– Мне тяжело думать о Брэндоне. Я испытываю настоящую физическую боль оттого, что больше никогда не увижу его. – Его ладонь лежала на ее щеке, и Джоан наконец повернулась к нему лицом, прильнув к его теплой ладони. – Брэндон был младше и слабее меня, поэтому я привык опекать его. Какое-то время он тянулся ко мне и хотел во всем походить на меня. Когда у него возникали проблемы, он бежал не к отцу, а ко мне. Но потом, когда он вырос, все изменилось. Сейчас я сожалею о том, что не смог удержать его около себя, он бы тогда, возможно, не сошел с рельсов. Но я, зная, что он делает много глупостей и совершает одну ошибку за другой, все равно продолжал любить его. Брэндон не всегда был плохим.
– То же самое я могу сказать о Нэнси.
Джоан заметила, что Андерс собрался возразить ей, но он сдержался, позволив ей помнить Нэнси такой, какой Джоан хотелось оставить ее в своей памяти.
Его присутствие уже не пугало Джоан, а приносило странное успокоение.
– Я вспоминала о том времени, когда мы были маленькими, как хорошо мы играли вместе, как она заставляла меня смеяться. Она всегда была такой озорной… – Джоан замолкла, почувствовав, как к горлу подступили рыдания. – Не могу поверить, что ее больше нет.
Андерс обнял ее и привлек к себе. В данную минуту он был для Джоан надежной гаванью, в которой она могла укрыться от болезненных воспоминаний.
– Не сдерживай себя, Джоан, расслабься. Сейчас не время проявлять силу воли.
О, как ей хотелось уткнуться лицом в подушку и дать волю накопившимся слезам! Проявление Андерсом нежности вернуло Джоан к той ночи, которую они провели вместе. Тогда чувства и эмоции взяли верх над благоразумием. Но сейчас она была благодарна Андерсу да то, что он пришел в ее спальню и сказал, что ему тоже больно.
Однако выплакать сейчас свою боль Джоан не могла, поэтому, ища у Андерса поддержки, она прижалась к нему еще крепче. Горе сметает все моральные ограничения, а одиночество – все существующие правила поведения, и Джоан тоже не хотела быть сегодня ночью одна. Она понимала, что Андерсом владеют сейчас такие же чувства. Она не хотела выключать свет и снова погружаться в пугающее сумеречное состояние.
Вскоре Джоан почувствовала, что ласки Андерса стали более настойчивыми, они уже были не успокаивающими, а требовательными. Его ищущие губы скользили по ее лицу. Джоан предпочитала утонуть в его поцелуе, чем провести эту ночь наедине со своими невеселыми мыслями. Гораздо приятнее искать утешение в ласках Андерса, чем терзаться тяжелыми воспоминаниями.
Она осознавала, что потом пожалеет об этом, что будет корить себя за безрассудство, но она искала забвения, целительного успокоения, которое ей мог дать только Андерс. И, когда его язык скользнул между ее полуоткрытыми губами, а рука обхватила грудь сквозь тонкий хлопок мужской сорочки, Джоан поняла, что Андерс тоже хочет забыться.
Выгнувшись ему навстречу, она обвила его талию ногами. Андерс нетерпеливым движением снял с себя трусы, и Джоан ощутила, как ей в бедро толкнулся твердый мужской орган. Жаркие губы Андерса скользили по ее животу. Джоан подняла руки, и он быстро снял с нее сорочку, затем уложил ее на спину и раздвинул ей ноги.
Джоан смотрела на него как зачарованная. Андерс опустился на колени и навис над ней. Глядя на его эрекцию, она испытывала одновременно страх, приятное возбуждение и ожидание чего-то неизвестного. Вид распаленного желанием мужчины пьянил больше, чем любое вино. Бешеное биение пульса отдавалось у Джоан в ушах, горло стянуло сухостью. Ощутив острую и в то же время мучительно приятную боль, она вскрикнула. Ее ноги снова обхватили его за талию, Джоан притянула Андерса ближе к себе, стараясь погрузить его в себя как можно глубже.
