- А как это было? Что ты делал так рано на берегу?
Он пожал плечами:
- Когда я заканчиваю проект… Мммм… Ну, это как ты вылечиваешь человека, завершаешь работу… Так и я завершил свой проект. Весь вечер и всю ночь пока я работал, бушевал шторм… - Мужчина ненадолго задумался, вспоминая то утро. - Так вот, после завершения проекта, я люблю гулять внизу по берегу. Я часто наблюдаю этот волшебный час. И вот, когда солнце показало свои первые лучи, на песке разгорелся огонь.
- Огонь?
- Огонь. Твои рыжие волосы горели, как огонь в камине. Теперь я не понаслышке знаю, что этот час в самом деле волшебный.
- А сейчас ты тоже закончил проект?
Он покачал головой:
- Нет. Теперь я просто наслаждаюсь волшебством, наслаждаюсь счастьем. А сейчас, когда держу тебя за руку - счастье вдвое больше.
Повисла тишина. Было так тихо, неслышно было даже дыхания…
- Я тоже очень счастлива. - Мюренн положила голову на плечо Патрику, он обнял ее. Так в тишине они и сидели, пока не поднялось солнце…
В этот день завтрак проходил на кухне. Совсем как раньше…
- Детвора! За стол! - Тридцатилетний ребенок был возмущен, а вот Мюренн рассмеялась. - Не спорить со мной! У нас сегодня еще масса дел!
- Дел? Каких еще дел, Мэри?
- Патрик, мы еще не украсили дом! Кроме гостиной ни одна комната в доме не готова к Рождеству! А еще мы не купили подарки.
- Мэри! Прости! Я совсем не подумал! - Он бросился к ней, подхватил на руки и стал целовать ее в щеки, как это делал в детстве, когда напакостил или умасливал ее… - Мюренн, после завтрака мы всей семьей выезжаем в город. Даю всем полчаса - потом вывезу, в чем вы есть!
Патрик и Мюренн не заметили, а вот Мэри заметила… Это согрело ей душу. Она была почти счастлива, почти…
После похода по магазинам все трое вернулись каждый со своим пакетом, который старательно берегли друг от друга. Любовь и тепло… В доме были любовь и тепло.
Патрик хитро поглядывал на женщин, а те в свою очередь также хитро переглядывались, словно у них была общая тайна.
Мужчина пристроил свой пакет у стены и стал снимать куртку.
- Мэри! Что у нас на обед?
Она подальше от глаз Патрика спрятала свой пакет и вернулась в холл:
- Какой шустрый! Я его еще не приготовила.
- Мы готовы тебе помочь. Я в первую очередь!
- Ты в первую очередь мне будешь только мешать!
- Мюренн, ты слышала?! Вот так вот всегда! Именно поэтому я и не умею готовить! - Мужчина развешивал верхнюю одежду своих спутниц по вешалкам.
- Все ты умеешь! Просто твоя логика мне непонятна! - Мэри расстегивала зимние сапоги. - Она очень отличается от моей, а вот Мюренн перемещается по кухне как надо! Ты же делаешь все задом наперед! Как так можно?! - Женщина покачала головой. - Но вот если ты нас с Мюренн будешь развлекать…
- Я за! Патрик, ты столько всего знаешь!
Мэри довольно улыбнулась:
- Не зря же я его заставляла делать уроки! Мыть руки, и бегом все на кухню!
- Мэри, а что мы сегодня будем готовить?
- Рыбу.
- Рыбу? А какую?
- Мэри, а можно что-нибудь другое?
- Если будешь мешать - на гарнир приготовлю витлуф. [10] Форель.
- Ох, нет! Я молчу!
- Витлуф? А что это?
Патрик поморщился:
- Это такая редкостная гадость, которую как ни готовь - все равно не вкусно.
- Прекрати! - Женщина с улыбкой обернулась: - Не слушай его Мюренн. Очень даже вкусно. Просто витлуф он не любит с детства. На самом деле все очень даже вкусно.
- И кто теперь говорит глупости?!
