Два замечательных романа на вечную тему - два романа о любви. Романтичная, тонкая, лиричная "Жонкиль" англичанки Дениз Робинс и блистательная "Жюстина" Лоренса Даррелла, не случайно названная так же, как и нашумевший в свое время роман маркиза де Сада: чувства в нем столь же изысканы, экзотичны, и он не менее глубоки психологически и философски.
Можно только позавидовать читателям, которые впервые откроют для себя волшебный мир этих авторов.
Содержание:
Глава 1 1
Глава 2 2
Глава 3 5
Глава 4 6
Глава 5 8
Глава 6 9
Глава 7 11
Глава 8 13
Глава 9 17
Глава 10 18
Глава 11 19
Глава 12 20
Глава 13 21
Глава 14 24
Глава 15 26
Глава 16 29
Глава 17 31
Глава 18 33
Глава 19 34
Глава 20 36
Глава 21 37
Дениз Робинс
Жонкиль
Глава 1
Чартеру было скучно. Миссис Поллингтон, которую близкие звали Микки и которая была хозяйкой этого самого гостеприимного дома в городе, увидела хмурое лицо и скрещенные на груди руки Чартера и сразу поняла, что ему скучно. Желая как можно скорее прогнать выражение скуки с его красивого лица (и не только потому, что долг хозяйки повелевал следить за тем, чтобы гости не скучали, нет, она искренне хотела видеть его счастливым), миссис Поллингтон через великолепный, убранный цветами зал направилась к нише, у которой он стоял.
Все женщины, знакомые с Роландом Чартером, хотели, чтобы он был счастлив, и стремились помочь ему в этом. Его великолепная внешность и прекрасные манеры никого не оставляли равнодушными - мужчины любили, а женщины обожали его. Причем, он не делал ни малейших усилий понравиться. Он бессознательно пользовался обаянием, данным ему природой. Хотя у него не было ни денег, ни перспектив на будущее, и хотя о нем ходили слухи как о "паршивой" овце в семье, он был украшением любой гостиной. Микки Поллингтон, прелестная, изысканная светская женщина, познакомилась с ним в октябре на пароходе, идущем из Южной Африки и, "подружившись" с ним, не отпустила его от себя, когда они прибыли в Англию. Он не скрывал, что она ему нравится, но если они и флиртовали немного, оба не нарушали общепринятых правил игры, оставаясь добрыми друзьями.
Микки была очень "благоразумна". Большинство мужчин ценили в ней именно это качество. Конечно, как у всех женщин, у нее были свои недостатки. Питая "слабость" к Роланду Чартеру, она мало думала о его интересах. Ему нужно было искать работу: он только что потерял место в Южной Африке. Однако бездельничал здесь, а миссис Поллингтон была рада этому, ведь он так оживлял ее вечера своим остроумием и полным пренебрежением условностями.
- Роланд, почему такое мрачное лицо? - спросила она, подойдя. - Я устраиваю бал, приглашаю массу интересных людей, идет рождественская неделя, а вы здесь стоите мрачный и надутый, как ребенок, которого в наказание лишили сладкого.
- Вы не правы, Микки, - сказал Чартер, искоса глядя на нее глазами такой необычайной голубизны, что ни одно женское сердце не могло не затрепетать под их взглядом. - По-моему, я переел сладкого в это Рождество.
Миссис Поллингтон поправила выбившийся белокурый локон, достала пуховку из сумочки и энергично приложила ее к носику.
- Вы иногда бываете несносны, Роланд, - сказала она. - Все дело в том, что вы слишком красивы, чтобы свободно вращаться в свете. Вы положительно опасны.
- Хотя и без гроша, не так ли? - некоторый привкус горечи чувствовался в его смехе.
- Красота и обаяние почти так же притягательны, как деньги, а для некоторых женщин даже гораздо больше, - сказала Микки. - Во всяком случае, я считаю, что вы несносны, Роланд. "Переел сладкого", это ж надо! А не потому ли, что все эти молодые вертихвостки и даже не очень молодые, с которыми я вас знакомила, падали к вашим ногам.
