- Брось притворяться. Ты прекрасно знаешь, о чем. Мы ведь с тобой одного поля ягодки. Ничто нам просто так не дается в руки. Тебе пришлось идти в полицию, чтобы зарабатывать деньги, я уже десять лет расплачиваюсь с долгами за обучение. Может, в глазах других мы и немногого добились в жизни, а по-моему, для бедняков вроде нас службу в полиции можно считать за счастье. - Барбара указала в ту сторону, куда уехала Мэйбл. - А вот ей все подносилось на блюдечке с голубой каемочкой. Окончила престижную частную школу, поступила в колледж только для того, чтобы найти себе богатого муженька, и вплоть до развода единственной ее заботой было играть роль образцовой жены.
Барбара, конечно, говорила наугад - не могла она знать ничего о женщине, вызвавшей ее неприязнь, - но, как это ни странно, попала точно в цель. Мэйбл действительно закончила частную школу, а с Реджи начала встречаться, учась в колледже. Верно и то, что пока муж ее не бросил, пока не пришлось самой зарабатывать на жизнь, образование ее лежало, так сказать, мертвым грузом. Да и к чему оно ей? Ведь она миссис Роллинс!
Все это было так, да не очень. Не совсем точную картину нарисовала Барбара. В ней почему-то не нашлось места для любящей матери, для девочки, которую он когда-то любил, и женщины, образ которой до сих пор преследовал его, не давая спать по ночам.
- Я давно знаю Мэйбл, - тихо сказал Гард.
Брюнетка улыбнулась печальной и мудрой улыбкой.
- Я встречала мужчин такого типа. Сулят золотые горы, а сами берут от тебя все, ничего не давая взамен. Они считают, что поскольку ты женщина, можно удовлетворять с тобой любые свои прихоти. Когда надоешь - бросят. Иные красотки ведут себя так же.
Гарду хотелось встать на защиту любимой, сказать, что она не такая, но он не мог погрешить против истины. Разве Мэйбл не клялась ему в вечной любви, а когда подвернулся кто-то получше, типа Роллинса, бросила его без сожаления.
- Берегись ее, лейтенант. Она вполне способна причинить тебе боль.
- Не бойся, я буду осторожен.
Нет, ничего Мэйбл ему не сделает, если он не забудет, что ей нельзя доверять, если будет держать в узде свои чувства и если, не дай Бог, не влюбится в нее окончательно и бесповоротно.
Он будет заниматься с ней сексом, а не любовью, в общем, использует, а потом бросит. При этой мысли Гард почувствовал укор совести. Разве не о таких мужчинах только что говорила Барбара - эгоистичных, эгоцентричных… Надкусят яблоко и бросят, тут же забыв его вкус. Которые берут все, ничего не давая взамен.
Но именно это он и собирался сделать - взять все, что она даст, а там хоть трава не расти.
На сей раз, дал себе слово Гард, он выйдет победителем.
- Почему вы решили сами отвезти меня домой? - спросил Алан, забираясь в машину. Был воскресный вечер. Еще одна смена закончилась. - Мама по воскресеньям свободна и сама может за мной приехать.
- Мне нужно с ней поговорить, - ответил Гард. После вчерашнего разговора с Барбарой он решил, что удобнее это сделать подальше от людских глаз.
- Но я же ничего не сделал! - нахмурившись, выпалил Алан.
Воспитатель пристально взглянул на него.
- С чего это ты взял, что разговор будет о тебе?
На лице мальчишки отразилось неподдельное удивление - ему и в голову не могло прийти, что у полицейского и матери найдутся другие темы для беседы, помимо его собственной персоны. Переварив услышанное, он снова нахмурился.
- Вам нравится моя мама?
Гард сделал вид, что всецело поглощен дорогой.
- Ничего…
- Знаете, почему я спрашиваю… - Алан секунду помолчал. - Потому что если вы вдруг влюбились в нее, все равно ничего не добьетесь. Когда мы уехали от папы, она сказала, что больше никогда не выйдет замуж. А если даже и надумает выйти, то скорее всего вернется к папе. Мама не хотела разводиться, и если он попросит ее вернуться, с удовольствием это сделает.