Мэри приподняла одну бровь:
- Ты все-таки хочешь, чтобы я тебе напомнила вкус этого прекрасного блюда?
- Вот, Мюренн, она так всегда с самого детства! Тебя в детстве заставляли есть то, что ты не хотела?
Девушка улыбнулась:
- Очень даже. Винни любила варенное сало, а у меня оно в горле застревало. Оно было таким жирным и так странно пахло, какие бы она не добавляла травы… Поэтому, когда нам кто-нибудь приносил кусок сала, я старалась уйти за травами или еще куда-нибудь…
- Ты очень рано занялась травами…
Мюренн кивнула:
- А когда мне было шестнадцать лет, Винни хотела меня подготовить к замужеству, даже договорилась с кем-то из соседней деревни. Но я тогда отказалась, решив заняться целительством.
- Мэри, а во сколько я решил…
- Ох, я даже и не знаю! Математику ты любил с самого начала. К языкам ты был равнодушен. Зато на математику ходил с удовольствием!
- А когда дети идут в школу?
- Патрик пошел в школу в пять лет.
- В пять?! И ты можешь читать так долго?! Не удивительно, что ты столько всего знаешь! Мэри, ты тоже так рано научилась читать?! - Женщина пожала плечами:
- Времена всегда меняются. Сейчас детей учат читать с трех лет, учат их иностранным языкам.
- Так рано? Но они же толком ходить не могут!
- Ученые про… Гораздо более образованные люди, чем я…
- Такие бывают?
Патрик рассмеялся:
- Определенно! Так вот, они много наблюдали за детьми, за обучением и пришли к выводу, что будет больше пользы, если начать учить ребенка очень рано. Чем раньше начинаешь, тем легче учиться.
- Правда?! Вот это да!.. - Девушка ненадолго задумалась. - Хм… А старуха Винни меня тоже учила с самого детства… А я даже не знала почему…
- Такие женщины как Винни всегда знали очень много.
- Правда? Мэри, а откуда ты это знаешь? - Мэри таинственно улыбнулась и пожала плечами.
- Знаю…
- Она столько всего знает, что я ей в подметки не гожусь! Она знает все легенды и сказки наизусть! Я в детстве даже думал, что она их придумывала! А, может быть, ты их на самом деле придумывала? - Патрик, сощурившись, с хитрой улыбкой наблюдал за Мэри, она ему ответила такой же улыбкой:
- Кто знает… Кто знает…
- Вот, Мюренн, она знает, но не говорит! Только таинственно улыбается!
- Мэри, а ты расскажешь какую-нибудь сказку мне?
- Вечером. Вечером, после ужина. Я поделюсь с вами своими знаниями… или выдумаю что-нибудь…
Женщины стояли на морозе и наблюдали, как Патрик развешивает гирлянды и еловые лапки под крышей:
- Мэри, там так высоко! А он не упадет? - Девушка так явно переживала, что заставило Мэри улыбнуться.
- Ну, мы зацепили его страховкой, так что если что - повиснет на веревке.
- А как он тогда слезет?
- Ну, как-нибудь слезет… Не переживай! Там есть устройство… прибор… в общем, там есть кое-что… он сможет снять зажим и тогда веревка размотается и он опустится на землю.
- Да?!
- Да, жизнь стала гораздо проще… Хотя, тут трудно сказать…
- Знаешь, Мэри, я так полюбила вас! Очень-очень.
Женщина внимательно посмотрела на взволнованную девушку:
- Знаю… - Она перевела взгляд наверх. - Он тоже это знает. Он тоже полюбил…
- Правда?
- Правда… Мы тебя очень сильно полюбили.
Девушка подняла влюбленный взгляд на мужчину под крышей:
- Патрик, он такой!.. - Она покачала головой. - Такой добрый… Такой… Мэри, я никогда не видела таких мужчин! Он такой умный, столько всего знает!
Мэри гордо улыбнулась:
- Он настоящий умница.
- Мэри, а где его родители?
