- Плохо плавает тот, кто мало плавает. Кроме того, вам все равно больше нечем заняться, кроме педикюра.
- Спасибо за напоминание. Но более десяти минут это не займет.
- Тогда займитесь садом. Его давно не пололи.
- Под дождем, со свеженакрашенными ногтями?
- Дождь скоро кончится, долгих дождей у нас не бывает. Пока мы с вами тут разговариваем, небо уже проясняется.
Элизабет вздохнула.
- Похоже, этот месяц будет для меня бесконечно долгим, - сказала она и повернулась, чтобы уйти.
- Займите себя чем-нибудь, Элизабет, - добавил Кристофер, развернувшись к машинке. - И главное - делайте это тихо…
Элизабет повернулась, чтобы ответить, но, увидев его спину, молча вышла из комнаты. Сначала она бесцельно побродила по дому, потом тоска выгнала ее в сад, и, чтобы отвлечься от своих мыслей, она решительно набросилась на колючие сорняки, местами доходившие ей до колена. Первые минуты она срывала их, злобно чертыхаясь, потом успокоилась и даже начала получать удовольствие от вида аккуратно прополотых цветочных клумб. Но сад был запущен. Как-никак со дня смерти тетушки, которая с любовью и душой каждый день занималась цветами, прошло уже немало времени.
Элизабет мысленно спланировала "график работы", чтобы как можно быстрее вернуть саду былую привлекательность. После того, как дневная "норма" была выполнена, усталая, но удовлетворенная, она пошла смывать усталость.
После душа она прилегла отдохнуть буквально на минутку, собираясь заняться наконец своими ногтями. Педикюру не повезло и в этот раз: только ее голова коснулась подушки, сон мгновенно взял ее в свои объятия, и она проспала не меньше двух часов.
- А где Кристофер? - зевая, спросила она, входя на кухню, у суетившейся у плиты Одри. На часах было пять тридцать. На кухню Элизабет привлек заманчивый запах жареного мяса.
- Он ушел к океану. А вас просил не будить.
Услышав это, Элизабет даже не поняла, какое чувство испытала - досады или облегчения.
- Элизабет, дорогая, меня удивляют ваши отношения. Два умных, красивых человека не могут найти общего языка. Мне так хотелось, чтобы радость и веселье вновь поселились в этом доме, хотя бы ненадолго. Вы мне понравились с первого взгляда, и я в душе порадовалась за Кристофера. Он тяжело пережил смерть миссис Оберн. Я-то думала, что он будет рад вашему появлению, а вы постоянно ссоритесь, избегаете друг друга. - Одри с грустью покачала головой.
Мысль о том, что Кристофер тосковал по Маргарет, не приходила ей в голову. Одри говорила об этом с такой уверенностью… А она знала его намного лучше, была свидетелем их отношений несколько лет. Подумав об этом, Элизабет решилась на вопрос:
- Скажите, Одри. - Голос выдавал ее легкое волнение, - Кристофер и Маргарет были любовниками?
Одри замерла, отложила нож, которым секунду назад резала салат, и повернулась к Элизабет.
- До вас уже дошли местные сплетни?
- Нет, просто подумала… А что, разве об этом говорят на острове?
- А что вы хотите? Остров крохотный. Коза сдохнет - уже событие. А когда появился молодой красавец и не уехал через три недели, как обычные гости… Маргарет три года назад выглядела совсем по-другому. Недуг из цветущей женщины превратил ее в пожилую, усталую и больную леди. Такой она пришла к вам в отель незадолго перед смертью. А три года назад сплетен и болтовни вокруг их отношений было достаточно.
- Одри, вы так и не ответили на мой вопрос.
Одри пожала плечами.
- Я этого не знаю. Но если они и были любовниками, то очень уж хорошо это скрывали. Если вас, Элизабет, интересует мое личное мнение, то я уверена, что нет. Их связывала большая дружба.
- Вы были подругами с Маргарет, а не знаете таких вещей?
- Да, мы были подругами. Но Маргарет никогда не делилась своими сердечными делами. И ненавидела сплетни.
