Женевьева резко обернулась и увидела стоящего в дверях Бенедикта. В гостиной внезапно воцарилось молчание. Все присутствующие с изумлением смотрели на вошедшего. Сердце Женевьевы готово было выпрыгнуть из груди. В эту минуту он был необыкновенно хорош собой. Черный костюм и белоснежная рубашка гармонировали с его черными волосами и мрачными чертами лица. Женевьева в очередной раз поразилась, как же красив этот мужчина.
Бенедикт внимательно осмотрел присутствующих. От него не ускользнуло удивление на их лицах. Потом он перевел взгляд на Женевьеву. Она разговаривала с хмурым, чем-то недовольным джентльменом неприятного вида.
Постепенно гости вернулись к беседе и поспешно отвели глаза от Лукаса.
- Люцифер! - прошипел Форстер. Казалось, он задохнется от злости.
На этот раз улыбка триумфатора показалась на лице Женевьевы. Она смело посмотрела Уильяму прямо в глаза:
- Да. Извините, я должна прервать наш разговор. Мне нужно поприветствовать гостя.
- Не советую вам этого делать. Ваше непослушание может плохо закончиться.
- А я не советую лезть в мою жизнь и угрожать мне. Это может плохо закончиться для вас.
Даже не взглянув на Уильяма, она направилась к Бенедикту. В эту минуту она могла думать только о нем. Какое счастье, что он все-таки пришел! Она так по нему соскучилась!
Бенедикт не находил себе места от нетерпения, растущего с каждой минутой. Он не видел Женевьеву целых два дня. Надеялся, не встречаясь с ней какое-то время, вскоре забыть. Но оказалось иначе. Эти два дня он мог думать только о ней. Она не выходила у него из головы. Бенедикт предполагал, что застанет Женевьеву одну, и был неприятно удивлен, увидев в ее гостиной столько народу. Это его очень раздосадовало.
Но досада рассеялась, как только он увидел искреннюю радость на лице Женевьевы. В этот день на ней было платье кремового цвета, которое очень шло к ее огненно-рыжим волосам и коже цвета слоновой кости. Гостиная была обставлена красивой мебелью золотисто-кремового цвета. Да, у нее превосходный вкус во всем, что касалось одежды и мебели.
Одно расстроило - Женевьева была необыкновенно бледна. Может быть, у нее все еще болела рука. Или же огорчил разговор с джентльменом, который стоял рядом с ней, когда он вошел в гостиную.
Бенедикт опять перевел взгляд на неприятного джентльмена. И узнал его. Пасынок Женевьевы Уильям Форстер. Впрочем, этот джентльмен нисколько не походил на пасынка такой молодой женщины. Она была на несколько лет его моложе. Кроме того, Форстер выглядел гораздо старше своих лет. Это был полный мужчина с обрюзгшим лицом. Бенедикт не был знаком с ним лично, но до него доходили разные темные слухи о нем. Потому его присутствие в гостиной Женевьевы неприятно удивило. Почему-то при виде Форстера ему стало тревожно и страшно за Женевьеву.
- Я очень рада видеть вас. - Голос Женевьевы вывел Бенедикта из задумчивости.
Он посмотрел на нее. В ее взгляде читалась искренняя радость по поводу его прихода.
- Я тоже рад вас видеть.
Несколько холодный тон. Он поспешил приложиться к руке Женевьевы губами, нежно поцеловать, чтобы смягчить впечатление.
- Честно говоря, я боялась, что больше никогда вас не увижу, - застенчиво улыбнувшись, призналась Женевьева. - Мне без вас было так плохо!
Бенедикт в очередной раз поразился ее искренности. Поразился настолько, что у него перехватило дыхание. Таких чистых женщин он еще никогда не встречал.
- Боялись, что больше никогда меня не увидите? Но для этого не было причин. Все эти дни я думал о вас, - пробормотал он и нежно погладил ее по руке.
Глаза ее просветлели. Теперь в них читалась искренняя, ничем не замутненная радость.
