"Сейчас вы получите воду, - сказала я ему, - только расскажите мне, что стало с графом де Море".
Он посмотрел на меня еще пристальнее, чем раньше, и узнал меня.
"Мадемуазель де Лотрек!" - пробормотал он.
"Да, Арман, и я ищу вашего господина. Где он, где же он?"
"Пить", - слабеющим голосом просил раненый.
Вспомнив, что у меня в кармане есть флакон с мелиссовой водой, я достала его и смочила умирающему губы.
Казалось, он немного ожил.
"Во имя Неба, скажите, где он?" - спросила я.
"Я не знаю".
"Вы видели, как он упал?"
"Да".
"Он убит или ранен?"
"Ранен".
"Что с ним сделали?"
"Его унесли".
"Куда?"
"В сторону Фандея".
"Люди короля или люди господина де Монморанси?"
"Господина де Монморанси".
"Что было дальше?"
"Больше ничего не знаю. Сам я был ранен, мой конь убит, и я упал. Когда стемнело, я пополз сюда, потому что хотел пить, у ручья потерял сознание, не добравшись до воды. Пить! Пить!"
"Теперь дайте ему воды, - сказал солдат. - Он сказал все, что знал".
Солдаты приподняли раненому голову; набрав воды в Вашу шляпу, я поднесла ее к его губам. Он жадно глотнул три или четыре раза, затем откинулся назад, вздохнул и вытянулся.
Он был мертв.
"Видите, вы правильно поступили, - сказал солдат, - заставив его говорить прежде чем дали ему воды".
Он выпустил из рук голову Армана, и она тяжело ударилась о землю.
С минуту я стояла неподвижно, в беспамятстве ломая руки.
"Что нам теперь делать, сударыня?" - спросил меня садовник.
"Знаешь ли ты, где находится Фандей?"
"Да".
"Идем в ту сторону".
Затем, обернувшись к солдатам, я спросила, кто из них хочет пойти со мной.
"Мы!" - в один голос ответили все трое.
"Идемте же".
Мы поднялись по склону оврага и вышли на поле.
Офицер и дюжина солдат делали обход. Мои спутники переглянулись и тихо о чем-то зашептались.
"О чем вы говорите?" - спросила я.
"Мы считаем, что этот офицер может дать вам сведения".
"Который?"
"Вот этот".
И они указали мне на капитана, который вел дозор.
"А почему именно он?"
"Потому что он здесь сражался".
"Тогда подойдем к нему".
И я быстро пошла в его сторону.
Один солдат остановил меня.
"Но, - сказал он, - дело в том…"
"Почему вы не пускаете меня?" - спросила я.
"Вы хотите любой ценой раздобыть сведения?"
"Любой ценой".
"Все равно от кого?"
"Да".
"Тогда я позову капитана".
Подойдя к капитану поближе, он его окликнул:
"Капитан Битеран?"
Офицер остановился, всматриваясь в темноту.
"Кто меня зовет?" - спросил он.
"С вами хотят поговорить, мой капитан".
"Кто хочет?"
"Дама".
"Дама! В такой час, на поле боя?"
"Почему бы и нет, сударь, если эта женщина пришла искать на месте сражения своего возлюбленного, чтобы выхаживать его, если он ранен, или похоронить, если он убит".
Офицер подошел. На вид ему было лет тридцать. Он снял передо мной шляпу, и я увидела спокойное и благородное лицо, обрамленное светлыми волосами.
"Кого вы ищете, сударыня?" - спросил он меня.
"Антуана де Бурбона, графа де Море", - отвечала я.
Офицер посмотрел на меня с еще большим, чем прежде, вниманием. Затем, слегка побледнев, он изменившимся голосом спросил:
"Графа де Море? Вы ищете графа де Море?"
"Да, графа де Море. Эти славные люди сказали мне, будто вы лучше кого-либо другого знаете, что с ним случилось".
Он посмотрел на солдат, и его глаза под сдвинувшимися бровями сверкнули как две молнии.
"Но, мой капитан, - сказал один из них, - кажется, это жених этой девушки, и она хочет узнать, что с ним стало".
"Сударь, во имя Неба! - воскликнула я. - Вы видели графа де Море, вы что-то знаете о нем, скажите мне все, что вам известно".
"Сударыня, я расскажу вам все, что мне известно. Я был послан с ротой легкой конницы прикрыть засаду в овраге. После первого залпа мы должны были отступить, завлекая врага в ловушку. Господин граф де Море, желавший проявить свою храбрость, поскольку это было его первое сражение, бросился вперед и для начала выстрелил из пистолета в… право же, сударыня, не вижу, к чему мне это скрывать… выстрелил в меня. Пуля срезала перо с моей шляпы. Я ответил, и, к несчастью, мой выстрел был более метким.