Гард мог бы сказать мальчишке, что жениться на его матери меньше всего входит в его планы, хотя поболтать с ней, а уж тем более заняться любовью было бы недурственно. Но не станешь же распинаться об этом перед одиннадцатилетним пацаном!
- Я только хочу поговорить с ней, Алан. Ничего более.
Ответ парнишку, похоже, удовлетворил, и он замолчал. Интересно, насколько верно то, что сообщил ему Алан, подумал Гард. Неужели и правда, развод отбил у Мэйбл всякую охоту снова выходить замуж? А может, наоборот, она вернется в Мемфис к бывшему мужу, стоит ему только намекнуть, что готов принять ее? И какую цену Реджи заплатит за ее возвращение? А вдруг она, до смерти довольная, что вернулась назад, вообще ничего не попросит? Как же! Эта особа еще отыграется на своем муже за то, что он предпочел какую-то мегеру ей, незабвенной. Он дорого заплатит за это, подвел Гард итог своим мыслям.
Они подъехали к дому. Хозяйки нигде не было видно, но у двери стояла ее роскошная новенькая машина. Оказывается, не так уж Роллинс все и забрал, усмехнулся гость, идя за Аланом к дому. Кое-что оставил. Вот, например, этот шикарный лимузин, который стоит столько, сколько ему и за два года не заработать.
Входная дверь была открыта. Мальчик первым ворвался в дом.
- Мам, я приехал! - завопил он и помчался в самый дальний конец коридора, где, по всей, видимости, находилась кухня.
- Да неужели? - раздался голос Мэйбл откуда-то слева.
Гард закрыл дверь и пошел на звук ее голоса. Она сидела на диване и, увидев его, встала - на лице вежливая сухая улыбка. Выглядела хозяйка потрясающе. Изумрудно-зеленое платье с низким треугольным вырезом, шикарная гладкая прическа, на шее - массивный бриллиантовый кулон. Этакая неприступная красавица. Интересно, специально так разоделась, чтобы подчеркнуть, какая пропасть лежит между ними, подумал Гард.
Скорее всего нет. Если бы хотела дать понять, что слишком хороша для него, не надела бы этот кулон. Он не видел его много лет, но вспомнил с первого взгляда, ведь с ним связано столько приятных воспоминаний! Когда они занимались любовью, эту бриллиантовую вещицу она никогда не снимала. До сих пор перед глазами волнующая картина - кулон уютно устроился в глубокой ложбинке между ее грудями. Вот он прижимает возлюбленную к себе… Крепче, еще крепче… и кулон впивается в его тело. Как же он любил ее, как страстно желал! Рад бы забыть, да не может… Но предательства никогда не простит!
- Я пошел к Роберту! - крикнул Алан, подбегая к входной двери.
- В половине седьмого чтобы был дома, - бросила ему вдогонку мать, и дверь захлопнулась.
Воцарилась тишина. Тревожная тишина, потому что здесь был нежданный визитер.
Интересно, зачем он пришел, подумала Мэйбл. Опять станет терзать ее расспросами о неудавшемся замужестве? Давай, мол, рассказывай, как это случилось, что Реджи стало наплевать на нее и на сына…
- Прости меня! - вдруг послышался голос Гарда.
Женщина не поверила своим ушам. Посмотрела ему прямо в глаза и оторопела - такая в них нескрываемая злость. Давным-давно, в самый первый день их знакомства она поняла - что бы ни говорили о необузданном нраве ухажера, с ним будет чувствовать себя, как за каменной стеной, потому что у него самые добрые в мире глаза. И оказалась права. Он всегда относился к ней с любовью и нежностью. Такого бережного отношения она и не заслуживала. А отплатила ему за доброту жестокостью, за нежность - обманом. И он никогда ее не простит.
Захотелось убежать, спрятаться в каком-нибудь укромном уголке и поплакать - так было жалко и себя, и Гарда, и того, что могло бы у них быть и чему уже никогда не бывать. Но вместо этого, сглотнув комок в горле, подошла к нему чуть ближе.
- За что?
- За то, что наговорил тут тебе в пятницу.