- Вы не можете себе представить, как мне приятно это слышать, - вне себя от восторга пробормотала она.
Хотя могла этого и не говорить. Он и так прочел это во взгляде ее небесно-голубых глаз.
- Проклятье! Почему мы должны признаваться в своих чувствах при таком скоплении людей? Когда я шел сюда, надеялся застать вас одну, - прошептал Бенедикт. - Терпеть не могу пустые салонные разговоры.
Бенедикт мрачно взглянул на гостей Женевьевы, собравшихся в гостиной. Они обступили герцогиню Рамси и наперебой задавали ей вопросы, чем совершенно ошеломили ее и привели в замешательство. Краска смущения показалась на ее щеках.
- Ваши слова для меня - лучший комплимент. Женщине лестно, когда мужчина хочет остаться с ней наедине, - со смехом проговорила Женевьева.
- И после этого вы советуете мне следить за своими манерами? - криво улыбнувшись, спросил Бенедикт.
Улыбка мигом сошла с ее лица.
- Вы имеете в виду наш последний разговор? Я была не права. Простите меня. Бенедикт, - смутилась она.
- Я сам во всем виноват, - покачал он головой. - Примите мои искренние извинения. Вы сегодня очень бледны, Женевьева. Рука все еще болит?
Он пытливо всматривался в ее лицо.
- Нет, уже почти не болит. Сегодня приходил доктор и сказал, что рука идет на поправку и я скоро смогу снять повязку.
- Это просто замечательно. Я очень рад.
- Бенедикт! Что вы делаете? - неожиданно воскликнула Женевьева. Ее бледные щеки залила краска смущения.
- Почему вы покраснели, Женевьева? Вас что-то смущает? Я опять забыл о хороших манерах?
Женевьева посмотрела на него с притворной строгостью, но не выдержала и рассмеялась:
- Отпустите мою руку, Бенедикт. - Женевьева заметила, что гости уже несколько минут внимательно смотрят на них, хотя усиленно делают вид, что полностью поглощены беседой. Именно это и заставило ее покраснеть от смущения.
- Отпустить руку? Но почему?
- На нас все смотрят. Это становится неприлично.
- Ну и пусть. Кому какое до этого дело?
- Зачем давать повод для сплетен и пересудов? - смущенно опустив глаза, спросила Женевьева.
Бенедикт окинул взглядом гостей и выпустил ее руку. Внимание его привлек Уильям Форстер.
- Интересно, что так раздосадовало вашего пасынка, Женевьева? У него такое выражение лица, будто он съел что-то кислое.
Другие джентльмены тоже были явно чем-то расстроены. Скорее всего, их удручало то, что Женевьева предпочла их обществу Бенедикта.
- Почему Форстер так часто бывает у вас? За эту неделю он уже дважды нанес вам визит. И это неспроста. Я думал, что между вами довольно прохладные отношения. Да вы и сами мне об этом говорили, насколько я помню.
- И это действительно так. Он сегодня пришел ко мне, чтобы познакомить со своей невестой и ее матерью. Ему необходимо соблюсти приличия.
У Бенедикта Форстер вызывал неприязнь и отвращение, появлялось желание раздавить его лакированным ботинком, словно мерзкое насекомое. Редкий человек вызывал в нем подобные чувства.
- Он собирается пригласить вас на свадьбу? - подавив отвращение, спросил Бенедикт.
- Да, скорее всего, пригласит, опять же чтобы соблюсти приличия. - Ей вдруг представилось, как она вымученно улыбается и делает вид, что рада за Уильяма. Это хуже, чем его сегодняшний невыносимый визит. Сердце ее мучительно сжалось при мысли о той комедии, которую придется разыгрывать в следующем месяце. - Может быть, я пойду туда с вами, и тогда… Пожалуйста, забудьте о том, что я вам только что сказала. Возможно, в следующем месяце мы вообще не встретимся.
Женевьева покраснела от смущения и тряхнула головой, избегая смотреть Бенедикту в глаза.
