Не думая о себе, стараясь сделать все, чтобы поддержать его, она усадила мужа за стол и принялась кормить чудесным мясным пирогом, пока окружающие с умилением следили за ними. За спиной Коннора возник Джейми с доброй порцией виски наготове. Продолжая свободной рукой обнимать Джемму за талию, Коннор одним махом опрокинул бокал. Пока он пил, Джейми и Джемма обменялись взглядами, полными понимания.
- Может быть, желаете повторить, сэр? - предложил Джейми, принимая пустой бокал.
- Да.
Слуга поспешил за новой порцией, и Коннор посмотрел на жену.
- Спасибо, - прошептал он.
Она встретилась с ним взором. Но прежде чем у них нашлись подходящие слова, вернулся Джейми с полным бокалом.
Коннор выпил и по настоянию Джеммы основательно закусил лососиной и оленьим боком. А затем снова повел ее вокруг зала, обмениваясь любезностями с родней и гостями, как того требовал этикет.
Казалось, он уже совершенно оправился - в отличие от Берти Маккензи, которого вынесли из залы на каком-то подобии носилок весело хохотавшие лакеи. Исчез тот пустой замороженный взгляд, который так пугал Джемму и гостей в первые минуты его появления. Он выглядел веселым и довольным, но ни на минуту не отходил от Джеммы.
Только она догадалась о том, что в прикосновении к ней он старается почерпнуть ту силу, которая помогла бы ему не свалиться от усталости; в такую минуту она - даже если бы и захотела этого - ни за что не оставила бы его. Ее сердечко пело от счастья, от того, что она была ему необходима. По крайней мере на этот вечер они позабыли о своих ссорах и ради гостей, ради семьи и этого замечательного праздника сумели установить перемирие.
По мере исчезновения многочисленных напитков и яств толпа становилась все оживленнее. Конюший Джеффри, до сих пор в одиночестве геройски терзавший скрипку, получил подкрепление в лице нескольких крестьян, которые утратили излишнюю скромность под парами крепчайшего эля из подвалов Коннора. Макнэйл раздобыл еще пару скрипок да к тому же древнюю волынку, которую прочистили, отогрели и заставили играть на удивление приятно. К этому маленькому оркестру присоединился и дядя Леопольд, служивший в былые годы тамбурмажором в седьмом горном полку и поразивший всех ловкостью, с которой тростью тети Мод отбивал ритм на опрокинутой кастрюле - никто бы и не подумал, что старик наполовину глухой. Слуги, крестьяне и даже члены семьи, не тратя времени даром, весело пустились в пляс.
У Коннора не было ни сил, ни желания присоединяться к ним. Вместо этого он, не отпуская от себя Джемму, прислонился к стене" наблюдая за оживленной толпой, с хохотом и шумом проносящейся мимо них в танце. С того времени, как не стало его матери, этот зал впервые сотрясали такие звуки. И он с удивлением и болью обнаружил, что, оказывается, ужасно по ним скучал.
Невольно его взгляд снова обратился на Джемму. Только теперь он заметил, чего стоило ей устроить такое грандиозное торжество. И неоспоримым доказательством ее успеха было то, что и его чванливая семейка, и недоверчивые, подозрительные крестьяне все как один пляшут вот тут перед ним, ровно малые дети. Кто-то хлопнул его по плечу.
- Отличная вечеринка, старик, - раздался знакомый голос.
Коннор с улыбкой обернулся.
- Наконец-то ты удосужился подойти поздороваться, несчастный выпивоха! - сказал он, пожимая Джечерну руку.
- Просто я решил, что лучше подождать, пока ты отогреешься. Виски ему помогло, верно, Джемма? Ты выглядишь очаровательно, дорогая. Просто пальчики оближешь.
К удивлению Коннора, Джемма и не подумала ощетиниться, словно рассерженная кошка - ведь именно так она поступила бы, позволь себе Коннор сказать ей что-то подобное! Нет, вместо этого она наиглупейшим образом захихикала, будто школьница, и Джечерн запечатлел на ее щечке отнюдь, по мнению Коннора, не братский поцелуи.