Конечно, нельзя сказать, что их разговор в тот вечер оставил ее совершенно равнодушной, но уж чего-чего, а извинений от него она никак не ожидала. Сама-то принесла ему столько горя, но ни разу не нашла в себе мужества подойти и попросить прощения.
- Ничего, все в порядке… - скованно произнесла Мэйбл и села на диван, жестом приглашая гостя последовать ее примеру. Секунду поколебавшись, он уселся на стул.
- Ты все еще любишь его? - и не без издевки поправился: - Ты когда-нибудь любила его?
Запрокинув голову, женщина взглянула на потолок, потом перевела взгляд на Гарда и, улыбнувшись, шутливо спросила:
- О чем-нибудь полегче спросить не можешь?
Он не принял шутку. Лицо осталось непроницаемым. Может, стоит ответить ему пусть не на все, а хотя бы на часть вопросов, подумала Мэйбл. В конце концов он имеет на это полное право. Не его ли она обещала любить до гробовой доски, а сама через несколько дней вышла замуж за другого?
- Реджи мне очень нравился, - взвешивая каждое слово, проговорила она. - По-моему, в какой-то степени я даже любила его.
Именно в какой-то степени - так, как любят друзей, родных. Но не так, как любила вот этого красавца. Так она еще не любила никого…
- Как там говорится?.. Любовь зла, полюбишь и козла.
Женщина лишь грустно улыбнулась. К чему слова? Он уже составил о ней свое мнение и никогда его не изменит.
Воцарилась тишина. Гард первым нарушил ее.
- Ты бы вернулась к нему, если бы он попросил? - На сей раз голос его прозвучал без малейшего сарказма.
- Нет!
Он удивленно вскинул брови. Мэйбл так и не поняла, что поразило его больше - сам ли ее ответ или та скорость, с которой его выпалила.
- Вот как? Ты не бросила бы свое скромное существование, чтобы вернуться к прежней, спокойной, обеспеченной жизни?
- Нет, - повторила она.
Вернуться к этому кошмару? Опять следить за каждым движением Реджи и мучительно размышлять, колется или еще нет? Прятать кошелек, чековую книжку, ключи от машины и дрожать от страха, как бы он их не нашел? Ходить к нему в клинику, где он, изможденный, трясущийся, тщетно пытается одолеть свою страшную болезнь? Вздрагивать от каждого телефонного звонка, когда его нет дома - вдруг это он, сейчас скажет, что его снова арестовали, или, еще хуже, позвонят из полиции, сообщат, что ее муж умер от слишком большой дозы наркотиков или стал жертвой наркобизнеса?
- Я скорее умру… - пробормотала она. - Чем такая жизнь, лучше смерть!
Гард не знал, куда глаза деть от смущения. Вскочил и, бормоча какие-то извинения, что-то насчет того, что вот сейчас уйдет и больше не вернется, бросился к двери. Мэйбл кинулась вслед за ним.
- Прошу тебя, Гард, не уходи, - задыхаясь, проговорила она. - Я знаю, это нелегко, но пожалуйста…
Он обернулся. Злость исчезла, теперь его глаза светились грустью.
- Не затем я пришел, чтобы допрашивать тебя.
- Но спросить тебе, наверное, о многом хотелось бы.
Конечно хотелось. И вопросы эти в основном начинались бы со слов "почему". Почему она так жестоко порвала с ним? Почему сама не сказала, что не хочет его видеть, а заставила это сделать сестру? Почему скрыла, что собирается выйти замуж за Реджи? Почему вела себя с ним, Гардом, так бесчеловечно?
- Да нет, слишком много времени прошло…
Она сдержанно улыбнулась.
- Ну, не так уж и много.
- Иногда я тебя ненавижу!
Мэйбл вздрогнула, как от удара, но не подала виду, как ей больно.
