Братья бросились к упавшему.
– Я умираю… из-за тебя, – сказал он задыхающимся голосом. – Я ничего не знаю о враге, которого ты пощадила, – прошептал он все более и более слабеющим голосом.
В эту минуту в конце лагеря раздался дикий шум, поднялась невыразимая суматоха. Но прежде чем рассказывать, что произошло далее в лагере эмира, мы должны посмотреть, что было в это время с Зорой и что случилось с ним в то время, когда Сади был побежден впятеро превосходящей его силой.
Отряд, которым командовал Зора-бей, шел по дороге, которая была удалена почти на четыре мили от караванной дороги и была обязана своим происхождением кочующим бедуинам. Эта часть населения менее опасна и хищна, чем та, которая живет в селениях. А потому на Зору не было сделано ни одного нападения, и он не потерял даже ни одного из разведчиков. Тем более он удивился, когда с наступлением ночи к его тремстам тридцати солдатам пристали еще двести пятьдесят человек и две пушки от Сади, так что последний удержал при себе только двести пятьдесят человек. Может быть, так говорил себе Зора, Сади разведал, что ему грозят еще впереди большие опасности. Потому он и присоединил новый отряд к своему, так что теперь он имел в своем распоряжении около пятисот пятидесяти солдат и четыре пушки, и когда совсем уже настала ночь, приказал принять все меры предосторожности, чтобы в темноте не подвергнуться опасности. На склоне горы Зора велел сделать привал, так как его люди утомились от далекого путешествия, а лошади и верблюды также нуждались в коротком отдыхе. Ночное время есть лучшее для путешествия по пустыням, поэтому отдых не мог продолжаться долго. Зора сел на камень, между тем как его солдаты бросились на песок, и задумчиво смотрел на стоящих на постах часовых. Зора думал о прекрасной англичанке, которая имела для него такую притягательную силу, что он чувствовал невыразимую тоску по ней. Хоть он и знал, что она была связана со знатными лицами Англии и имела там известный вес, а также и то, что она состояла в высших должностях и преследовала тайные планы, но все же ее настоящей личности и истинного назначения он разгадать не мог. В ней и ее прошлом было что-то таинственное, для Зора же все в ней имело свою прелесть, и его охватывало страстное желание вновь увидеть прекрасную иностранку.
Зора сидел немного в отдалении от своих воинов и их бивуака. Когда спустя короткое время он поднял глаза, то заметил перед собой полускрытую в ночной темноте фигуру в лохмотьях, которая шла прямо на него. Странно. Стражи, казалось, вовсе не окликнули ее, по крайней мере он не слышал никакого звука. Как же мог этот человек незамеченным проникнуть в лагерь?
Человек подошел ближе, и тут при лунном свете Зора ясно различил блестящую золотую маску под головной повязкой.
– Золотая Маска! – пробормотал Зора. – Отчего мне является этот таинственный посланник? Это предостережение о предстоящем несчастье. Вот он приближается…
– Зора-бей, – прозвучал глухой замогильный голос, и молодой офицер невольно поднялся с места.
– Зачем зовешь ты меня, таинственный человек? – спросил он.
– Я пришел к тебе, чтобы отвести тебя к Сади-бею, – прозвучал глухой голос. – Следуй за мной с твоими людьми, я отведу тебя к врагу, который напал на Сади и победил его.
– Значит, Сади в опасности?
Золотая Маска не отвечал ничего больше, он только махнул рукой в знак того, что Зора со своими солдатами должен следовать за ним. Зора велел немедленно бить тревогу. Надо было не теряя ни минуты поспешить на помощь к попавшему в беду другу. Каким образом проник Золотая Маска в лагерь? Зора допросил стражей – никто не видел, как он прошел, теперь же солдаты видели сгорбленную, призрачную фигуру и преклонились перед ней. Отряд двинулся в поход. Зора вскочил на лошадь, верблюдов погнали далее, и весь отряд двинулся снова в путь. Солдаты не знали цели этого поспешного выступления, они думали, что появление Золотой Маски было предостережением и что поэтому-то немедленно состоялся дальнейший поход.
