Машина описала круг и мягко остановилась у подножия лестницы, ведущей наверх, ко входу в замок под высокими арками. Шофер вышел из машины и открыл перед Ивейн дверцу. Она вышла в каком-то очарованном изумлении и остановилась возле машины, глядя наверх, на огромный герб, нависавший над крыльцом. Гербовый щит был разделен на четыре части, в каждой четверти была начертана одна из добродетелей: доблесть, гордость, честь, любовь.
Ивейн загляделась на резную розу, символ любви. Сейчас она войдет в дом испанца, и, конечно, ее встретит теплая атмосфера любви, куча ребятишек, добродушная, улыбающаяся хозяйка, несколько располневшая от сытой, размеренной жизни.
- Muchas flores! - задохнулась она от восторга.
- Si, senorita.
- Un grand edificio , - еле слышно прибавила она.
Темные глаза насмешливо посмотрели на нее.
- El senor hidalgo es un hombre muy rico .
Ивейн не сомневалась в том, что "hidalgo" богат, и, волнуясь, пошла вслед за шофером - через открытые стеклянные двери, через тихий, затененный, сверкающий зал, вверх по изящной мраморной лестнице с коваными железными перилами.
Шофер остановился перед резными двойными дверями и постучал. Затем он взялся за бронзовую ручку, распахнул дверь и предоставил Ивейн войти в комнату одной.
Ивейн стояла в проеме двери, ведущей в зал, пытаясь собраться с духом и растерянно обводя глазами великолепные фрески на потолке, обшитые деревянными панелями стены, тускло мерцающие, как старинные драгоценности, испанские картины в тяжелых золоченых рамах, средневековую мебель, шелковистые ковры, которые повторяли цвета огромной мозаики, изображавшей Мадонну с Младенцем.
Наконец она сделала шаг вперед, и в тот же момент высокие двойные двери закрылись за ней. Девушка в изумлении раскрыла глаза: ее взгляд упал на высокую фигуру человека, стоявшего у огромного узкого сводчатого окна и разглядывавшего ее. Он курил тонкую темную сигару, медленным, спокойным движением поднося ее ко рту. Ивейн смотрела в орлиные черты лица и холодные блестящие глаза под густыми чрезвычайно черными бровями. Высокие скулы, горбатый нос и властный рот придавали его лицу какое-то мефистофельское выражение. Он стоял неподвижно на фоне яркого витражного окна, окутанный молчанием и тонким дымом сигары. Луч багрового света играл в его густых, черных, чуть посеребренных волосах.
Перед ней стоял испанский гранд - повелительный, надменный, мрачный, одетый с изысканной тщательностью. Ивейн сразу же смутилась неуместностью надетых на ней чужого свитера, подвернутых джинсов и деревянных сандалий, привязанных веревкой к ее лодыжкам.
Сеньор молча, оценивающе рассматривал ее с головы до ног. Девушка нервно сжала пальцы и опустила руки. Она была подавлена величественностью этого человека и обстановки дома. У нее не хватило бы сил даже на то, чтобы распахнуть дверь и убежать от взгляда его глубоко посаженных глаз, от точеного рта, который, казалось, никогда не улыбался.
- Вы та девушка, которую Эмерито выловил в океане?
- Да. - Сердце Ивейн сжалось от внезапно охватившей ее тревоги: еще до того, как он заговорил, она знала, что голос у него глубокий и завораживающий, но она не могла себе представить, что он так безукоризненно правильно заговорит по-английски, с легким испанским акцентом. Это был голос черного мага, подчиняющего своему взгляду каждого.
- Как ваше имя?
- Меня… меня зовут Ивейн Пилгрим, сеньор.
- Присаживайтесь. - Он указал на обитый бархатом стул с высокой спинкой. - Побеседуем.
Ивейн ощутила себя беззащитной и была рада сесть. Ноги ее подкашивались, она вся дрожала. Никогда раньше, за всю свою жизнь, Ивейн не испытывала такого чувства… это был настоящий испуг с первого взгляда!
