- Мне так неприятно обманывать их, - услышал он слова Жонкиль, сопровождаемые вздохом. - Конечно, я обманываю и отца. Он бы очень рассердился, если бы узнал, что я встречаюсь с тобой - с человеком, которого он не знает.
Губы Чартера скривились. Бедняжка, что она сказала бы, если б знала, как хорошо ее отец знает его...
- Хорошо, малышка, так уж получается, что же делать, - сказал он, водя по ее руке указательным пальцем. - Если мы хотим быть возлюбленными, нам придется встречаться тайно, не так ли?
- Думаю, что так, - ответила она печально. И вдруг, стремительно взмахнув ресницами, она добавила: - Это нехорошо? Ты думаешь, это будет нехорошо?
Он покраснел и отвел глаза в сторону:
- Нет, - сказал он. - Я хочу сказать - нет, если ты выйдешь за меня замуж. Ты знаешь, я хочу, чтобы мы поженились, а ты, Жонкиль?
- Выйти за тебя замуж? - у нее перехватило дыхание. - О, Роланд!
- Ну, - спросил он, - хочешь ты выйти за меня замуж? Это было бы... прекрасно, правда?
Жонкиль очень крепко сжала его руки. Ее глаза сверкали, щеки были в огне. Да, это было бы прекрасно - выйти замуж. Замужество для нее означало бы свободу, а также любовь, общество этого человека, который совершенно покорил ее. Она не была ни глупая, ни пустоголовая - просто молодая, очень эмоциональная девушка, прежняя жизнь которой протекала слишком скучно и аскетично. Ее внезапная страсть к Роланду Чартеру выявила весь романтизм и бесстрашие ее натуры. Но выйти замуж за человека, с которым она всего два раза в жизни разговаривала... Это было слишком.
- Я не думаю, что смогу выйти замуж за тебя, - сказала она.
Чартер нахмурился. Конечно, рассуждал он, было глупо рассчитывать, что даже он, прирожденный сердцеед, сможет уговорить ее на столь стремительный брак. Нужно быть осторожным, чтобы не спугнуть ее, не вызвать антагонизма.
- Почему ты не можешь выйти за меня замуж, любимая? - спросил он.
- Еще слишком рано говорить о замужестве. Я должна знать, что скажет отец, когда он вернется.
- Отец, - сказал Роланд, криво улыбнувшись, - несомненно, проявит твердость и запретит тебе встречаться со мной. Я - бедный человек, у меня мало денег и нет почти никаких перспектив. Он скажет, что я женюсь ради денег.
- Возможно, так и будет, - согласилась Жонкиль грустно.
- Кстати, об этом. Откуда ты знаешь, что я уговариваю выйти тебя замуж не ради твоих денег? Все знают, что ты богатая наследница. Я тоже это знаю.
- Да, но почему-то я не думаю, что ты такой, Роланд, - сказала она. - И если на то пошло, допустим, что я... я все же убегу с тобой...
- Ну?
- Отец может лишить меня наследства и выгнать меня, как он выгнал своего племянника. Тогда я буду бедная.
Роланд обдумал то, что она сказала. Она была права. Генри Риверс был твердым человеком. Он вполне мог отказаться простить Жонкиль или ее мужа. Примирится ли он когда-либо с тем, что она вышла замуж за испорченного, беспутного племянника? Ну, неважно. Все равно это будет отличное возмездие.
А Жонкиль? Вполне возможно, что, когда она узнает правду, невинное обожание в ее глазах сменится на ненависть и презрение. Почему-то эта мысль беспокоила Чартера. Жонкиль была очень мила. Будет жаль, если она изменит свое отношение к нему.
- Роланд, - услышал он ее робкий голос. - Ты не сердишься на меня за то, что я не могу сразу выйти за тебя замуж?
- Сержусь? Глупышка, конечно, нет, - он теснее прижал ее к себе и коснулся губами ее волос. - Видишь ли, мне хочется видеть тебя, но я не могу, не смею приблизиться к Риверс Корту: твоя бабушка может выпроводить меня! Я и решил сразу предложить тебе выйти за меня замуж. Если уж мы поженимся, твоя семья будет вынуждена сказать "да", не так ли?