Нахмурившись, Коннор двинулся было, чтобы встать между ними, но Джемма уже успела отвернуться от Джечерна и снова продела руку под локоть Коннору. Похоже, она даже не заметила его порыва, занятая болтовней с Джечерном; естественность и интимность ее жеста согрела Коннора сильнее, чем самое крепкое виски.
Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы вслушаться в то, о чем говорила Джемма с его кузеном. Они обсуждали рождественскую ель, и Джемма как раз описывала, как непросто было ее устанавливать, а потом украшать верхние ветви с помощью лестницы. Непринужденность, с которой текла их беседа, вызвала у Коннора подозрения, что во время его отсутствия кузен наверняка удосужился не раз побывать в замке. В глазах его потемнело от ревности - ведь он всегда считал, что его болтливый родственник произвел на Джемму лучшее впечатление, нежели он сам.
Чертов тупица, резко одернул себя Коннор. Да после того, как ты с ней обошелся, она скорее будет хорошо относиться к любому грязному пастуху, чем к такому идиоту, как ты!
Страдая от стыда, ревности, жгучего желания - от чего больше, он и сам бы не смог сказать толком, - Коннор попытался высвободить свою руку. В ответ она вцепилась в него еще крепче и даже слегка притянула назад, к себе. Нахмурившись, он обернулся к ней и, прежде чем она ослепительно улыбнулась и произнесла очередную ничего не значащую фразу о рождественской елке, уловил, как в ее глазах промелькнуло что-то похожее на отчаяние.
У Коннора замерло сердце. Возможно ли, что Джемма тоже нуждается в нем? И может ли его присутствие в этой зале некоторым образом служить основанием того демонстративно беспечного фасада, которым она отгородилась от всего света?
Приглядевшись повнимательнее, он в первый раз за этот вечер заметил, как лихорадочно блестят ее глаза, как необычно она сегодня двигается и разговаривает, как еле различимая морщинка залегла между ее бровей. Да, можно было не сомневаться, что необходимость дурачить гостей, создавая видимость счастливой пары, дается ей так же тяжко, как и ему.
С этой минуты праздник утратил для него все очарование. Он с большим трудом подавлял желание заорать, что прием окончен, и вытолкать в шею всех до одного гостей. А потом схватить Джемму в охапку и отнести в постель, и заставить как следует выспаться, ибо она показалась ему невероятно хрупкой, чуть ли не прозрачной, словно драгоценная ваза, которая может в любой момент разбиться.
И виноват в этом будет только он. Мысль об этом была невыносима.
- Могу я пригласить твою жену на танец, Кон? - спросил Джечерн.
- Нет, не можешь.
- Конечно, можешь, - в тот же миг заверила Джемма.
Коннор уставился на нее. Джемма улыбнулась. Было ясно, что она твердо решила вести свою игру до конца. Все еще безмятежно улыбаясь, она приняла предложенную Джечерном руку.
- Погодите-ка минутку, - вдруг воскликнул Джечерн, встрепенувшись. - Я только что вспомнил одну вещь.
- Какую? - хором спросили Коннор и Джемма.
- Где у нас тут омела?
- Что? - нахмурился Коннор.
- Омела, - Джечерн озирался, обшаривая взглядом гирлянды, которые украшали сверкающую яркими огнями залу. - По древнему обычаю, стоя под ней" ты можешь поцеловаться с соседом. Ты что же, не повесила здесь ни одной веточки омелы? Как тебе не стыдно быть такой невнимательной!
- Но, Джечерн, - возмутилась Джемма, грозя ему пальцем, - разве ты не знаешь, что это языческий обычай? И ни один британский священник не позволит развлекаться таким образом в это время года.
- Но ведь тогда мне не будет прощения за украденный поцелуй, - загоревал Джечерн.
- А тебе так уж необходимо прощение? - лукаво улыбнулась она. Нет, с Коннора было более чем достаточно. Он схватил Джемму за руку и чуть ли не поволок к выходу. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как дорогу ему загородили смеющиеся крестьяне во главе с Каламом Кованом.