У меня вырвался крик ужаса.
"Это вы?" - я отступила на шаг.
"Сударыня, - сказал капитан, - это был честный бой. Я считал, что передо мной всего лишь простой офицер армии маршала-герцога. Конечно, если бы я знал, что это принц, к тому же сын Генриха Четвертого, я скорее позволил бы ему распоряжаться моей жизнью, чем покушался бы на его жизнь. Но только когда он упал с криком "Ко мне!", я понял, что произошло большое несчастье".
"О да! - воскликнула я. - Большое несчастье. Но скажите мне, он умер?"
"Не знаю, сударыня, в это время завязалась перестрелка. Мои конники, исполняя полученный приказ, начали отступление. Я отступал вместе с ними и видел, как уносили графа - окровавленного и с непокрытой головой".
"Вот его шляпа!"
И я горячо поцеловала ее.
"Сударыня, - с непритворной болью сказал капитан, - располагайте мной. Став причиной такой беды, как могу я - нет, не искупить свою вину - хотя бы принять участие в ваших поисках? Прикажите, и я все на свете сделаю, чтобы помочь вам".
"Благодарю вас, сударь, - ответила я, стараясь сохранить спокойствие, - но мне ничего от вас не надо, только покажите, в какую сторону унесли графа".
"В сторону Фандея, сударыня. Чтобы не ошибиться, пройдите четверть льё по дороге, которую увидите справа через сто шагов. Там вы найдете дом, где сможете получить сведения".
"Хорошо, - сказала я и обратилась к садовнику: - Вы все поняли?"
"Да, госпожа".
"Идемте!".
"Я могу дать вам лошадей", - несмело предложил капитан.
"Благодарю вас, сударь, - ответила я. - Я узнала у вас все, что хотела знать, и вы оказали мне все услуги, какие могли оказать".
Я разделила между тремя солдатами горсть луидоров.
Двое из них ушли, но третий непременно хотел проводить меня до указанного дома.
Быстро направившись к нему, я все же не смогла воспротивиться желанию в последний раз поклониться земле, освященной Вашей кровью, и, обернувшись, увидела, что капитан, не в силах сдвинуться с места, стоит там, где мы расстались, и смотрит мне вслед.
Мы подошли к дому. Вдоль дороги лежали трупы, но я уже привыкла к такому зрелищу и шла твердо, почти не обходя их. Окровавленная трава доходила мне до колен.
Мы вошли в дом: он был занят ранеными обеих воюющих сторон; все они лежали на разостланной соломе. Оказавшись в этой юдоли скорби, я стала расспрашивать умирающих и всматриваться в мертвых. В ответ на мои настойчивые просьбы один из раненых приподнялся, опираясь на локоть.
"Граф де Море?" - переспросил он. - Я видел, как его увезли в карете Месье.
"Мертвого или раненого?" - спросила я.
"Он был ранен, - сказал умирающий, - но, как и я, ничем не лучше мертвого".
"Господи! - воскликнула я. - Но куда его повезли?"
"Не знаю, я услышал только имя, которое он назвал".
"Чье имя?"
"Госпожи де Вентадур. Карета свернула на проселочную дорогу".
"Да, понимаю: он попросил отвезти его к госпоже де Вентадур, в аббатство Пруй, вот что это значит. Спасибо, друг мой".
Я оставила рядом с ним несколько луидоров и вышла, сказав садовнику:
"Идем в аббатство Пруй".
До этого аббатства было примерно два льё. Конь садовника пал от усталости, мой остался на поле сражения. Карету или хотя бы повозку достать было невозможно, впрочем, поиски отняли бы много времени. Я не чувствовала усталости, и мы отправились пешком.
Не прошли мы и четверти льё, как начался дождь и разразилась собиравшаяся до тех пор гроза. Но я была с Вами: не замечала дождя, не слышала грома и продолжала путь среди потоков воды, при свете молний, иногда сверкавших так, что все кругом было видно словно днем. Мы прошли мимо большого дуба. Садовник уговаривал меня остановиться ненадолго и переждать грозу в укрытии, под этим дубом. Я только покачала головой, не отвечая, и продолжала идти. Минутой позже в дуб попала молния, превратившая его в груду обломков, а затем испепелившая их.
Я только показала садовнику на это рукой.
"Да, сударыня, - сказал он, - само Небо охраняет вас, раз Бог дает вам силы, идемте".
Мы шли еще около часа и вскоре увидели при свете молний стены монастыря. Я ускорила шаг, и вот мы на месте.
