Она исчезла, оставив после себя слабый, неуловимый аромат духов. Вместе с ней, казалось, исчезло и мужество бедной Жонкиль. Она жалобно повернулась к Поппи, которая держалась в тени.
- Поппи, - сказала она. - Бедная Поппи, ты тоже любишь его...
Поппи ответила хрипло, отрывисто:
- Это не имеет значения. Ничего не имеет значения, лишь бы он поправился.
- Кто эта Жонкиль, которую он все время зовет? - спросил врач, все еще стоявший около Роланда.
Жонкиль подавила слезы. Ее щеки горели.
- Это я, его жена, - сказала она.
- Он может успокоиться, если узнает вас. Постарайтесь, чтобы он понял, что вы здесь, миссис Чартер.
Никогда прежде сердце Жонкиль не отзывалось более горячо, более страстно на это обращение. Миссис Чартер! Да, она жена Роланда, и она любит его, любит его... Все, что случилось в прошлом, было вычеркнуто из памяти. Он должен узнать ее, должен знать, что она хочет простить и забыть.
Она забыла, что доктор и Поппи Хендерсон смотрят на нее. Ничто не имело значения, кроме Роланда. Она села на край кровати и заключила его в свои объятия, прижала его голову к своей груди, приложила свою прохладную щеку к его лицу, и произносила его имя снова и снова.
- Роланд, Роланд, мой дорогой, мой единственный, - шептала она. - О, Роланд, дорогой, поговори со мной, это Жонкиль, Жонкиль. Я никогда не покину тебя снова, никогда, Роланд. О, послушай меня, дорогой, поговори со мной, пожалуйста.
Роланд прекратил стонать и метаться и какое-то время лежал совершенно спокойно. Взгляд его тусклых голубых глаз стал более осмысленным.
Она сжала его в своих объятиях, слезы текли по ее щекам.
- Роланд, мой дорогой! - шептала она.
Он тяжело вздохнул. Очень слабая улыбка появилась на его губах, и она уловила чуть слышный шепот:
- Жонкиль, ты! Я что, умер? И попал в рай?
Затем его тяжелые веки закрылись, голова склонилась на ее плечо. Она в страхе посмотрела на него, потом на доктора.
- С ним все в порядке? Он ведь не умер, нет? - спросила она, запинаясь.
Доктор, слушая пульс Роланда, улыбнулся ей успокаивающе.
- Конечно, нет, миссис Чартер. Я думаю, вы добились того, что требовалось, - сказал он. - Мистер Чартер спит.
* * *
Никто из имеющих отношение к описываемой драме никогда не забудет эту длинную ночь.
Доктор Бойд-Стьюарт приехал вместе с миссис Поллингтон и поднял слабеющий дух Жонкиль очень обнадеживающим мнением о пациенте. Хороший уход, отдых, правильное питание и заботы скоро поставят Роланда Чартера на ноги. Для беспокойства нет основания.
Приехала и больничная сестра, выбранная Бойд-Стьюартом, умелая и квалифицированная молодая женщина, которая сразу же забрала власть в свои руки, никому не разрешив оставаться в этой небольшой спальне, кроме пациента и себя.
Жонкиль слабо протестовала, говоря, что она желает остаться со своим мужем, однако сестра была вежлива, но непреклонна.
- Спальня крохотная, а мистеру Чартеру нужен свежий воздух и покой, - сказала она. - А теперь будьте умницей, моя дорогая, и позвольте миссис Поллингтон позаботиться о вас. Иначе вы вымотаете свои последние силы. Я обещаю послать за вами, если мистер Чартер будет звать вас. Но я думаю, что после всех этих лекарств он проспит большую часть ночи.
Микки поддержала ее:
- Сестра права. Пойдем со мной, Жонкиль, дорогая, - сказала она. - Ты выглядишь утомленной, а сейчас ты не нужна Роланду.
Жонкиль мгновение колебалась у постели мужа, глядя на него тоскливыми глазами. Она неохотно оставляла его. Именно сейчас, когда он узнал ее, назвал ее имя, заснул, уронив голову на ее плечо, она почувствовала самое острое облегчение и наслаждение. Она не хотела оставлять его ни на минуту.
- Я пойду с тобой, Микки, если так нужно, - сказала она.
Поппи Хендерсон, стоявшая в дверях, готовая броситься выполнять любое поручение, горящая желанием быть полезной, услышала эти слова и выступила вперед.
- Если вы не возражаете против не очень красивой и неприбранной комнаты, вы можете остаться со мной на эту ночь, чтобы быть поближе к Ролли... к мистеру Чартеру, - проговорила она, запинаясь.
Глаза Жонкиль прояснились.
- О, Поппи, как хорошо! - воскликнула она.