Гранд отступил от окна, уходившего высоко вверх, и теперь Ивейн увидела, что он опирается на черную трость, странно прихрамывая на левую ногу. Подойдя к камину, над которым тоже красовался его фамильный герб, он отвесил в ее сторону легкий поклон.
- Я дон Хуан де Конкуэс и Аранда, маркиз Леонский, - представился он глубоким, чарующим голосом.
От такого имени Ивейн чуть не упала в обморок. Значит, он и есть Лев этого острова… феодальный лорд, который правит островом из своего замка и слово которого здесь - закон!
- У нас есть пословица, сеньорита Пилгрим: "Испанец может ранить, но не станет заживо сдирать с вас кожу". Так что не надо смотреть на меня с таким ужасом!
Ивейн пришла в еще больший ужас. Маркиз теперь стоял рядом с ней, пристальным взглядом окидывая ее лицо, чувственный, нежный рот, которого не касался еще ни один мужчина, острый подбородок, высокие скулы, крошечную родинку на виске, медовые, широко расставленные глаза. "В тихих водах водится сам сатана!" - это были любимые слова Иды Санделл. Она всегда настаивала на том, чтобы Ивейн некрасиво зачесывала волосы назад, и заставляла ее носить очки в неуклюжей роговой оправе, прописанные от легкой близорукости, которой страдала Ивейн.
Но сейчас она отлично видела дона Хуана.
- Вам разве не понравился мой дом, сеньорита? Многие находят его прекрасным - с его башнями над морем, миндальными рощами и фонтанами во дворах.
- У вас настоящий замок, сеньор.
- Мой дом - моя крепость, - сардонически согласился он. - Вам раньше не приходилось бывать в замках?
- Нет, сеньор. - Она высоко подняла подбородок. - Что простой служанке делать в замке?
- Действительно, что? - Он потрогал розы, стоявшие в золотой вазе на мраморной каминной полке. Их аромат смешивался с пряным дымом его сигары. - Сколько вам лет, сеньорита Пилгрим?
Этот неожиданный вопрос до глубины души поразил ее, потому что мужчины-соотечественники не позволили бы себе вот так прямо задать его. Дон Хуан нахмурился, и Ивейн поняла, что когда маркиз Леонский задает вопрос, каким бы личным он ни казался, на него следует отвечать без промедления.
- Мне девятнадцать, сеньор.
- Я думал, вы моложе. - Его взгляд словно ощупывал тонкую юную фигурку девушки, походившей сейчас на беспризорника из-за одежды, которой снабдил ее Эмерито. Потом он отошел от камина и захромал к изящному низкому столику, на котором стояло блюдо с виноградом, словно застывшим золотыми каплями. Маркиз взял со стола блюдо и протянул его Ивейн. - Вы еще слишком молоды, чтобы предлагать вам вино. - Быстрая усмешка скользнула по его губам. - Прошу вас, попробуйте. Это из виноградников кастильо.
Виноград был необыкновенно вкусным, но под пристальным взглядом черных глаз, неотступно наблюдавших за ней, Ивейн смущалась так, что съела всего две или три виноградинки.
- Эмерито покормил вас? - спросил дон Хуан, стоя перед мозаичным портретом Мадонны с Младенцем и, как ей показалось, тяжело опираясь на свою палку. Ивейн внезапно пришло в голову, что его, наверное, мучает боль в ноге. Его красивый рот чуть кривился в болезненной гримасе, в нем сквозила какая-то легкая горечь, что-то неуловимое, делавшее его не таким надменным.
- Его жена приготовила мне завтрак, сеньор. Я… я погибла бы, если бы не Эмерито.
- Верно. - Он внимательно разглядывал ее сквозь сигаретный дым. - Невероятная вещь, да? Наверное, для вас все пережитое показалось кошмаром. Не думайте об этом. Теперь вы в безопасности…
- Все эти люди… кричат о помощи, а корабль идет ко дну!
- Но, я полагаю, многим из них удалось спастись, как вам.
- Я плыла вместе с моей хозяйкой, миссис Санделл. Мне хотелось бы узнать…
- Спаслась ли она?
