Жесткий характер Николо проявился снова. Дайана даже невольно начала сочувствовать его вновь обретенной семье. У нее было такое ощущение, что они не знают, с кем им придется сегодня встретиться. Иначе они быстренько упаковали бы свои вещи и покинули виллу еще до приезда Николо.
– Ты когда-нибудь слышал о таком понятии, как прошение?
– Прощение дается только тем, кто хочет его получить, – изрек Николо.
Подмечено верно, но Дайана все равно содрогнулась от его слов. После этого она замолчала, и они уже не разговаривали до тех пор, пока не въехали в какую-то сонную деревушку.
– Остановимся здесь перекусить, – распорядился Николо.
Дайана не возражала. У нее затекли ноги, и хотелось пить. В любом случае, обед был более приятной перспективой, чем пыльная дорога, в конце которой их ждало неизвестно что.
Николо подрулил к небольшому кафе под выцветшим навесом. Выйдя из машины, он с наслаждением размял затекшие мышцы, ожидая, когда к нему присоединится Дайана.
Местечко было, конечно, не первый класс, но хлеб с хрустящей корочкой и салат, который им подали, оказались очень вкусными. Они заказали минеральную воду и принялись за еду. Оба по-прежнему молчали, и это делало атмосферу за столиком напряженной.
Потянувшись за хлебом, Дайана спросила:
– Еще долго ехать?
– Примерно столько же, сколько уже проехали, – ответил Николо.
Обреченно вздохнув, Дайана зевнула.
– Устала? – спросил Николо.
– Это все жара. И дорога. А где ты провел прошлую ночь?
Дайана чуть не откусила себе язык, заметив, как заблестели его глаза.
– Скучала по мне? – с нежностью спросил Николо.
– Нет, – солгала она. – Я спала как сурок.
– А я скучал по тебе, – признался он.
Дайана решила, что Николо дразнит ее, но нет, лицо его выражало совсем другие эмоции. Внезапно воздух между ними превратился в раскаленную заряженную массу. Дайана быстро отвела взгляд и схватила бокал с минеральной водой, но поздно: она уже ощущала характерное покалывание внизу живота.
– Мы можем зайти куда-нибудь, – предложил Николо.
Дайана чуть не поперхнулась.
– Тебе нужно сказать только "да"…
– Нет, Нико, – прошептала Дайана охрипшим голосом и нечаянно снова посмотрела на Николо.
В его глазах полыхало пламя. Он хотел ее. Хотел сейчас.
– Прекрати это, – едва слышно промолвила Дайана, чувствуя, как ее лицо заливает краска.
Дрожащими пальцами она потянулась к корзиночке с хлебом и наткнулась на пальцы Николо, который протянул к ней руку. Это было подобно прикосновению к оголенному проводу. Дайана отдернула руку. Николо же коротко ругнулся и вскочил из-за стола.
Дайана, не понимая, что произошло, ошеломленно смотрела на Николо, который вытащил из кармана деньги и бросил их на стол. Затем он схватил ее за руку, Дайана при всем желании не смогла бы высвободиться – так крепко Николо держал ее.
Он повернулся и словно непослушного ребенка потащил ее за собой по высушенной солнцем пыльной деревенской улице. Дайана хотела возмутиться, закричать, но, когда увидела свирепое выражение лица Николо, слова застряли у нее в горле. Однако оказавшись в холле местной гостиницы, Дайана поняла, чего он хочет, и сдавленно выкрикнула:
– Николо, нет!
Но он словно не слышал. В Николо будто вселился сам дьявол – на лице его была написана такая твердая решимость, что не стоило даже пытаться оказать сопротивление или взывать к его благоразумию. Дайана едва не сгорела со стыда, пока Николо договаривался с владельцем отеля о почасовой цене за самый лучший номер.
Впервые оказавшись в такой позорной ситуации, Дайана не знала, куда спрятать глаза. Владелец отеля то и дело бросал на нее короткие понимающие взгляды. Наконец Николо выложил на стойку несколько банкнот, расписался в регистрационном журнале и взял ключ от номера.