Он пожал плечами.
- Моя дорогая Микки, дело не только во мне. Любой мужчина поладит с современными женщинами.
- Циник! И вы отвратительно самоуверенны. Но я не осуждаю вас. Девчонки такие дуры. Да и матроны не намного умнее, не правда ли?
Чартер с нежностью посмотрел на очаровательную женщину в желтовато-зеленом шифоновом платье. Ей было тридцать четыре года, но фигура сохранила девичью стройность, розовые щечки - свежесть, а дерзкие глазки - живой блеск.
- Вы прелесть, Микки, и совсем не дура, - пробормотал он. - Вы именно та женщина, с которой хорошо быть в приятельских отношениях.
На какое-то мгновение тень сожаления промелькнула в блестящих глазах Микки Поллингтон. Может, она и влюбилась бы в Роланда Чартера, если бы он дал ей хоть малейший шанс. Но он никогда не проявлял к ней такого интереса... Нет, она определенно рада, что не испортила их приятельских отношений какими-нибудь сентиментальностями!
"У меня прекрасный муж и прелестные дети, и меня следовало бы пристрелить за то, что я думаю о каком-то другом мужчине", - часто напоминала она себе.
Тень исчезла с ее лица. Она рассмеялась и показала на крупного, тяжелого мужчину с моноклем в глазу и с веселой улыбкой на лице. Он танцевал с очень молодой девушкой в белом.
- А вот и мой муж. По-моему, Гарри ведет себя довольно легкомысленно с молоденькими девицами. Посмотрите-ка на него.
Чартер рассеянно посмотрел на Поллингтона, затем на его партнершу.
- А кто эта малышка? - спросил он.
- О, это Жонкиль Риверс, - ответила Микки. - Хотите, я вас познакомлю с ней, Роланд? Она не очень ловко танцует, но вполне прелестное создание.
- Увольте, - сказал он умоляюще. - Я вовсе не горю желанием знакомиться с "прелестными созданиями", которые не умеют танцевать. Жонкиль Риверс? Риверс... - В голосе его вдруг послышалась острая заинтересованность. Ленивое выражение исчезло из глаз, брови сошлись на переносице. - Мне кажется, я знаю, кто она.
- Наследница, мой дорогой Роланд. У вас есть шанс, - поддразнила она его. - Не говорили ли вы, что хотели бы найти богатую наследницу?
- Боже, - пробормотал Чартер. Его глаза теперь были прикованы к стройной фигурке в объятиях Гарри Поллингтона. - Боже! Жонкиль Риверс! Должно быть... Жонкиль... какое странное имя.
- Она из Суссекса, - пояснила Микки. Приемная дочь очень богатого человека, который сделал состояние на каучуке задолго до войны. Она живет с бабушкой, то есть со старой миссис Риверс, которую она называет бабушкой.
- Понятно, - сказал Роланд скорей себе, чем Микки. Теперь он был сильно заинтересован. Ни тени скуки не осталось на его лице.
- Миссис Оукли, моя приятельница, живет в Чанктонбридже, по соседству с Риверс Кортом, - продолжала Микки. - Она переехала туда несколько лет тому назад и свела знакомство со старой миссис Риверс и девушкой, которой сейчас двадцать или двадцать один год. Дороти Оукли жалеет бедняжку: ей там так скучно. Бабушка - женщина викторианской эпохи, а приемный отец, кажется, намерен держать Жонкиль взаперти, как в монастыре; он вообще хочет, чтобы она стала ботаником.
- Боже правый! - воскликнул Роланд. - Но, Микки, тогда каким же образом маленькая монахиня оказалась на вашем рождественском балу?
- О, нет, она совсем не монахиня. Дороти говорит, что у нее есть характер. Просто нужен повод, чтобы он проявился. Дороти упросила миссис Риверс, и та разрешила Жонкиль поехать с Дороти ко мне на вечер и переночевать на квартире Дороти. Старушка сначала, конечно, наотрез отказалась, но потом сдалась на уговоры. Таким образом, это первый выход Жонкиль. Она мне нравится, славный и отважный ребенок. Ей, наверно, ужасно тоскливо там, в Чанктонбридже. Однако когда мистер Риверс умрет, у нее будет уйма денег.