- Я тебя за это не виню. Но прошу тебя, Гард, не уходи! Мы могли бы поговорить…
Но только не о прошлом, молча взмолилась она. Трудно ей вспоминать то счастливое время, целиком заполненное любовью и нежностью, шутками и смехом, когда они были вместе! Ведь он только что бросил ей в лицо, что ненавидит…
Гард уставился в окно на пустой двор. Она стояла так близко, что он чувствовал ее тепло, вдыхал знакомый аромат. Стоит только сделать пару шагов, и женщина очутится в его объятиях. Он прижмет ее к себе и…
О, черт! Не хотел причинять ей боль, так нет же. И в пятницу вел себя как последний кретин, и сегодня не лучше. Похоже, всякий раз, когда видит ее, не может сдержаться. Лишь посмотрит на нее - вспоминается опять, как горячо ее любил и какую боль испытал, когда потерял. Да, у него действительно к ней немало вопросов, но столько же обиды, негодования и… безудержного желания.
Имей он хоть каплю чувства собственного достоинства, повернулся бы сейчас, ушел и никогда бы не вернулся. Вычеркнул бы ее раз и навсегда из своей жизни. Просто забыл бы, что она существует.
Однако легко сказать, но трудно сделать. Иначе он давным-давно так бы поступил. Нашел бы себе какую-нибудь бабенку, нарожал бы детей и воспитывал их, вместо того чтобы возиться по выходным с чужими. Так что забыть Мэйбл он сможет, только когда умрет. А умирать он еще не собирался.
По крайней мере в ближайшем будущем.
- Гард…
Она дотронулась до его руки - дыхание перехватило. Какая же это несправедливость, что такая потрясающая женщина, как Барбара, оставляет его совершенно равнодушным, а стоит этой лишь прикоснуться к нему - и он словно сам не свой.
Гард сделал шаг назад - рука ее упала. Повернувшись, взглянул на нее затуманенным взором.
- Прошу тебя, сделай мне одолжение, - нетвердым голосом попросил он.
- Какое?
- Сними этот кулон. Не время сейчас для такого рода воспоминаний.
Вспыхнув, Мэйбл прикрыла украшение рукой.
- Присядь на минутку, - попросила она. - Я мигом вернусь.
Хозяйка быстро поднялась по лестнице и скрылась. Вот теперь бы уйти - прекрасная возможность. Но он ею не воспользовался. Вернулся в гостиную и уселся на сей раз на диване.
Пусть у него напрочь отсутствует чувство собственного достоинства.
Пусть потом будет горько раскаиваться.
Но еще хоть несколько минут этого прохладного воскресного вечера он проведет с женщиной, сделавшей последние тринадцать лет его жизни кромешным адом, а несколько месяцев до того - сущим раем.
С женщиной, которая способна превратить его последующую жизнь или в то, или в другое.
Когда через считанные минуты Мэйбл спустилась вниз, перемена была разительной: вместо шикарного платья - джинсы со свитером, вместо модной гладкой прически - конский хвост. Скромные кроссовки сменили туфли на высоких каблуках. Главное - исчез этот чертов кулон. Теперь она выглядела более женственно и не казалась такой уж неприступной.
Наоборот, чересчур доступной.
Надо было уйти, пока хозяйка была наверху, запоздало подумал Гард. А еще лучше вообще бы сюда не приходить.
- Ну, как Алан себя ведет? Есть перемены к лучшему? - спросила Мэйбл, усаживаясь в кресло.
Устроилась поудобнее, подогнув под себя ногу. В этом одеянии, с этой прической она выглядела на десять лет моложе… Да нет, какое там на десять, на все тринадцать… Точь-в-точь та самая девчонка, которую он так хорошо знал… и, как выяснилось, не знал вовсе. Которую любил и которую потерял…
Ну-ка не раскисай, приказал себе Гард. К черту воспоминания! Следи лучше за разговором.
- Да. С ребятами отношения постепенно налаживаются. И уже не ворчит по любому поводу.
- У вас там, наверное, много трудных подростков?
Какой заботливый голос… Похоже, переживает не только за собственного сына, но и за других, незнакомых детей. Вот только знать бы, искренне ли…
- У нас сейчас их двадцать пять. Многие мальчишки - дети военнослужащих. Они мало чем отличаются от других детей. Те же проблемы, стрессы плюс еще частые переезды, бесконечные военные учения у отцов… Да и с деньгами во многих семьях, особенно где кормильцы имеют низшие воинские звания, негусто. Есть родители, которые возлагают на своих чад слишком большие надежды. И если ребята их не оправдывают, готовы их убить. Немало и родителей-одиночек. Их дети вообще предоставлены сами себе.