– Что ты себе позволяешь, Нико?! – выкрикнула Дайана, задыхаясь от злости, когда он втолкнул ее в комнату.
В небольшом помещении стоял полумрак оттого, что жалюзи на окнах были опущены. Кондиционер отсутствовал, поэтому дышать практически было нечем. Из мебели только самое необходимое – кровать, стол и пара стульев. Но к тому времени, когда Николо закрыл за собой дверь, Дайане было уже не до интерьера. Во рту и в горле у нее так пересохло, что она едва могла дышать. Тело ее было пронизано чувственностью и подрагивало от приятного возбуждения. Дайану это раздражало, потому что в данной ситуации она должна была бы испытывать совсем другие эмоции.
– Ты что, с ума сошел? – прошипела она, вырвав наконец у него свою руку.
Николо снова не ответил, но Дайане и так все было ясно. Ответ был написан на его застывшем, немного пугающем лице.
Не сводя с Николо настороженных глаз, Дайана отступила в глубь комнаты. И в следующую секунду она с изумлением наблюдала, как Николо снял с себя пиджак, стащил через голову сорочку и бросил их на ближайший стул. Оголившись до пояса, он глубоко вдохнул и выдохнул, словно освобождение от одежды было для него вопросом жизни или смерти.
Огонь и лед, подумала Дайана, глядя на его бронзовый от загара торс. Огонь бушевал в его теле, а лед Николо использовал для того, чтобы подавлять страсть. Дайана трепетала от мучительного томления и напряженного ожидания. Впервые у нее на глазах страсть растапливала лед, пока не осталось одно желание, опалившее ее своим жаром.
– Нико, это…
"Уже не смешно", – собиралась сказать она, но Николо взял ее за руки, привлек к себе и обвил ими свою шею. Его горящие глаза были скрыты за пушистыми ресницами, когда он начал торопливо расстегивать пуговицы на ее блузке.
У Дайаны бешено колотилось сердце, от радостного предчувствия или от обыкновенного страха – она не знала. Но она не отстранилась от Николо. Когда он снял с нее блузку, Дайана слегка прогнулась, подставляя Николо заключенную в кружевной бюстгальтер грудь и как бы приглашая его дотронуться до упругих полушарий. И когда Николо сделал это, у Дайаны остановилось дыхание. Вопреки ее ожиданиям прикосновение не было чувственным. Николо просто необходимо было дотронуться до нее.
– Зачем? – прошептала Дайана.
– Ты нужна мне, – ответил Николо и жадно набросился на ее губы.
После этого ничто уже не имело значения. Они торопливо сорвали с себя остатки одежды, и их горячие тела соединились в пьянящем вихре нестерпимого желания.
Кровать стояла рядом, и, когда они, не разжимая объятий, опустились на мягкий матрац, на них пахнуло свежестью накрахмаленных простыней. И этот запах почему-то вызвал у Дайаны ощущение домашнего уюта и закономерности происходящего.
Время шло, но они, объединенные бьющей через край страстью, забыли, что их ждет дорога. А может, нарочно решили забыть об этом. Торопливый ненасытный плотский голод гнал их по другой, более привлекательной дороге. Сливаясь в поцелуе, они задыхались, ошеломленные своей потребностью друг в друге, и обнимались с какой-то пронзительной тоской.
Они занимались любовью всю вторую половину дня, ненадолго засыпали, чтобы, проснувшись, снова отдаться во власть страсти с тем же неистовым жаром.
– Нико, почему все это происходит здесь? -спросила Дайана, обведя глазами комнату.
– Ты изводишь меня своими "почему", -проворчал он, проводя губами по ее шее.
– Это потому, что ты постоянно преподносишь мне сюрпризы.