- Понимаю, - медленно произнесла Элизабет, огорченная тем, что даже Одри не прояснила ситуацию. - А что вы думаете о Кристофере? Он вам нравится? Только честно…
- Да, он мне нравится, - не задумываясь, ответила Одри. - По правде говоря, так было не с самого начала. Он сильно изменился за эти три года. К лучшему. И был очень добр и внимателен к Маргарет, когда та заболела. Если бы вы знали, сколько бессонных ночей провел он у ее постели, когда она страдала от невыносимой боли! В этом человеке столько благородства и сострадания. Мне искренне жаль, что Крис вам показался не с лучшей стороны. Возможно, он возмущен тем, что вы собираетесь продать особняк, который стал ему домом…
Звук подъехавшей к крыльцу машины прервал их разговор.
- А вот и Кристофер легок на помине! - воскликнула Одри. - Кстати, Элизабет, об их отношениях с Маргарет вы можете смело спросить его самого.
- Ладно, посмотрим. Пойду лучше переоденусь к ужину, - торопливо бросила Элизабет, услышав, как хлопнула автомобильная дверь.
К ужину она вышла в том же белом туалете. Не потому, что хотела привлечь внимание Кристофера - бесполезное занятие, когда тебя за человека не считают, - просто ей не хотелось давать лишнего повода для его едких шуток насчет ежедневной смены нарядов. Подумав, как ей поступить с волосами, она собрала их в длинный "конский хвост".
Кристофер был в голубых обтягивающих джинсах и военно-морской майке без рукавов. На голове - новая бандана, тоже с морской символикой.
Красив, как бог! И он об этом, по-моему, знает…
- Что же вы не пошли со мной купаться? - прервал затянувшееся неловкое молчание Кристофер. - Я бы, конечно, предпочел, чтобы вы честно сказали, что не хотите идти со мной на пляж, чем притворяться спящей красавицей.
Элизабет только тяжело вздохнула. Нет, он никогда не оставит свой издевательский тон. Глядя в тарелку, она нервно перебирала столовые приборы.
- Что с вами сегодня, Элизабет? Вы не заболели?
- Нет, с чего вы взяли? - вопросом на вопрос ответила она.
После этих слов еле тлевший костер беседы потух окончательно. Ужин продолжался в полной тишине. Стараясь сгладить натянутую атмосферу за столом, молодые люди с удвоенным аппетитом набросились на все, что подавала Одри, и обильно запивали красным вином ростбиф с овощной смесью, йоркширский пудинг и многое другое. Все было сметено в считанные минуты.
Неожиданно у Элизабет возникло острое желание попросить у Кристофера прощения за все обидные слова, которые она, не скупясь, в пылу ссоры ему наговорила. Но подумав, решила этого не делать.
Какой смысл унижаться? Этот злополучный месяц когда-нибудь закончится, я уеду отсюда, чтобы никогда больше не вернуться. А Кристофер останется всего лишь грустным воспоминанием, уговаривала она себя.
- Вы, Кристофер, конечно, не поверите, но мне далеко не безразлична судьба этого дома, как не безразлично все, что здесь происходит, - произнесла Элизабет, стараясь быть как можно более спокойной.
- Вот уж никогда бы не подумал, вы очень удачно скрывали страдания. - Кристофер язвительно усмехнулся.
Какая ужасная мука сидеть напротив мужчины, которого безумно желаешь, смотреть в его бездонные глаза и видеть в них только недоверие.
В комнату с очередным подносом в руках вошла Одри.
- Если вы не возражаете, мои дорогие, я пошла, - сказала она, расставляя на столе чай и сладости. - До завтра.
- До свидания, Одри, и большое спасибо за ужин, - почти хором сказали они.
- Хорошо, что хоть где-то на острове есть телевизоры. В крайнем случае, когда станет совсем невыносимо, можно будет пойти к Одри… - пробурчала Элизабет, когда за Одри закрылась дверь.
- Похоже, мне уже невыносимо. Но боюсь, что мне телевизор не поможет. Еще несколько дней, и я - пациент ближайшей психиатрической клиники…
- Господи, о чем вы говорите, Кристофер?!
Осушив рюмку вина, он как-то неуверенно и печально улыбнулся.