- Почему вы решили, что мы не встретимся в следующем месяце? Ведь мы с вами будем свидетелями на свадьбе у Данте и Софии. Мы ведь не можем им отказать в этом.
- Да, не можем.
- Кроме того, скорее всего, этим летом мы будем свидетелями на свадьбе у Пандоры и Руперта. На прошлой неделе они объявили о своей помолвке. Я уверен, у них будет пышная свадьба, на которую они пригласят сотню гостей. И уж конечно нас.
- Неужели? - Во взгляде Женевьевы мелькнула искренняя радость.
- Да. Руперт очень любит Пандору. А она, несомненно, без ума от него. Так что он не упустит случая заявить о своей любви всему лондонскому обществу, устроив пышную свадьбу. Он привык объявлять о каждом своем поступке всем и вся.
Женевьева была искренне рада за своих подруг. Наконец-то они нашли свою любовь. Она мысленно пожелала им счастья и удачи. Но когда вспомнила о том, что, возможно, в следующем месяце между ней и Бенедиктом будет все кончено, опять загрустила. За эти два дня она поняла, как сильно к нему привязалась. Все это время он не выходил у нее из головы.
Женевьева понимала, как это глупо с ее стороны. Но поделать с собой ничего не могла. С каждым днем она привязывалась к Бенедикту все сильнее, и это пугало. Она прекрасно понимала, что он не хочет связывать себя отношениями или даже дружбой ни с одной женщиной. Подавляет в себе любые эмоции. Единственными близкими ему людьми были его друзья Руперт Стерлинг и Данте Карфакс. Но мужская дружба - совершенно другой вопрос, это единственное, что мог себе позволить Бенедикт. Тем более Руперта, Данте и Бенедикта связывали годы, Проведенные на военной службе. Женщины же всего лишь сексуальные объекты, о которых он забывал, как только физическое влечение проходило.
Женевьева вспомнила, что еще совсем недавно была такой же, как Бенедикт. После смерти Джошуа она поклялась, что никогда не свяжет свою жизнь ни с одним мужчиной. Оценила всю прелесть свободы и независимости. Могла делать все, что душе угодно и не бояться неизбежного наказания. Ей не хотелось зависеть от мужчины, ни финансово, ни как-либо еще. Женевьева истосковалась по свободе.
Она тряхнула головой, возвращаясь к реальности, и широко улыбнулась Бенедикту. Но улыбка вышла фальшивой.
- Я очень за них рада. А теперь, к сожалению, мне нужно идти. Я уже несколько минут разговариваю с вами, пренебрегая обществом остальных гостей.
- Да, конечно, идите.
Он заметил разительную перемену, произошедшую в ней за эти несколько минут. О чем она думала? Он не знал. Но, судя по всему, мысли ее были невеселыми.
- А я пойду и поговорю с герцогом Вуллертоном. Хотел бы возобновить наше с ним знакомство.
Глаза ее расширились от удивления.
- Судя по вашим нелестным высказываниям об этом джентльмене, вы его явно недолюбливаете. Или я ошибаюсь? - спросила она.
- Вы правы. Я его действительно не люблю. Но кто-то должен с ним поговорить, не так ли? Его все игнорируют.
Бенедикт заметил, что присутствующие действительно избегали Вуллертона. Даже его невеста поспешила присоединиться к группе других гостей, собравшихся в гостиной.
- Мне очень жаль будущую жену Форстера. Она похожа на кролика, которого насильно вытащили из норы. Бедняжка! Как же ей не повезло!
Шарлотта Дарби действительно была похожа на испуганного кролика. Бесхитростное и забитое существо.
- Так нехорошо говорить, Бенедикт. Не ожидала, что вы опуститесь до того, чтобы судить других.
- А разве хорошо поступает граф Рамси, решивший выдать единственную дочь за такого человека, как Вуллертон?
