Августа осталась стоять на прежнем месте, ругая себя за то, что вообще осмелилась задаться вопросом о верности суждений лорда Эвертона. Как она могла так в нём усомниться? В нём, подумать только! Граф взял её под своё крыло, когда она была никем, совершеннейшим новичком, когда она едва ли что-то знала о звёздах и полночном небе. Несмотря на её пол, он учил, поощрял её. Немногие мужчины, занимающие такое же положение в обществе, стали бы это делать. Большинство считало женщин абсолютно пустоголовыми и примитивными созданиями, неспособными занять хоть сколько-нибудь важное место в научном кругу. Граф показал ей путь, аккуратно направлял её, пока она не оказалась на самом-самом краю своего открытия.
И это было её открытие. Этот крошечный, доселе никому не известный огонёк в ночном небе, никем до неё не замеченное движение. Судя по положению, наблюдаемый ею объект был намного, намного важнее любой звезды. Годами она с любопытством всматривалась в него, месяцами наблюдала за ним, измеряла, фактически, каждую ночь тщательно записывала его движение. Это было её собственное маленькое полночное сокровище. Она трижды проверила все свои расчёты прежде, чем окончательно убедилась в их правильности. И только тогда пошла к своему другу, наставнику, благороднейшему из людей лорду Эвертону.
Его наблюдения подтвердили правоту Августы - там, в небе было действительно нечто необычное. Но рассказывать об этом уважаемому и закрытому Королевскому обществу следовало с осторожностью. Особенно учитывая, что открытие было сделано неизвестным, любителем, женщиной. Когда-то лорд Эвертон входит в Королевское общество, потому мог помочь ей пройти через определённые формальности, но лишь покровительство действительного члена Общества обеспечило бы ей признание.
Хорошенько подумав, Эвертон предложил Августе обратиться к его другу графу Белгрейсу, которого он полагал человеком честным, неспособным отвернуться от неё только из-за того, что она женщина. И они были так близки к этой последней части своего плана, пока она всё не испортила, потеряв самое главное подтверждение своего открытия.
Граф Эвертон был прав. Она должна забрать свои записи у лорда Ноа, невзирая на цену.
Невзирая на риск.
Невзирая на последствия.
* * *
Сняв перчатки, Ноа положил их и свою касторовую шляпу на столик в прихожей. Он только что вернулся с прогулки в компании Элеанор, Кристиана и Сары. Они навещали тётю Эмилию, якобы чтобы насладиться пирожными и чаем, но на самом деле Ноа надеялся, что от природы весёлый нрав его тётки смягчит скорбь в глазах Сары, которая, казалось, поселилась там навсегда.
И через три часа, когда было съедено неисчислимое количество пирожных, выпито несколько чайников цветочного чая с лимоном, он должен был признать, что настроение Сары улучшилось. Эмилия развлекала гостей забавными рассказами о своих наиболее памятных карточных победах - даже невозмутимый Финч не смог сдержать улыбки, услышав некоторые из них - а затем даже раскрыла одну свою тайную тактику, взяв с них, разумеется, священную клятву держать всё в секрете.
К тому моменту, когда пришло время уходить, Сара вновь стала похожа на саму себя прежнюю. На ту Сару, которую Ноа знал и с которой вырос. Это давало ему надежду, что вскоре она излечится от своей скорби и станет жить дальше, устраивая собственную судьбу.
На приставном столике, на подносе Ноа ждала стопка писем и несколько визитных карточек знакомых. По дороге в кабинет он начал их просматривать, мысленно сортируя в зависимости от важности. Там было письмо от его солиситора, который сообщал, что остававшиеся долги Тони выплачены ещё на прошлой неделе и что Саре больше не о чем беспокоиться. Другое письмо пришло от управляющего поместья Иден-Корт, что в Йорке, фамильного владения, зеленеющие земли которого видели множество разных исторических событий, здесь два века назад сходились в битве роялисты и пуритане, и эти земли были завещаны Ноа отцом.
Положив эти два наиболее важных письма на свой письменный стол, он только было собрался отложить остальные в сторону до того времени, когда сможет ими заняться, как одно письмо из пачки привлекло его внимание. Скорее, он заметил не сам конверт, а надпись на нём, именно она заставила его вновь взглянуть на послание - почерк казался и не мужским, и не женским, каким-то неестественным, словно отправитель с особой тщательностью выводил каждую букву. Взяв письмо, Ноа заметил, что с обратной стороны оно скреплено простой сургучной печатью. Он быстро вскрыл конверт и прочёл вложенную в него записку:
Умным себя считаешь,
Но всё же умнее я.