Жонкиль с сомнением пожала плечами:
- Отец - не тот человек, которого можно принудить к чему-то, - сказала она.
- Возможно, ты права, - сказал Роланд печально. Он встал и начал быстро ходить взад и вперед по комнате. Она грустно смотрела на него. Какой у него суровый вид! Жонкиль боялась, что разочаровала его. Но, конечно, ни один мужчина не может ожидать, что девушка согласится выйти за него замуж после двух дней знакомства.
Чартер остановился перед ней. Жесткое выражение его губ смягчилось, когда он увидел ее грустный взгляд.
- Ты прелесть! - сказал он. - Не смотри так. Клянусь, я не сержусь. Я не буду торопить тебя, детка. Оставим все, как есть. Подумай.
Она встала и положила ладонь на его руку.
- Можно, Роланд? Я многим обязана отцу и бабушке. Не хочется обманывать их.
- Я не столь честен, как ты, дорогая, - сказал он, коротко рассмеявшись. - Однако мне нравится твоя преданность тем, кто заботился о тебе. Но мне-то, мне ты очень нужна. Вот в чем беда.
Сердце ее забилось сильнее от его слов. Она нужна ему, как это прекрасно!.. И он такой замечательный... Ничто не имело значения, ничто, когда он обнимал и целовал ее.
- Я схожу с ума, Роланд, - прошептала она, уткнувшись в его плечо. - Я не должна, нельзя так... Роланд, позволь мне все обдумать. Приезжай снова поскорей. Тогда я дам тебе ответ.
Он не смел торопить ее. Но вдруг она узнает что-нибудь о нем? Вдруг упомянет его имя и провалит все дело? Однако приходилось ждать.
- Хорошо, дорогая, - сказал Роланд. - Только поклянись, что ты ни слова не скажешь дома и не расстроишь все.
- Я не скажу бабушке, - пообещала она. - А отец в отъезде.
- Поклянись также, что, когда я приеду сюда в следующий раз, ты скажешь мне, что согласна, что выйдешь за меня замуж и представишь меня своей семье как мужа.
Она затрепетала в его объятиях.
- Все это так ни на что не похоже, так странно...
- Да, дорогая. Но это жизнь! Лучшее в ней - безоглядность, поступки, которые человек совершает, не думая о последствиях.
- Это так отличается от того, чему учила меня бабушка...
- Ты любишь меня? - прервал он ее.
- Люблю, конечно люблю, Роланд.
Он поцеловал ей веки и маленькую ямку на подбородке.
- Ты восхитительна, Жонкиль. Если ты не пообещаешь мне сразу же после Рождества выйти за меня замуж, я снова уеду в Африку.
- Нет! Пожалуйста, не делай этого, Роланд. Я только нашла тебя.
- Тогда скажи, что ты выйдешь за меня замуж.
- Я подумаю. Это было бы удивительно хорошо: свободна, с тобой... Мне так надоел Риверс Корт.
- Я сделаю тебя счастливой, Жонкиль, - прошептал он, прижавшись губами к ее уху. И он не лгал. Он чувствовал необычайную нежность к этой девочке.
Чартер вернулся назад в Лондон в некотором смятении, не понимая, что с ним происходит. А она возвратилась в Риверс Корт еще более ошеломленная и пораженная. Он хочет жениться на ней - сейчас же. Он снова приедет в Чанктонбридж двадцать седьмого декабря, чтобы узнать ответ. А Рождество проведет с Микки и Гарри Поллингтонами в Лондоне. Он сказал, что будет думать о ней постоянно, что вернется в Африку с разбитым сердцем, если она отвергнет его.
С этого часа Жонкиль не знала покоя. Она была безмерно счастлива... и ужасно несчастна. Ей хотелось выйти замуж за Роланда, однако не хватало духу действовать за спиной отца, бабушки, нанести им такой удар. С другой стороны, если она откроет им все наперед, они могут разлучить ее с Роландом, запретить им видеться. Мистер Риверс не часто обсуждал ее будущее, но когда разговор заходил об этом, то выражал надежду, что она выйдет замуж за человека со средствами, с положением.