Женщина тяжело вздохнула:
- Его родители умерли, когда ему было пятнадцать… - Они замолчали. Дом преображался с каждой минутой, с каждой еловой лапкой. - А ты? Старуха Винни ведь не твоя мать?
Девушка кивнула:
- Меня ей подкинули. Она меня назвала, вырастила и всему научила… Я очень плакала, когда слышала банши… Но Винни сказала, что она рада, что ее нужно отпустить… Я тоскую по ней.
- Мы все тоскуем по дорогим нам людям…
- А ты по кому тоскуешь?
Женщина отвернулась и посмотрела вдаль…
- По многим, детка, по многим…
- И что ты тогда делаешь?
- Иду в церковь. И Патрик тоже…
Женщины, не отрываясь, смотрели на прекрасного мужчину, которого любили всем сердцем.
- Мэри, ты была его кормилицей?
Женщина удивленно посмотрела на Мюренн:
- Н-нет… Я нянчилась с ним, когда он был совсем крохой: его родители много работали и ездили по свету.
- Как Патрик?
- Гораздо больше. Они приезжали домой только на праздники. Патрик тоже уезжает, но уезжает совсем ненадолго. Может быть, он от того и работает дома…
- Эй! Вы там! Не хотите передвинуть лестницу! Стоите, разговариваете, а остальные работают, между прочим!
На улице уже несколько дней держался сильный мороз. Воздух был очень прозрачным, яркое солнце едва грело. Но к вечеру все небо затянуло облаками. Они спускались все ниже. На улице стало немного теплее, но этого совсем не чувствовалось из-за пронизывающего холодного ветра… Первые снежинки, кружась и пританцовывая в такт песням с холмов, спускались на землю… Старуха Холле на дне ручья взбивала свою перину…[11]
- Вообще-то, я замерз! Так что мне полагается чай!
- Иди разденься сначала! Мы с Мюренн тоже замерзли, но мы же не кричим!
- Я больше всех работал! Вы там только стояли и разговаривали, да еще прикрикивали: "Патрик, левее!" "Патрик, не так, выше!"
В такие минуты, когда забывалось их зыбкое положение, когда радость перекрывала переживания, когда дела отвлекали от мрачных мыслей, они были абсолютно счастливы. Вот и сейчас… Тишина, на елке мигают огни… В камине тлеют угли… Патрик и Мюренн застыли под омелой. Видели ли они кого-нибудь в очаге? Они бы не удивились. Но они ничего не видели… Никого не видели… Они застыли под омелой, и никто не решался поцеловать… Мэри деликатно вышла.
Шли минуты, а они так и стояли, не шевелясь, глядя друг другу в глаза. Патрик коснулся рукой ее щеки, у Мюренн поползли мурашки по спине. Она хотела снова испытать то чувство, которое испытала в Сингапуре, когда Патрик ее поцеловал. Но она не решалась.
А он… А он не выдержал и поцеловал. Медленно, нежно. И уже не стало рождественской ели, не стало очага, не стало дома и мира вокруг. Осталась омела над ними, но вскоре не стало и ее. Вскоре остались только они. И это был шторм, это был черный шквал, это был ураган. Ураган такой силы… Он бы обрушил не один утес, а, может быть, и весь Зеленый остров потопил… Но этот ураган был внутри них… Ураган чувств и эмоций… Мужчина и женщина стали одним целым. Он касался ее губ своими… Тело стало тяжелым, кровь горячей. Теперь не было сомнений, страхов. Они все были снесены тем ураганом, потоплены тем штормом… Когда поцелуй закончился, оба знали, что никуда и никогда друг от друга не денутся, потому что их души навсегда связаны этим поцелуем… Их души объединились в одну… жизнь - это, когда они рядом, когда держатся за руки. Когда разноцветные глаза смотрят в голубые, когда в большой руке прячется маленькая нежная ладошка, когда вступает в силу волшебный час, когда рассеивается туман, а с вечно зеленых холмов доносится прекрасное завораживающее пение…
Глава 8
- Патрик, а почему мы в первый день ели в другой комнате?
