- Я… - Элизабет беспомощно посмотрела на него. Он, очевидно, не имел намерения уходить и был слишком сильным, чтобы можно было вытолкать его из квартиры. Он был опасен. Ее шестое чувство как раз и подсказало ей это в ту же секунду, когда она открыла ему дверь, и ее враждебность была отчасти формой самозащиты против мощного магнетизма, который был, очевидно, врожденным у этого красавца-мужчины.
Но сейчас было не время для подобных размышлений. Она быстро взяла себя в руки. Ей нужно покончить с недомолвками, выпроводить его поскорее из квартиры и никогда больше не позволять ему или его родственничкам переступать ее порог.
Если бы не подлый отказ де Сернэ дать Патрику хоть какие-то средства на учебу, ему не пришлось бы браться за изматывающую работу, которая, в конечном счете, убила его. Он женился на женщине, которую любил. И эту женщину они презирали и ненавидели, упорно отказываясь встретиться с ней.
- Можно, я буду называть вас просто Элизабет? - спросил он мягко.
- Что?! - С трудом приобретенное самообладание тотчас же улетучилось. - И я не думаю, что нам нужно что-то обсуждать.
- Пожалуйста, давайте рассмотрим все проблемы по порядку, Элизабет. - Акцент придавал ее имени какое-то новое звучание. - Первое, что я должен сказать, это то, что моя мать совершенно раздавлена случившимся. - Она отметила, что Филипп не упомянул о своем отце, и на секунду задумалась об этом, прежде чем он продолжил: - Я понимаю так, что поддержка Патрика со стороны моих родителей закончилась с его женитьбой? - Она машинально кивнула, неотступно глядя на его лицо. - Я об этом не знал.
- Не знали? - Элизабет медленно покачала головой. - Извините, но в это очень трудно поверить. Почему бы вашим родителям не сказать вам?
- Потому что они знали, что я сам оплатил бы учебу Патрику, - сказал он тихо. - Элизабет… - Он заерзал на своем месте, словно разговор был для него трудным. - Есть причины - личные причины, из-за которых говорить на эту тему мне весьма болезненно. Достаточно сказать, что мои родители горько сожалеют о своем тогдашнем решении. Им придется теперь пережить последствия того, что они сделали, - достаточное наказание, не так ли?
Она молча пожала плечами. Ей нечего было ему сказать.
- Моему брату Пьеру и мне сказали об отношениях Патрика с вашей сестрой, когда они только начались, и в то время я советовал ему быть осторожным.
- Не сомневаюсь. - В ее голосе зазвучала горечь, и он укоризненно покачал головой.
- Не по той причине, что вам представляется, - сказал он мягко.
- Нет? - Элизабет взглянула на него с недоверием. - Что же за причина была тогда?
- Я не имею права сказать.
- О, действительно! - Она с презрением отвернулась. - Это смешно. Я не верю…
- Причина была обоснованной или казалась таковой в то время, - по-прежнему тихо сказал Филипп. - Когда же Патрик сообщил семье, что намеревается жениться на вашей сестре, известие было не очень хорошо принято, как вы знаете. Мой же брат Пьер и я посчитали, что все должно идти своим естественным путем. Время - лучший лекарь…
- Лекарь чего? - спросила она упрямо. - Того факта, что Патрик взял жену, которая в глазах ваших родителей была много ниже его по положению? Или того, что она не француженка? Как я понимаю, жена Пьера - по меньшей мере дочь графа. Полагаю, что она была принята с распростертыми объятиями!
- Мы здесь не обсуждаем Катрин, жену Пьера… Вы выслушаете все, что я намерен сказать. Есть тайны, которые я не могу разглашать, поскольку они чужие. Но раз Джулия увидится с моей семьей…
- Если Джулия увидится с вашей семьей, - поправила она резко. - В конце концов решение за ней. Если бы это зависело только от меня, Джулия никогда не встретилась бы ни с кем из ваших родных. Она очень любила Патрика, а ваши родители, пусть косвенно, но виноваты в его смерти! Повлияет ли это на ее решение, я не знаю.