В этот момент юная наследница проходила мимо Чартера, веселым смехом сопровождая болтовню Поллингтона. Она была несколько ниже среднего роста и очень тоненькая. Ее стройная фигурка в белом гофрированном жоржетовом платье со строгим вырезом у самого горла выглядела почти детской, легкий загар шеи и рук подчеркивал это впечатление. На вкус Роланда, она была слишком худа, такой мальчишеский облик обычно не нравился Чартеру, однако, глядя на ее тонкий профиль, на головку с очень темными коротко подстриженными волосами и челкой, падающей на лоб, он не мог не признать, что девушка прелестна. Изгиб ее губ был красив, но тверд; у нее был решительный маленький подбородок с ямкой. Нельзя было не обратить внимание на ее зеленовато-карие глаза с очень черными пушистыми ресницами и прямыми бровями.
- Что вы думаете о ней, Роланд? - спросила Микки Поллингтон.
- Я думаю, - сказал он с расстановкой, - что я хотел бы познакомиться с ней. Это было бы... забавно.
- Очень хорошо, но, прошу вас, никакого флирта с невинной протеже Дороти, а то я окажусь в очень затруднительном положении, - предупредила Микки.
Он не ответил, но как-то странно улыбнулся. Затем достал сигарету из портсигара и закурил.
Глава 2
Жонкиль Риверс наслаждалась своим дебютом в лондонском обществе. Она была в восторге от этого веселого рождественского бала. До сих пор ее единственными светскими развлечениями были чаепития, которые устраивала бабушка в Риверс Корте, а также экскурсии в окрестности с приемным отцом в поисках бабочек или образцов для гербария. Он обращался с ней, как со студенткой. Приемная бабушка считала ее маленькой девочкой, которую нужно хорошо воспитать. И вдруг эта неожиданная поездка в Лондон, и этот восхитительный бал, и люди вокруг, которые относились к ней, как к обычной молодой женщине.
Риверс Корт был милый старый дом времен королевы Анны, переполненный тяжелой викторианской мебелью. Но Жонкиль находила его интерьеры слишком мрачными. Зал в доме Поллингтон, завешенный блестящими оранжевыми с черным драпировками; натертые до блеска полы; первоклассный оркестр - все это предстало перед ее восхищенным взором как новый и волнующий мир. Гирлянды из раскрашенной бумаги, китайские фонарики, пестрые шары, летающие из одного конца зала в другой, зелень остролиста и омелы, громадная арка над входом со словами "Веселого Рождества", выложенными алыми ягодами... Здесь царил сам дух Рождества. Шампанское лилось, пестрые ленты и шары летали от одной пары к другой.
Жонкиль была ослеплена пестротой красок, светом, блеском драгоценностей у дам и весельем в глазах мужчин. Все так ново для нее! Так восхитительно! Как легко здесь было забыть мрачный деревенский дом, сурового приемного отца, добрую, но такую требовательную бабушку. Каждый раз, когда она видела молодую миссис Оукли, которая взяла на себя так много хлопот, чтобы вырвать у бабушки разрешение и привезти ее на бал к Поллингтонам, Жонкиль чувствовала непреодолимое желание броситься к ней и крепко обнять ее.
- Послушайте, ваши глаза, как звезды, - слышала она протяжный голос Гарри, который был явно навеселе. - Чертовски красивые звезды, к тому же...
- Какие глупости! - сказала Жонкиль.
Но она смеялась. Все и вся заставляли ее смеяться сегодня. И ей нравился Гарри Поллингтон. Его двойной подбородок, его монокль, и его искренний смех забавляли ее.
Миссис Поллингтон, в развевающейся короткой желтовато-зеленой юбке, подошла к Жонкиль и, когда музыка кончилась, взяла ее за руку.