- Да. - Глаза Ивейн стали огромными от горя. Она никогда не питала к своей хозяйке особой симпатии, но знала, каково оказаться ночью в темном безбрежном просторе моря, когда холод оцепенения закрадывается в сердце, и нет надежды на спасение.
- Я распоряжусь, чтобы о ней навели справки. - Внимательно глядя на Ивейн, он прищурил глаза. - Вы намерены вернуться к ней, если окажется, что ее спасли?
- Нет! - ответ вырвался прежде, чем девушка успела сдержаться. - Хотя мне придется это сделать… У меня ничего нет, ни одежды, ни денег…
- Не желаете ли вы остаться здесь?
На минуту замерев от удивления, Ивейн не могла поверить своим ушам. Смысл его слов дошел до нее не сразу. Она в полном замешательстве изумленно уставилась на него, не зная, как понять это приглашение. Дон Хуан - маркиз, а она горничная, сирота, компаньонка… Никто! Может быть, он хочет предложить ей работу в замке?
- Вы… вы хотите взять меня на работу, сеньор? - спросила она чуть слышно.
- Здесь все слуги, кроме экономки, мужчины. - И вновь быстрая улыбка мелькнула на его губах. - Нет, сеньорита, я приглашаю вас погостить у меня некоторое время.
- Но…
- Но что? - Он поднял черную бровь. - Мне показалось, что вы не слишком торопитесь вернуться к своей хозяйке. Разве не лучше вам остаться пожить здесь, в кастильо?
- В… качестве кого? - Ивейн испытывала страшные муки, но вынуждена была задать этот вопрос.
- В качестве моей гостьи, сеньорита Пилгрим. - В глазах у него мелькнула ирония. - Вы, надеюсь, не вообразили, что зажгли во мне огонь страсти?
Ивейн покраснела до корней волос и почувствовала, что он насмешливо проследил за распространением этого пожара.
- Уверяю вас, я не использую право вассала в отношении каждой женщины, которая ступает на этот остров, - сардонически сказал он. - Для меня вы просто потерявшийся ребенок на моем попечении. Вы останетесь здесь! Я уже решил!
Онемевшая Ивейн сидела в высоком бархатном кресле и все еще держала в руках блюдо золотистого винограда, словно символическое подношение. А как же его семья? Им, скорее всего, не очень понравится, что ее, беспризорную девушку, навязали им в качестве гостьи?
- Чем вы недовольны? - Он оперся на свою палку и вперил в девушку острый взгляд, как будто она была странной маленькой вещичкой, неуместной в этом роскошном зале, но которая, тем не менее, чем-то привлекла его внимание.
- А что скажет ваша семья? - тихо спросила она.
- У меня нет семьи. - Лицо его вдруг посуровело, словно невольно Ивейн задела рану, которую он скрывал под своей броней. - Я не женат и бездетен, сеньорита. В кастильо есть коты и овчарка-волкодав. Впрочем, сами увидите. - Он похлопал себя палкой по левой ноге. - Я хром как Люцифер.
По спине у Ивейн пробежал холодок. Люцифер - падший ангел, которому было отказано в рае из-за его гордыни! Да, ведь она, едва увидев его, сразу подумала, что в этом человеке есть что-то демоническое!
- То есть вы хотите сказать, что берете меня под свое покровительство?
- Вот это ново. - Он позвонил в серебряный колокольчик. - Я знаю, что англичане не любят быть кому-нибудь обязанными, но наш Isla del Leon далеко от материка, и вам придется принять мое гостеприимство, хотите вы того или нет.
- Я… вы очень добры, сеньор.
- Добр? - Его точеные губы презрительно выговорили это слово. - Я просто практичен, к тому же испанец. Мой дом - ваш дом!
Ивейн украдкой обвела взглядом зал: темные от времени краски, старинные гобелены, золотые вазы с розами. Она чувствовала себя как нищенка перед королем!
- Все необходимое будет улажено в комиссариате на материке, - сказал дон Хуан и обернулся к дверям, которые в этот момент открылись.
В зал вошла одетая во все черное женщина с выразительным суровым лицом. Маркиз быстро заговорил с ней на изысканном испанском. Ивейн почувствовала на себе взгляд женщины. Темные, яркие глаза без симпатии рассматривали ее.