- Он тоже очень любил их, - мягко заметил Филипп. - Так же, как и они его. Мне тридцать шесть лет, Пьеру - тридцать четыре. Патрик был последним ребенком, любимцем семьи, и мать души в нем не чаяла.
Он медленно поднялся, пересек комнату и остановился перед Элизабет. Она тоже поднялась и, вскинув голову, уперлась взглядом в его красивое холодное лицо, которое было теперь так близко.
- Ох уж этот ваш праведный гнев… - пробормотал он, глядя на нее, казалось, бездонными глазами. - Делаете вид, что вам все нипочем. Другой бы подумал, что вы специально поработали над образом жесткой и приземленной женщины. - Она онемела, испугавшись его проницательности. - Но ваши глаза говорят о другом, - продолжал он спокойно. - Совсем о другом. К чему этот панцирь, Элизабет? Что в ваши двадцать восемь лет сделало вас такой враждебной всему миру, готовой видеть все в черном свете?
- Я вижу то, что у меня перед носом, - парировала она, - и не люблю, когда ко мне подлизываются. Если, по вашему мнению, это делает меня жесткой и приземленной, так тому и быть.
Молодая женщина сердито посмотрела на него, стараясь скрыть неуверенность. Но разве она не была права? После того, через что она прошла благодаря Джону, Элизабет предпочитала держаться от других людей, в особенности мужчин, на почтительном расстоянии.
Филипп понимающе улыбнулся, словно она скорее подтвердила, чем опровергла его мнение.
- Вечером я вернусь, и тогда я хотел бы поговорить с Джулией напрямую. Если можно, - сказал он мягко.
- Джулия будет смотреть на все моими глазами. - У Элизабет дрогнуло сердце. С самого раннего детства ее сестра была идеальным объектом для манипуляций - ее мягкая, чувствительная натура избегала любой конфронтации и несогласия. Она будет мягкой глиной в руках этого человека, даже если не учитывать его поразительное внешнее сходство с Патриком.
- Посмотрим. - Выразительные карие глаза сделались безжалостными. - Но я изложу свое мнение вашей сестре, Элизабет, независимо от вашего на то благословения. В этом я буду неотступен, вы меня понимаете?
- Прекрасно, - пробормотала она сквозь зубы.
- Хорошо. - Филипп вновь улыбнулся, протягивая ей руку на прощание.
Она не хотела прикасаться к нему. Ее сознание бунтовало при мысли об этом. И все же он был красив, возможно, неотразимо красив для некоторых женщин, но не для нее. О, только не для нее! Она слишком сильно обожглась на мужчинах, которые полагали, что их единственная обязанность - обворожительно улыбаться.
- Я не кусаюсь, мисс Элизабет Тернер, - сказал он с усмешкой, которая невольно побудила ее подать ему руку.
Его ладонь была теплой и твердой, и в тот момент, когда он поднес ее маленькую руку к своим губам, Элизабет почувствовала словно удар электрическим током и отдернула ее. Долю секунды смуглое лицо выражало удивление, а затем стало безразличным.
- Я вернусь в семь вечера, - сказал он спокойно. - Пожалуйста, не вздумайте советовать вашей сестре куда-нибудь уйти. Это было бы на редкость глупо.
- В самом деле? - Неужели он способен читать чужие мысли?!
Филипп двинулся к выходу, но, не сделав и пары шагов, обернулся, чтобы еще раз смерить ее пристальным взглядом прищуренных глаз.
- Полагаю, стоит предупредить вас, что я человек упрямый. Упрямый и решительный. И всегда добиваюсь именно того, чего хочу.
- Но всегда ли вы получаете то, что заслуживаете, господин де Сернэ? - спросила она с нарочитой слащавостью.
В какой-то момент Элизабет подумала, что зашла слишком далеко, так как в глубине его глаз стал разгораться зловещий огонек, но затем его четко очерченный рот искривился в усмешке, и он вяло пожал плечами.