– Я думал, на этот раз все понятно без слов. Ты настолько красива, что я не могу спокойно смотреть на тебя, – низким, проникновенным голосом сказал он. – И меня так сильно тянет к тебе, что я не могу выдержать даже небольшой отрезок времени, чтобы не остановиться посредине пути и не заняться с тобой…
Николо жарко и проникновенно поцеловал ее, и у Дайаны отпала всякая необходимость задавать вопросы. Однако она понимала, что, несмотря на его лестные слова, главная причина, по которой они очутились здесь, в этой постели, заключалась в другом.
Чем-то за обедом в деревенском кафе она случайно выдала себя, и Николо понял, что ей не хватало его прошлой ночью. Дайана хотела бы знать, какие струны в нем задела, потому что тогда, возможно, стала бы понимать его гораздо лучше.
Наконец с большой неохотой они решили, что им пора отправляться в путь, чтобы успеть прибыть на виллу до наступления темноты. Дайана отправилась принимать душ, который находился в конце коридора. Когда она вернулась, Николо стоял у небольшого столика, на котором лежал деревянный поднос с горой бутербродов, кувшином и стаканами.
– О, владелец гостиницы не забыл про нас, – весело заметила Дайана.
– У нас не было настоящего обеда, – сказал Николо, наполняя стаканы ледяным морсом. – Поэтому я подумал, что нам не повредит немного подкрепиться перед дорогой. Угощайся. Здесь, правда, только сыр и ветчина, – добавил он, передавая ей стакан.
– Спасибо.
Николо ушел в душ, и Дайана с любопытством оглядела номер. То, что имело неясные, загадочные очертания в полутемной комнате, теперь, когда Николо поднял жалюзи, вызывало у нее интерес. Стены, окрашенные в бледно-зеленый цвет, несли на себе печать времен, на дощатом полу лежали толстые самодельные коврики. Кровать была из тех громоздких сооружений, на которые нельзя сесть, не приподнявшись на носках. По обе стороны от изголовья находились тумбочки, на которых стояли настольные лампы. На аукционе старинных вещей за них дали бы немалую сумму.
Во мне сейчас говорит искусствовед, подумала Дайана и усмехнулась. Ей нравилось, что лампы стояли именно там, где им и положено стоять, а вопрос, сколько за них могут выложить на аукционе, был для нее сейчас далеко не главным.
Ей вообще нравилась эта комната, и Дайана понимала почему. Комната навсегда останется в ее памяти как место, где она наконец разобралась со своими чувствами и обрела покой. Дайана любила Николо и хотела быть с ним, независимо оттого, что он использовал ее в прошлом и продолжал это делать в настоящем.
И если Николо не сможет снова полюбить ее, теперь она, по крайней мере, знала, что он хотел ее, хотел страстно. С этим она могла жить, могла на этом что-то строить.
Из душа вернулся Николо, сел на стул и, взяв с подноса бутерброд, оглядел комнату.
– Не дворец, конечно, – с легкой иронией заметил он.
– Зато очень мило. Я люблю такие маленькие, уютные местечки.
– Больше пятизвездочной роскоши с кондиционером? – поддразнил ее Николо.
Дайана кивнула, с ее лица не сходила улыбка.
– У этой комнаты есть душа, – пояснила она. – Темные шкафы хранят секреты. Комната может поведать о том, что случилось здесь много лет назад. К примеру, эти стулья. Кто были те люди, которые сидели на них первыми? Или, скажем, кто пролил чернила на этот стол? Может, женщина, которая писала прощальное письмо своему тайному возлюбленному? Поскольку ее глаза застилали слезы, она случайно опрокинула чернильницу… Или это был мужчина? Работа над новым романом настолько захватила его, что он нечаянно пролил чернила.
– Все это могло легко произойти и в первоклассном, современном отеле, – возразил Николо, восхищенный ее талантом сочинять истории.
Дайана покачала головой.
– Если кто-то прольет чернила в номере одного из твоих отелей, испорченный стол тотчас заменят на новый. В этом нет души, Нико, – задумчиво сказала она. – Совсем нет.
– Значит, тебе нравятся только старые вещи, предпочтительно с изъянами. – Он улыбнулся. – Я правильно тебя понял?