Зора ехал впереди, солдаты торопливо следовали за ним. Перед ними, наполовину утопая в полусвете и тумане, как тень, едва видна была фигура Золотой Маски, показывающая направление, в котором должен был двигаться весь отряд.
Вдруг с другой стороны показалось несколько фигур, и люди Зора скоро узнали в них бегущих солдат Сади. Беглецов привели к Зора, и они донесли ему о битве, которая происходила едва за одну милю от того места, где они теперь находились, об истреблении всего отряда и о бегстве остальных людей Сади.
– А где же сам Сади-бей? – спросил Зора в беспокойстве.
– Я видел, как он, тяжело раненный, упал с лошади и Кровавая Невеста взяла его с собой в лагерь, – отвечал солдат.
– Вперед! – скомандовал Зора. – Нужно отомстить коварным арабам за смерть павших. Они напали на наших товарищей и умертвили их, нападем же на них и в свою очередь истребим их.
Громким криком одобрения были встречены эти слова предводителя и, следуя за далекой темной тенью, весь отряд шел так быстро, как только мог, по непроходимой ужасной пустыне. Он доверился Золотой Маске. Но что, если таинственное видение манило их в бесконечную даль? Что, если призрачная фигура, как блуждающий огонь, увлекала войска Зора навстречу опасности? Но Сади был в руках той исполненной кровожадности и жажды мести девушки, которая убивала всех врагов без различия. Если бы Зора не поспешил, помощь его пришла бы поздно, раненый друг стал бы трупом, прежде чем Зора мог бы за него отомстить и спасти его.
Наконец, когда уже утро должно было сменить ночь и луна скрылась, темная призрачная фигура Золотой Маски перед глазами Зора исчезла вдали за холмом. Когда же он со своими солдатами приблизился к этому холму, Золотая Маска внезапно снова показался по другую сторону, и пристально всматривающемуся Зора показалось, что незнакомец протянул руку в том направлении, куда следовало идти. Он направился туда и достиг ущелья, которое лежало между двумя крутыми холмами. Посланные вперед разведчики скоро вернулись к Зора с важной и радостной вестью, что в ближайшей низине находится неприятельский лагерь. Зора приказал расставить пушки, чтобы на всякий случай иметь возможность бомбардировать лагерь, и пробрался вперед со своей кавалерией и пехотой. Но так как ущелье было очень узко, то он мог только постепенно пробираться вперед и, достигнув лагеря, только с частью войск мог начать атаку. Он устремился вперед и достиг места, с которого при бледном утреннем свете увидел перед собой лежащий в долине лагерь. Он мог даже заметить, что в последнем происходило смятение.
В эту минуту один арабский часовой заметил наступающих неприятелей. Зора уже повел своих солдат на приступ, и отряд выступил из ущелья. Произошла жестокая схватка. Застигнутые врасплох неожиданным нападением, арабы, не знавшие, что за неприятель и сколько воинов так неожиданно бросилось на лагерь, в следующую минуту с достойной удивления отвагой и присутствием духа были уже готовы отразить врага. Эта-то тревога и дикий шум, внезапно возникшие в конце лагеря, и достигли ушей Кровавой Невесты, когда она в слепой ярости убила молодого воина, который перед всеми осмелился обвинить ее в любви и трусости и обратить ее короткое колебание в позор.