В монастыре все спали или делали вид, что спят. Позже мне стал казаться подозрительным такой глубокий сон привратницы, сестер и самой настоятельницы.
Наконец, с тысячью предосторожностей, мне открыли. Конечно, они слышали, как мы стучим, но боялись, что это окажется какой-нибудь заблудившийся отряд или банда грабителей. Я поспешила представиться и осведомиться о Вас.
Сестра-привратница меня не понимала. Она уверяла, что не только не видела Вас, но даже не знала, что Вы ранены.
Я попросила разрешения говорить с г-жой де Вентадур.
Меня привели к ней.
Я застала ее на ногах: она поспешила одеться, чтобы узнать причину шума, вызванного нашим приходом. Мне показалось, что она бледна и дрожит.
Она объяснила эту бледность и эту дрожь испытанным ею страхом, когда, услышав стук, она решила, что пришли солдаты с недобрыми намерениями.
Успокоив ее, я рассказала ей обо всем: как покинула Сен-Понс, как пришла на место сражения, как отыскала место, где Вы упали; показала ей Вашу шляпу, которую все еще сжимала в руке; повторила ей то, что услышала от умирающего, и умоляла во имя Неба сообщить мне все, что ей известно о Вас.
Она ответила, что меня, должно быть, обманули, а может, карета с раненым, не доехав до аббатства, свернула с дороги вправо или влево; сама она Вас не видела и ничего о Вас не знает.
Уронив руки, я опустилась на стоявшую рядом кушетку: силы оставили меня вместе с надеждой.
Настоятельница позвала своих служанок; с меня сняли прилипшее к телу мокрое платье. Мои туфли застряли в грязи на дороге, и, не заметив этого, я больше льё прошла босиком. Мне приготовили ванну, и я почти в беспамятстве погрузилась в нее.
Я пришла в себя, услышав, что говорят о какой-то карете, свернувшей после сражения к Мазеру. Сведения эти были получены от крестьянина, который вечером принес в монастырь молоко.
Настоятельница предложила мне свою карету и своих лошадей, чтобы я могла, если хочу, продолжить поиски.
Я согласилась.
Тогда мне принесли одежду: уже светало, и я хотела, не теряя ни минуты, продолжать путь. Было вероятным предположение, что Вы приказали везти Вас в Мазер, поскольку этот укрепленный замок, как говорили, был на стороне г-на де Монморанси.
Госпожа де Вентадур отпустила со мной своего кучера, и мы уехали.
По пути мы осведомлялись о Вас в Вильнёв-лё-Конта, в Пера, в Сент-Камеле, но во всех трех деревнях не только ничего не видели, но даже не слышали о сражении при Кастельнодари.
Тем не менее мы продолжили путь до Мазера, где можно было узнать что-то определенное: ворота там охранялись, и это была стража г-на де Монморанси, стало быть, незачем было скрывать присутствие графа де Море в крепости.
Мы приблизились к воротам и узнали, что здесь никакой кареты не видели, никто не знал, что граф де Море был ранен и вообще первое известие о битве при Кастельнодари принесли мы.
Вскоре мы смогли убедиться в правдивости этого ответа: прискакавший во весь опор офицер объявил от имени Месье, что все потеряно, г-н де Монморанси в плену, г-н де Риё ранен, и теперь каждый должен сам заботиться о себе.
С этой минуты никому не было дела до нас и на наши вопросы больше не отвечали.
Я безнадежно потеряла Ваш след! Мы стали вести свои поиски наугад, описав большой круг около театра военных действий, как делают охотники, выслеживая дичь. В Бельпеше, Каюзаке, Фанжо, Альзоне, Конке, Перьяке - ни в одном из этих мест не удалось отыскать следов Вашего пребывания. Ваша карета, подобно видению, растаяла на пути от Фандея в аббатство.
В Перьяке я встретила управляющего нашим домом в Балансе. Мой отец сообщал, что собирается провести в замке два-три месяца. Меня начали искать, умоляли вернуться.
Через три недели поисков, потеряв всякую надежду найти Вас, я вернулась в замок.
Мой отец приехал туда на следующий день. Я была при смерти.
Все в замке так оберегали меня, что по приказу управляющего никто и словом не обмолвился о моей поездке.
Мой отец пришел ко мне, сел на кровать. Вы знаете, какой это строгий и суровый человек. Он знал о моей любви к Вам, о Вашем обещании жениться на мне. Породниться с Вами было для него такой высокой честью, что ради этого он пожертвовал своей мечтой увидеть меня женой виконта де Понтиса, сына своего старинного друга. Но Вы умерли, и эта мысль снова завладела его умом.