- Да, дон Хуан. - Женщина вежливо присела и вышла.
- Это моя экономка, я уже предупредил ее, чтобы она приготовила вам комнату. Ее зовут Альма, она поможет вам освоиться.
Ивейн с побитым видом взглянула на него. Дон Хуан распоряжался ею так, будто она была подкинутым котенком, которого он нашел на своем пороге, но в его манере и отношении не было и капли теплоты.
- Спасибо, - пробормотала она, и на этот раз не стала добавлять, что он очень добр. У нее появилось ощущение, что такая маленькая заблудившаяся девочка, как она, не может сподвигнуть его на проявления доброты. Просто она показалась маркизу забавной, поэтому он и пригласил ее пожить здесь. Девушка жалела, что не может противостоять ему, но вчерашняя кошмарная ночь уже сказывалась на ней: глаза Ивейн смыкались, все тело отяжелело.
- Из вашей комнаты прекрасный вид на море, - сказал он - О mare lindo.
Она вздрогнула, услышав, что дон Хуан назвал море красивым. Ивейн все еще не могла забыть, как течение влекло ее, совершенно беспомощную, куда-то в кромешной тьме, не могла забыть страх и одиночество.
- Вы понимаете наш язык? - Взгляд дона Хуана был прикован к ней, и девушка чувствовала, что он словно читает ее мысли.
- Так, знаю несколько фраз, - ответила она.
- Прежде чем вы уедете с острова, смею надеяться, вы будете понимать гораздо больше. А я, кто знает, может, войду во вкус, и мне придется по душе роль опекуна?
Дьявольский опекун! Эта мысль как будто ударила ее. Ивейн вскочила, крепко держа в руках блюдо с виноградом и отражаясь в своем нелепом одеянии в зеркале, висевшем на стене в золоченой раме. Она уставилась на свое отражение и вдруг начала смеяться. Долго сдерживаемая истерика одолела ее, девушка никак не могла остановиться, она смеялась и смеялась, а слезы текли у нее по лицу. Вдруг сквозь пелену она увидела, что маркиз наклонился к ней, темный и страшный, и громко вскрикнула, когда он поднял руку и сильно ударил ее по щеке.
- О! - По всему ее телу прошла дрожь, щека вспыхнула. Ивейн стояла как наплакавшийся, отшлепанный ребенок и ненавидела маркиза Леонского со всей силой своего молодого исстрадавшегося сердца.
- Прошу без истерик, - тихо проговорил он. - С этого момента учитесь вести себя прилично, поняли?
- Что же в этом такого? - Слезы снова беззвучно хлынули из ее широко открытых глаз. - Я… я же сказала вам, что я всего лишь служанка очень капризной и очень черствой старой женщины!
- Вы были служанкой. - Дон Хуан взял ее за подбородок, поднял залитое слезами лицо и с безжалостной суровостью рассматривал его. - Ивейн… Какое у вас необычное имя. Нужно ему соответствовать! - Этот человек был жесток, он был выше ее понимания. Те же самые пальцы, которые только что дали ей пощечину, сейчас держали ее за подбородок. Прежде чем передать ее заботам своей экономки, он вытащил из кармана носовой платок и велел ей вытереть глупые слезы. - Забудьте про потонувший корабль, вам понятно? Идите и отдыхайте, а завтра вы станете чувствовать себя лучше.
Ивейн вытерла глаза. Она ощущала себя отчаянно несчастной. Как счастливы те, кому в трудные минуты жизни есть к кому обратиться за утешением! Как давно это было - она уже забыла, что это такое, когда тебя любят.
Она молча отдала дону Хуану платок, который он убрал в карман черных бархатных брюк. На безымянном пальце левой руки у него был надет тяжелый золотой перстень с крупным рубином. На фоне черной одежды рубин отливал тускло-кровавым цветом. Цвета, очень подходящие для такого человека, как дон Хуан де Конкуэс и Аранда, маркиз Леонский.