В опасные игры играешь,
Но не победишь меня.
Не было ни подписи, ни намека на то, кто мог отправить письмо, ни разъяснения, что хотели этим сказать. Только четыре короткие угрожающие строчки.
Прочтя послание ещё раз, Ноа задержал взгляд на одном особенном слове. Опасные.
Его самая первая мысль была об Этертоне. Они испытывали жгучую ненависть друг к другу, к тому же Этертон только что вернулся в город и начал впервые появляться в свете после дуэли с Ноа в прошлом сезоне. И если судить по их стычке той ночью в "Уайтсе", то можно сказать, что за прошедшее время Этертон никоим образом не поумнел. Мужчина, готовый унизить самого себя, наградив ребёнком чужую невесту, определённо не станет чураться отправки угрожающих писем. Но с какой целью? Он должен был понимать, что первым попадёт под подозрение. Мог ли он быть настолько безумным?
Затем Ноа подумал о лорде Эвертоне. Хотя граф и попытался скрыть это, но ему явно стало неуютно, когда он увидел тот лист с символами из кармана куртки Августы. Было ли письмо предупреждением, с помощью которого Эвертон хотел запугать Ноа и заставить вернуть бумагу? А если так, то кто может утверждать, что письмо не было написано самой Августой? Он не слышал о ней и не видел её с той ночи в "Уайтсе", словно она уединилась ото всех, отказавшись в один миг от преследования лорда Белгрейса. Если же письмо действительно каким-то образом связано с Августой Брайрли, то что может быть такого важного в цифрах, написанных на той бумаге?
Стук в дверь отвлёк Ноа от его мыслей. Подняв голову, он увидел, что в дверях терпеливо ждёт Уэстман.
- Милорд, вам только что принесли письмо.
Ещё одно? Взяв его, Ноа посмотрел на подпись. Несмотря на размашистость, это был определённо женский подчерк. Перевернув конверт, он обратил внимание на герб на восковой печати. Он совпадал с тем, который был на письме, полученном Тони в день самоубийства. Печать Брайрли. Письмо от Августы? Становилось всё интереснее.
Милорд, несомненно, вы знаете, что владеете кое-чем, что я желала бы вернуть. Если вы захотите обсудить этот вопрос сегодня ночью на балу у графа и графини Денби, я буду в саду в одиннадцать часов.
В предвкушении нашей встречи,
Леди.
Вернувшись за стол, Ноа сел. Письмо, доставленное только что от Августы (было совершенно очевидно, что оно от Августы), он положил на дальний от себя край стола. Рядом легло неподписанное стихотворение, полное угроз. Затем, открыв верхний ящик стола и достав письмо, полученное Тони в ночь гибели, и лист с цифрами, найденный в куртке Августы, Ноа положил их перед собой. Изучив каждое послание в отдельности, он начал их сравнивать.
Первые три письма не имели между собой ничего общего, строчки в них совершенно не походили друг на друга. И всё же все три письма были каким-то образом связаны с Августой. Было трудно понять, чьей рукой написана бумага с цифрами, так как в основном она содержала рисунки и символы, а не слова. И всё же казалось, что между этими символами и только что полученным письмом наблюдалось некоторое сходство. Тогда оставалось невыясненным происхождение двух других писем. Даже если не Августа прислала письмо с угрозами, то, по крайней мере, два послания были подписаны ею - письмо Тони и адресованное ему самому.
Какую игру ведёт леди?
Ноа быстро посмотрел на позолоченные бронзовые часы, висящие на стене позади него. Он не собирался появляться на балу графа Денби сегодняшним вечером, даже сказал Саре и Элеанор, что не сможет сопровождать их туда, поскольку собирается провести весь вечер дома. Он хотел ещё раз попробовать расшифровать цифры и символы на листке из кармана куртки Августы. Но это её последнее письмо определённо его заинтриговало. Возможно, наступило время положить конец всякому легкомыслию в их отношениях. Возможно, он просто должен предъявить ей всё, что у него есть - бумагу с цифрами, записку с угрозами, самоубийство Тони и предположение, что брошь семьи Кили находится у неё.
