– Не извиняйся. Тебе не нужно кидаться ко мне по первому зову.
В голосе его прозвучало раздражение, и он тут же пожалел о сказанном, увидев выражение ее лица и обиду в глазах.
– А может, мне хочется ухаживать за тобой, Ксандер, и всегда быть рядом. Ты не подумал об этом? Тебя уже… давно не было дома.
"Какой же я дурак, – подумал Ксандер. – Снова сделал ей больно". Он взял ее за руку и притянул к себе. Почувствовав сопротивление, крепко обнял.
– Помнишь эти слова из свадебной клятвы: "В болезни и здравии…", так вот, наверное, тогда мы не считали, что нас это коснется, – сказал он, целуя ее в макушку.
Оливия постепенно расслабилась, прижавшись к нему, и Ксандер ощутил ее щекочущее дыхание на своей шее. Он сжал ее в объятиях крепче, пытаясь выразить прикосновениями то, что не получалось сказать. Однако через пару мгновений жена отстранилась от него.
– Чем хочешь сегодня заняться? Может, прокатимся по окрестностям? – спросила она. – Завтра придет врач, чтобы помочь тебе продолжить занятия по лечебной физкультуре, теперь он будет навещать нас дома, а сегодня весь день полностью в нашем распоряжении.
Она провела руками по бедрам, словно приглаживая джинсы. Интересно, почему она нервничает? Этот жест всегда был верным признаком того, что ее что-то беспокоит. Может, дело в объятии? Вот уж вряд ли. Они никогда не стеснялись выражать свои чувства друг к другу. По крайней мере, когда были наедине. О да, они совершенно не стеснялись – воспоминания об этом были настолько яркими, что Ксандер понял, что возбужден. Значит, хотя бы что-то в его теле работает исправно, цинично подумал он.
Но, даже несмотря на это приятное открытие, он почувствовал, что между ним и женой словно возник какой-то барьер.
– Ксандер?
Ее голос вывел его из этих раздумий.
– Знаешь, я бы сегодня остался дома. Очень уж быстро я устаю сейчас, к сожалению. Может, покажешь, над чем ты работала последнее время в студии?
– О, конечно. Пойдем.
Она обняла его за талию, пока они шли. Ксандер отметил про себя, что помогать ему Оливии было отчего-то легче, чем принимать его ласки.
Из-за коттеджа они в свое время и купили именно этот участок. Ксандер знал, что его жена мечтала уйти с работы в школе и посвятить себя живописи, и хотел помочь ей воплотить мечту в жизнь.
Переступив через порог, Ксандер почувствовал себя чужаком, вторгшимся во владения Оливии. Она с самого начала дала понять, что здесь будет ее территория.
И он принял это. В детстве у нее не было собственной комнаты, забота о братьях и сестрах отнимала большую часть времени, а еще следовало не забывать об отце, и так продолжалось вплоть до выпуска из школы и переезда в Окленд, куда она уехала, чтобы получить высшее образование. Но и там она поселилась в съемной квартире, и в старом, обветшалом доме вместе с ней проживали еще десять студентов.
– А ты тут кое-что изменила, – отметил Ксандер.
– Ну, уже дав… – начала было она, но спохватилась и вздохнула. – О, прости, это очень бесцеремонно с моей стороны.
– Да нет же, – ответил он, оглядывая картины, стоящие вдоль стен. – Не переживай.
Подойдя к полотнам, он спросил:
– Это твои последние работы?
– Да. Эта серия пейзажей – для показа в галерее, который намечается ближе к Рождеству.
– Твой стиль изменился, – сказал он. – Ты стала рисовать более… зрело, наверное.
– Сочту это комплиментом, – ответила Оливия, стоя у него за спиной и глядя, как он рассматривает ее работы.
– Они выглядят единым целым. Ты всегда была талантлива, Ливви, но сейчас… это настоящие произведения искусства. Будто ты превратилась из очень голодной гусеницы в бабочку.
– Замечательные слова, спасибо.