Он растерялся.
- Ну… У меня были только догадки… Я боялся… В общем, я не хотел показаться идиотом, - на высоких скулах мужчины проступил легкий румянец.
- Идиотом?
- Глупцом, дураком…
- О, Патрик в этом вопросе очень…
- Мне просто, как и большинству населения земного шара, не нравится выглядеть смешно.
Мэри усмехнулась:
- Вот сейчас, когда краснеешь, как девица - ты выглядишь смешно. А верить в то, что есть что-то, чего твоими переменными не описать - это правильно.
- Переменчивыми? Чем переменчивым?
- Не переменчивыми, а переменными. Это такие величины… Они постоянно изменяются, как… как погода или температура на улице. Им присваивается имя. Например, Погода, как бы она не изменялась - она все равно останется погодой, но она может быть солнечной, дождливой, морозной… Мэри, ты не знаешь как еще объяснить?
- Э… Ты знаешь, я не знаю, как по-другому объяснить… Мне, например, стало понятно… Может быть, такими переменными и можно описать все…
- Ох, Мюренн, я даже не знаю, как по-другому объяснить…
Девушка сосредоточенно на что-то смотрела и, казалось, не слышала, что дальше говорили Мэри и Патрик. Она словно говорила сама с собой. Потом медленно перевела взгляд на мужчину и улыбнулась:
- Я не знаю правильно ли, но, кажется, я поняла. Только зачем эти все переменные? Зачем все описывать ими?
- Э… - "Зачем? Знаешь ли ты, Патрик, зачем?" Мужчина почесал затылок. - Я даже не знаю как это объяснить… - Мэри рассмеялась. Мюренн внимательно смотрела на Патрика и ждала ответа, а он… Он просто потерял дар речи.
Женщина покачала головой:
- Отомрите, молодежь! Патрик, ты не все на свете можешь объяснить, так что уймись. Мюренн, после праздников тебе надо будет нанять репетиторов - тогда ты сама найдешь ответы на все свои вопросы.
- А кто такие репетиторы?
- Репетиторы это учителя. Они помогут научиться тебе всему, чему учат в школе. Только делают это дома. Мэри, - мужчина покачал головой, - Мэри, я не знаю как бы мы были без тебя! Почему я не подумал об этом раньше?!
Она хитро улыбнулась:
- Я думаю, ты сам догадываешься почему. - Патрик и Мюренн залились краской. - Ешьте, пока не остыло.
- Мэри, ты обещала…
- Я помню, что я обещала. Но я же сказала - после ужина.
На окнах горели высокие восковые свечи. В камине потрескивали поленья. На высоких стенах и потолке отражались мигающие гирлянды. За окном уже в полную силу разгулялась метель. Сиды спрятались в холмах…
В одно прекраснейшее летнее утро, незадолго до восхода солнца… В волшебный час молодой ирландец Дик Фицджеральд стоял на берегу моря близ Смервикской гавани. Солнце стало всходить из-за громадной скалы и красными лучами своими прогонять седой туман, еще лежавший над волнами. Вскоре все море засияло на солнце, как громадное зеркало, в которое спокойно гляделись окрестные берега.
Дик с восторгом любовался чудной картиной солнечного восхода, а сам думал: "Как грустно смотреть на все это одному, когда нет ни души живой возле, с которой бы можно было поделиться дорогим впечатлением, передать свои мысли, свои чувства, а кругом меня, - сказал он, оглядываясь, - все пусто, ни живой души, - одно только эхо отозвалось, может быть, на слова мои… И он вдруг остановился. Недалеко от себя, у подошвы утеса, увидел он женщину ослепительной красоты; она сидела на берегу и медленно, грациозно поднимая руку, белую, как снег, расчесывала золотым гребнем свои длинные, изумрудно-зеленые волосы.
Дик, еще будучи ребенком, слыхал от матери, что если у морской девы отнять ее маленькую островерхую шапочку, то дева теряет способность возвращаться в свое подводное царство, пока не вернуть ей ее шапочки. В голове Дика тотчас созрел план: подкрасться тихонько к морской деве и овладеть шапочкой, лежавшей возле нее на песке. Придумано - сделано.
