Когда деревня осталась позади, Дэйр велел Томасу ехать кругом, зайти в сад с тыла и встретиться с ним посредине сада. От легкого ветерка, усиленного их быстрой ездой, черный плащ Дэйра развевался наподобие зловещего флага. Он отпугивал всех, кто попадался на пути. Их оклики оставались без ответа. Лишь бешено стучали копыта лошадей да шуршали поднятые ветром листья. В глубине сада им попадались упавшие или сложенные сучья, но следов беглянки не было. Дэйр спешил, чтобы предотвратить опасность, которая ей наверняка угрожала. Они быстро выехали из сада и ринулись к воротам внешнего крепостного вала.
Они быстро приблизились к самому дальнему оборонительному рубежу и обнаружили, что ворота не только не охраняются, но открыты настежь. Запретив себе думать о том страшном, что могло здесь случиться, он старался выглядеть спокойным. Никому из них не надо было ничего говорить. То, что подразумевалось под всем этим, было видно так же ясно, как видны предательские подводные камни на дне мелководного потока. Либо оба часовых не подчинились воле своего господина и помогли Элис осуществить побег, либо…
Дэйр еще сильнее пустил Злодея. Выехав за ворота, оба всадника поскакали вдоль темной стены леса. В лесу они двинулись бок о бок. Глаза их вскоре привыкли к полумраку близко растущих деревьев, и они заметили на земле след, оставленный кем-то очень тяжелым. Внезапно Дэйр остановился:
- Либо они считают меня болваном, либо еще долго не ждут преследования. - Он прищурился, вглядываясь в сломанный кустарник и примятый папоротник. Все подтверждало его слова. Дэйра удивило, как мало злодеи заботились о том, чтобы скрыть то место, где они свернули с тропы.
Томас не ответил на то, что было очевидно, и, спешившись, наклонился, чтобы лучше изучить следы. Когда он поднялся, его обычно добродушное лицо стало суровым.
- Только две лошади. Не больше.
Дэйр был совершенно неподвижен, как будто окаменел. Если бы Элис уехала по своей воле, было бы три следа копыт. От сознания того, что Элис не собиралась бежать от него, нарушив его волю, ему стало немного легче. Но, поняв, что двое его людей предали его, он несколько пал духом, а уверенность в том, что Элис похищена, привела его в ярость. Но это беспокойство никак не отразилось на его лице. Лишь в глазах, прикрытых густыми ресницами, промелькнули и восхищение и гнев. Только Элис и все, связанное с ней, могло так легко лишить его самообладания, которым он очень гордился. И только там, где дело касалось Элис, он считал необходимым защититься от Томаса, как щитом, своей маской.
Дэйр опасался за безопасность Элис и, не теряя ни минуты, направил вороного коня по следу, опрометчиво оставленному злодеями. Когда лошади тяжело касались опавшей листвы, схваченной холодком предзимья, от потревоженной земли исходил пряный запах.
Подняв руку, Дэйр опять неожиданно остановился. След двух лошадей неожиданно разошелся. Один след повернул в сторону Врексдэйла, другой - в противоположном направлении. На этот раз спешился Дэйр, чтобы изучить следы.
- Поезжай по этой дороге, - Дэйр махнул рукой на юг. Густые брови Томаса поднялись кверху.
- Ты хочешь, чтобы именно я добрался до ее земель?
Увидев явное замешательство друга, Дэйр ответил горькой улыбкой. Но улыбка не смягчила сурового выражения его лица.
- Нет, только проследи за ним до границ земель замка Уайт и, если ты его не догонишь, возвращайся в замок. Я не могу обходиться без твоей поддержки столь долго, сколько потребуется, чтобы выследить его. Я пошлю кого-нибудь другого.
- Но что если это он везет леди Элис? - Томас был наблюдателен не только от природы, но и специально обучен этому. Он уже давно заметил, что Элис и Дэйра связывают некие нежные, но безнадежные узы, и не верил, что Дэйр способен поручить ее заботам кого бы то ни было другого.
