Однако не всех радовали такие перемены в Ириной внешности. Единственная подруга, казалось, испытывала просто-таки физическую боль от одного только взгляда на похорошевшую вдруг Ирину. Самой Ларисе переходный возраст не принес никакой радости, напротив, от него ей достались одни сплошные огорчения в виде щедро разбросанных по лицу противных красных пятен, с которыми ей никак не удавалось справиться. Глотала слезы обиды: почему, ну почему же творится такая несправедливость? Одним – все, другим – шиш в кармане? Так больно было наблюдать, как мальчишки заглядываются на ее подругу, а от самой Ларочки воротят носы в сторону. И однажды, сидя на скамейке в физкультурном зале и глядя, как одноклассники прыгают через "козла" (самой ей особо напрягаться на физкультуре мама не велела), Ларочка заметила восхищенный взгляд Лёшки Звягинцева, устремленный на Иру. Та и правда была восхитительно хороша в коротеньких синих шортиках, обтянувших ладненькую попку, и белой простенькой футболке, заманчиво натянувшейся в районе груди. Сам Лёшка, хиляк и доходяга, куда более болезненный, чем Ларочка, выглядел в свои шестнадцать пятиклашкой, а, поди ж ты – и этот туда же. А на Ларису – ноль внимания! И так она была этим возмущена, так обижена несправедливостью природы, что выдала, не особенно задумываясь над последствиями, а может, наоборот, очень хорошо себе их представляя:
– Красивая Ирка, правда?
Лёшка восхищенно протянул:
– Дааа!
– Так жалко… Какая все-таки подлая штука жизнь! Вот ведь с виду такая красавица, а на самом деле так не повезло человеку – всю жизнь прожить одной. Каково это – с детства знать, что обречена на одиночество? Бедная, бедная Ирка…
У Лёшки от предчувствия сенсации загорелись глазоньки – как это, красавица Ирка Комилова обречена на одиночество? Быть того не может!
– Почему?!!
– Ну а ты женился бы на такой? Красота-то, она, конечно, глаз радует. Но просыпаться каждое утро в мокрой вонючей постели – извините, на кой черт такая красота? Какой мужик это выдержит?!
– Не понял, – Лёшкины глаза полезли на лоб от удивления. Понять-то понял, да поверить в такое было трудно: красавица-Ирка и вдруг такое! – Что, ссытся, что ли?
– Фу, – жеманно поморщилась Ларочка. – Не ссытся, а страдает энурезом. Можно подумать, ты не знал!
И вдруг, словно спохватившись, всплеснула руками:
– Ты не знал? Боже, что я наделала! Забудь, ты ничего не знаешь, понял? Не смей никому говорить, это ее убьет!
И так искренне хваталась за голову, с таким волнением заглядывала в Лёшкины глаза, так горячо умоляла не раскрывать секрет лучшей подруги…
Стоит ли говорить, что уже очень скоро об этом знала вся школа. Объяснять, что энурезом Ира страдала разве что в раннем детстве, как все нормальные дети, было совершенно бессмысленно: чем больше оправдываешься, тем охотнее люди верят в ложь. Над Ирой смеялись, унижали на каждом шагу, обзывали "обоссаной простыней" и "уссатой-полосатой". Как она пережила это унижение – Ирина и сама не знала. Зато Ларочка была довольна – теперь никто не заглядывался на ее подругу, больше того, Ира ныне стала презренной, с ней перестали даже здороваться. А Ларочке вроде как начали сочувствовать: мол, надо же, привязалась эта ссыкуха к человеку, никак от нее теперь не избавишься, эхх, бедолага…
Источник ложной информации был раскрыт молниеносно – Звягинцев раскололся мгновенно, ведь поначалу в его бредовую информацию никто не поверил. Но уж коли эта информация исходила от лучшей подруги – значит, правда. Ира перестала общаться с Лариской, игнорировала ее несколько месяцев. Но та была настойчива в худшем смысле этого слова: не отходила от Ирины на переменах, шла вместе с ней домой. И упорно твердила, заглядывая в глаза:
– Прости меня, прости! Я не знаю, как это у меня получилось! Я, наверное, была не в себе. Ты была такая красивая, и Лёшка так восхищенно смотрел на тебя. А я ведь сидела рядом, в таких же шортиках, но он на меня вообще не обращал внимания! И что-то на меня накатило, я даже не помню, что я говорила. Слушай, – она хватала подругу за рукав, как будто только что все поняла: – А может, Лёшка все придумал, а я ничего и не говорила? Ну не помню я такого, хоть убей, не помню! Ну не могла я такое про тебя сказать, не могла!