Весть о битве с быстротой молнии достигла эмира и его приближенных и почти в ту же минуту прозвучал боевой сигнал. Вооруженные арабы устремились на маленькую кучку врагов, проникшую в ущелье, и здесь вспыхнула отчаянная, ужасная борьба. Поспешно выступали из ушелья солдаты Зора по следам своего смелого командира и поражали арабов, которые не могли отступить, так как задние теснили передних. Около тысячи воинов эмира обороняли лагерь. Зора же имел в своем распоряжении не более половины этого числа, и если бы он еще мог всех разом повести в атаку. Но в то время как он с небольшим числом солдат сражался впереди, остальные находились еще в ущелье, не имея возможности ударить по врагу, и, следовательно, не могли помочь ему и быть ему полезны. А потому он терпел страшный урон, на который он не рассчитывал сначала. Тогда как вся толпа арабов бросилась на него и его спутников и превосходством сил должна была подавить их, стоявшие позади сильно теснили передний отряд Зора и приводили его в еще большее замешательство. Он не мог двинуться ни назад, ни вперед. Если же бы он пал со своим передним отрядом, то арабам оставалось только снова впустить остальных его солдат в долину и изрубить их.
Зора понял эту страшную опасность. Он обратился к окружающим с несколькими словами призыва, и ему удалось немного отбросить назад арабов. Тогда передние ряды сейчас же подались вперед, а остальные, взобравшись на возвышенные пункты, принялись стрелять по арабам. Это ободрило остальных, и Зора начал шаг за шагом подвигаться вперед со своими мужественно бившимися солдатами, неодолимо тесня неприятеля к лагерю и неудержимо пробиваясь вперед по трупам павших.
В эту страшную для арабов минуту опасности Кровавая Невеста бросилась с развевающимся зеленым знаменем между сражающимися, трубя в рог и извлекая из него нестерпимые звуки, производившие неотразимое действие на ее воинов. С громким криком бросились они снова на малочисленных врагов, и удар был так силен, что воины Зора поколебались. Его пример был для них необходим: он отчаянно сражался, и его мужество стоило многим арабам жизни. Но даже и его пример не имел успеха, так как враги, столпившись около Кровавой Невесты и ее братьев, стояли твердой стеной.
В ту минуту, когда Зора увидел, что храбрецы его падают один за другим и Кровавая Невеста со страшным хохотом отрубила голову одному раненому и надела ее на острие копья, когда братья этой ужасной девушки уже издавали победный клич и воины с диким криком бросились в рукопашный бой, вдруг с вершины горы донесся глухой грохот, и вслед за тем внизу раздался страшный взрыв, как будто произошло землетрясение. Пушечное ядро было пущено с вершины в лагерь и снесло несколько шатров.
Земля еще раз содрогнулась от взрыва, который походил на удар грома, эхо несколько раз повторило его. На этот раз ядро второй пушки, уже вернее направленное, попало прямо в середину арабского войска. В страшное замешательство пришли воины Кровавой Невесты. Они увидели себя окруженными неприятелями. Как попали туда пушки? Не новый ли отряд турецкого войска приближался с другой стороны? Едва Зора заметил действие пушек, едва увидел он, что враги смешались, когда ядро попало между ними и совершенно открыло доступ в их ряды, как он с удивительной ловкостью воспользовался этим, тотчас же понятым им благоприятным выходом из его страшно стесненного положения. Лошадь под ним была убита, он сражался пеший и с криком воодушевления повел своих воинов против озабоченно смотревших на вершину горы арабов.
Этот вовремя начатый штурм удался. Отчаяние и нерешительность овладели воинами Кровавой Невесты, и даже ее знаки не могли более побудить и привлечь к деятельной защите упавших духом арабов. Большинство вскочило на лошадей, и, когда третье ядро снова было пущено в их стан и опять снесло часть его, ничто уже не могло более удержать их и помешать дикому бегству. Правда, небольшая кучка еще сражалась вместе с эмиром, его сыновьями и Кровавой Невестой, но и они были смяты врывавшимися в долину солдатами Зора. Увидев наконец, что держаться дольше невозможно и что земля покрыта трупами их товарищей, остальные арабы также предпочли спастись бегством. Зора со своей кавалерией преследовал их и разбил наголову, так что эмир сохранил не более половины своих воинов.