- Нет, - решительно сказал Дэйр и указал одновременно на отпечатки, ведущие в разных направлениях. Дэйр только удивлялся, кто мог быть так глуп, что пытался обмануть его явно фальшивым следом. Очевидно, похищение было задумано тем, кто не имел опыта и не умел преследовать ускользавшего противника.
Томас нахмурился. Он не увидел реальных доказательств правоты Дэйра. Даже с высоты своего коня он мог заметить, что отпечатки, ведущие в сторону земель Элис, гораздо глубже. Наверняка их оставила лошадь, несущая на себе тяжелый груз. Возможно, но мало вероятно, что на лошади был один седок, но очень тяжелый. Томас не сомневался, что Дэйр учел это, зная комплекцию тех стражников, которые сегодня должны были охранять ворота. Томас молча кивнул в знак согласия.
Когда Томас отправился в безжалостную погоню, Дэйр вновь сел на коня и, в предчувствии близости своей цели, пустил Злодея самым быстрым галопом.
Каждое мгновение казалось Дэйру вечностью, и вот наконец он увидел тяжело нагруженного жеребца, осторожно пробирающегося сквозь густые заросли. Очевидно было, что всадник не ожидал возможного преследования.
Обессиленная бесплодной борьбой и перепуганная, Элис чувствовала себя, наверное, так же, как загнанный охотником олень. Или, скорее, как плененный сокол - поскольку на голову ей был накинут мешок, а лодыжки связаны тонкими кожаными ремешками.
Я так просто не сдамся! И не паду в страхе перед врагами! Она возобновила борьбу. Бешено извиваясь, она сумела откатиться по крупу коня назад и связанными вместе ногами лягнула сильное животное. Но ее попытка освободиться оказалась неудачной. Похититель сильно ударил ее и насмешливо и хрипло рассмеялся. Взбешенная, с кляпом во рту и с закрывающим глаза мешком, Элис могла только поклясться когда-нибудь как-нибудь отомстить обидчику за это. Цель была достойная, но отсутствие средств к ее достижению не подняло ей дух, а, напротив, лишило ее мужества.
Чтобы унять нарастающее паническое беспокойство и как-то отвлечься от неудобной позы (лежа вниз лицом на крупе коня), она заставила себя подумать как следует. Она вспомнила то немногое, связанное с похищением, что было ей известно. Она знала, что их двое. Но кто они? И зачем они ее похитили? И зачем тот, второй, ускакал в другую сторону? Затихающий стук копыт не позволял в этом усомниться.
Вопросов было больше, чем ответов. Это сильно раздосадовало Элис - ведь она привыкла считать себя достаточно умной, чтобы понять многое. Во всяком случае, она должна была догадаться о цели похищения.
Внезапное головокружение нарушило логику ее мыслей. Усилием воли она попыталась сконцентрировать все свое внимание и найти нужный ответ на мучивший ее вопрос. Но даже будь она сейчас в состоянии душевного равновесия, ответ не был бы простым. Зачем же все-таки ее похитили? Может быть, эти люди собираются потребовать за нее выкуп? Что ж, это очень неудачный выбор. Даже в таком печальном положении Элис нашла в себе силы для горькой иронии.
Она не была богатой наследницей и, следовательно, не могла представлять серьезного интереса для похитителей. Она дочь далеко не богатого человека. Более того, когда он был обвинен в измене, все его имущество конфисковала казна. Кто же может заплатить за нее выкуп?
Но какая другая причина может быть? Все ей казалось бессмысленным. Внезапно она прекратила бесплодные размышления - словно решетка в воротах замка резко опустилась и остановила ее, не пустив дальше. Вместо этого она вновь принялась обдумывать, как ей освободиться от связывавших ее пут и от похитителей. Или хотя бы от чего-то одного.
Если бы предыдущая ее попытка заставить коня подняться на дыбы удалась, и она, и ее похититель оказались бы сброшенными на землю. А если бы он при этом расшибся, у нее, связанной и с кляпом во рту, появился бы хоть малейший шанс на успех. Но этого не случилось, и у нее осталась последняя попытка.