- Омела! - радостно вскричал Калам. - Неужели я что-то слышал здесь про омелу?
- Ага, - подхватил Джечерн. - Представляешь, жена Коннора ничего про нее не знает, ведь она из Англии!
- Ну, а у меня в кармане как раз случайно завалялась веточка, - с восторгом провозгласил Калам. - Пора преподать урок, верно, парни?
В тот же миг его хохочущие дружки подняли Кована к себе на плечи, так что он оказался как раз над Джеммой и Коннором. Вокруг них сразу же столпились гости: Калам простер над головой Коннора ветку омелы.
- Только один поцелуй, - наставлял он, - а когда закончите, вы должны уплатить нам одну ягодку. Ничего не поделаешь, обычай.
Коннор побагровел, Джемма от смущения цвела, точно мак. Все вокруг были возбуждены и жаждали зрелища, подогретые чересчур крепким элем. Раздавались хохот, соленые шуточки и даже кошачье мяуканье.
Коннор гадал, будут ли они веселиться по-прежнему, если он схватит эту чертову омелу и вобьет Каламу в глотку.
Шум нарастал. Все новые и новые гости прерывали танец и подходили поглазеть на них. Дядя Леопольд, разобравшись в происходящем, отбил на своем котелке бешеную дробь.
Коннор беспомощно обернулся к Джемме. Она ответила ему точно таким же беспомощным взглядом, не сомневаясь, что щеки ее сейчас могут соревноваться в цвете с алыми ягодами остролиста. На щеках Коннора также рдели два ярких пятна.
Смирившись с необходимостью, они нерешительно, словно неопытные влюбленные, придвинулись друг к другу. Руки Коннора неловко сомкнулись на ее талии. Ее руки, помедлив, легли ему на шею. Он прижал ее к себе изо всех сил, преодолевая сопротивление пластин из китового уса, спрятанных в ее юбках. Покраснев еще больше, Джемма приподнялась на цыпочки и подняла лицо.
Их губы встретились нерешительно, едва ли не робко. Небритый подбородок Коннора царапал ей кожу. Она трепетала в его объятиях, словно осиновый листок.
Она уже позабыла его замораживающую мужественность, то удивительное искусство, с которым он припадал к ее губам и выпивал едва ли не последний вздох из ее тела. Она ожидала безличного обмена любезностями. Однако действительность превзошла все ее ожидания.
Она перестала дрожать, тело расслабилось, словно оттаяло в его могучих объятиях, и на смену страху пришло наслаждение.
Смутно, еле различимо из-за шумевшей в ушах крови, Джемма уловила гомон толпы. И в тот же миг почувствовала, как Коннор затрясся от беззвучного хохота. Она тут же оттолкнулась от его груди, негодуя и задыхаясь.
Восторженные свистки и цветистые комментарии заставили ее искать спасения в бегстве. Она была смущена так, что не осмеливалась ни на кого взглянуть, и особенно на Коннора.
Ей на помощь пришла тетя Мод.
- Пора нам расходиться по домам! - заявила она. В ответ раздались недовольные выкрики и стоны. Мод подняла вверх обе руки. Несмотря на дряхлость, старухе удалось сразу добиться тишины.
- Нам лучше оставить в покое новобрачных, пусть себе воссоединятся, а? Да и остальным неплохо отправиться в постель, ведь уже давно перевалило за полночь!
- А я бы не прочь прихватить к себе в постельку и ее! - крикнул кто-то, показав на Джемму.
Все расхохотались. Даже Коннор не удержался от широкой улыбки, а вконец растерявшаяся Джемма совсем поникла.
Мало-помалу гости стали расходиться, пребывая в самом лучезарном настроении. Коннор распорядился, чтобы все замковые повозки развезли по домам тех, кто пришел пешком. Даже Мод снизошла до того, чтобы разрешить гостям воспользоваться услугами ее возницы и допотопной колымагой, в которую погрузили самых старых и малых.