- Возможно, вы и правы. - Это вырвалось у нее само собой. Она была согласна с Бенедиктом. Сегодня, увидев это юное наивное создание, Женевьева в очередной раз убедилась, что брак с Уильямом принесет бедняжке боль и страдания. Она понимала, что должна как-то помешать этому браку. Но не знала, как это сделать. Если она пойдет к графу Рамси и расскажет, что жених его единственной дочери - подлец и негодяй, то разгорится жуткий скандал, граф, скорее всего, ей не поверит, а она только навлечет на себя гнев Уильяма. И тогда одной сломанной косточкой не обойдется. - Конечно, этот брак выгоден обеим сторонам. Уильям - герцог, Шарлотта - дочь графа. В проигрыше окажется только бедная девушка.
- Да, и таких браков сотни.
- Он принесет несчастной Шарлотте страдания и боль, - нахмурившись, проговорила Женевьева. - Вы были правы, когда сказали, что Уильям не пара ей. Граф Рамси поступает эгоистично по отношению к дочери.
- Да, они действительно не пара. Хотя, может быть, любят друг друга. Впрочем, вряд ли. Это невозможно. Вуллертон не может полюбить такую юную, романтичную и невинную особу. Правда, в последнем я немного сомневаюсь.
- Сомневаетесь? Не совсем понимаю, в чем вы сомневаетесь?
- Последние несколько минут эта невинная романтическая особа строит мне глазки.
- Ее можно понять. Ведь вы знаменитый Люцифер. Один из самых привлекательных мужчин в Англии. И уж точно не чета ее жениху.
Она лукаво улыбнулась ему. Он недоуменно поднял брови:
- Боже мой! Если это так, то…
- Уверяю вас, это действительно так! А вам нравится эта девушка? Думаю, если бы вы захотели, смогли бы отбить ее у моего пасынка.
- Я не любитель юных девушек, которые еще вчера были детьми, - процедил Бенедикт сквозь зубы. - И вообще, я не отбиваю чужих невест.
- А какие девушки вам нравятся? - Женевьева опустила глаза.
Он задумчиво посмотрел на нее:
- С недавних пор мне стали нравиться молодые симпатичные вдовы.
Женевьева покраснела от смущения. Она не ожидала такого признания.
- Что ж, очень рада это слышать. Надеюсь, вы меня не обманываете?
- Нисколько.
Бенедикт обвел взглядом гостей:
- Не могли бы вы под каким-нибудь благовидным предлогом выпроводить ваших визитеров? Я бы так хотел остаться с вами наедине.
- Конечно могу. Скажу им, что у меня начинает болеть рука, а врач рекомендовал отдыхать всякий раз, как начинаются боли.
- Ваш отдых в мои планы не входит, - страстно прошептал Бенедикт. - Я хотел бы не просто остаться с вами наедине, но и продолжить то, чем мы начали заниматься на террасе.
Женевьева смутилась еще больше:
- Я пойду к гостям. А то вы скажете что-то еще более неприличное.
- Да? А мне показалось, вы хотите того же, чего и я.
Женевьева, не ответив, подошла к графине Рамси и заняла ее каким-то светским разговором. Бенедикт не стал подходить к Форстеру, как собирался вначале. Честно говоря, Уильям ему неинтересен и очень неприятен. Вместо этого он принялся наблюдать за Женевьевой. Ему это нравилось. Внутреннее напряжение, которое мучило Бенедикта последние два дня, исчезло. Он с удивлением смотрел, как Женевьева легко и непринужденно беседует с женщиной гораздо старше ее. И в очередной раз поразился тому, что она не только очень красива, но и чрезвычайно умна.
Только теперь он понял, как соскучился по ней за эти два дня. Все это время ему не хватало ее игривой улыбки, восторженного взгляда небесно-голубых глаз. Господи, как же она волновала его!
Эти два дня ему не давали покоя воспоминания об их любовных играх в Воксхолл-Гарденз и на веранде в Карлтон-Хаус. Все было прекрасно, но не принесло Бенедикту желанного удовлетворения. Он мечтал о большем. К чему обманывать себя? Он мечтал обладать Женевьевой, и ничего не мог с этим поделать.
- Мне не нравится, как вы смотрите на мою мачеху, Лукас, - проговорил Уильям Форстер, незаметно подошедший к Бенедикту.