Она намеревалась попробовать медленно сползать и сползать по крупу коня, покуда не упадет на землю. Ее похититель никак не ожидает такого, поэтому внезапность будет на ее стороне. Конечно, когда она окажется на земле, только чудо может спасти ее. Только чудо может воспрепятствовать похитителю вновь положить ее на коня. Но это ее единственная, хоть и слабая надежда на спасение.
Сердце ее бешено колотилось, когда она без колебаний приступила к осуществлению задуманного. В тишине, нарушаемой только мерным стуком копыт, она медленно, но непрерывно продвигалась все дальше и дальше. Время ползло со скоростью самой медленной улитки.
- О, черт! - Восклицание пронеслось по тенистому лесу так же неожиданно и громко, как удар грома. Сильный конь встал на дыбы, ударяя воздух передними ногами, а задние ноги его запутались в крепкой веревке и шерстяной попоне. Крики тут же прекратились, а Элис еще успела усомниться в правильности своего замысла. Чувствуя опасную близость мощных ног животного, она возносила мольбы всем святым, которых знала, и нескольким, которых в отчаянии канонизировала сама.
Вдруг острое лезвие мгновенно перерезало длинные веревки, привязанные к седлу. Элис почувствовала, как тяжело покатилась вниз, в безопасность. Она возблагодарила божественные силы за чудо, которое было необходимо для ее спасения. Мешок закрывал ей глаза, но она ни минуты не сомневалась в том, кто ее спаситель.
Пока Элис благодарно молилась, не видимый ей спаситель, подобно темному ангелу мщения, выбил всадника из седла. Освобожденный жеребец рванулся вперед, в лес. Человеку же, навзничь лежавшему под острием меча, спаситель девушки вовсе не показался небесным созданием - разве что сын падшего архангела Люцифера может быть причислен к сыновьям неба.
Дэйр требовал ответов от этого ничтожества. Имел ли отношение Леонард, предательство которого теперь доказано, отношение к пожару в дубильне? Но что еще важнее - какую низменную цель он преследовал, напав на Элис? Ему нужны были ответы на многие вопросы, но, пока Элис в бедственном положении, он выяснит только одно.
- Кто велел тебе похитить леди Элис? - Дэйр был совершенно неподвижен, но горячие волны ярости, исходившие от него, захлестывали все вокруг.
Ответа не последовало. Тогда Дэйр нажал острием меча на горло предателя, пока не показалась капля крови.
- Кто?
Некогда гордого воина обуял страх. Он раскрыл пересохшие губы и вымолвил:
- Это Дарвин.
Черные брови насупились. Дарвин? Этот хромой, перекошенный как телом, так и душой? Человек, привыкший прятаться в тени и манипулировать людьми с помощью секретов, которые ему удалось выведать? Но какую цель мог преследовать Дарвин? Может быть, его разгоряченный мозг убедил его, что именно так надо отплатить графу за унижение? Ведь граф выгнал его из зала, когда он сообщил правду о пожаре в дубильне и гибели Хауэлла. Скорее всего, это так. Мог ли Дарвин придумать что-либо более гнусное, чем подкупить двух стражников, принудив их к предательству. Дэйр, знал, что за содеянным скрывается очень многое, но сейчас он хотел знать только одно.
- Что обещал Дарвин тебе в награду?
Леонард видел, что граф презирает его за измену. И он взбунтовался, защищаясь и как бы даже хвастаясь своим поступком, столь хорошо продуманным и совершенным.
- Он заплатил хорошую цену и обещал еще золото и надежное убежище в случае, если все закончится успешно.
Дэйра интересовало, кто дал Дарвину золото для поощрения предателей, - ведь своего золота у него не было. Другая загадка состояла в том, о каком "надежном убежище" для изменивших своему господину подданных могла идти речь? Кто из дворян захочет принять таких ненадежных людей?