Турки также понесли тяжелые потери, и победа дорого обошлась им. Но зато они взяли приступом и завладели неприятельским лагерем и нашли в нем богатую добычу: ковры, лошадей и съестные припасы. Последним они в особенности были очень рады и немедленно разделили их между собой. Главной целью Зора было напасть на след Сади, но все его старания были тщетны, оставалось предположить, что он убит. Хотя Зора страшно отомстил за него, но все-таки он не смог вернуть своего друга. В шатрах не нашлось никакого следа Сади, а пленные и раненые арабы охотнее умирали, чем давали хоть малейшие показания.
VI. Безумный софт
В башне Мудрецов сидели рядом на диване шейх-уль-ислам и его помощник Гамид-кади, совещаясь друг с другом.
– Гяуры сами подадут повод к тому, чтобы истребить их огнем и мечом, – сказал Мансур-эфенди. – Новые донесения, дошедшие до меня, показывают, что возмущение неизбежно. Тогда полумесяц накажет ненавистных и поступит с ними так, как они того заслуживают.
– А какие известия получил ты сегодня из Салоников? – спросил Гамид-кади.
– Еще несколько недель тому назад я говорил тебе, что в Салониках также должны произойти события, которые дадут повод к вспышкам религиозного фанатизма. Одна болгарская девушка по имени Варда хочет выйти за приверженца нашего пророка. Он требует от христианки перехода в ислам. Родители ее против этого, а население города разделилось на две партии. Пустые причины часто имеют важные следствия. Задачей муфтия и губернатора будет разжечь волнение. Настал час оказать услугу делу нашей веры и доставить ей новый блеск.
– Не слишком ли будет велик мятеж гяуров, мой мудрый брат? – спросил Гамид-кади. – Я знаю, что ты действуешь крайне осмотрительно, но позволь напомнить тебе, что восстанут все вассальные княжества и своей численностью легко могут превзойти наши военные силы.
– Все это уже взвешено мной, брат мой, – отвечал Мансур-эфенди, – мы должны воспользоваться случаем и показать всем, как во всяком деле необходима наша помощь.
– Это необходимо.
– В случае, если вспыхнувший мятеж достигнет такой силы и значения, что имеющееся у нас войско окажется недостаточным, наше дело в минуту опасности доказать, что стоит нам произнести слово, и каждый мусульманин с оружием в руках выступит на священную борьбу за веру, – продолжал шейх-уль-ислам. – Мы возбудим софтов, заставим проповедовать дервишей, разожжем фанатизм, и что не удалось султану и его визирям, то совершит одно наше слово.
– Твой план хорош, брат мой, но вот что: мы можем двумя различными путями доказать, как необходима наша помощь. Один из них ты только что назвал, сейчас я укажу тебе другой. Государственная сокровищница пуста, казна растрачена. Те небольшие суммы, которыми еще могут располагать министры, скоро истощатся, если мятеж примет большие размеры. Ты не хуже меня знаешь, надолго ли хватает даже огромных сумм, если за ними жадно простираются тысячи тысяч рук. Мой совет – избрать второй путь. Когда совершенно истощится казна, помощь должна идти от нас. Большие суммы, которые находятся в нашем распоряжении, окажут необходимую помощь, которой никто и не ожидает в серале.
– Наш разговор навел меня на мысль о недавно прочитанных мной рукописях, принадлежавших старому толкователю Корана Альманзору, который выдает себя за потомка калифов из дома Абассидов, – сказал Мансур-эфенди.
– Документы доказывают справедливость его притязаний, – возразил Гамид-кади. – Я видел бумаги, они подтверждают все.
– Я с этой целью и отдал их тебе, – продолжал Мансур-эфенди, – Я прочел и другие рукописи и обнаружил один удивительный древний документ, написанный неразборчивым почерком. Я постарался, однако, разобрать его и узнал, что последний из калифов перед своим бегством спрятал в безопасное место все громадные сокровища дома Абассидов.