Рождество с бабушкой было невыносимо скучным и одиноким. Рождественский ужин, подаваемый торжественным и невозмутимым Питерсом в большой мрачной гостиной, был бесконечным и беспредельно тоскливым. Жонкиль постоянно думала о Роланде, представляла, как он в это время у Поллингтонов сидит за праздничным столом рядом с какой-нибудь хорошенькой девушкой, с улыбкой смотрит на нее своим неотразимым взглядом, флиртует с ней. Жонкиль испытывала новое и мучительное чувство - ревность. Она хотела, чтобы все его улыбки предназначались только ей!
Когда настал условленный день, ее нервы были напряжены до предела. Она разрывалась между желанием сделать все, как хочет Роланд, и чувством долга по отношению к отцу и бабушке.
Двадцать седьмого декабря Роланд Чартер снова приехал в Чанктонбридж и встретился с ней в той же гостинице. На этот раз Жонкиль не была так робка, но ее состояние было близко к истерике.
- Я не могу жить в Риверс Корте без тебя, Роланд, не видя тебя, - сказала она, - мне невыносима мысль, что ты можешь уехать, вернуться в Африку.
И тут он понял, что не брал в расчет ее чувства. Понял, какую ужасную боль он причинил ей, насколько смутил ее покой, нарушил всю ее жизнь. Однако не мог не ликовать, увидев в ее глазах, почувствовав в ее словах признаки капитуляции.
- Моя дорогая, - сказал он. - Я не поеду в Африку, если ты дашь ответ, который я жду.
- Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж - немедленно?
- Да.
Она тяжело вздохнула, спрятав лицо на его груди; сердце ее бешено колотилось. Бабушка стала что-то подозревать, разглядела круги у нее под глазами. Сегодня утром она решительно объявила, что написала в Висбаден и спросила мистера Риверса, не хочет ли тот, чтобы его приемная дочь приехала к нему.
- Отец может в любую минуту вызвать меня в Висбаден телеграммой. Что мне тогда делать?
- Не дрожи так, детка. Доверься мне, - сказал он. - Приезжай в Лондон. Найди какой-нибудь предлог, чтобы выбраться. Скажи, допустим, что тебе надо повидаться с миссис Оукли. А я все улажу: кольцо, регистрация. Не волнуйся.
Она задрожала еще сильнее и посмотрела на него.
- Я должна это сделать? Смогу ли я?
- Если ты в самом деле любишь меня, дорогая.
- Я так люблю тебя, я не могу расстаться с тобой... Роланд, наверно, это ужасно, но я сделаю так... Я приеду. И с этим нельзя затягивать, так как отец может прислать за мной.
Он прижал ее к себе.
- Ты прелесть, ты абсолютная прелесть, ты молодец, смелый ребенок, Жонкиль. Я буду любить тебя всегда, я клянусь тебе.
Он верил тому, что говорил. Он любил ее. В этот момент он не почувствовал низменного триумфа победителя, не думал о своей мести. Ему просто нужна была Жонкиль, и она была его, его навсегда!
Он прижался своей гладкой загорелой щекой к ее нежной щеке.
- Бог свидетель, ты никогда не пожалеешь об этом, моя дорогая детка, - произнес он с чувством.
- Никогда, - повторила она смело.
Их губы встретились. Именно в это мгновение Роланд Чартер по-настоящему влюбился в Жонкиль.
Глава 5
Тридцатого декабря Жонкиль и Роланд поженились.
В то утро, когда она стояла рядом с Роландом в пыльной регистратуре, залитой ослепительным электрическим светом, потому что на улице было совершенно темно и стоял густой туман, она испытывала чувство необыкновенного счастья, граничащее с экстазом. Голубые глаза Роланда, устремленные на нее с улыбкой, действовали успокаивающе; его рука очень крепко держала ее руку. И вот простое золотое кольцо уже на ее пальце, и она услышала, как чиновник, регистрирующий их, поздравил ее.
- Будьте счастливы, миссис Чартер...
Миссис Чартер! Она стала женой Роланда, его женой... восхитительная, невероятная мысль.
- Пойдем, любимая, - сказал Роланд.
Такси умчало их сквозь мрак и туман к ближайшему почтовому отделению. Там он послал длинную телеграмму своему дяде в Риверс Корт, не зная о том, что тот, обеспокоенный здоровьем Жонкиль, сообщил о возвращении в Чанктонбридж из Висбадена сегодня вечером.