Леонард увидел, что лицо Дэйра, словно высеченное из гранита, стало еще более суровым. Он испугался, представив, что Дьявол может сделать, чтобы добиться от него признания в том, чего он не знает. Леонард в отчаянии воскликнул:
- Это все, что я знаю. Клянусь в этом на кресте.
Дэйр верил, что страшно перепуганный человек, боявшийся неминуемой гибели, не будет лгать. Тем не менее у него еще оставались вопросы к обоим - и к Леонарду, и к тому, кто его подкупил. Но сейчас, когда связанная, неподвижная и безмолвная женщина нуждалась в его немедленной помощи, было не время для дальнейших расспросов. Он поторопился покончить с этим жалким предателем и прийти на выручку Элис.
- Леонард, ты за все ответишь и будешь заключен в темницу замка Уайт. - Голубые глаза - пронзительные, как острие меча - так пристально взглянули на него, что последняя надежда покинула обидчика и он остался недвижим. Да, вот оно, подтверждение слухов о связи Дьявола с нечистой силой. Он сам видел стычку отца и сына, имевшую летальный исход. И теперь он нисколько не сомневался, что граф таким же способом может убить и его. Леонард боялся вздохнуть, а не то, что произнести хоть слово, хоть мольбу о пощаде.
Дэйр оторвал от плаща Леонарда три полоски ткани и связал ему ими руки и ноги. Потом он поднял дрожащего стражника на ноги и, увидев его широко открытые от ужаса глаза и бормочущие молитвы губы, опять цинично улыбнулся. Он прислонил Леонарда к стволу дерева и толстой веревкой, которую он срезал с лошади, чтобы освободить Элис, крепко привязал его.
Дэйр тут же повернулся к лежавшей женщине и с облегчением увидел, что ей достало сил сесть. Он опустился на колени в примятой траве и осторожно снял у нее с головы капюшон и вместе с ним вуаль, давно упавшую с волос. Кровоподтеки у нее на щеке вызвали в нем новый приступ ярости к тем, кто посмел так поступить с нею. Но в то же самое мгновение слезы облегчения, хлынувшие из-под густых ресниц зеленых глаз, растопили его сердце. Оно не было ни из золота, ни из серебра, но принадлежало ей, когда бы она в нем ни нуждалась. А как же больно было ему сознавать, что его сердце всегда будет для нее не более чем безделушкой. Ведь она замужем, и он поклялся защищать ее честь - даже от злейшего врага, его самого.
Элис заметила, что выражение лица Дэйра изменилось, и отнесла это на свой счет. Наверное, Дэйр негодовал, что она ушла на прогулку одна и сделалась такой легкой добычей. Он, конечно же, спас ее, но ясно, что во всем он винит ее. И как только смятый барбет, использованный в качестве кляпа, был вынут у нее изо рта, она тут же начала защищаться.
- Я хотела только немного прогуляться по саду. На полях было полно работников, и я никак не ожидала, что на меня набросятся сзади и поволокут, как мешок муки. - Воспоминания заставили ее вновь содрогнуться от ужаса и отвращения.
Ее обычный темперамент заиграл зелеными искорками в глазах. Дэйр улыбнулся еще шире.
- Я уверен, что вы не предвидели опасности. Но как только ваш нрав вырывается наружу, вы редко задумываетесь о возможных последствиях своих действий.
Он сердился на эту нежную красавицу, что она с такой неосмотрительностью подвергает себя опасности - так или иначе. Он должен держаться с ней как обычно, но от радости, что она спасена, ему совсем не хотелось больше упрекать ее. Женщину, которую когда-то давно он держал в своих объятиях.
Элис закусила нижнюю губку, не зная, то ли ей радоваться, что он больше не сердится, то ли расстраиваться, что он упрекнул ее во "вздорности нрава". А ведь она честно прилагает массу усилий, чтобы обуздать свой нрав.
Увидев, что она хмурится, Дэйр еще больше развеселился.
- Сначала я решил, что вы ослушались меня и в одиночестве двинулись во Врексдэйл. Но еще до того как я поймал вашего похитителя, я понял, что вы не замешаны в этом злодеянии. - Он развязал кожаные ремешки на ее запястьях и увидел на них синяки и ссадины. Он поморщился: - Конечно, вы зря затеяли эту прогулку, но я понимаю, почему вы это сделали.