Но место, где калиф спрятал богатства своего дома, указано неясно, к тому же эти указания отчасти стерты. Мне удалось только разобрать, что сокровища велики и что они спрятаны в безопасном месте под камнями. Вы с ученым Али-шейхом возьмите документ, подробно рассмотрите его, – продолжал Мансур-эфенди, – и постарайтесь узнать, на какое место указывает составитель этого документа. Если мы отыщем эти сокровища, мы можем приступить к делу, поместив их в нашу казну.
– Мы с Али-шейхом начнем разбирать документ, как только ты передашь его нам, – сказал Гамид-кади.
В эту минуту в зал Совета вошел молодой дервиш и низко поклонился обоим могущественным сановникам.
– Ходжа Неджиб, – доложил он.
– Приведи его сюда, – приказал великий муфтий.
– Не этому ли ходже поручил ты надзор за софтом? – спросил Гамид-кади.
– Да, Неджиб стережет дом софта Ибама.
Молодой дервиш открыл двери и впустил в зал Совета высокого, худощавого, одетого в черное мужчину. Ходжа Неджиб со всеми знаками раболепства бросился на колени перед муфтием.
– Зачем ты пришел? – спросил шейх-уль-ислам.
– Не гневайся на меня, великий и мудрый баба-Мансур, за то, что я оставил свой пост в доме, где находится чудо, – отвечал Ходжа Неджиб. – Это было необходимо. Я не смел мешкать долее. Софт Ибам сошел с ума.
– С которых пор заметил ты это?
– С прошлой ночи.
– И ты только теперь пришел сюда доложить об этом?
– Я думал, это пройдет. Сначала мне казалось, что софт шутит, и я уговаривал его оставить эти неуместные шутки. Теперь же безумие его усиливается.
– Что же он делает?
– Он громко хохочет и кричит, что чудо не что иное, как обман, что люди допускают морочить себя и что все это одно плутовство.
Мансур-эфенди и Гамид-кади обменялись быстрыми взглядами.
– Где теперь безумный софт? – спросил первый.
– Я запер его наверху в комнате.
– А где чудо?
– В другом помещении. Я запер дом на замок.
– Слышали ли люди слова сумасшедшего?
– Да, мудрый баба-Мансур. Они кричали, что софт не безумный, а говорит правду. Это очень радовало Ибама: он обнимал мужчин и кричал, что есть еще на земле люди, которые в состоянии понять его. Он добивался сверхъестественного, ломал над ним голову, исследовал его, но чудо отнюдь не было его произведением, плодом его трудов. Оно было низким обманом – и снова начинал насмехаться над людьми, собравшимися в доме. Не зная, что делать, что отвечать на его безумные слова, они вопросительно глядели друг на друга, пожимали плечами, шептались, другие вторили его смеху и уходили прочь. Во всем виноват софт, и если, мудрый баба-Мансур, ты в эту же ночь не прикажешь увезти его, он принесет несчастье своим безумием.
– Вернись как можно скорее в дом софта. Не далее как сегодня ночью я сам приеду туда.
– Приезжай, мудрый баба-Мансур, и посмотри сам, правду ли сказал твой раб Неджиб.
– А до тех пор ты отвечаешь мне головой за то, что в течение этого времени софт не сделает никакого бесчинства и что ни одна душа не будет к нему допущена, – сказал шейх-уль-ислам. – Если Ибам сумасшедший, его здесь у нас вылечат. Если же это притворство и им руководит злой умысел, тогда он получит свое наказание. Ступай.
Ходжа Неджиб встал, низко поклонился и оставил зал Совета.
– Этот софт кажется мне опасным, – сказал Гамид-кади. – Подобные натуры с независимыми идеями и средствами к исследованию их могут наделать много вреда, и потому их необходимо делать безвредными.