и что он будет счастлив служить ей и в дальнейшем.
Он вышел из кареты первый и подал руку Соне, а вот Тредиаковский вылез последним, не делая попыток хоть как-то за нею поухаживать.
Первое, что княжна почувствовала, это запах соленой воды и водорослей - ей случалось бывать на Балтийском море. Наверное, оно очень отличалось от Средиземного, но одно было несомненно - воздух был именно морской.
Теперь она заметила стоящего несколько поодаль немолодого, но подтянутого человека, который что-то быстро шептал барону де Кастру.
"Дворецкий Валентен!" - поняла Соня.
Себастьян повернулся к ней и предложил руку, кивая на видневшийся за кованым металлическим забором двухэтажный особняк.
- Валентен снял этот дом вчера, и я вынужден просить прощения у баронессы: ему удалось привести в порядок всего две комнаты. Дом оказался слишком запущенным.
- Послушайте, мсье Себастьян, а не стоит ли нам наедине обращаться друг к другу как обычно? Я ведь на самом деле никакая не баронесса…
- Понятно, Грегор пояснил мне, что мадемуазель Софи - княжна, но если мы привыкнем общаться в подобной манере, то можем нечаянно проговориться при незнакомых людях.
- В чем дело, Софья Николаевна?
Это подоспевший Тредиаковский услышал последние слова барона. И все понял.
- Ну уж нет, голубушка! - проговорил он гневно. - Взялся за гуж - не говори, что не дюж! Этого я и боялся. Вот что значит связаться с женщиной. Мне впредь наука будет! Еще и до дела не дошло, а вы уже капризничаете?
Таким суровым Соня Тредиаковского еще не видела.
- Не вижу раскаяния на вашем челе, одно лишь упрямство. Вы отказываетесь мне подчиняться, хотите вернуться в Россию?
- Нет, не хочу, - пролепетала Соня. - Простите, больше этого не повторится.
- Хорошо. Кто это перед вами?
- Барон Себастьян де Кастр. Мой муж.
- Ну так пожелайте ему спокойной ночи, и пусть дворецкий вас проводит.
- Спокойной ночи, дорогой! - покорно выговорила Соня.
- Подойдите и поцелуйте Себастьяна.
Вот так Софью Астахову прямо по ходу дела обучают искусству мгновенно приспосабливаться к обстоятельствам и не показывать, что тебе это неприятно, или непривычно, или, вот как теперь, стыдно. Что может подумать Себастьян? Что Григорий имеет на нее какие-то права?
В то же время она понимала, что никакая наука не дастся ей прежде, чем она научится преодолевать себя.
Соня подошла к Себастьяну, коснулась его щеки губами и повторила:
- Спокойной ночи, дорогой!
Барон де Кастр покраснел, смутился и излишне громко позвал:
- Валентен! Проводи баронессу в ее комнату. У дворецкого не дрогнул ни один мускул на лице. Он взял со столика канделябр и поклонился Соне:
- Прошу вас, мадам!
Вот у кого нужно было учиться умению владеть собой! Уж он-то наверняка знал, что эта незнакомая ему женщина не баронесса де Кастр, но, раз господин сказал, что это так, он даже не стал напрягать свой ум в попытках усомниться, так ли это на самом деле.
Покои, в которые проводил ее Валентен, были приготовлены если и не для нее, то уж точно для женщины. Небольшая, но чистенькая комната. Кровать с балдахином и нарядным, в кружевах покрывалом. Она, конечно, не думала, что ей придется делить с бароном одну спальню на двоих, но с некоторых пор опасалась, что Григорий ради дела может подвергнуть ее и такому испытанию.
Но нет, она зря волновалась. И отметила про себя цветы в вазах, фрукты и сладости, оставленную на столе, будто невзначай открытую книгу.
Слуга зажег еще один стоящий в комнате канделябр, показал Соне умывальные принадлежности.
- Если будет угодно баронессе, завтра приедет горничная, но сегодня в вашем распоряжении только я, - проговорил он бесстрастно.
- Спасибо, Валентен, вы можете идти, - благодарно проговорила она.