Андерс двигался внутри нее, и Джоан ощущала на своем плече его горячее прерывистое дыхание. Мышцы его тела резко сжимались при каждом прикосновении ее пальцев. Все мысли и чувства Джоан были сконцентрированы на Андерсе – на его коже, запахе, на соленом, опьяняющем вкусе его тела. Она слышала, как ее собственное дыхание становилось все более прерывистым и громким, чувствовала, как вздымается и опускается ее грудь.
Джоан ощущала, как с каждым толчком его плоть увеличивается внутри нее; дыхание Андерса участилось, из широкой груди вырывался приглушенный стон. Джоан вцепилась пальцами в его напряженные ягодицы, когда они одновременно излили свою влагу. Она услышала, как он прошептал ее имя, но это донеслось до нее словно издалека.
Они нашли убежище для своих эмоций, которое искали, и Джоан вдруг поняла, что была нужна Андерсу, что этот эмоциональный разряд был не только прекрасным, но и необходимым для них обоих.
Потом, когда их дыхание пришло в норму и они, умиротворенные, лежали в объятиях друг друга, Андерс протянул руку и выключил свет. Но Джоан уже не боялась темноты. Рядом с Андерсом ей был не страшен сам черт.
Она уже проснулась, но еще не открыла глаза, и в этот короткий миг ей казалось, что все в ее жизни хорошо. Но, когда сознание полностью пробудилось от сна, Джоан овладело жуткое ощущение чего-то непонятного, и она напрягла память, чтобы сообразить, в чем дело. Когда она открыла глаза и увидела, где находится, в мозгу у нее яркой вспышкой озарились трагические события минувшего дня.
Погибла сестра.
– Вот, выпей.
Андерс поставил на тумбочку чашку с дымящимся кофе. Натянув простыню до подбородка, Джоан села и с удовольствием сделала первый глоток ароматного напитка. Одновременно она пыталась разобраться в том, что здесь произошло. Состояние похмелья было ей незнакомо, но, если верить описаниям Нэнси, Джоан была близка к нему, если, еще не выпив первую чашку кофе, думала уже о второй. Ее взгляд упал на скомканную белую сорочку, которую ей одолжил Андерс, она валялась на полу. Рядом с сорочкой лежали его трусы – напоминание о бурно проведенной ночи. Правда, Джоан и так все прекрасно помнила. При других обстоятельствах мысль о близости с Андерсом вызвала бы у нее восторг, но сегодня было не до этого. Гибель сестры вытеснила все остальное.
– Только что звонил мой отец. Они с Эллис приедут завтра.
Джоан бросила на него взгляд, и по его лицу поняла, что Андерс уже выбросил из головы то, что произошло между ними ночью.
– Я думала, они приедут прямо на похороны.
– Они торопятся из-за Джойс. По крайней мере, отец так сказал.
Джойс! Джоан охватило чувство вины. Она даже ни разу не вспомнила о племяннице с тех пор, как открыла глаза.
– Я должна позвонить…
– Я уже сделал это, – перебил ее Андерс. – Малышка получила больше ушибов, чем врачи предполагали вначале, поэтому они хотят оставить ее в больнице еще на несколько дней. Чувствует она себя хорошо, – добавил он, увидев испуг на лице Джоан. – Ее лечащий врач заверил меня, что оснований для беспокойства нет, это просто мера предосторожности. У меня есть подозрение, что Эллис звонила в больницу. Боюсь, что битва за малышку уже набирает обороты. Нам действительно надо поговорить, Джоан, – добавил он после длительной паузы.
Но она не желала говорить на эту тему, хотя и понимала, что это необходимо. Нужно все расставить по своим местам, а времени для этого очень мало.