Ирина не верила ни единому ее слову. И знала прекрасно – именно Лариска и придумала всю эту мерзость. Никто, кроме нее, не смог бы додуматься до такой гадости. Знала. И прощать не хотела. Но так настойчива была Лариска, так преданно, по собачьи, заглядывала в Ирочкины глаза, так вымаливала прощение… Нет, Ирина не простила ее, но постепенно, слово за слово, начала говорить с предательницей. Сначала вынуждена была отвечать на ее оправдания, потом обвиняла, кричала на подлую обманщицу, срывая злость и обиду. Сначала сквозь зубы, потом постепенно оттаивала. Нет, обида не притуплялась, боль предательства не проходила, но Ира никогда не была слишком волевой, не умела послать мерзавку подальше. Вынужденно простила, не сумев настоять на полном прекращении отношений. Но ничего не забыла…
* * *
– Если бы я ее не простила… Если бы мне только хватило упрямства, если бы только я умела говорить "нет"… Если бы, если бы, если бы… Все могло бы быть совершенно иначе…
Ирина замолчала и устремила взгляд в синее безграничье неба, словно хотела найти там подтверждение своих слов: ведь правда же, ведь могло бы все получиться иначе? Ведь могла же она избежать всего этого?
Соседка тоже отвернулась к иллюминатору и деликатно промолчала, не желая торопить собеседницу. Впрочем, беседой этот разговор назвать было невозможно: это по-прежнему был монолог. Говорила только Ирина, соседка же не произносила ни слова, однако слушала с нескрываемым интересом.
– Вы простите, что я тут с вами разоткровенничалась. Знаете, я так долго носила это в себе, что мне просто необходимо выплеснуть все это. Недаром говорят, что случайные попутчики больше всего подходят на роль исповедника. И правда. Близким ни за что не станешь раскрывать всю себя – могут ведь и напомнить. Особенно если посчастливится заиметь такую вот подругу. А вам почему-то так легко рассказывать… У вас такое лицо открытое, что мне упорно кажется, будто мы с вами сто лет знакомы. Вроде знаю, что вижу вас впервые, а никак не могу отделаться от ощущения, что очень хорошо с вами знакома. Странно, правда? Я вам не надоела со своими воспоминаниями? Может, вы бы хотели почитать? Газеткой вот запаслись…
Попутчица взглянула с удивлением на газету, давно уже свернутую трубочкой. Странно – когда успела? Так погрузилась в воспоминания случайного человека, что забыла обо всем на свете. Однако нельзя без конца отмалчиваться, в конце концов, это просто неприлично. Улыбнулась приветливо:
– Да ничего, газета не прокиснет. Надеюсь, мир не перевернется, если я прочитаю ее через недельку-другую, на обратном пути. А может, и вообще не прочитаю. Думаю, это не смертельно. Гораздо полезнее дать человеку высказаться. Вы правы, очень тяжело носить груз воспоминаний в себе. И даже вредно. Именно поэтому медики и советуют периодически выплескивать накопившиеся эмоции. И делают это практически все, только каждый по-разному. Кто-то с утра до вечера плачется в жилетку каждому встречному-поперечному. Другие – лучшему другу или подруге, третьи – маме, четвертые – как вы, способны открыться только случайному человеку, будучи уверены в том, что больше никогда не встретятся со своей "отдушиной". Пятые раскрывают душу только в кабинете психолога, расплачиваясь за заведомую конфиденциальность немалыми деньгами. Есть и шестые. Эти, будучи не в состоянии красиво изложить свои переживания в устном виде, или попросту не найдя подходящую жилетку, изливают переживания на бумагу.
– А вы? К какому типу вы относите себя?
Собеседница улыбнулась. И такая славная была у нее улыбка, такая уютная, что Ирине захотелось прижаться к ее груди, как к материнской в далеком детстве, и, как тогда, почувствовать себя в полной безопасности.
– Не знаю, наверное, ко всем шести, а может, для меня еще тип не придуман. Да и так ли это важно?
– А и правда, какая разница, – улыбнулась Ирина. – Главное, что с вами очень приятно общаться. Вы так замечательно умеете молчать! Вы просто идеальная слушательница!
Соседка усмехнулась:
– Да уж, слушательница я действительно неплохая. Наверное… Так что там было дальше?
* * *
Дальше была любовь. Сергей возник в ее жизни на четвертом курсе института. Причем ворвался туда стремительно, с фейерверком, громко и навсегда.