Это нежное высказывание подействовало на нее так же умиротворяюще, как прикосновение к телу мягкого бархата. А в выражении его лица было столько теплоты, и она не сомневалась более, что он правда понял ее отчаяние после их ссоры и желание побыть одной.
- Я все понимаю и нисколько не виню вас в том, что случилось. - Его голос стал грустным, но нежное прикосновение его пальцев было как целительный бальзам и для ее физических, и для душеных ран.
Когда ее светлые глаза вдруг потемнели, он чуть было не прильнул к ее устам, чтобы испить вино удовольствия, которого он был так долго лишен. Но, к счастью для ее чести и его достоинства, он не забыл о зрителе всего в нескольких шагах от них. Леонард был привязан, во рту у него был кляп, но, без сомнения, он следил за каждым их движением. Дэйр быстро справился с веревками, связывавшими щиколотки Элис, и поднялся, бережно неся ее на руках.
Элис в полном изнеможении лежала на широкой груди Дэйра, и через несколько мгновений они уже были на его коне. Она была так утомлена быстро сменявшими друг друга событиями и переживаниями этого дня, что не могла не довериться ему, и не думала при этом, погибнет или нет ее душа. Если же самые нелепые слухи о нем - правда и он в действительности тот, кем его втайне многие считают, она заплатит за это достойную цену.
Чем дальше они углублялись в лес, тем сильнее росло напряжение между ними. Элис ухом прижималась к его плащу из мягкой шерсти, надетому поверх кольчуги, и могла слышать биение его сердца. Оно стучало так же быстро, как и ее собственное. Она подняла глаза и посмотрела на его плотно сжатый рот. Она не могла сдержаться и дрожащими пальцами коснулась его подбородка.
Дэйр вздрогнул. Больших усилий ему стоило не смотреть на эту девушку - огромное искушение для него, преодолеть которое он вряд ли когда-нибудь сможет. Но прикосновение Элис лишило его твердости. У него на груди лежит маленькое и нежное создание, которое может ввести его в грех. Ее огненные кудряшки, которые ему так нравились, выбились из расплетенных кос и красиво обрамляли ее нежное личико. Прекрасные глаза так пристально смотрели на него, что зажгли в нем огонь желания. Узы любви, невысказанной и неправедной, так давно их связывающей, еще более окрепли.
Элис была ошеломлена жаром голубого пламени в его глазах. Ей казалось, что она всегда ожидала этой близости, всегда хотела чувствовать, как он сжимает ее в объятиях. Она намеренно запретила себе думать о страшных последствиях их любви и оживила в памяти ощущение его твердых губ на своих губах. Страстно желая нового поцелуя, она застонала. Дэйр не мог больше выносить этой муки. Он наклонился к ее молчаливо просящим губам и покрыл их чередой медленных и мучительных поцелуев.
Через плащ и кольчугу под ним Элис чувствовала, как тяжело вздымается его грудь. Он опустил поводья, обнял ее обеими руками и привлек еще ближе и на несколько мгновений страстно и жарко прильнул к ней жадными губами. Но этого было недостаточно. Он положил ее голову себе на руку, следуя губами по линии шеи, а свободной рукой пытался развязать шнуровку платья у нее на груди. Как только она оказалась достаточно ослабленной, он потянул алую шерсть вниз. И получил неожиданное вознаграждение - он увидел ее грудь, высокую, упругую, не прикрытую хотя бы сорочкой, которую, как он полагал, всегда носят знатные дамы, а уж эта застенчивая девица тем более.
Ей бы следовало тут же прикрыть свою наготу. Но, испытывая незнакомое и странное удовольствие, она не могла этого сделать. Губы Элис раскрылись, и она неровно задышала, ощущая доселе не испытанную ею глубокую и сладкую боль. Она инстинктивно потянулась вверх навстречу его ласкам, не знакомым ей, но необходимым сейчас.