* * *
Это была идеальная ночь для преступления.
Луна скрылась за тёмными облаками, вымощенные булыжником улицы были мокрыми и скользкими из-за шедшего последние несколько часов несильного, но непрекращающегося дождя. Полночная мгла клубилась вокруг газовых фонарей, освещавших Чарльз-стрит. Сквозь сгущающийся туман они казались тусклыми блёклыми пятнами. Да, и вправду, идеальная ночь.
Августа велела кэбмену остановиться на углу улицы. Она не стала просить Дэвисона отвезти её. У него была семья, которую необходимо содержать, и она не хотела, чтобы кто-либо ещё оказался замешан в её делах, если её сегодня поймают.
В конце концов, она собиралась нарушить закон.
- Миледи, вы точно хотите выйти здеся? - спросил кэбмен, принимая у неё монету, и с подозрением осматривая окрестности.
- Да, сэр. Благодарю вас за беспокойство, но вот дом моей сестры, - она указала на ближайших особняк, сквозь тёмные окна которого не было видно ни единого огонёчка. - Сегодня ночью она останется у меня. И, представьте, она забыла взять с собой некоторые, совершенно необходимые, вещи. Вы же наверняка знаете, как мы, женщины, начинаем раздражаться, если у нас нет наших любимых духов или лучших лент для волос, - освещённая небольшим фонарём, закреплённым на стене экипажа, Августа уверенно улыбнулась. - Скорее всего, в доме темно, потому что слуги уже легли спать.
Её слова, казалось, не убедили кэбмена.
- Сегодня ночью маловато желающих ехать - из-за погоды и всякого такого. Я могу отъехать к той стороне улицы и подождать, пока вы найдёте вещички вашей сестрицы, а затем отвезу вас домой.
- О нет! - встревожившись, ответила Августа. Она похлопала его по затянутой в перчатку руке. - Благодарю вас, милейший, но в этом действительно нет нужды. Я должна ещё кое-что для неё сделать и, вероятно, это займет некоторое время. Домашние дела и всё такое. - Хотя, подумала вдруг девушка, ей определённо понадобится экипаж, чтобы вернуться домой после того, как она заберёт свой листок с цифрами из дома Ноа. - Но, может быть, вы вернётесь через несколько часов? К тому времени я уже должна буду закончить с делами сестры.
Кажется, её предложение успокоило совесть кэбмена, потому что он кивнул.
- Буду через два часа.
Улыбнувшись и поблагодарив его, Августа натянула капюшон, якобы чтобы спрятаться от дождя. На самом деле она также хотела спрятать лицо от любого, кто мог её увидеть.
Спокойным шагом она направилась к дому, который прежде указала как дом сестры. За её спиной экипаж медленно тронулся с места, кэбмен не сводил с неё глаз. Помахав ему рукой, Августа притворилась, что ищет в ридикюле ключ, а затем даже немного погремела дверной ручкой. Через некоторое время, однако, этот звук разбудил кого-то в доме, и в одном из верхних окон появился свет свечи. К счастью, это заметил и кэбмен, что успокоило его тревоги. Щёлкнув поводьями, он уехал.
Только он завернул за угол, Августа тотчас же скользнула в нишу в стене дома рядом с дверью. Там она ждала, пока открывший дверь и высунувший свою лысеющую голову дворецкий, почесав в недоумении затылок, не вернулся в дом, к теплу и уюту своей постели. Подождав ещё несколько минут, желая убедиться, что вокруг больше никого нет, Августа направилась к дому двадцать на Чарльз-стрит. Дому лорда Ноа Иденхолла из рода Девонбруков.
Подойдя к дому, она увидела, что все окна темны. Но это было неважно. Три предыдущие ночи она приходила сюда и успела хорошенько изучить обитель лорда Ноа. Будто бы нарочно, когда Шарлотта была в розовом саду, её ужалила в нос пчела, и теперь мачеха не посещала никакие светские мероприятия, прячась сама и свой сильно распухший и покрасневший нос за закрытой дверью спальни. Так что Августа могла спокойно уезжать из дома, чтобы наблюдать за особняком и изучать ночные привычки тех, кто там жил.