Ира спешила, опаздывала на собеседование. Мероприятие было очень ответственное, желающих подработать на каникулах было немало, тем более по будущей специальности, а потому она шагала широко и стремительно, не задумываясь, насколько по-женски выглядит в эту минуту. А выглядело это как раз не слишком здорово: молодая красивая девушка шагала семимильными шагами, устремив взгляд далеко вперед и для вящей скорости давая резкую отмашку руками в такт шагам. И надо же было такому случиться, что группа из трех молодых людей решила обогнать ее во что бы то ни стало. Видимо, парни опаздывали еще сильнее. Пошли на обгон все втроем одновременно, но тротуар был не столь широк, и крайний справа обгонял Ирину впритык к ней. В момент, когда почти уже поравнялся с нею, но не был еще ею замечен, получил существенный удар сжатой ладонью в пах. Ира, как уже было сказано, девушка далеко не маленькая, и шагала очень стремительно, помогая отмашкой рук, или наоборот, руки слишком сильно раскачивались от быстрой ходьбы, но, так или иначе, а парень получил довольно ощутимый удар тютелька в тютельку в причинное место. Несчастный охнул и осел, как подкошенный. Почувствовав, что рука неожиданно врезалась во что-то мягкое, Ирина притормозила и, поняв, во что именно воткнулась со всей силы, побелела от стыда и ужаса: ведь парень скорчился от боли, а вокруг, предосудительно глядя на нее, стояли двое его друзей. Вдобавок ко всему прохожие, заинтересовавшись заминкой в движении, стали собираться в любопытствующую кучку.
В общем, ситуация была крайне неприятная, и неизвестно, чем все могло бы закончиться, если бы пострадавший, пересилив боль, не нашелся и не выдал сдавленным голосом:
– Теперь, как порядочная девушка, вы обязаны на мне жениться!
Публика расхохоталась и начала потихоньку расходиться. Парни тоже побежали по своим делам. Но уже вдвоем – Сергей наотрез отказался прощаться с Ириной, доведя ее до места назначения и дожидаясь под дверьми окончания аудиенции.
С тех пор Ира с Сергеем практически не расставались. Встречались долго, целый год, пока он не решился заявить вторично:
– Женись на мне!
Ира рассмеялась:
– Глупый, девушки выходят замуж!
– Это девушки. А ты у нас – солдат. Ничего себе – девушка, вот так сходу, слету, заехать постороннему мужику прямо в душу кулаком! Так что жениться ты просто обязана. Но сугубо из неземной любви так и быть, любезно позволяю тебе выйти за меня замуж.
Их браку не смогла помешать даже Лариса. Правда, она старалась. Очень старалась, изо всех своих подлых силенок. Сначала, как и с остальными Ирочкиными поклонниками, бродила тенью за влюбленными. Старательно навевала скуку и сонливость все теми же излюбленными рассказами о сказочной жизни журналистов-международников, все не могла решить, что же ей покупать в заграницах в первую очередь – квартиру или машину? Или, может, норковое манто? Ей ведь надо будет в чем-то ходить на светские рауты… Занудство не помогло, и она стала периодически позорить Иру по-детски бесхитростно и даже глупо. Например, когда подруга отлучалась ненадолго или же опаздывала, Ларочка задавала Сергею незатейливый вопросик:
– А Ирка уже показывала тебе свою коллекцию фантиков? Она их с детства собирает, ни одной обертки от конфеты до сих пор не выбросила. У нее потрясающая коллекция! Только ты не говори ей, что в курсе дела, просто как бы невзначай приноси ей свои обертки. И не вздумай при ней выбросить, она этого просто не переживет!
Сергей задорно расхохотался и тут же задал вопрос вернувшейся Ирине:
– Ирэнчик, а почему ты мне до сих пор не показала свою коллекцию фантиков? Замечательная идея! Солнце мое, если ты любишь фантики, я тебя ими забросаю!
Ларочка была посрамлена, но не сражена, и в следующий раз придумала новую историю:
– Сереж, а Ирина тебя предупредила о том, что тебе придется раз в квартал проверяться у венеролога? Ты смотри, такими вещами не шутят.
На что Сергей, успевший разобраться в подлой Ларискиной натуре, отвечал:
– Конечно, дорогая! Мы уже были у доктора две недели назад. Ты знаешь, а ведь он сказал, что это передается не только половым путем, так что тебе тоже стоит к нему наведаться. Я уже сообщил доктору твои координаты, жди гостей…
В общем, как ни старалась Ларочка, а расстроить свадьбу ей не удалось. И зажили молодые, как говорится, душа в душу. К тому времени умер Ирин папа, и молодожены поселились у овдовевшей Вероники Николаевны. Зять с тещей моментально нашли общий язык. Сергей ныне оказался в доме единственным мужчиной, а потому стал безоговорочным главой семьи. К тому же он действительно был человеком основательным и надежным, и в те довольно скудные времена обязанности кормильца-добытчика полностью легли на его широкие плечи.