Слуга вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь, а Соня подумала, что по причине своей прежней бедности Астаховы не могли пользоваться услугами вот таких отлично вышколенных слуг, которые не теряются ни при каких обстоятельствах.
Соня вынула из саквояжа легкую ночную сорочку.
В голове ее теснилась уйма мыслей. Сплошные "почему" да "зачем", которые она хотела бы задать Тредиаковскому или хотя бы Себастьяну. Но Соня так устала от дороги и впечатлений, от сомнений, которые вдруг стали ее одолевать: а прилично ли девушке из княжеского рода быть помощницей у тайного агента, были ли и прежде в истории такие случаи или Софья первая - как славно, если бы это было так!
Она решила, что завтра непременно спросит об этом у всезнающего Тредиаковского. Уж вроде здесь не должно быть никакой тайны, и он перестанет хранить многозначительное молчание, которое, надо признаться, очень задевает княжну.
С тем она и уснула.
Утром ее разбудил осторожный стук в дверь. Не будь ее сон на исходе - Соня дремала и решала про себя, пора просыпаться или нет, - она бы этот стук и не услышала.
- Войдите! - крикнула она по-французски, с некоторых пор русский язык для общения ей пришлось оставить. Григорий упорно говорил с нею только по-французски.
Вошла молоденькая девушка в белом кружевном чепчике и таком же передничке, такая свеженькая и хорошенькая, такая улыбчивая, что Соня невольно потянулась навстречу ее улыбке.
- Могу я одеть и причесать мадам? - проговорила она, слегка приседая в поклоне.
Однако при всем внешнем простодушии и некоторой кажущейся наивности Соня чувствовала, что девушка внимательно следит за выражением ее лица. Не выкажет ли госпожа раздражение ее ранним приходом, не проснулась ли она в дурном расположении духа и не набросится ли потому на бедную служанку?
То ли она получила самый строгий наказ от дворецкого ей угождать, то ли девушка была уже опытной горничной, несмотря на свою юность. И, надо сказать, Соне нравилась ее готовность услужить.
Видимо, на всякий случай девушка поспешила уточнить:
- Господин барон наказал мне уведомить мадам, что завтрак уже накрыт в гостиной и он нижайше просит вас поторопиться.
Девушка помолчала, но, не дождавшись ни гнева, ни раздражения госпожи, заговорщицки прошептала:
- Если мадам плохо себя чувствует, я могу сообщить об этом господину барону и принести мадам завтрак в постель.
- Нет, этого не надо! - заторопилась Соня. Будет она разлеживаться в постели, когда бедная девушка… бедные девушки находятся в плену и каждая минута пребывания в заточении для них кажется часом. - Помоги мне только умыться, одеться и сделать прическу попроще.
- Как будет угодно мадам! - заторопилась было девушка и тут же остановилась. - А почему попроще? Я могу сделать любую прическу…
- А как звать тебя, девица-красавица? - Соня образовала эту фразу на русский манер, но служанка расцвела от ее мимолетной похвалы.
- Флоранс, с вашего позволения, мадам. Соня рассмеялась, потихоньку приходя в хорошее настроение.
- Это имя очень тебе подходит, потому что ты и вправду похожа на цветок.
Девушка сноровисто одела и причесала Соню, не переставая восхищаться то цветом ее волос, то нежностью кожи, то глазами, похожими на изумруды.
- С таким веселым нравом и умением угождать ты могла бы прислуживать и при дворе самой королевы, - пошутила Соня.
Но девушка приняла ее слова за чистую монету.
- Ах, если бы ваше сиятельство взяли меня с собой, - она посмотрела на княжну влюбленными глазами, - вы бы никогда о том не пожалели!
- Я подумаю об этом, - сказала Соня, несколько смущаясь оттого, что поневоле обманывает девушку.
Ей даже пришлось в последний момент ухватить за руку горничную, которая уже приготовилась упасть к ее ногам.
А почему, собственно, обманывает? Такая ловкая, сообразительная девушка вполне может пригодиться Соне когда-нибудь…
Оба мужчины - Тредиаковский и Себастьян де Кастр - ждали ее прихода, сидя за накрытым столом. Григорий от нетерпения барабанил пальцами по столу и, когда Соня подошла и поздоровалась, буркнул что-то себе под нос. Княжна услышала конец фразы о неженках, которые слишком долго спят.