– Это не просто слова, я действительно так считаю. Неудивительно, что ты перестала преподавать.
Оливия опустила голову, и волосы упали ей на лицо, но Ксандер успел заметить румянец, разлившийся по ее щекам.
Она не хотела, чтобы он увидел ее внезапное смущение. Оливия перестала преподавать за шесть недель до рождения ребенка, так что живопись была тут ни при чем.
Как же, оказывается, трудно притворяться, и сколько сил это отнимает!
– Ты скучаешь по урокам? – спросил Ксандер, совершенно не замечая ее мучений. Он саркастически усмехнулся. – Я просто должен знать все это, прости, если задаю вопросы, которые мы уже обсуждали.
Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
– Не извиняйся, Ксандер. Ты же не виноват в том, что произошло. Просто нужно с этим как-то жить.
А ей, похоже, потребуется еще больше выдержки – по крайней мере, если Ксандер по-прежнему будет невзначай цитировать любимую книгу Паркера. Когда он упомянул о голодной гусенице, превратившейся в бабочку, Оливия с замиранием сердца подумала, что сейчас он все вспомнит. У него всегда была прекрасная память. И она не удивилась, что Ксандер по-прежнему помнит книгу, которую пересказывал сыну каждый вечер, укладывая его спать.
Глава 6
Продолжая осматривать студию, Ксандер остановился перед большим полотном на мольберте. – Ты сейчас работаешь над этим? – спросил он.
Это был акварельный рисунок пляжа Челтенхэм-Бич, расположенного через квартал от их дома. Она часто ходила туда гулять, чтобы свежий морской ветер сдул из закоулков памяти паутину прошлого, от которой так нелегко было избавиться.
– Да, и я почти закончила, – ответила она, наблюдая за мужем.
Вспомнит ли он, как они брали туда с собой Бозо, и он гонялся по белому песку за чайками, и было смешно наблюдать, как мохнатый пес неуклюже мечется туда-сюда. Или, может, Ксандер вспомнит тот день, когда они взяли Паркера на его первое купание в море? Сын обожал воду, и, распластавшись на песке, полз, опираясь на пухлые ручки и ножки, к линии прибоя. В конце концов пришлось запихнуть его в коляску и увезти домой, не обращая внимания на протестующие крики.
Оливия почувствовала, как сердце ее подпрыгнуло в груди. Да она скоро разлетится на тысячу кусочков, если будет так напрягаться, пытаясь угадать мысли мужа, ждать самого худшего, бояться, что он что-то вспомнит, и надеяться, что все обойдется. Он был любящим мужем и хорошим отцом, хоть вначале и не проявлял особого желания завести ребенка. Так было ли это справедливо – надеяться, что он не вспомнит своего сына и ту любовь, которую к нему испытывал?
– Мне она нравится, – произнес Ксандер, и голос его вернул Оливию к реальности. – Тебе обязательно ее продавать? Она бы прекрасно смотрелась над каминной полкой в гостиной, ты так не считаешь?
Он словно прочел ее мысли. Вот она, та синхронность, что возникла между ними с первого дня знакомства. Когда же они успели ее потерять?
– Мне не обязательно ее продавать, но это центральный элемент всей серии.
– Может, мне придется купить ее самому, – ответил Ксандер, лукаво подмигнув ей, и Оливия тут же вспомнила, почему влюбилась в него.
Она рассмеялась:
– Ну, надеюсь, тебе хватит денег, я попрошу приличную сумму.
– А может, мне удастся познакомиться поближе с художником, – мечтательно сказал Ксандер. – Может, мы придем к взаимному согласию?
Тело ее сладостно сжалось от желания, это было так приятно и в то же время печально, что она чуть не заплакала. Сколько времени прошло с тех пор, как они вот так поддразнивали друг друга? Обычно это заканчивалось в постели, к обоюдному удовольствию и глубокому удовлетворению обоих.
– Посмотрим, – уклончиво ответила она и сделала шаг назад, чтобы удержать Ксандера от соблазна потянуться к ней. – Я тут подумываю испечь сырные лепешки на обед. Что скажешь?