– Завтра утром они будут здесь, – сказал Андерс. – Договориться с ними по-хорошему нам не удастся. Эллис ни за что не отдаст девочку, но если мы с тобой выступим единым фронтом при разговоре с социальными работниками, то хотя бы помешаем Эллис забрать Джойс из больницы.
– Она не имеет права, – тут же заявила Джоан. – По крови она ей никто.
– Но мой отец ее законный дед, – напомнил Андерс. – А он сделает то, что ему скажет Эллис. В этом можешь не сомневаться.
Джоан и не сомневалась, отношения ее родителей строились по той же самой схеме. Она нервно сглотнула. Только сейчас Джоан начала осознавать серьезность ситуации.
– Послушай, Андерс, – она старалась говорить спокойно, – я могу понять твои сомнения по поводу моих мотивов, но если это отбросить в сторону, то ты не можешь отрицать, что я, как никто другой, подхожу для воспитания Джойс. Я учительница, работаю с детьми, и я ее родная тетя. Конечно, после этой ночи, после того, что между нами было… – Джоан умолкла, увидев потемневшее лицо Андерса.
Его глаза гневно сверкали, и это было для нее хуже пощечины. Когда он заговорил, в его голосе слышалась такая ярость, что Джоан от страха вжалась в подушку.
– Я все думал, сколько времени ты выдержишь. – Андерс взглянул на наручные часы. – Но ты превзошла все мои ожидания. Подождала хотя бы пять минут, но тебя и на это не хватило.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь…
– Ты решила, что эта ночь все изменила? Ничего подобного. – Андерс нацелил на нее указательный палец. – Вчера ты предупредила меня, что пойдешь на все ради того, чтобы отвоевать Джойс, и мне, дураку, следовало принять это во внимание. Так что если ты думаешь, что можешь при помощи своих женских штучек заполучить меня, то ты глубоко ошибаешься. Вчера между нами был голый секс, и больше ничего.
– Ты действительно невыносим. – Джоан даже побелела от бешенства. Сбросив с себя простыню, она встала, сдернула со стула халат, надела его и со злостью затянула пояс. Она стояла перед Андерсом, кипя праведным гневом. – Ты в самом деле считаешь, что я подстроила все это прошлой ночью, ждала, когда ты придешь? К твоему сведению, это не так. Мы были нужны друг другу, и желание у нас было взаимным. Никакого хитроумного плана у меня не было. Господи! – воскликнула она, поражаясь, как превратно Андерс все истолковал. – Когда я ложилась в эту постель, у меня даже мысли не возникло, что ты придешь сюда. И ты знаешь это, Андерс, знаешь. – Джоан схватила его за руку и сильно встряхнула, пытаясь образумить. Но Андерс оттолкнул ее. – Если бы мы думали перед этим, то этого никогда бы не произошло. Мы даже не… – Она резко замолчала, испугавшись внезапно возникшей мысли.
– Я тебя слушаю, – ледяным тоном произнес Андерс и, когда Джоан не ответила, продолжил за нее: – Мы даже не предохранялись. Это ты хотела сказать?
Она озабоченно кивнула, вздрогнув от его резкого голоса.
– Но меня почему-то не удивляет, что ты не воспользовалась пилюлями. Почему меня не удивляет, что ты, как и твоя сестра в свое время, не предохранялась?
– Имея секс с богатым мужчиной, – как бы продолжая его мысль, шепотом добавила Джоан. – Какой же ты мерзавец.
Андерс медленно покачал головой, в его взгляде таилась угроза. Он скользнул пальцем по ее щеке, но в этом прикосновении не было и капли нежности.
– В нашей семье нет мерзавцев, и ты знаешь об этом, как знала и твоя сестра, потому что мы всегда платим за свои ошибки. Ты ведь тоже заставишь меня заплатить за мою оплошность, да?
В голове Джоан не умещалось, как он может обвинять ее в подлости.
– У нас был не секс, Андерс, мы занимались любовью. Ты думаешь, что я организовала все это? Считаешь, что в то время, когда моя сестра лежит в морге, я пытаюсь, пролезть в семью Рейнер, да?