– Мне нравятся некоторые старые вещи, имеющие иногда какие-нибудь изъяны, – уточнила Дайана. – Я люблю и новые вещи, если они могут поведать мне что-то. Для меня главное, чтобы это было интересно.
– Ну что ж, думаю, что могу обещать тебе интересное там, куда мы едем.
Дайана вздрогнула и, импульсивно схватив его за руку, попросила:
– Не надо, Нико. Не порть этот день.
Николо коротко вздохнул и нежно поцеловал Дайану, как бы извиняясь за свое настроение, но, когда она попыталась продлить поцелуй, отстранился и сказал:
– Нам действительно пора ехать.
Дайана поняла, что время почти совершенной гармонии истекло.
9
Оставив позади деревню, они продолжили путь. Пейзаж за окном машины постепенно менялся: равнина плавно переходила в холмы, которые в свою очередь уступали место горам, покрытым густой растительностью. Дорога тоже менялась, с каждым подъемом она становилась все уже и уже, пока не превратилась в полосу, зажатую с одной стороны горами, с другой – глубоким оврагом, где двум машинам было не разминуться.
– Далеко еще? – спросила Дайана, уставшая от бесконечных подъемов и спусков.
– Следующая долина, – ответил Николо, и его лицо снова превратилось в непроницаемую маску.
Он не хочет туда ехать, догадалась Дайана. Не хочет встречаться с людьми, которые враждебно настроены к нему и ждут его приезда с ненавистью.
И даже природа, словно чувствуя приближение чего-то ужасного, стала вести себя по-другому. Воздух вдруг стал сырым и холодным. Поёжившись, Дайана обхватила плечи руками. Заметив, что ее кожа покрылась мурашками, Николо включил обогрев.
– Тебе надо было захватить с собой свитер.
– Если бы я знала, что мы поедем в горы, я взяла бы, – попыталась оправдаться Дайана. – Не беспокойся, я нормально себя чувствую.
К сожалению, о Николо нельзя было сказать то же самое. С каждым километром он мрачнел все сильнее.
– Ты можешь сделать благородный жест и отдать все своему брату, – осмелилась высказать свою точку зрения Дайана.
– Это не выход.
– Потому что ты считаешь, что он должен тебе за те годы, когда у тебя ничего не было, а он имел все?
– Просто не выход, и все, – сердито буркнул Николо, и Дайана поняла, что сейчас лучше оставить эту тему.
Глубоко вздохнув, она замолчала и снова стала смотреть в окно. "Мерседес" медленно карабкался между двумя склонами. Дайана подумала, что, если они не достигнут долины в ближайшие десять-пятнадцать минут, им скоро придется опять спускаться вниз, – не могут же они до бесконечности двигаться вверх?
И вдруг совершенно неожиданно горы расступились, и перед их взором предстала долина. У Дайаны замерло сердце – такой красоты она никогда не видела.
– О, Нико… – прошептала она в благоговейном восторге.
Николо остановил машину. Они сидели в полной тишине, любуясь восхитительным уголком природы. Дайана подумала, что они увидели долину в самое красивое время дня. Уходящее солнце освещало своими теплыми огненно-красными лучами зеленые склоны гор и бросало отсветы на широкую долину, которая раскинулась внизу. Сейчас вся эта золотисто-зеленая чаша была похожа на декорацию к волшебной старинной сказке.
В центре долины стояла белокаменная церковь, вокруг которой лепились дома из светлого песчаника. Со стороны селения параллельно извилистой дороге бежала небольшая речушка, пересекая ровные ряды деревьев, похожих на фруктовые.
Чуть дальше, за фруктовой рощей, на пригорке стояла старинная вилла, украшенная колоннами, открытыми галереями, скульптурами, установленными по переднему краю черепичной крыши.
– Изумительно, – прошептала Дайана с нескрываемым восхищением.
Николо вздрогнул, словно очнувшись от ее голоса, но ничего не сказал. Он включил скорость, и они поехали дальше. От него исходило напряжение, как от высоковольтной линии, и Дайана сочла за лучшее помолчать.