Увидев, что женщина улыбается, Гард замолчал. Вроде не сказал ничего смешного, подумал он, и хмуро спросил:
- Чему это ты радуешься?
- Ты так авторитетно рассуждаешь… И такой серьезный. Совсем не похож на того парня, которого я когда-то знала.
Его так и подмывало сказать, что он тот самый, с которым она познакомилась много лет назад и которого предала. Ничуть не изменился. Просто вырос. Очень быстро вырос - меньше чем за две недели. Но он промолчал.
- Почему ты стал полицейским?
Н-да… Хороший вопрос. Попробуй, ответь… Он всегда все схватывал на лету и за свою жизнь приобрел целую кучу специальностей - и танкиста, и ракетчика, и артиллериста. А поскольку на гражданке эти военные специальности не пользовались спросом, он и пошел работать в военную полицию. Хотя в то время карьера полицейского его мало прельщала. Единственное, к чему он стремился, - это уехать подальше от Стампы, от Мэйбл и ее новоиспеченного мужа.
- Хотелось испытать, что это такое, - наконец сказал он. - А потом, не понравилось бы, мог бы уволиться из полиции, но уже приобретя кое-какой опыт.
- Но ты увольняться не стал.
Гард пожал плечами. Когда он после четырех лет службы в армии приехал в Стампу к родителям, понял, что еще не забыл Мэйбл. Приезд оказался для него слишком болезненным, и он решил остаться еще на какое-то время на военной службе. И работа знакомая, и к людям привык… Словом, не успел и глазом моргнуть, как подписал контракт на службу в военной полиции на двадцать лет.
- Значит, ты служишь уже… - Мэйбл замолчала, пытаясь припомнить, когда Гард уехал из города. Да где там! Она в то время была новобрачной, и что случилось с бывшим возлюбленным, ее мало волновало.
- Тринадцать лет, - подсказал офицер и специально добавил: - Завербовался через два дня после твоей свадьбы.
Мэйбл, вспыхнув, опустила глаза. Румянец обычно красит женщину, но здесь, похоже, был не тот случай. Она как-то вмиг подурнела. На лице отразилась целая гамма чувств - боль, стыд, раскаяние. Что ж, попереживай, со злостью подумал службист, полезно будет.
- Гард…
На крыльце послышался топот ног, и он взглядом попросил ее замолчать. Через секунду хлопнула входная дверь, и в комнату ворвался Алан. Хотя во дворе стоял знакомый его "фордик", мальчишка изобразил на лице крайнее удивление.
- Вы еще здесь?!
Мать дернула сына за рукав.
- Как ты разговариваешь с гостем, Алан!
- Я просто не ожидал, что он до сих пор у нас. Столько времени сидит! Он что, остается ужинать?
Хозяйка взглянула на Гарда. Она еще ни слова не произнесла, а он уже понял - сейчас последует приглашение.
- Может, поужинаете с нами? Правда, никаких разносолов не будет. Салат и ветчина. Но лучше, чем сухомятка.
- Нет, спасибо.
Одно дело разговаривать с Мэйбл и совсем другое - сидеть с ней и ее сыном за одним столом. К этому он еще не готов. Рановато пока. Чувствуя на себе взгляд Алана, наставник встал с дивана.
Мальчишка сегодня ясно дал ему понять, что не потерпит, чтобы в жизни матери появился какой-нибудь другой мужчина, кроме отца. И теперь, похоже, оценивал претендента на отцовское место, пытаясь определить, представляет ли он в этом смысле какую-то опасность. Решив, что нет, пожал плечами.
- Можете остаться. Мама вкусно готовит. Гард едва сдержался, чтобы не рассмеяться.
Даже одиннадцатилетнему пацану ясно, что его мать никогда не станет связываться с полицейским, - он с Мэйбл не пара. Так сколько раз мальчишка будет тыкать его носом, чтобы он понял это?
- Спасибо, - сдержанно сказал гость, - но мне пора идти.