– Ты видела, что дает богатство, – сказал Андерс, как бы объясняя ее предполагаемый мотив.
– Значит, получается, что я соблазнила тебя? – Джоан все не могла поверить, что он приписывает ей такую низость. – Завлекла в свою постель в надежде забеременеть от тебя?
– Так же, как твоя сестра поступила с Брэндоном.
У Джоан не было слов. Она готова была убить Андерса.
– А мужчины замечательного семейства Рейнер когда-нибудь слышали о средствах предохранения? Ты пытаешься представить меня шлюхой, хотя в моей жизни было всего две связи, включая тебя. – Джоан увидела, что Андерс шокирован тем, что она сказала. – Да, я не предохранялась. Я, знаешь ли, не ношу контрацептивы в своей сумочке в надежде на то, что какой-нибудь богатый красавец с темно-синими глазами захочет переспать со мной. Прости меня за наивность, Андерс, но какое оправдание есть у тебя? Почему ты не подумал о возможных последствиях? – И, когда он не ответил, Джоан продолжила: – Может, ты просто нуждался во мне прошлой ночью, нуждался в человеческом тепле? Может, тебе нужно было…
– Мне нужен был секс, после него я хорошо сплю.
– Чего ты боишься, Андерс? Почему ты воспринимаешь все в искаженном виде?
– Ничего я не боюсь, – гордо заявил он, но в его голосе не было уверенности.
– Неправда. Ты боишься поверить, что прошлой ночью было проявление простых человеческих эмоций, что, может, хоть раз в жизни у тебя возникла потребность ощутить рядом другого человека. Но ты не беспокойся, я не собираюсь ловить тебя на крючок. Есть препараты, которыми можно воспользоваться. Кроме того, я могу сходить к врачу.
– Никаких препаратов. – Его глаза угрожающе сузились. – Сейчас же выкинь это из головы. Что бы ты там ни говорила, ты мне действительно нужна.
Последняя фраза заставила ее сердце пропустить удар, но деловой тон Андерса не оставлял никаких иллюзий.
– Я согласен. Ты учительница, наверное, добропорядочная американка, имеющая хорошую репутацию. А сегодня к концу дня у Джойс должна быть кандидатура опекуна, олицетворяющего мать.
– Значит, ты не будешь конкурировать со мной за это право?
Джоан не ожидала, что Андерс почти без борьбы уступит ей Джойс. Он посмотрел на нее и скупо улыбнулся.
– Разумеется, нет.
Джоан расслабилась, что было непростительно в присутствии Андерса Рейнера, потому что в следующий момент он сразил ее своим заявлением:
– Зачем я буду конкурировать со своей женой, когда мы хотим одного и того же?
5
– С твоей женой? – растерянно переспросила Джоан.
– Да, с женой, – подтвердил Андерс, и его лицо исказила недобрая улыбка. – Ты ведь этого хочешь, не так ли?
Возражения замерли у нее на языке. Андерс был прав, Она действительно хотела этого, мечтала выйти за него замуж весь прошедший год. Но не так, как предлагал он.
– Эллис и мой отец наймут лучших адвокатов, которые докажут, что черное это белое, – сказал Андерс.
– Ты тоже можешь позволить себе таких защитников – возразила Джоан.
– Эта тяжба растянется на годы. Годы, – повторил Андерс по слогам, чтобы до нее лучше дошло. – И все это время Джойс будет перекидываться как футбольный мяч от одной стороны к другой. Но, если мы объединимся и скажем, что женаты, что ребенок для нас стоит на первом месте, тогда у нас появится шанс отвоевать девочку. Во всяком случае, опеку над ней мы получим, и тогда пусть Эллис с отцом доказывают, что мы не годимся для этой роли.
– Но брак…
– Это не предложение руки и сердца, не обольщайся, – деловито пояснил Андерс. – Мы просто вступим в законный брак.