- Теперь я в этом не уверен, - проворчал он, пробегая взглядом по ее волосам и лицу. - Возможно, однажды я смогу вам ответить на это - кто знает? - Он опять улыбнулся, излучая всем своим существом неодолимую мужскую притягательность.
Ей вдруг стало трудно дышать, и она ощутила, как вспотели ладони. Что послужило причиной? Испуг? Необъяснимое влечение?
Но она не позволит себе поддаться ни одной из этих эмоций, если их вызывает такой человек, как он, подумала Элизабет сердито. Какую пользу она извлекла из прошлого, со всеми его страданиями, если они ничему ее не научили?
- Сомневаюсь, - сказала Элизабет, не ведая о том, как молодо она выглядит, стоя в середине маленькой комнатки в солнечном луче из узкого окошка, который придал золотой блеск ее волнистым волосам, собранным сзади в очаровательный хвостик, а глазам - глубокую морскую синеву. - Думаю, наши пути не пересекутся вновь.
- Возможно, и так. - Он пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. - А возможно, и пересекутся. Жизнь преподносит нам сюрпризы, когда мы меньше всего их ожидаем. До семи…
Услышав, что входная дверь закрылась, Элизабет застыла как вкопанная, со стиснутыми в кулаки пальцами и бешено бьющимся сердцем. О, ей все известно об этих сюрпризах, подумала она с горечью и крепко зажмурилась, чтобы изгнать образы прошлого, которые с неожиданной полнотой и беспощадностью, словно на экране, возникли в ее памяти.
2
Когда Филипп де Сернэ вернулся в семь часов вечера, наихудшие опасения Элизабет оправдались. Он был само очарование, разговаривая с Джулией в мягкой, убедительной манере и объясняя, каким ударом оказалась для его родителей, и особенно для матери, безвременная смерть их младшего сына.
Их раскаяние в случившемся, выражение глубокого сочувствия молодой вдове и безмерная радость, когда сегодня они узнали от Филиппа о будущем внуке, - все было подано с большим чувством, а для Элизабет выглядело лишь жестоким средством для достижения собственных целей. Он работал с Джулией, как искусный музыкант со своим инструментом, пока она буквально не стала есть из его рук, глядя на него большими синими глазами, потемневшими от его сочувствия и сострадания.
- Патрик наверняка хотел бы, чтобы вы были с его семьей в столь трудное для вас время, - проникновенно говорил Филипп, - хотя, возможно, вы еще не простили нас. Я могу понять, что вы вините нас в его смерти…
- Нет, в самом деле, нет, - отвечала Джулия. - Может быть, сперва, но не теперь. Это была трагическая случайность, я знаю. Патрик так уставал, готовясь к выпускному экзамену днем и работая ночью. Но нам нужны были деньги. Даже с тем, что Элизабет посылала нам…
- Вы посылали им деньги? - резко спросил Филипп, поворачиваясь к Элизабет, которая стояла у дивана, с горечью наблюдая за их диалогом.
- Конечно. - Она с вызовом посмотрела на мужчину. - Беременность Джулии с самого начала протекала тяжело. И сестра ничем не могла помочь мужу.
- Понимаю. - Филипп вновь повернулся к Джулии, беря ее руку в свою: - Когда Патрик сообщил родителям, что вы собираетесь пожениться, они были расстроены - мать уж точно. Она думала, что, если материальная поддержка от родителей окажется под угрозой, он прислушается к ее доводам и отложит свадьбу до окончания университета. Поступая так, она надеялась, что ваши отношения, возможно, не выдержат испытания временем и сойдут на нет. Она была озабочена тем, что женитьба может повредить его учебе, тем более что вы оба были такими юными. Но существовала другая, более важная причина, которая усугубляла положение.
Он сделал паузу, поднялся с дивана, на котором сидел рядом с Джулией, и подошел к окну, где встал, повернувшись к ним спиной и глядя вниз на улицу.