Микки переводила глаза с одной девушки на другую. Ей уже понравилась Поппи Хендерсон - Поппи была "славный малый", а это Микки ценила больше всего на свете. И внезапно она сняла свой соболий палантин, который она набросила на плечи, когда Поппи позвонила ей, и одарила бедную маленькую продавщицу своей широкой дружеской улыбкой.
- Замечательная мысль, Поппи, - сказала она. - А как насчет того, чтобы пригласить и меня остаться на ночь? Дома я не смогу глаз сомкнуть. Давайте посидим втроем и попьем кофе. Потом вздремнем как-нибудь, если захотим.
Поппи покраснела. Она была так взволнована, что не сразу ответила. Она должна была признать теперь, что полюбила маленькую, стройную, коротко остриженную девушку, жену ее обожаемого Роланда; что же касается Микки, то к ней она испытывала что-то вроде поклонения. То, что миссис Поллингтон может быть такой непритязательной и не возражает против идеи остаться в ее бедной спальне, ошеломило Поппи.
Наконец она обрела дар речи.
- Идем, - сказала она хриплым голосом. - Я буду рада.
И вот в спальне, соседней с той, где Роланд Чартер спал под наблюдением одной из лучших больничных сестер Лондона, Микки, Жонкиль и Поппи Хендерсон сидели около поспешно затопленного камина, пили кофе и ели печенье далеко за полночь.
Около трех часов Жонкиль взяла Микки за руку, прошла с ней на цыпочках к комнате Роланда, послушала снаружи, не услышала никаких звуков и вздохнула с облегчением.
- Он, видимо, все еще спит. Все в порядке, Микки, - прошептала она.
Микки улыбнулась, глядя в лицо девушки. Жонкиль выглядела утомленной, но какой-то новый свет исходил из ее красивых глаз. Микки неожиданно крепко обняла Жонкиль.
- Конечно, все в порядке, - сказала она. - И очень скоро вы с Роландом сможете раскаяться в своей глупости и поехать в долгое свадебное путешествие.
Жонкиль спрятала лицо на плече Микки.
- О, Микки, какой я была дурой! - сказала она приглушенным голосом. - Я люблю его, теперь я точно это знаю, и должна была давно простить его.
- Он был скверный мальчишка, и ты была маленькой идиоткой, - сказала Микки с чувством. - Но можно надеяться, что вы оба научитесь уму-разуму в будущем.
Глава 21
Спустя неделю пришло время, когда Роланд Чартер настолько окреп, что жене разрешили провести целый час в его палате; до этого она могла только в течение пяти минут быть с ним, а затем строгие сестры и врачи выпроваживали ее.
- Роланд, я ненавижу весь медицинский персонал! - объявила Жонкиль, входя в красивую солнечную палату в лечебнице доктора Бойд-Стьюарта на улице Уимполь. - Они все сплотились для того, чтобы не дать мне видеть тебя.
Роланд, слабый, бледный, изможденный лихорадкой, но с живым блеском в глазах, сел в кровати и протянул к ней руку.
- Правда, Жонкиль? Ты действительно так хочешь видеть меня? Не обманываешь? - спросил он.
- Конечно, нет, - ответила она. - И сегодня, наконец, сестра сказала, что я могу оставаться с тобой целый час. Тебе лучше?
- Гораздо лучше, - ответил он. - Прошлая ночь прошла превосходно, уже целые сутки нормальная температура. Сядь, дорогая.
Последнее слово, произнесенное так нежно, заставило Жонкиль задрожать. Она пододвинула стул к его кровати и села, робкая и молчаливая. Он откинулся на подушки и смотрел на нее с невысказанной страстью во взоре. Она казалась более красивой, чем он представлял себе раньше. Она была в сером: серый, хорошо сшитый костюм, который подходил к ее стройной мальчишеской фигурке; серая мягкая шляпка на темной стриженой головке; серебристая лиса на плечах; серые туфли и шелковые чулки в тон. Она раскраснелась, возможно, от волнения, что видит его, и под густыми ресницами ее глаза сияли, как звезды.
Сердце Роланда сильно забилось. Внезапно он протянул к ней руку.
- О, моя дорогая! - вымолвил он.
Она взяла его руку, наклонила голову и, не глядя на него, сказала:
- Нам много о чем нужно поговорить, Роланд. Но прежде всего я хочу сказать тебе, как я жалею, что прогнала тебя вначале.
- У тебя есть все основания вообще не прощать меня, Жонкиль, - сказал он. - Я сильно согрешил, обманув тебя и таким образом женившись на тебе. Но я узнал и полюбил тебя, моя дорогая, полюбил сильнее, чем когда-либо считал возможным полюбить женщину. Моя любовь, конечно, не оправдывает прошлых поступков, но мне так нужно твое прощение.
- Я была упряма и самолюбива, - сказала она тихо. - И однако, верь мне, Роланд, я страдала: ты так был мне нужен!