– После такого сытного завтрака я думал, что еще не скоро проголодаюсь, но это звучит заманчиво, – сказал он, но Оливия успела заметить разочарование в его глазах.
Неужели и у него вспыхнуло желание, пока они поддразнивали друг друга? Она-то была уверена в том, что хочет его. Вот только смелости не хватало, чтобы последовать за своими мыслями. Врачи вообще-то не говорили ничего о том, что следует воздержаться от этого. Но если она позволит этому страстному притяжению овладеть ими, это будет нечестно по отношению к Ксандеру.
Заняться с ним сексом – значит снова солгать ему.
– Пойдем, – твердо произнесла Оливия, обнимая Ксандера за талию, – ни намека на секс уже не было в этом жесте. – Поставлю тебя сражаться с кофемашиной, а сама буду печь лепешки.
Прошло две недели, в течение которых их жизнь немного вошла в свою колею. Дважды в неделю к Ксандеру приходил специалист по лечебной физкультуре, а в остальные дни он занимался с помощью Оливии. Домашняя обстановка и регулярные упражнения делали свое дело, по крайней мере физически он окреп.
Однако он по-прежнему помнил лишь давнее прошлое, и ему это не нравилось. Каждый день он некоторое время проводил в кабинете наверху, заново знакомясь со своим делом и изучая клиентов – документы ему прислали из офиса. Оливия мысленно благодарила небеса за то, что он еще не готов возвращаться к полноценной работе, но ведь когда-нибудь этот момент настанет. Нельзя запереть его дома навсегда.
Оливия начала думать о том, как рассказать ему, что у них был ребенок. Было слишком рискованно скрывать правду. Но сейчас для такого разговора еще не пришло время – Ксандеру и так нелегко заново учиться всему тому, что он забыл.
Оливия нанесла немного краски на палитру и взяла кисть. Сегодня утром, пока муж занимался с врачом, она начала работать над новой картиной, но сейчас ей было трудно сосредоточиться, потому что мысли без конца возвращались к Ксандеру.
Раньше необходимость сконцентрироваться на работе никогда не была для нее проблемой. Напротив, после ухода мужа живопись стала для нее спасением, и она с благодарностью отдавала ей все свои силы. Да и до их разрыва Оливия ревностно отстаивала свое право на уединение и не любила, когда муж появлялся в ее мастерской. Но теперь, когда он так неожиданно вернулся в ее жизнь, она хотела проводить с ним как можно больше времени.
Оливия отложила кисть и палитру, а затем понесла инструменты на кухню, чтобы помыть. Какой смысл работать, когда все, чего она хочет, – быть рядом с мужем?
Прибрав рабочее место, она пошла в большую прямоугольную спальню напротив студии. Комната выходила окнами на юг, но для домашнего офиса она вполне годилась. Если уж быть до конца честной, то желание постоянно видеть его рядом – не столько проявление заботы, сколько чистый эгоизм. Да, ей будет так спокойнее, потому что в коттедже нет лестниц, на которых можно упасть. А кроме того, она сейчас боялась упустить второй шанс на счастье. Она хотела использовать его, чтобы вновь не потерять любимого.
Вдохновленная своим неожиданным решением, она направилась в дом – прямиком на второй этаж, в комнату, которую Ксандер выбрал в качестве офиса, когда они только въехали. Дверь была открыта, и Оливия замерла на пороге. Её муж сидел в своем рабочем кресле, положив руки на стол и опустив на них голову. Она тут же подлетела к нему:
– Ксандер? Ты в порядке?
– Да, просто голова опять болит, черт возьми.
Оливия поспешила на кухню и вскоре вернулась с сильнодействующим обезболивающим, выписанным Ксандеру в больнице, и стаканом воды.
– Вот, прими это, а я помогу тебе дойти до спальни. Опять мучил себя?
С утра Ксандер занимался лечебной зарядкой, а после обеда два часа провел в офисе. Такая нагрузка была пока слишком велика для его неокрепшего организма.
– Немного, – простонал он.