Ивейн поднималась вслед за экономкой по винтовой лестнице в отведенную ей комнату. Судя по характерным изгибам стен и окон, ее поместили в одну из замковых башен. Экономка отперла соседнюю дверь - там находилась ванная комната, выложенная золотисто-зеленой плиткой, и показала Ивейн, где кран с горячей и где - с холодной водой, потом открыла шкафчик, в котором висели огромные турецкие полотенца. В нижнем ящичке лежали мыло, соль для ванн и губка. Поодаль в углу стоял фарфоровый унитаз. Ивейн поняла, что здесь, в этих апартаментах башни, она обеспечена всем необходимым.
Она попыталась улыбнуться экономке, но в ответ та не повела даже бровью. Вместо этого она быстро оглядела облачение Ивейн, и девушка сразу же вспомнила, какими надменными были слуги в доме Санделлов.
- Я… я, пожалуй, приму ванну, - запинаясь сказала она.
Женщина кивнула, показывая, что понимает по-английски.
- Сеньорита найдет халат и ночную рубашку на постели. Сеньор маркиз приказал, чтобы для сеньориты привезли одежду из города.
- А здесь есть город?! - воскликнула Ивейн.
- Разумеется. - Альма приподняла брови. - Замок находится на берегу острова, у моря, но в шести милях отсюда есть магазины, театр, отель. У нас, в Пуэрто-де-Леон, есть большие дома. Там живут друзья дона Хуана.
О, каким облегчением было узнать, что она не совсем оторвана от цивилизации! Ивейн поднесла к лицу большой кусок хвойного мыла. Сейчас она примет ванну, поспит в большой кровати в новой комнате, и скоро все снова пойдет своим чередом.
- Не желает ли сеньорита подкрепиться?
- Нельзя ли… нельзя ли чашечку чаю? Пожалуйста!
- Как пожелает сеньорита. - Ивейн вновь удостоили слегка презрительного взгляда. - Здесь, на острове, мы не живем как дикари. Вот уже многие десятилетия господа из рода де Леон ведут все дела. Такие люди, как сеньор маркиз, очень прогрессивны.
- Похоже на то, - невольно проговорила Ивейн, - что он любит делать все по-своему и не терпит возражений.
Экономка склонила голову с аккуратно уложенными на голове косами.
- Испанец всегда хозяин в своем доме, а дон Хуан - еще больше, чем прочие. Титул и деяния членов его семьи вписаны в историю Испании, сеньорита.
В этом Ивейн ни на минуту не усомнилась. Вся феодальная история древнего рода, казалось, сквозила в чеканных чертах этого человека, она глубоко въелась в его кровь и плоть. Он мог быть щедр, великодушен, но, как она недавно убедилась, мог быть и жесток.
- Наверное, остров очень красив, - сказала она почти в отчаянии.
- Пусть сеньорита сама в этом убедится - идемте.
Экономка поманила ее к одному из окон, распахнула наружу его створку, и Ивейн сразу же услышала рокочущий шум моря, словно ветер шелестел в высоких кронах деревьев, вздыхающий, неумолчный, нашептывающий какие-то сокровенные тайны. Она представила себя Рапунцелью, которую держат в плену у смуглого колдуна, хозяина замка.
- Море шепчет. - Голос экономки раздался над самым ухом Ивейн. - Когда вы будете слушать его ночью, вам покажется, что оно словно жалуется человеческим голосом. Видите ли, сеньорита, в стародавние времена невеста одного господина рода де Леон упала с этих скал.
Ивейн затаила дыхание и отошла от окна. Она встретила взгляд темных глаз женщины. В нем не было ни тени гостеприимства, этот пристальный неотступный взгляд беспокоил девушку.
- Она была совсем юной, как и вы. Она была чужеземкой, как вы, и любила прогуливаться по высоким скалам со своей собакой, волкодавом. Их всегда держали в этом замке. Собака, очень сильное животное, которое она держала на поводке, подтянула девушку к самому обрыву, сеньорита. Они вместе упали вниз. - С этими словами экономка подошла к двери и открыла ее. - Когда сеньорита закончит принимать ванну, ей принесут чай.