Спуск в долину оказался менее опасным, чем предыдущий отрезок пути через горы. Глубокие овраги, обрывом уходившие вниз от края узкой горной дороги, сменили возделанные, ухоженные террасы, спускавшиеся по пологим склонам холмов по обе стороны от петлявшей дороги. Судя по пышной растительности, земля в этих краях была плодородной.
Наконец они въехали в долину. Проезд через селение неожиданно оказался для путешественников познавательным. В этот теплый летний вечер жители высыпали на улицу – кто шел по делам, кто болтал с соседями, играли дети, лаяли собаки. У Дайаны появилось ощущение, что они попали в другой мир. Оно усилилось, когда люди оглядывались при приближении машины и затем с интересом смотрели ей вслед.
– О Господи, они знают, кто мы! – догадалась Дайана. Или, по крайней мере, поправила она себя, знают, кто такой Николо. – Может, мне следует называть тебя бароном? – пошутила Дайана, желая разрядить напряженную атмосферу в салоне машины.
Николо скрипнул зубами.
– Начни с титула "внебрачный Фонсека".
Дайану начал раздражать его мазохизм. Погруженный в переживания о своем происхождении, Николо не замечал взглядов, которыми его провожали жители села. Они смотрели на его темные волнистые волосы, на карие глаза, на надменный профиль и узнавали черты семьи ди Фонсека. Для них Николо был своим, поэтому на лицах сельчан не было ни враждебности, ни насмешки, ни тем более презрения. На них было написано лишь простое человеческое любопытство.
Когда они достигли площади, в центре которой стояла очаровательная церквушка, люди, находившиеся там, замерли, как по команде. Из толпы выделился молодой человек и опрометью бросился в церковь. Через несколько секунд оттуда вышел священник. Высокий и худой, с копной седых волос, он смотрел своими проницательными, умными глазами на роскошный автомобиль, медленно проезжавший по центральной площади села. У Дайаны возникло ощущение, что его сосредоточенный взгляд пронизывал ее насквозь.
– Это случайно не та церковь, в которой должно состояться наше бракосочетание? – спросила она приглушенным голосом.
– Да, – коротко ответил Николо.
– Тогда, может, нам стоит остановиться и хотя бы поздороваться со священником?
В голосе Дайаны слышалось беспокойство. Она не хотела оскорблять всех этих людей пренебрежительным поведением. Однако Николо молча покачал головой. Они проехали площадь и оставшуюся часть села, а он так ни разу и не отвел взгляда от дороги.
Николо не расслабился даже после того, как они въехали во фруктовую рощу. Здесь были вишни с красноватой листвой, нежная айва, миндаль, тоненькие грушевые деревья, отягощенные плодами, и сливы.
– Как такая щедрая на урожаи земля могла обанкротиться? – удивилась Дайана.
– Благодаря излишествам, которые позволяли себе прежние хозяева, – отрезал Николо.
Дайана решила, что он имеет в виду своего отца.
– Таким богатством нельзя владеть, – осторожно сказала Дайана. – Можно ухаживать за ним, заботиться о нем, но не владеть. И если те, кто должен был этим заниматься, не смогли добросовестно отнестись к своим обязанностям, они заслуживают того, чтобы их лишили права опеки.
– Твоими бы устами да мед пить, – с иронией отозвался Николо. – Может, мне следует отказаться от этого недостойного богатства и передать его тебе?
– Вы, барон, можете смеяться надо мной сколько влезет, – огрызнулась Дайана. – Но если ты не понимаешь, о чем я говорю, то, возможно, тебе действительно стоит это сделать.
– Ты закончила? – нетерпеливо спросил Николо.
– Да. – Она вздохнула, ругая себя за то, что привязалась к Николо с этой темой. Он слушает только то, что совпадает с его собственным мнением! – Закончила.
– Хорошо, – уже мягче сказал Николо. – А то мы, кажется, уже приехали, и я на взводе.