Это безропотное согласие чрезвычайно обеспокоило Оливию – было видно, что Ксандеру и впрямь плохо, как бы он ни крепился. Она помогла ему подняться на ноги, и он на сей раз даже не запротестовал, как обычно, когда жена обняла его за талию, чтобы помочь дойти до спальни, а лицо его побелело.
Они медленно дошли до кровати, и Ксандер со стоном лег, а Оливия поспешила задернуть занавески. Комната погрузилась в полумрак. Легко поцеловав его в лоб, она приготовилась уйти, но он ее остановил:
– Приляг со мной, Ливви, прошу.
Оливия осторожно опустилась на кровать рядом с ним и легла, повернувшись к мужу лицом. Одной рукой она начала нежно перебирать его волосы, делая легкий массаж головы. Под кончиками пальцев чувствовался шрам, оставшийся после операции, – это ее пугало, и она чуть было не отдернула руку.
– Продолжай, это так приятно, – запротестовал муж.
Как здорово было почувствовать, что Ксандер нуждается в ней. Все эти две недели после выписки из больницы он боролся за свою независимость, принимая ее помощь лишь в крайнем случае или когда она настаивала. Но сейчас ему явно была приятна ее забота. Хорошо, что она может ему помочь и он снова живет в доме, любовно построенном их руками, а не в той неуютной квартире, в которую уехал от нее. Впервые за долгое время Оливия ощутила собственную значимость для него.
Оливия проснулась, и первым, что она увидела, было лицо Ксандера. Он смотрел на нее и был таким сосредоточенным и серьезным, что на какой-то миг ей показалось, что муж все вспомнил. Но в следующий миг его взгляд потеплел, и он улыбнулся ей своей лучезарной улыбкой.
– Ливви?
Он поднял руку, чтобы отвести с ее лица локон.
– М-м-м, – пробормотала она сонно.
– Я люблю тебя.
Сердце Оливии бешено забилось, а глаза мигом открылись. Как давно она уже не слышала эти драгоценные слова от Ксандера? Целую вечность.
Она, повернув голову, поцеловала его ладонь.
– Я тоже тебя люблю.
И прижалась к нему теснее, радуясь, что у нее есть такая возможность.
– Я серьезно, – произнес Ксандер. – Я думал сейчас об аварии и не мог вспомнить, когда последний раз говорил тебе, как ты много для меня значишь. Я испугался при мысли о том, что это было давно и что я мог умереть, так и не признавшись тебе в любви еще раз.
Оливия, потрясенная его признанием, не находила слов, чтобы ответить.
– И я хотел тебя поблагодарить, – продолжил Ксандер.
– Поблагодарить? За что? Я все еще твоя жена.
Оливия резко вздохнула. Надо же было так проговориться: "все еще". Интересно, он заметит?
– Ты была так терпелива со мной после выписки. Я очень тебе признателен.
Он наклонился к ней, и губы его коснулись ее губ. Поцелуй был сладким, и Оливия ощутила, как ее тело жаждет его ласки. Не в силах удержаться, она поцеловала его в ответ. Они словно заново открывали друг друга в этом страстном поцелуе.
Руки Ксандера ласкали ее тело, задерживаясь на крутом изгибе талии, мягкой груди. Оливия чувствовала, как ее кожа горит, а соски набухают, упираясь в тонкий материал футболки. Он положил ладони ей на грудь, и точно пламя обожгло ее, прокатившись по венам. Но тут же пришла мысль о том, что она вновь обманывает мужа, принимая ласку, которую она не заслужила.
Со вздохом сожаления Оливия сняла его руки со своего разгоряченного тела, отодвинулась от Ксандера и села на кровати. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она улыбнулась ему через плечо.
– Если ты намерен так меня благодарить всегда, пожалуй, я стану заботиться о тебе с удвоенной силой, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал игриво и непринужденно, хотя нервы были на пределе.
– Вернись, – позвал Ксандер.