Прежде чем все распрощались, Джемма лично убедилась, что каждой семье досталась корзинка с подарками. Один за другим к ней подходили дети, чтобы поблагодарить щедрую госпожу и получить свою долю рождественских сладостей. Некоторые ребятишки оробели, и потребовалась поддержка их старших братьев и сестренок: другие - те, что уже были знакомы с Джеммой, - не раздумывая, горячо обнимали ее на прощание. И она отвечала им от всей души, нимало не заботясь о том, что зачастую перепачканные лакомствами детские ладошки оставляют жирные отпечатки на великолепном туалете.
Коннора, наблюдавшего за ней из сумрачного закутка, не мог не тронуть вид тонких, порывистых детских ручонок, обвивавшихся вокруг нежной шеи. Эти корзинки с подарками были для него не меньшим сюрпризом, чем для тех, кто их получил. Все до одной они содержали множество различных мелочей, которые ценились на вес золота в этой глухой горной долине: швейные иголки, бутылочки с лекарствами, мотки вязальной пряжи, марлевые бинты, а также всякие вкусные вещи - печенье, мятные пастилки и даже шоколад, а ко всему - новенькие сверкающие двухпенсовики и разные свистульки в подарок ребятишкам.
Интересно, каким чудом ей удалось доставить сюда все это среди зимы? И каким чудом ей удалось разгадать самые сокровенные чаяния этих скрытных, молчаливых людей?
Да, Джемма Макджоувэн весьма загадочная женщина, в который уже раз подумал Коннор, и на мгновение представил себе тот неземной восторг, который испытал бы, доведись ему в один прекрасный день сорвать все покровы с ее тайн.
Но увы, этому не суждено сбыться. Он понимал, что ему больше не дано жить в мире с этой уверенной в себе незнакомкой - точно так же, как и с прежней Джеммой, которая в прошлом так беззаветно вступила с ним в поединок характеров. Он разозлился, внезапно осознав, как глупо недооценивал эту женщину: сломя голову мчался обратно в Гленаррис, боясь, что она постарается унизить его перед лицом подвластных ему крестьян, вместо этого встретил трогательное домашнее тепло и уют, взаимопонимание и поддержку, да еще и участвовал в грандиозном представлении, заставившем его ощутить себя чужим в собственном доме.
Нахмурившись, он поднял глаза и увидел, что уже разобраны все до одной корзины. Люди возвращались к себе в Гленаррис, и в стылом воздухе звонко разносились их искренние пожелания доброй ночи. И вот уже Макнэйл, сияя улыбкой, проводил последних гостей и запер парадные двери. Железные засовы с лязгом встали на свои места, и Коннор и Джемма поняли, что остались один на один, разделенные пространством огромного зала.
Глава 30
В потускневшем свете догоравших свечей слуги, повинуясь безмолвному приказу миссис Сатклифф, взялись за уборку остатков праздничной трапезы. Дядя Леопольд и тетя Мод уже поднимались наверх, в свои спальни, а двое широко зевавших лакеев выгребали из камина дотлевавшие угли.
Коннор посмотрел на Джемму. Не обращая на него внимания, она подошла поближе к ели и завороженно смотрела, как одна за другой гаснут на ней свечи.
Коннор подошел к жене. Она резко обернулась. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Наконец Коннор неуверенно улыбнулся:
- Какой потрясающий вечер! Ты наверняка страшно устала.
-Да.
- Могу я проводить тебя наверх?
Она испуганно взглянула на протянутую руку. Ей снова было страшно прикоснуться к нему, но она понимала, что это неизбежно. И ее дрожащие пальцы легли на его горячую и сильную ладонь.
Пока они поднимались по лестнице, Коннор ловко перехватил ее руку так, что их пальцы тесно переплелись. Джемма бросила на него смущенный взгляд: это движение было таким безотчетно-привычным, таким интимным!
Они не сказали ни слова, пока не оказались на верхней площадке лестницы.
- Ты по-прежнему спишь в Синей комнате? - спросил Коннор.