Рыцарем оказался барон. Он вскочил, поклонился и придвинул Соне стул.
- Говорят, голодные мужчины почти не обращают внимания на этикет, - словно между прочим заметила она и улыбнулась Себастьяну: - А вот о вас, Себастьян, этого не скажешь.
- Все французы служат одной богине - Венере, - ответил улыбкой на улыбку барон.
Соня села за стол и лучезарно улыбнулась Тредиаковскому:
- Как бы ни настаивал Грегор, вначале я позавтракаю, а потом стану вникать в то, чем мне предстоит сегодня заниматься.
- Можете есть, ваше обжорство, целый час! - буркнул Григорий.
Они все время старались побольнее задеть друг друга. Княжна отвечала на уколы Григория по принципу: как аукнется, так и откликнется, решив про себя, что она ежели и стала его подчиненной, то не перестала быть женщиной.
Валентен по знаку Сони налил ей кофе и придвинул блюдо со свежими булочками.
- Мы ждем одного… м-м… человека, - решил пояснить ей обстоятельства дела барон, - который пообещал свести нас с похитителями девушек. И его, кажется, устраивает обещанная нами сумма.
- Вы хотите заплатить за них выкуп? - изумилась Соня. - И похитители не понесут никакого наказания?
- У барона лишние деньги, - раздраженно бросил Тредиаковский.
Очевидно, такое решение было результатом долгих споров. Возможно, до утра - вон у обоих красные глаза, не выспались. Теперь уже де Кастр не выглядел растерянным, позволявшим Григорию увлекать его за собой. Было видно, что он принял решение и будет следовать ему до конца.
- Никакие деньги, - спокойно проговорил он, - не стоят человеческой жизни, каковая представляется мне бесценной. И уж тем более мужчины не должны во имя достижения своей цели рисковать безопасностью женщины… Да-да, Грегор, и не смотрите на меня зверем! Я понимаю, вы не хотите платить деньги разбойнику… Ничего, разбойника вы еще покараете. Разве рано или поздно даже самая хитрая лиса не попадается в зубы гончей собаки?
Пока мужчины таким образом общались между собой - барон полушутя-полусерьезно уговаривал Тредиаковского не переживать, а тот нехотя отвечал ему, - Соня даже перестала есть, задумавшись. Конечно, спасибо барону, он настоящий рыцарь, пытается уберечь женщину от неприятностей, но тогда ей при Тредиаковском нечего будет делать, а он сам сможет лишь ходить на переговоры да торговаться с разбойниками насчет суммы выкупа…
Она была разочарована, ибо уже представляла себе, как ее похищают, завернув, к примеру, в ковер, и приносят туда, где содержатся остальные похищенные девушки. Как она разговаривает с Варенькой Шаховской, обещая ей долгожданную свободу… Ах да, там же еще сестра барона де Кастра. Соня даже не спросила, как ее звать.
- Софья Николаевна, что же это вы совсем перестали есть, хотя перед тем требовали не отвлекать вас от еды. О чем вы сейчас думали? Отвечайте мне быстро, не отводите глаз!
- Грегор! - попробовал было вмешаться барон.
- Не мешай, это мое дело! - движением руки остановил его Тредиаковский. - Я жду, княжна, вашего откровенного ответа.
- Я подумала, что вы не до конца честны со мной, - ответила Соня, устремив на него пристальный взгляд и мысленно радуясь промелькнувшему в его глазах смущению. Так-то! Ишь, захотел ее мысли узнать. Вот и получай. - Чего-то вы недоговариваете, как говорила моя нянька, тянете кота за хвост, хотя вам все равно придется мне все сказать!
И, довольная собой, она принялась за прерванный завтрак.
Как раз в это самое время послышался стук дверного молотка, а чуть позже в гостиную вошел Валентен. Он неслышно приблизился к барону и что-то шепнул ему на ухо. Тот с шумом вскочил, опрокинув стул.