Впрочем, Людовик XIII упрекал его в том, что его дочь любит мятежника; ярость короля против Вас усиливало то обстоятельство, что Вы приходились ему братом. Ваше имущество было конфисковано, и, если бы Вы не считались умершим, Вас судили бы так же, как г-на де Монморанси, хотя Вы и сын короля.
Так что Вам посчастливилось пасть в бою!
Капитан, которого я видела и расспрашивала о Вас, этот проклятый мною убийца, чье бледное лицо не однажды являлось в моих снах, - этот убийца спас Вас от плахи.
Я слушала слова отца со скорбью и отчаянием: было видно, что он принял решение. Господин граф де Понтис, сражавшийся под началом маршала де Шомберга, был в почете. Против меня на стороне моего отца были король и кардинал.
И тогда я тоже приняла решение: попросив у отца три месяца отсрочки, пообещала по истечении этого срока, если о Вас не будет известий или если подтвердятся слухи о Вашей смерти, предстать перед алтарем с виконтом де Понтисом.
30 октября был казнен герцог де Монморанси.
Я почти благословляла Вашего убийцу: я умерла бы, если бы Вам пришлось страдать так, как несчастному герцогу.
Сомнений больше не оставалось, все считали Вас убитым. Я овдовела, не успев стать женой!
Три месяца прошли. В последний день данной мне отсрочки мой отец появился в замке с виконтом де Понтисом.
Мне была известна пунктуальность отца и потому не хотелось заставлять его ждать: я встретила его в подвенечном платье.
Пробило одиннадцать; священник ждал нас в церкви. Я встала и взяла отца под руку.
Граф де Понтис с сыном следовали за нами.
За ними шли пять или шесть наших общих друзей, человек двенадцать знакомых и несколько слуг.
Мы направились к церкви.
Отец не говорил со мной, он лишь смотрел на меня, заметно удивляясь моему спокойствию.
Мое лицо, словно у мучеников, идущих на казнь, светлело по мере приближения к месту пытки.
Входя в церковь, я была бледна, но улыбалась: истерзанная бурей, потерпев кораблекрушение, я видела гавань.
Священник ждал нас; мы приблизились к алтарю и опустились на колени. На мгновение я испугалась, что не смогу довести до конца то, что задумала, но всем сердцем возблагодарила Господа, почувствовав себя достаточно сильной.
Священник спросил г-на де Понтиса, берет ли он меня в жены.
"Да", - ответил тот.
Он задал мне тот же вопрос: беру ли я в мужья господина де Понтиса.
"Мой супруг в этом и в ином мире, - ответила я, - это божественный Спаситель Иисус, и у меня никогда не будет другого супруга".
Мой ответ был произнесен спокойно и твердо - так, что каждое слово было услышано всеми присутствующими.
Испуганный г-н де Понтис смотрел на меня как на безумную.
Мой отец сделал шаг вперед.
Я прошла за решетку, отделявшую алтарь, и громко воскликнула, подняв руки к Небу:
"С этой минуты я принадлежу Богу и никто другой не смеет предъявить на меня права!"
"Изабелла! - вскричал мой отец. - Неужели вы посмеете ослушаться меня?"
"Есть власть, более высокая и святая, чем ваша, отец, - почтительно ответила я, - власть того, кто ниспослал мне веру на моем скорбном пути. Отец, я больше не принадлежу земному: молитесь обо мне. Я же стану молиться за всех вас".
Мой отец хотел войти ко мне за решетку и оттащить меня от алтаря, но священник остановил его.
"Горе тому, - сказал он, - кто принуждает в чем-то ближнего или мешает его призванию! Эта девушка посвятила себя Богу, я принимаю ее в доме Божьем как в неприкосновенном убежище, откуда никто, даже ее отец, не вправе увести ее силой".
Может быть, отца не остановила бы эта угроза, но граф де Понтис увлек его за собой. Виконт и все остальные вышли, и дверь за ними закрылась.
Священник спросил меня, куда я хочу удалиться. Я просила отвести меня к урсулинкам.
Мой отец сразу же уехал в Париж, где находился кардинал. Но он смог добиться только отсрочки принятого мною обета на год.
Год прошел. Через год и один день я стала монахиней.
С тех пор минуло четыре года.
За эти четыре года не прошло ни одного дня, чтобы я не молилась за Вас, целуя перья Вашей шляпы, подобранной на поле битвы в Кастельнодари, - единственной памяти о Вас.
Теперь Вы знаете все.
Теперь Ваша очередь: говорите, расскажите мне обо всем подробно. Поведайте, какому чуду Вы обязаны жизнью, объясните, где Вы, как мне увидеть Вас. Рассказывайте скорее или я сойду с ума!