Джемма молча кивнула. Она боялась, что голос может ее выдать. В голове ее проносились тысячи вопросов. Намерен ли Коннор войти вместе с ней в спальню? И если да, то начнет ли он немедленно выяснять отношения или отложит это до утра? Злится ли он на то, что она устроила представление в парадной зале? Ведь как ни крути, а ей пришлось потратить на праздник деньги Макджоувэнов, коль скоро ее собственные средства были для нее недоступны.
И самое важное - что он собирается сказать по поводу их будущего? Успел ли он за те месяцы, что провел в Эдинбурге, прийти к какому-нибудь решению насчет их брака? Собирается ли он расторгнуть их союз немедленно - или будет ждать до весны, когда она сможет покинуть Гленаррис и отправиться на Юг?
И, как бы абсурдно это ни выглядело - или же в том было повинно выпитое ею на празднике вино, - больше всего на свете Джемме хотелось узнать, что подумал Коннор о том поцелуе, которым они обменялись под ветвью омелы. Успел ли он почувствовать так же ясно, как и она, что, несмотря на глубину разверзшейся между ними пропасти, их страсть, их взаимное любовное влечение не уменьшились ни на йоту? Ощутил ли он такую же боль неудовлетворенного желания, которая разлилась по ее жилам, когда встретились их губы?
Он должен был это почувствовать! Иначе отчего бы он стал сейчас так нежно сжимать ее руку? Иначе с какой стати он пошел бы провожать ее до спальни - ведь это вряд ли можно считать обычной данью вежливости? К тому же она не могла припомнить ни одного случая, когда они были бы столь взаимно вежливы друг с другом.
Впрочем, что уж она так переживает по этому поводу? Ведь то, что она так страстно желает Коннора, еще не значит, что она тотчас же повесится ему на шею и займется с ним любовью, не правда ли? Совершенно очевидно, что есть масса более чем уважительных причин, по которым ей лучше всего держаться от него подальше, а не тащить к себе в постель!
Пожалуй, самым мудрым решением будет распрощаться с ним еще до того, как они подойдут к дверям ее спальни. Тогда никто из них не успеет снова оказаться под властью влечения, разбуженного поцелуем. И ей не надо будет терзать себя догадками, намерен ли он самовольно войти в комнату следом за нею или станет дожидаться ее приглашения. Не то чтобы она хотела, чтобы он вошел…
Ох, черт побери, но ведь именно этого она и хочет! Она наверняка сойдет с ума, если по-прежнему станет подавлять в себе это влечение! И что самое ужасное, она не имела ни малейшего представления о том, как без ущерба собственной гордости зазвать Коннора в Синюю комнату.
Господи, надо скорее попрощаться с ним, пока не поздно!
Но ведь она всегда была импульсивной и безрассудной особой, а в этот вечер еще и выпила немного больше, чем следовало. Она, конечно же, разлюбила Коннора (можно подумать, она вообще его когда-то любила!), ну а это влечение… просто какая-то первобытная, низменная часть ее натуры заставляет ее тянуться к нему…
Кажется, прошла целая вечность, пока он вел ее до дверей спальни. На пороге Коннор развернул ее к себе лицом и со странной кривой улыбкой поднес к губам ее пальцы:
- Доброй ночи, мэм.
И зашагал по коридору, а она глядела ему вслед, чувствуя, как дрожит у нее подбородок. И это все? Приложился к ручке и пожелал доброй ночи? После всех мучений, через которые она прошла, поднимаясь с ним по лестнице?! Да как он посмел!!! Ну нет, ему это так не пройдет!
- Коннор!
Он обернулся и подождал, пока Джемма догнала его. В тишине необычно громко слышался шелест ее юбок.
- Что такое? - утомленно улыбнувшись, спросил он.
- Почему ты вернулся?
Коннор обреченно застонал: следовало бы помнить, что Джемма никогда в жизни не давала ему спуску. Он был готов вступить с нею в спор в любое другое время - но только не сейчас, когда так устал.
- Я предпочел бы побеседовать об этом утром, Джемма.
- Ну а я нет, - резко возразила она. - К тому времени ты уже придешь в себя и снова нагородишь мне всякой чепухи. А я желаю знать правду именно сейчас.
- Этого-то я и боялся, - совсем тихо прошептал Коннор.