- Ну, Гарри, веди себя прилично! Я забираю Жонкиль, - сказала Микки. - Мне кажется, ты ей надоел. Я хочу познакомить ее с Роландом Чартером.
Поллингтон вставил монокль в глаз и с поддельным отчаянием стал вглядываться в свою прелестную жену.
- Ты присвоила мое имя, и мои деньги, и мое сердце, Микки. Теперь ты присваиваешь мою партнершу, - говорил он жалобно.
Микки обняла Жонкиль за талию.
- Убирайся, Гарри, и поищи еще кого-нибудь для своих фривольностей. Вон там мисс Данверз, шестидесяти двух лет от роду. Стоит под амелой и ждет, когда ты ее поцелуешь.
- Ты злая, Микки, - начал Гарри жалобно.
Она рассмеялась, махнула на него рукой и увела Жонкиль.
- Пойдем, дитя, - сказала она. - Я хочу познакомить тебя с самым привлекательным мужчиной в Лондоне.
- Вы очень добры ко мне, миссис Поллингтон, - сказала девушка застенчиво. - Но будет ли он... я так плохо танцую... я хочу сказать...
- Не смущайся, - засмеялась Микки. - Роланд не съест тебя, и он танцует божественно, ты не сможешь плохо танцевать с ним. Он не как Гарри, который всем наступает на ноги.
Жонкиль посмотрела на мужчину, к которому ее подводила миссис Поллингтон. "Самый привлекательный мужчина в Лондоне"! Он улыбался, она даже подумала, что скорей не улыбался, а немного странно усмехался. Как он был красив... ярко-голубые глаза на худом, бронзовом лице... жесткий, плотно сжатый рот и подбородок - такие ей всегда нравились. От всего его облика исходила жизненная энергия, только слегка прикрытая напускной ленью. Сила и мужество ощущались в посадке головы, в прямоте взгляда, направленного сейчас на Жонкиль.
- Здравствуйте, - сказала она, смущаясь и протягивая небольшую загорелую руку, которая, казалось ей, была "ужасной" по сравнению с белыми, ухоженными руками Микки Поллингтон.
Роланд на какое-то мгновение больше, чем полагается, сжал ее ладонь в своей, потом выпустил. Он пробормотал обычное приветствие:
- Я счастлив познакомиться с вами, мисс Риверс. Я слышал, что Лондон и все это, - он жестом указал на веселую, танцующую толпу, - непривычны для вас.
- Совершенно верно, - кивнула она. - Я живу в деревне с тех пор, как закончила школу.
- Пойдемте потанцуем, - сказал он, - и вы расскажете мне все о себе.
Жонкиль приняла приглашение с искренностью и спокойствием ребенка. Она едва ли поняла комплимент, который ей сделал Чартер, попросив рассказать о ее жизни. Большинство мужчин любят говорить о себе, и Чартер не был исключением. Но у него был скрытый повод вести себя так с Жонкиль. По причине, известной одному ему, он хотел услышать все, что она ему скажет, хотя еще до того, как она заговорила, он уже знал ту коротенькую историю, которую она развернула перед ним.
Он совсем не думал о танце. Обняв ее за талию и устремив на нее глаза, он впитывал ее слова с такой жадностью, что это озадачивало бы ее, если бы она осознавала это. Но она понимала только, что этот большой красивый мужчина так добр и обаятелен, проявляя интерес к ней, и свободно отвечала на его вопросы. Еще она думала о том, как хорошо он танцует: она была взволнована силой, теплотой его руки, лежащей на ее талии, совершенством его движений, за которыми, как и предсказывала Микки Поллингтон, было так легко следовать.
Она рассказала ему о Риверс Корте: о прекрасном саде, о прелести Суссекс Даунса, и о ее довольно унылом житье с очень пожилой леди, ее приемной бабушкой.
- Мистер Риверс удочерил меня, когда мне было двенадцать лет, - объяснила она. - Они учились вместе с моим отцом, а мама умерла, когда я была еще ребенком, поэтому, когда умер и отец, мистер Риверс был так добр, что взял меня к себе в дом, и с тех пор я считаю его своим отцом.