Но едва успел Дик спрятать шапочку в карман, как морская дева обернулась в его сторону, потом закрыла лицо руками и горько-горько заплакала. Дик, понимавший очень хорошо, что причиной этих слез была у бедной феи мысль о вечной разлуке со своей родиной, подсел к ней поближе, взял ее за руку и стал утешать, как мог. Но фея продолжала плакать по-прежнему; однако же ласки взяли свое: она, наконец, подняла голову, взглянула на Дика и сказала ему:
- Человек, скажи, пожалуйста, ты хочешь съесть меня?
- Съесть? - с удивлением спросил Дик. - Да помилуй! С чего это тебе в голову пришло? Уж не рыбы ли выставили людей в глазах твоих в таком дурном свете?
- Так что же хочешь ты со мной сделать, коли не съесть меня? - спросила его фея, не спуская своих глаз с его лица.
- Что? - повторил Дик. - А вот что. Скажи мне: хочешь ли ты быть моей женой? И если ты согласна, так вот тебе мое честное слово, что не далее, как сегодня же вечером, ты будешь носить мое имя!
- А что это такое деньги? - с удивлением спросила морская дева.
- О! Деньги - это такая вещь, которую очень хорошо иметь, когда в чем-нибудь нуждаешься или хочешь ни в чем себе не отказывать.
- Мне и без того не приходилось себе отказывать ни в чем: чего бы я ни пожелала, стоило только приказать рыбам, и они тотчас же все исполняли.
После этого разговора на берегу Дик повел свою невесту домой - в тот же вечер с ней обвенчался.
Зажил Дик со своей женой припеваючи: все ему удавалось и счастливилось, а у нее все домашняя работа спорилась и кипела в руках, как будто она всю жизнь свою прожила на земле между людьми, а не между странными существами подводного царства. Через три года у Дика было уже трое детей: двое мальчиков и одна девочка. Можно сказать, наверное, что он бы счастливо прожил всю свою жизнь с милой феей, если бы человек мог не забывать в счастье о мерах благоразумной предосторожности. Но - увы! - чем более Дик жил со своей женой, тем более забывал о ее происхождении и о том, что у нее когда-нибудь может явиться желание вернуться опять на свою родину. Он даже не позаботился спрятать ее шапочку куда-нибудь подальше, а просто бросил ее под кучу старых сетей, лежавших в темном углу его хижины.
Однажды, когда Дика не было дома, жена его, строго следившая за чистотой, захотела вынести из хижины все лишнее и прибрать ее к приходу мужа получше. Она подошла к старым сетям, лежавшим в углу, сдвинула их с места и вдруг увидела на полу свою дорогую волшебную шапочку. Тысячи новых мыслей и старых воспоминаний тотчас же зароились в голове ее; она подумала о своем отце, о своих подругах, о родине… Потом пришли ей на память муж ее, Дик, и маленькие детки, которым еще так нужны были и ласки, и заботы матери. Однако же она подняла свою шапочку, повертела ее в руках, подошла к колыбели, где спал ее младший сын, поцеловала его, простилась с остальными детьми и, утешая себя мыслью, что она может сойти в море лишь на время и всегда вернуться к своему милому Дику, медленно направилась к берегу.
Дик вернулся домой вечером и, не видя своей жены, стал спрашивать о ней у своей маленькой дочки, но та ничего не могла ему сказать. Тогда он отправился к соседям и узнал от них, что те видели, как жена его ходила по берегу и что на голове у нее была какая-то странная шапочка. Тут уж он бросился в угол своей хижины, стал рыться между старыми сетями и, не найдя заветной шапочки, догадался, в чем дело.
Разлука с феей была страшным ударом для Дика. Он не мог утешиться и ни за что не хотел слышать о женитьбе, уверенный в том, что его жена и мать его детей должна к нему когда-нибудь вернуться.
Но год шел за годом, а морская царевна все не выходила на берег.