- Два года назад мой отец имел глупость завести амурные дела с молодой англичанкой, которая незадолго до этого приехала, чтобы работать у нас, - продолжал Филипп. - И, более того, был достаточно неосторожен, чтобы вызвать подозрения у моей матери. В результате мать получила нервное расстройство, от которого даже сейчас не вполне оправилась. Как партнер своего отца по бизнесу, я был посвящен во все детали, но, кроме меня, о случившемся не знал ни один человек в семье, включая Пьера и Патрика. Так хотели мои родители. Когда Патрик в вас влюбился, вскоре после того как все это произошло, она просто не могла справиться с этим. - Теперь Филипп повернулся лицом к обеим женщинам. - Ее поведение в тот момент не было мудрым или рациональным: она очень переживала, и мой отец мучился от сознания своей вины, - думаю, еще и сейчас мучается. Та девица льстила и обхаживала его, склоняя к заключению брака, но у отца это было влечение плоти, а не сердца. Девицу отправили восвояси, снабдив банковским чеком, который достаточно утешил ее тщеславие. - В глазах Филиппа мелькнуло выражение неутолимой горечи. - А моя мать старалась собрать разлетевшиеся осколки своего супружеского счастья. Она хочет, чтобы вы знали это не столько для того, чтобы простить, сколько для того, чтобы понять.
- Я… - подступивший к горлу комок мешал Джулии говорить. - Я так сочувствую вашей матери, Филипп. Она, должно быть, очень страдала.
Он угрюмо кивнул.
- Да. - Взгляд карих глаз сосредоточился на бледном лице Джулии. - Но ничто не может сравниться с потерей родного сына. Мой отец и я не сообщили ей всех подробностей аварии.
Элизабет так же, как Джулия, была поражена рассказом Филиппа, но это не рассеяло ее недоверия к семье де Сернэ и к Филиппу в особенности. Ее не оставляло чувство, что какими бы правдивыми ни были изложенные факты, он использует их, чтобы добиться от Джулии того, чего хочет. И его следующие слова подтвердили опасения.
- А сейчас я должен просить вас об одной большой услуге. Моя мать очень хотела бы познакомиться с вами лично. Могли бы вы поехать со мной во Францию для этого?
- Я… - Джулия устремила взгляд на Элизабет. - Я не знаю. Я и так чувствовала себя плохо, а тут ребенок…
- Тем более есть причина пожить в комфорте и безопасности в доме моих родителей, - мягко возразил Филипп. - У них превосходный врач, а ближайшая больница лишь в нескольких милях от их дома - вы будете иметь образцовый уход, если он окажется необходим. Здесь у вас удобства немного… недостаточны. Уверен, что ваша сестра станет лучше спать по ночам, зная, что вы окружены заботой.
- Я говорила вам, что сама собираюсь заботиться о Джулии, - твердо заявила Элизабет, решившая, что с нее хватит всех этих тонких маневров. - Не может быть и речи, чтобы она осталась одна.
- Но ваша работа? - с подозрительной озабоченностью воскликнул Филипп. - Если вы останетесь в Англии, есть опасность ее потерять, а если Джулия уедет с вами в Штаты, то ей придется подолгу оставаться одной.
- Если будет необходимо, я могу и уволиться! - бросила со злостью Элизабет.
- Ну зачем же, Бетти! - Как только заговорила ее сестра, до Элизабет дошло, что она сама подыгрывает Филиппу. Самое худшее, что можно было предложить в запальчивости, так это бросить работу. Джулия знала, как много ей пришлось потрудиться, чтобы добиться успеха, как взволнована она была, подучив новую должность. И доброе сердце младшей сестры болело при мысли, что все это может быть потеряно, особенно учитывая то обстоятельство, что работа отвлекала Элизабет от тягостных мыслей, связанных с Джоном Макафи… - Пожалуй, тебе не стоит жертвовать своей работой. А я бы… я бы действительно хотела встретиться с родителями Патрика.