Августа ещё на мгновение задержалась на дорожке, вглядываясь в окно первого этажа на западной стороне дома, где, как она знала, находился кабинет Ноа. Будучи дома, он проводил большую часть времени именно в этой комнате, задерживаясь там подчас до самого рассвета. Августа понимала, что из-за его привычки бодрствовать по ночам (что было очень похоже на неё саму), она сможет попасть в его кабинет только тогда, когда его точно не будет дома.
Таким образом, сегодняшней ночью она должна была приготовить своего рода приманку для него.
Представляя, что испытывает в данный момент лорд Ноа Иденхолл, Августа не смогла сдержать лёгкой ухмылки. Она не подписала отправленную ему записку с одной определённой целью - чтобы он подумал, что она от неё. Однако на балу графа Денби не её он найдет "в предвкушении встречи", во что он, без сомнения, поверил, а леди Вивиану - Биби Финсминстер, чьи глаза начинали светиться восхищением каждый раз, когда она видела лорда Ноа. И если всё сложится удачно, то к тому моменту, когда Иденхолл сможет избавиться от мисс Финсминстер, Августа заберёт свои записи и отправится домой.
Подойдя к дому, она спустилась по небольшой лесенке, которая вела на площадку ниже уровня улицы. Здесь находилась дверь в полуподвал, и именно через неё проходила доставка большинства продуктов. Как Августа и предполагала, дверь была закрыта, но окно, которое она заметила в один из своих предыдущих визитов, закрывалось не полностью. Правый угол оконной рамы был слегка накренён, так что его невозможно было запереть. Потребовалось чуть-чуть терпения и несколько раз осторожно нажать, чтобы окно поддалось и немного открылось, что позволило Августе просунуть руку в образовавшуюся щель и открыть замок на двери изнутри.
На расположенной в полуподвале кухне всё ещё горел огонь, освещавший ей путь, когда Августа начала подниматься по небольшой лесенке, которая должна была привести её на первый этаж, а там уже и в кабинет. Даже Цирцея, попробуй она, не смогла бы так тихо проскользнуть по дому, как это сделала Августа. Оказавшись в кабинете, ей пришлось пробираться к столу, полагаясь только на свет газового фонаря, расположенного на углу улицы. Задёрнув шторы, она вытащила из кармана запаянную трубочку с тонкой фосфорической свечой.
Августа разломила трубочку, и свеча тотчас же вспыхнула.
Какое-то время она рассматривала комнату, удовлетворяя своё любопытство. Её немного удивило обилие книг, но ещё больше Августа была поражена тем, что в библиотеке Ноа встречались очень редкие издания. Однако она была готова увидеть собрания предметов искусства, так как много слышала о коллекции Девонбруков. И Августа не разочаровалась. Предметы античного искусства, картины, скульптуры, их расположение в превосходно выбранных местах на стенах комнаты, обшитых роскошными резными деревянными панелями - всё говорило о великолепном вкусе лорда Ноа.
Шагнув за аккуратно прибранный стол, Августа уселась в большое кожаное кресло и начала размышлять, куда он мог положить её записи. Решив, что стол - это слишком очевидно, она встала и направилась через всю комнату к креслу, расположенному около камина. Рядом с креслом стоял столик, на котором страницами вниз лежала раскрытая книга.
Заинтересовавшись, Августа подняла её.
Это было исследование по истории ведьм на протяжении нескольких веков. Перелистывая страницы, она вспомнила слова графа Эвертона, что Ноа подозревает её в колдовстве. Августа начала читать.
"… И стоит мужчине решить соединиться с ведьмой, как он сам станет слугой дьявола, а ребёнок, зачатый от него, отродьем дьявола…"
Августа перевернула страницу, и на неё тотчас же обрушились отвратительные изображения, гравюры, запечатлевшие порочных женщин в различных стадиях поглощения мужчин, прижимающие одновременно к груди злобных рогатых младенцев.
Именно такой представлял ее себе Ноа?
Отложив книгу, она взяла другую, написанную доктором Ричардом Пиклингтоном, известным врачом и наиболее сведущим человеком в работе с одержимыми так называемым "колдовством". В книге доктор Пиклингтон рассказывал о своих многочисленных встречах с ведьмами и даже перечислял общие для всех них черты, так, чтобы незнающий человек мог лучше защитить себя. Прочитав этот список, Августа вынуждена была признать, что многие признаки на самом деле могли быть отнесены к ней самой.