Бенедикт обернулся и, прищурившись, взглянул на него. На круглом лице Вуллертона читались гнев и досада.
- Я что, должен просить у вас разрешение, прежде чем взглянуть на нее? - нарочито спокойно поинтересовался Бенедикт.
В его вежливом тоне читалась скрытая угроза. Если бы Форстер лучше знал Бенедикта - или Люцифера - испугался бы и пошел на попятную. Да что там! Сбежал бы отсюда. Но он был слишком самоуверен, чтобы обращать внимание на такие вещи.
- Я - единственный родственник-мужчина Женевьевы, - надменно глядя на Лукаса, проговорил он. - И мой долг защищать ее от опасностей, которые таит свет. Ведь она так уязвима.
- Однако вы недавно пренебрегли свои долгом, - смерив Форстера ледяным взглядом, заметил Бенедикт. - Если бы вы действительно заботились о ней, она не повредила бы руку.
Уильям подозрительно взглянул на Бенедикта.
- А вы знаете, как она повредила руку? - спросил Уильям. - Она вам рассказала об этом?
- Сказала, что прижала дверью, - пожав плечами, объяснил Бенедикт. - Так это или нет, не знаю, потому что не видел, как это произошло.
- Значит, прижала дверью? - насмешливо улыбнувшись, переспросил Уильям. - Может, действительно так. Если, конечно, это сделали не вы.
- Настоятельно рекомендую не делать подобных нелепых предположений в моем присутствии. - В голосе Люцифера послышались ледяные нотки. Чувствовалось, что он с трудом сдерживает гнев.
Если бы Уильям был умнее, то сразу бы понял, что от Бенедикта стоит держаться подальше. Но излишняя самоуверенность не позволяла ему ощутить опасность.
- Тогда, может быть, это сделал кто-то… из ее любовников? Зашел слишком далеко во время любовных игр? - ядовито улыбнувшись, предположил Уильям.
Бенедикта такое высказывание вывело из себя. Да, он и сам подозревал, что руку Женевьеве повредил бывший возлюбленный. Но слышать подобное из уст Уильяма… Наверняка он высказал эту мысль не случайно. Хотел выставить Бенедикта доверчивым глупцом, а Женевьеву - ветреной и легкомысленной особой, посеять в сердце зерна сомнения и, таким образом, разрушить их отношения.
Достиг ли он своей цели? Бенедикт не знал ответа. Конечно, он понимал, что верить этому человеку нельзя, и все же…
С тех пор как началась их дружба, он находился во власти противоречий, понимал, что их отношения с Женевьевой невозможны. Ему не хотелось обманывать эту восторженную женщину. Кроме того, Бенедикт с самого начала почувствовал странное волнение, необъяснимое, неведомое доселе чувство.
Изменилось ли его отношение к Женевьеве после разговора с Уильямом? Но даже если и так, он не хотел показывать это постороннему мужчине, к которому к тому же испытывал откровенную неприязнь.
Через час последний гость покинул гостиную, и Женевьева с облегчением вздохнула. Уильям, Шарлотта и ее мать ушли вскоре после разговора Вуллертона и Бенедикта.
Женевьева вышла в прихожую проводить гостей. Бенедикт остался в гостиной.
Она была рада, что утомительный прием наконец-то закончился, не находила себе места от волнения, когда заметила, что Бенедикт и Уильям о чем-то беседуют. Но она разволновалась еще сильнее, когда увидела, как они холодно и сдержанно попрощались друг с другом. После ухода Вуллертона Люцифер стоял, отвернувшись к окну. Заметив его хмурость и нежелание разговаривать, присутствующие оставили его в покое и не докучали праздными расспросами.
Женевьева боялась, что Уильям наговорил про нее гадостей. Она слишком хорошо знала пасынка и не сомневалась, что тот при первой же возможности решил очернить ее в глазах близкого ей человека. При этом нужно было сдерживать волнение, растущее с каждой минутой, и улыбаться гостям. Как хорошо, что они наконец ушли…