- Джулия…
- Я знаю, Бетти. - Джулия перебила сестру с неожиданной твердостью. - Это должно было случиться раньше или позже, и, возможно, лучше всего встретиться с ними теперь. Ты знаешь, я не очень хорошо во всем разбираюсь, но с ребенком… - Она медленно покачала головой. - Вполне естественно, что они хотели бы видеть его, когда он родится, а я предпочла бы сперва увидеть их. Я ведь поеду всего на несколько дней, да, господин де Сернэ? - Она вопросительно взглянула в сторону Филиппа, который оставался безмолвным, пока сестры обменивались репликами. - Ведь так?
- Конечно. - Он ответил с небольшим поклоном. - Вы пробудете у нас столько, сколько пожелаете.
Если уж Джулия поедет, они наверняка ее там оставят - по крайней мере до рождения ребенка, мрачно подумала Элизабет. Могла ли ее сестра понимать, что происходит? Она поглядела задумчиво на милое бледное лицо Джулии. Или, может быть, для нее легче ничего не видеть? Джулия всегда была склонна к тому, чтобы как страус прятать голову в песок.
- Тогда решено. - Глаза Филиппа точно смеялись над ней, застывшей в своем кресле в бессильной ярости. - Если это не помешает вашим планам, то, может, и вы согласитесь сопровождать вашу сестру во Францию? Уверен, она нашла бы это наиболее… предпочтительным.
- Бетти? Ты могла бы? - оживилась Джулия.
- Конечно. - Она улыбнулась сестре, но ее голубые глаза сделались колючими, как иголки, встретившись с глазами Филиппа. - Я возьму отпуск, чтобы разобраться с этими делами.
- Превосходно. - Голос Филиппа был невозмутимо спокоен, но в нем проскальзывали насмешливые нотки, бесившие Элизабет. - В таком случае, я предложил бы вам отправиться завтра после полудня. Я заеду за вами, скажем, в два часа. Это позволит вам уладить все необходимые домашние дела, оформить паспорта и все прочее. Не думаю, что было бы разумным для Джулии в ее положении лететь самолетом, вы согласны? Замок моих родителей находится на юге Франции, в долине Роны. Переправившись через Ла-Манш, мы сядем в поезд, а далее доберемся на машине.
Элизабет испытывала чувство непоправимости свершившегося.
- Бетти? - Она вернулась к настоящему с тяжелым ощущением, которое остается после ночного кошмара, когда Джулия осторожно тронула ее за руку. - С тобой все в порядке?
- Все прекрасно. - Элизабет выдавила из себя улыбку и отвернулась, чтобы не встретиться с внимательным взглядом карих глаз, наблюдавших за ней. - А тебе, милая, думаю, стоит прилечь.
- Вы не считаете, что нам стоило бы отбросить официальный тон в виду предстоящих событий? - спросил он мягко после того, как за Джулией закрылась дверь спальни.
- Событий? - спросила она холодно. - Если под этим вы подразумеваете тот факт, что я и моя сестра будем гостями в вашем доме, я едва ли вижу…
- Не в моем доме, Элизабет. - Глубокий голос таил сдержанную ярость. - В доме моих родителей. У меня собственное поместье неподалеку. Конечно, если бы вы предпочли остановиться у меня… - Ответ, написанный на ее лице, был красноречивее всяких слов, и Филипп усмехнувшись и покачав головой, лениво облокотился на дверной косяк. - Какая свирепая маленькая киска… - протянул он задумчиво. - Одни только когти да зубы.
- Ничуть! - Элизабет гордо выпрямилась во весь свой небольшой рост и проговорила сквозь зубы: - Только потому, что я не одобряю ваши приемы шантажиста…
- Шантаж? Это нехорошее слово, - сказал он укоризненно.
- Это нехорошее действие, - быстро парировала она.
- Вот как вы смотрите на желание моей семьи помочь вашей сестре, - произнес Филипп медленно. - Как на что-то угрожающее? Подозрительное? - Было теперь что-то мрачное в его красивом лице.