- Понятно, - сказал Чартер. - И вы - любите его?
- Конечно, - кивнула она. - Он и бабушка очень добры ко мне. Он суровый, глубоко религиозный человек, страстно увлеченный ботаникой; с ним иногда бывает трудно. Когда я была поменьше, я побаивалась его. Теперь я старше и понимаю, что это просто манера поведения, что он любит меня, будто я плоть и кровь его. И бабушка тоже.
- Я слышал об этом, - сказал Чартер. - Говорят, что Генри Риверс на самом деле обожает вас.
Она вопросительно устремила на него свои зеленовато-карие глаза.
- Вы слышали о нас?
Он широко улыбнулся, но улыбка была полна горечи.
- О, да, я - слышал.
- Тогда, вы, возможно, слышали и о племяннике отца. (Вы знаете, я называю мистера Ривенса отцом.)... О мальчике, которого он лишил наследства и прогнал из Риверс Корта незадолго до того, как удочерил меня.
- Да. Вы что-нибудь знаете о нем?
- Не очень много, - ответила Жонкиль серьезно. - Отец не любит говорить о нем. Ни он, ни бабушка никогда не упоминают его имени. Но насколько я поняла, он не оправдал его надежд, и отец так и не простил его. Отец никогда не был женат, и мальчик был для него как сын и его наследник. Бедняга. Иногда я жалею его. Хотелось бы знать, что с ним случилось после того, как он покинул Риверс Корт.
- Вы жалеете его?
- Ну, - сказала девушка, немного покраснев, - это для него, должно быть, было ужасно - лишиться наследства. Даже если он был действительно испорченный, подумайте, как много он потерял.
- Зачем его жалеть? Вы нашли все, что он потерял, - сказал Чартер со смехом, который покоробил ее.
Она нахмурилась, кровь прилила к лицу.
- Я был не прав, - сказал Чартер быстро и посмотрел на нее со своей ленивой, обворожительной улыбкой... улыбкой, которая заставила ее молодое сердце биться сильнее. - Пойдемте и возьмем мороженое, - добавил он. - Здесь довольно жарко. Хорошо?
Она кивнула и пошла с ним через украшенную гирляндой арку в прохладный сумрак оранжереи. Он принес ей мороженое и лимонад, а сам, закурив, сел напротив в плетеное кресло. Этот "самый привлекательный мужчина в Лондоне" немного смущал ее. Он явно человек настроения: то обаятельный, искрящийся весельем, через мгновение - молчаливый, целиком ушедший в свои мысли.
"Его замечание о том, что я много выиграла из-за ссоры отца с племянником, не очень хорошего вкуса," - подумалось ей. Но она легко простила его. Чартер был тем мужчиной, которому женщины многое прощали. Одной улыбкой он стирал воспоминание о своих промахах.
Хотела бы она знать, что происходило в его душе сейчас. Он немного подался вперед, его брови сошлись над глазами, опущенными вниз. Ей очень нравился его рот... такой красиво очерченный... но такой странный, жесткий и придающий лицу непреклонность. О чем он думал?
В оранжерее было тихо и спокойно после шума и гама, царивших в зале.
- Рождество самый веселый праздник, не правда ли? - тихо спросила она, отпивая лимонад маленькими глотками.
- Очень веселый, - ответил Чартер. Но говорил он автоматически. В его мыслях не было веселья. Его чувства затерялись в прошлом. Рождество, девять лет тому назад... последнее Рождество, которое он провел в Риверс Корте, в Чанктонбридже. Интересно, что подумала бы эта простая прелестная девушка, ставшая наследницей Генри Риверса, если бы она знала, что он, Роланд Чартер... и есть тот "мальчик", который потерял все, что она обрела.
Горькая ненависть и еще больше обида, которые пылали в нем против Генри Риверса после того, как он был изгнан из Риверс Корта девять лет тому назад, вспыхнули в нем сегодня с новой силой.