Роланд не дал Жонкиль читать свое послание.
- Я просто сообщил твоему отцу, что ты вышла за меня замуж, что ты жива и здорова и что мы проведем неделю медового месяца в Девоншире, прежде чем покажем ему наши безнравственные лица, - сказал он.
Жонкиль рассмеялась. Она спрятала маленький белый подбородок в пушистый меховой воротник. Чартер видел ее глаза, устремленные на него. Ее рот сложился в улыбку, к которой он начинал привыкать.
- Я ужасно волнуюсь, Роланд, - сказала она. - Что скажет отец, когда узнает... и бедная бабушка, которая думает, что я уехала повидаться с Дороти Оукли.
Роланд не ответил; он взял ее под руку и вывел из многолюдного почтового отделения снова на туманную, холодную улицу.
- У нас нет денег, но мы будем шиковать целую неделю нашего медового месяца, моя маленькая жена, - сказал он весело. - Мы возьмем такси до вокзала, прихватим наш багаж, а затем поедем на Паддингтон и - в Девоншир, подальше от копоти и сажи, в тишину и чистоту деревни, да?
В такси Жонкиль, теперь миссис Чартер, подняла на него глаза:
- Ты в самом деле мой муж? - прошептала она.
- Совершенно верно, - сказал Чартер, рассмеявшись; он наклонился к ней и начал целовать ее губы с внезапной страстью; он никак не мог поверить, что влюблен в свою собственную жену, в девушку, которую избрал как орудие мести...
Она закрыла глаза, маленькие ручки в перчатках обхватили его шею. Она была счастлива и наконец совершенно спокойна. Она смело смотрела в будущее. Но Роланд Чартер, в первый раз с тех пор, как начал эту игру, испугался.
Он мог торжествовать победу. Пока. Жонкиль была его женой. Он мог швырнуть этот факт в лицо Генри Риверса и смеяться... смеяться над его досадой и злостью. Это было славное отмщение, даже если средства, которыми он пользовался, чтобы достичь этой цели, были бесславны.
Но как быть с этим милым, нежным ребенком, который так доверчиво прижался к его плечу, чьи губы уже научились отвечать на его поцелуй? Как она отреагирует, когда узнает, почему он это сделал?
Пока такси медленно пробиралось сквозь туман к вокзалу, Чартер погружался в тревожные мысли. Перед его глазами стоял текст его телеграммы к дяде:
"Жонкиль - моя жена. В течение следующей недели мы будем в отеле "Палас", Торки. Надеюсь, вы довольны таким воссоединением со своим любящим племянником. Роланд Чартер".
Именно такое послание он отправил Генри Риверсу... такую саркастическую и жизненно важную телеграмму! И, конечно, Риверс кинется в Девоншир за ними, но будет слишком поздно. Роланд вволю посмеется над бессильной яростью своего дяди. Он скажет: "Вы были суровы, нетерпимы и несправедливы - за пустяковый проступок вы лишили меня крова и поддержки. Теперь я женился на девушке, которую вы воспитали так строго, на девушке, которая ваша наследница. И вы ничего не можете сделать!
Да, он может так сказать, может торжествовать. Но не будет ли это, в конце концов, бессмысленное торжество? Не обратится ли сладость победы в горечь, если девушка, которая стала значить для него так много, переменит свое отношение к нему и осудит его, возненавидит так же сильно, как сейчас любит? Он заслуживает ее презрения!
Чартер посмотрел на Жонкиль, на ее пылающее, взволнованное лицо, жаждущее его поцелуев, прочел доверие в ясных молодых глазах, и горячая краска стыда залила его лицо. А в сердце зародился страх: он может потерять то, что неожиданно стало ему так дорого!
Если бы он познакомился и женился на девушке, подобной этой, обычным путем и если бы ему нечего было скрывать от нее, он мог бы найти настоящее счастье, поселиться в каком-нибудь тихом уголке, жить в безмятежной любви, которой он никогда не находил в своих похождениях. У них были бы дети, да, собственные дети. Сын которым он гордился бы...