Она посмотрела в его пылающие глаза – сейчас этот огонь его желания горел для нее. Даже в самые тяжелые дни физическая близость никогда не была им в тягость, между ними всегда вспыхивала искорка, которую не так-то просто было потушить. Только в объятиях друг друга они могли удовлетворить свою жажду.
– Я бы с радостью, но мне надо поработать, – ответила Оливия, вставая и поправляя одежду. – А ты лежи, что-то ты еще бледноват. Как голова?
– Отлично, – сказал Ксандер, тоже поднимаясь.
Когда она направилась к выходу, муж встал перед ней.
– Ливви, стой. Я не разобьюсь от занятий сексом.
– Я знаю, я просто… не пойми меня неправильно – просто я подумала, что нам стоит подождать, ведь у тебя болит голова…
И тут зазвонил телефон. Не веря своему счастью за эту неожиданную возможность прервать тягостный разговор, она бросилась к столику рядом с кроватью, чтобы взять трубку.
– Из галереи, – прошептала она. – Я сейчас.
Он пристально посмотрел на нее, и Оливия вдруг вспомнила, каким настойчивым он бывал порой, но затем повернулся и вышел. Она присела на край кровати, ощущая бешеное сердцебиение и едва улавливая смысл того, что говорил ей хозяин галереи.
Положив телефон на место, Оливия разгладила складки на покрывале. Если бы так же легко можно было избавиться от настойчивого желания, что пульсировало в теле. Она бы, конечно, могла просто уступить ему, но чувство порядочности заставило ее отстраниться, и теперь она никак не могла прийти в себя, вспоминая эту сцену.
Было бы безнравственно заниматься с ним любовью, ведь он не знал ничего об их прошлом – тех проблемах, которые развели их в разные стороны два года назад. Какой же дурой она была, когда надеялась поселить мужа в этом ею выдуманном мирке без прошлого, где все было прекрасно! Она, как и прежде, всем сердцем любила Ксандера, и это тоже большая проблема. Если бы это было не так, она бы просто воспользовалась его чувствами и позволила ему заняться с ней сексом, забылась в его умелых руках, отдалась бы ему целиком, не ощущая чувства вины.
Она, должно быть, сошла с ума, когда решила привезти мужа домой из больницы, держать его на привязи возле себя и надеяться, что таких ситуаций, как сейчас, не случится. У него всегда был хороший сексуальный аппетит, да и она не отставала. Они выяснили, что идеально подходят друг другу в постели почти сразу же после знакомства.
Оливия поняла, что совершила огромную ошибку, желая таким способом спасти их брак. Что будет с ними, когда Ксандер узнает о том, что она натворила, воспользовавшись его болезнью?
Глава 7
Выйдя из спальни, Оливия увидела, что ее муж вернулся в свой кабинет.
– Что же ты делаешь, ты же обещал беречь себя! – упрекнула она его, остановившись на пороге.
– Мне нужно что-то делать. Несмотря на провалы в памяти, я чувствую себя лучше. И мне скучно. Ты весь день работаешь над картинами, так что, может, мне позвонить на работу и попробовать ходить в офис на несколько часов в неделю?
В груди у Оливии похолодело. Если это произойдет, он непременно узнает обо всем. И она навсегда потеряет его доверие.
– Ты же еще не разговаривал об этом с врачом. Может, подождешь недельку-другую? Он скоро придет на очередное обследование, и вы обсудите это. Кстати, мне тут пришла в голову одна мысль. А что, если перенести твой офис в спальню напротив моей студии? Ты сможешь там работать, а я не буду переживать за тебя.
– Ага, и ты будешь ходить вокруг меня, как наседка? – спросил Ксандер, саркастически приподняв бровь.
– Называй это как хочешь, я просто забочусь о тебе.
– Ты забываешь о времени, когда рисуешь, так что я тоже буду следить, чтобы ты вовремя ела.
– Так, значит, договорились?
Он подошел к ней и коснулся ее губ своими губами:
– Договорились.
– Тогда давай подумаем, как там все расставить, – сказала Оливия, поворачиваясь и направляясь к лестнице.