Его пальцы сжали ее тоненькие пальчики.
- Правда, дорогая? Значит, ты не так сильно ненавидела и презирала меня, как я думал?
- Нет. Я часто хотела послать за тобой, Роланд. И мне не так уж нравилось работать, когда не с кем было поговорить, кроме Пегги Фейбьян и Робинсонов. Я иногда виделась с Микки, но она всегда так занята. Ты знаешь, сколько у нее дел.
- Дай Бог ей счастья, - сказал Роланд с чувством. - Она так помогла нам обоим.
- И Поппи тоже, - сказала Жонкиль. - Мы должны что-нибудь сделать для Поппи, Роланд.
- Конечно, - согласился он. - Мы ей обязаны своим нынешним счастьем, ведь она привела тебя ко мне.
Жонкиль подняла голову и посмотрела на него почти робко.
- Роланд, в тот вечер, когда ты заболел, Микки сказала, что я была идиоткой, а ты - ты скверный... - ее губы дрогнули в улыбке. - Я думаю, что она права. И еще она считает, что мы оба должны взяться за ум и поехать в долгое свадебное путешествие.
Рука Роланда так сильно сжала ее пальцы, что она поморщилась от боли.
- Жонкиль... Жонкиль, ты считаешь... ты можешь настолько простить меня, чтобы послушаться этого совета? - спросил он.
Она соскользнула со стула, опустилась на колени у его кровати и спрятала лицо у него на груди. Он сбросил маленькую фетровую шляпку с ее головы, нежно погладил по волосам.
- Моя дорогая, - добавил он. - Всем сердцем и душой я прошу тебя простить меня за то зло, что я принес тебе. Позволь мне начать снова, доказать мою любовь, посвятить тебе мою жизнь.
- Я простила давно, - сказала она. Сердце ее бешено колотилось, а тело трепетало от его прикосновения. - И я никогда по-настоящему не переставала любить тебя, Роланд. Я мучилась, сердилась, страдала. Но я все простила и забыла.
- Что я могу сделать, чтобы доказать свою любовь? - спросил он ее.
- Просто люби меня, будь счастлив со мной, - ответила она. - Сегодня утром я получила письмо от бабушки, Роланд; она пишет, что ждет нас в Риверс Корте, как только ты сможешь переносить дорогу. Она хочет, чтобы мы немного пожили с ней. Она так рада, что мы... что у нас все в порядке, Роланд.
- Бедная старенькая бабушка, - проговорил он. - Да, мы съездим к ней. Но, дорогая, наша работа?
- Ты уже потерял свою работу, - приглушенно засмеялась она. - Я вчера тоже бросила ателье. Пегги отступилась от меня, считая меня полностью безнадежной. Это все бесполезно, Роланд. Мы не можем работать. Мы просто должны выбросить наши прежние обиды и предубеждения и жить на деньги, которые оставил нам бедный отец. Я уверена, что теперь, когда он знает (а я верю, что он действительно знает), что мы любим друг друга и хотим жить вместе, он будет счастлив, что мы живем на его деньги.
- Но он оставил их тебе, а не мне, дорогая.
- Ты мой муж, - сказала она, поднимая к нему лицо. - То, что мое, должно быть твоим.
Несколько мгновений Роланд боролся с собой, затем сказал:
- О, Жонкиль, если бы я не был таким неудачником, если бы только у меня было что-нибудь, что бы я мог дать тебе...
- У тебя есть твоя любовь. Это все, что мне когда-либо было нужно, - сказала она серьезно. - Дай мне ее - и ты дашь мне все. В этом ты не обманешь моих ожиданий.
- Клянусь Богом, никогда! - сказал он горячо.
Он поднял ее левую руку. Его сердце затрепетало от радости, когда он увидел на ее пальце обручальное кольцо, которое он надел в декабре. Он поднес руку к губам.
- Моя жена, - сказал он. - Слава Богу, ты моя жена.
- Как ты можешь любить меня, Роланд, когда я была такая упрямая, такая злая?
Он бережно обнял ее и привлек к себе.
- Я заслужил все, что ты делала и говорила, и даже больше, - прошептал он. - Это просто чудо, что ты все еще любишь меня.
- Да, люблю, - сказала она. - Помнишь ту фразу, я так часто вспоминала ее... о том, что любовь является смыслом жизни женщины?
- Эта фраза устарела, - сказал он быстро, улыбаясь. - В ней говорится, что любовь мужчины и жизнь мужчины идут раздельно, что это разные вещи. Ну, что касается меня, любовь - это ты, а ты - это вся моя жизнь, дорогая.
Глаза Жонкиль наполнились слезами. Она приникла своим прелестным лицом к его исхудавшей щеке. И любовь соединила их в долгом поцелуе.