- Боже! - тихо сказал Чартер. - Боже, каким я был дураком. Но она не должна отвернуться от меня, когда узнает! Она должна простить меня. Я не позволю ей уйти... сейчас...
- Жонкиль, - сказал он, - моя маленькая жена! Скажи мне, что ты любишь меня! Скажи мне, что ты не позволишь, чтобы кто-то или что-то встало между нами!
Она приложила свою горячую нежную щеку к его щеке.
- Как может что-нибудь встать между нами, Роланд? - прошептала она. - Мы муж и жена. Я поэтому и совершила это безрассудство - убежала с тобой за спиной отца и бабушки... чтобы ничто не могло разлучить нас.
Он криво улыбнулся.
- Дорогое дитя, даже женатых людей можно разлучить.
- Да, но если только они оба хотят этого.
- А, допустим, что хочет этого... только один?
Она посмотрела в его беспокойные глаза и сказала с ноткой недоумения в голосе:
- Почему ты должен беспокоиться об этом, Роланд? Я никогда не захочу разлучаться с тобой. Я так люблю тебя! И ты не захочешь расстаться со мной, правда?
- Нет! Я никогда не захочу расстаться с тобой, - сказал он хрипло.
- Тогда никто не сможет разлучить нас, - сказала она с прелестной детской улыбкой.
Мужчина крепко закусил нижнюю губу. Он не осмеливался поведать то, что терзало его. Но в нем затеплилась надежда: может быть, она и не захочет расстаться с ним, когда узнает правду.
"Но какого черта я перехожу мост, еще не подойдя к нему? - спрашивал он себя. - Она еще ничего не знает, и она любит меня сейчас. Не надо унывать".
Много лет он закалял свое сердце против всяких сентиментальностей. Он без оглядки флиртовал то с одной хорошенькой женщиной, то с другой - жил легко и без усилий, никогда не позволяя себе увлечься серьезно. Было невыгодно быть серьезным: это требовало слишком много душевных сил. Почему тогда он так мрачно рассматривает свое приключение с Жонкиль и делает из этого трагедию? Она милый, привлекательный ребенок, и он будет добр к ней... не клялся ли он в этом сто раз с тех пор, как решил жениться на ней? Ее любовь к нему, возможно, окажется первой влюбленностью молодой девушки и не повлечет за собой никаких трагических последствий.
Так Роланд Чартер уговаривал себя, стараясь успокоить совесть, пресечь на корню зарождающуюся любовь к Жонкиль. Любовь на час... на день... этого было достаточно... пусть будущее само заботится о себе! Возможно, Жонкиль простит его... останется с ним... не будет никакой трагедии.
Прежний безжалостный, испорченный Роланд отстоял свои права. Он высвободился из рук Жонкиль и закурил. Она серьезно смотрела на него.
- Ты ужасно много куришь, Роланд.
- Да, - согласился он. - Очень много. Но можно мне не быть под башмаком своей жены в первый день моей женитьбы, миссис Чартер!
Имя, голос, тон полунасмешливый, полунежный, привели ее в восторг. Она рассмеялась.
- Хорошо, мистер Чартер. Не буду пилить вас. О, Роланд, я не могу поверить, что я замужем... что мне не придется больше сидеть напротив бедного папы в его кабинете, не придется запоминать длинные головоломные названия всех мотыльков, какие только есть на свете, или изображать восторг по поводу обломка сухого папоротника и искать в энциклопедии растения, которые росли еще до Адама!
Он улыбнулся. Он отлично помнил, как его заставляли делать то же самое, как он злился из-за этих часов, проводимых в кабинете дяди Генри, как часто у него было искушение разбить микроскоп вдребезги, сжечь энциклопедию. Когда ему было десять лет, он страстно увлекался бабочками, купил себе сачок, стремился выучить их названия, узнать, где можно поймать толстоголовку, нимфалиду, маленьких голубянок.
Но дядя Генри в своем фанатическом желании искать и коллекционировать только мотыльков очень скоро убил в мальчике интерес к бабочкам, а заодно и к естествознанию в целом.
И Жонкиль прошла через это, бедняжка... Но он, Роланд Чартер, заставит ее забыть скуку Риверс Корта, он покажет ей все чудеса света, блеск и красоту жизни!
- Я думаю, что скажет отец, - пробормотала она.