После окончания института Ирина устроилась рядовым бухгалтером в строительную контору. Через два года семейной жизни появилась на свет Маришка, и Ира временно оставила работу. Хлопот с дочуркой было немало, и на первом этапе молодая мама даже не думала о возвращении на работу. Однако дети имеют обыкновение расти – подросла и Маришка. Маленькие ноженьки уже уверенно семенили по земле, маленькие рученьки не менее уверенным движением вытягивали из-под шкафа ночной горшок, а после самостоятельно выливали его содержимое в унитаз. Вот тогда и заскучала Ирина, запросилась на работу.
Время для этого выдалось не совсем удачное. На предприятиях полным ходом шли сокращения кадров, производства останавливались пачками, отправляя работников в бессрочные неоплачиваемые отпуска. Каким-то чудом Ире удалось избежать подобной участи. Ее контора не прекратила своего существования, и даже сумела обойтись без поголовного сокращения – обошлись отправкой на заслуженный отдых работающих пенсионеров, позволив молодым остаться наплаву. Правда, оставшимся тоже пришлось несладко: зарплаты были мизерными, прожить на них во времена гиперинфляции казалось просто нереально, но, тем не менее, это все-таки была работа. Постоянная. Благодаря чему Ирине удалось не растерять профессиональные навыки. Даже напротив: в то смутное время законы в различных областях менялись чуть ли не ежемесячно, не минуя, естественно, бухучет. Как грибы после дождя, появлялись на свет налоговые инспекции, милиции и полиции, благодаря чему у бухгалтеров появилось дополнительно море работы: кроме давно привычных балансовых, добавились и всяческие формы налоговой отчетности. Работы прибавилось существенно, зарплата же оставалась копеечной. Многие не выдерживали суровой действительности и уходили в никуда, отправлялись в свободное плавание по так называемой рыночной экономике.
Случались подобные настроения и у Иры. Временами так хотелось бросить все и спрятаться за широкой, такой удобной Серегиной спиной. То, что раньше воспринималось недостатком, ныне оказалось огромным плюсом: Сергей, в отличие от супруги, не был отягощен высшим образованием, имел за спиной лишь профессиональное училище. Трудился в автосервисе, ковырялся в железе, отчего руки его пропахли машинным маслом и различными техническими смазками, пальцы потемнели. Иногда Ира стеснялась его грубых рабочих рук, но, по большому счету, на мнение окружающих ей было наплевать. Она просто любила своего супруга, независимо от наличия диплома о высшем образовании, от того, вычищены ли его ногти, и пахнет ли от него бензином или дорогущей французской туалетной водой "Эгоист". Она любила Сергея, а не того, кем он представлялся окружающим. И теперь оказалось, что именно благодаря рабочей профессии мужа они и могут оставаться наплаву, ведь, несмотря на смутные времена, машины продолжали ломаться, а значит, кому-то нужно было их чинить. И если многие предприятия не платили сотрудникам месяцами, то автосервис приносил "живые" деньги. Именно поэтому Ирине и не пришлось идти по проторенной дорожке в "челноки", по-прежнему погружаясь в полюбившийся неожиданно для самой себя мир цифр.
День за днем, год за годом пролетала жизнь. Серые будни… Ах, какое это было счастливое время! Как Ира любила свои серые будни! Когда один день как две капли похож на другой. Ах, как устраивала ее эта одинаковость! Как это замечательно – каждое утро просыпаться от поцелуя любимого, готовить завтрак ему и самой замечательной на свете малышке, матери. Правда, чаще эту обязанность брала на себя Вероника Николаевна, но и Ира не гнушалась приготовлением завтрака. Потом все расходились: кто на работу, кто в садик, а позже и в школу, кто по магазинам. Все были заняты своим делом, каждый приносил пользу другим членам семьи. Вечером возвращались к родному очагу, где ждал вкусный ужин, приготовленный мамой, тещей и бабушкой. После ужина Ирина успевала немножко позаниматься с Маришкой уроками, потом непременно все вместе игрались, смотрели "Спокойной ночи, малыши" и укладывали дочурку в постель, после чего на кухне велись взрослые разговоры, ну а уж еще позже все расходились по своим комнатам и молодые, наконец, были предоставлены сами себе… А утром Ира вновь просыпалась от поцелуя любимого. Они крайне редко выходили в кино или театр, еще реже на концерты. Они обожали свои серые будни, тихие семейные вечера. Ах, какое это было замечательное время!..