– Ты что, собираешься силой тащить меня к алтарю? – Джоан скептически хмыкнула.
– Никакой церкви и алтаря не будет. Для данного случая более уместна скромная регистрация брака в мэрии.
– Ты думаешь, что все очень хорошо обдумал? – сердито спросила Джоан.
– Не думаю, а уверен в этом, – бросил Андерс, теряя терпение. – Суд наверняка будет на стороне молодой пары, имеющей постоянный и стабильный доход.
– И, когда все утрясется, мы тихо разведемся, как я полагаю, – с грустной насмешкой сказала Джоан. – А что после этого будет с Джойс? Всю неделю она, очевидно, будет находиться у меня, а по выходным ты будешь укачивать ее в кроватке. Так?
– Она не мяч, чтобы перебрасывать ее туда-сюда. Мы сделаем так, как будет лучше для нее.
Джоан покачала головой. Она удивлялась, как Андерс, умный человек, не понимает, что все не так просто.
– Брак без любви – плохая почва для воспитания ребенка, – сказала она. – И, каким бы достойным ни был развод, он все равно плохо влияет на детей. Джойс будет страдать в обоих случаях.
– Она не будет страдать, – ровным голосом произнес Андерс, просверлив Джоан холодным взглядом. – Это ты заговорила о разводе.
– Я не собираюсь ставить себя в зависимость на всю жизнь, – сердито сказала она. – Мне не нужен брак без любви.
Андерс презрительно рассмеялся.
– Любовь – это сказка для дураков. – Выражение шока на ее лице раззадорило его еще больше. – Любовь – это умопомешательство, глупая фантазия.
– Ты не веришь в любовь? Считаешь, что мужчина и женщина не могут любить друг друга? – в изумлении спросила Джоан.
– Разумеется, могут, – Андерс пожал плечами, – если хотят испортить себе жизнь. Возьми, к примеру, Брэндона и Нэнси. – Он загнул мизинец на правой руке. – Он любил ее, даже боготворил, и что вышло из этого? Его больше нет на этом свете.
– Но есть много других пар, которые живут счастливо в любви, – возразила Джоан.
– Далее, мои родители, – проигнорировав ее реплику, продолжил Андерс, загнув безымянный палец. – Тоже притворство! Затем, мой отец и Эллис. – Настала очередь среднего пальца. – Очередной обман! – Андерс схватил газету с журнального столика и, сердито потряс ею в воздухе. – Здесь ты найдешь много примеров того, как молодожены кричат на весь мир о своей счастливой любви. Но в этот же день через год мы прочтем о том, что она слишком часто выпивает или что он поколачивает ее время от времени. И таких примеров можно привести сколько угодно. Любовь – это сплошной обман и притворство. Только идиоты могут верить в нее. Она оставляет у людей незаживающие раны. Мне совсем не нужен брак, который построен на лжи и на глупых иллюзиях. Но в данном случае…
Андерс задумчиво посмотрел на Джоан, как бы прикидывая целесообразность своей идеи, но, когда он снова заговорил, голос его звучал уверенно:
– Ты и я… в общем, у нас, я думаю, получится. Раньше судьбу своих детей всегда определяли родители, они выбирали для них женихов и невест. О любви вообще разговора не было, обходились без сияющих звезд в глазах, без уверений, что святое, глубокое чувство преодолеет все преграды. Но не было и разводов – торжествующе произнес Андерс. – Они не верили, что любовь пронесет их через все жизненные рифы. Молодожены брали на себя обязательства, строили семью и сохраняли ее, когда появлялись трещины. Так что старые обычаи, возможно, имели свои достоинства.
– Твои доводы совершенно ошибочны, – сказала Джоан. – В те времена разводы могли себе позволить только очень мужественные люди или очень богатые. Но это не означает, что все семьи были счастливы. Дело не в том, чтобы родители нашли подходящую пару своим детям, а чтобы два человека, он и она…