- Элизабет, вы хотите сказать, что не понимаете, о чем я говорю? Честно не понимаете? Тогда придется сказать…
- Да, уж пожалуйста.
Горькая усмешка пробежала по его губам.
- Все очень просто - я не могу ни спать, ни писать.
Элизабет застыла в недоумении.
- Надеюсь, в этом нет моей вины?
- Нет, вы не виноваты. Но именно вы - причина постигшего меня несчастья.
- Не будете ли вы так любезны объяснить…
- Конечно, раз уж я зашел так далеко. - Кристофер сделал долгую паузу, собираясь с мыслями. - Когда не знаешь, как сказать и с чего начать, нужно сразу говорить самое главное. Так вот, главное в том, что когда я увидел вас вчера, мисс Батлер, со мной произошло нечто ужасное - вы меня очаровали.
- Я?! Очаровала вас?!. - Элизабет ошалело смотрела на него.
- Пожалуйста, не перебивайте. Я выразился неточно. Это слово не передает то чувство огненной страсти, которое вы вызвали во мне с первой минуты… Трудно поверить, правда? Ведь я был с вами так нелюбезен и груб.
Вот почему он так странно смотрел на нее, когда она вышла из машины! От неожиданности у Элизабет перехватило дыхание. Невероятно! Он хочет меня не меньше, чем я его! Возможно, даже больше. Его признание потрясло ее. Она хотела ответить ему, но не смогла, она не находила слов.
- Представляю, как вы удивлены, - печально произнес он. - Поражаюсь, как у меня хватило смелости сказать вам об этом. Просто больше нет сил притворяться. Ни к чему хорошему это не приведет. Веду себя как полный идиот, невыносимый зануда и брюзга. Без причины издевательски посмеиваюсь над вами, говорю колкости… Теперь, когда вы все знаете, простите меня великодушно. Единственным оправданием мне может служить то, что я уже слишком давно живу в холостяках и, наверное, отвык от общения с женщинами. Особенно с такими… А теперь смейтесь, если хотите. Можете взять реванш. Моя жалкая речь окончена.
Но Элизабет даже не улыбнулась. Ей было не до смеха. Она смотрела на мужчину своих грез. Никого никогда она так не желала, как этого длинноволосого красавца, сидевшего за столом напротив нее.
- Бога ради, Элизабет, не мучайте меня. - Кристофер снова нарушил напряженную тишину. - Думаю, вы уже привыкли, что мужчины сходят с ума от вашей красоты. И безумно вас хотят. Поэтому даже не пытайтесь разыграть оскорбленную невинность. Я просто оказался одним из этих несчастных…
В любой другой ситуации подобные слова она сочла бы оскорбительными, но не сейчас.
В ожидании ее реакции Кристофер сидел слегка сгорбившись, не отрывая глаз от тарелки, и бесцельно двигал по столу пустой стакан. На него было больно смотреть. Тонкие пальцы слегка вздрагивали. Тело было заметно напряжено, казалось, для того, чтобы в случае отказа с достоинством выдержать тяжесть удара.
Элизабет молчала. Но не потому, что хотела подольше насладиться минутами собственного торжества. Просто ей нужно было время, чтобы побороть волнение.
Ничто теперь не стояло между ним и ее тайными желаниями. Он меня не отвергнет. Он пылко откроет объятия для любого моего порыва, ликовала она.
Но в нем говорит только плоть. Обнаженная страсть. Он ведь не сказал, что влюбился. Да и нравлюсь ли я ему вообще? - сомневалась она.
- Как вы отнесетесь к тому, что, уповая на вашу милость, я попрошу вас унять мою нестерпимую боль?
- Боль?!
- Да, именно боль. Если бы вы знали, что это такое… Желать женщину с такой силой, что все тело пронизывает физическая боль. Хотели ли вы кого-нибудь до такой степени?
- Да, - сказала она. И подумала с горечью: "Тебя".
- Тогда вы должны знать, что это такое, Элизабет. Проявите же сострадание. Отдайтесь мне. Я хороший любовник. Я вас не разочарую.
Кровь бешено застучала в ее висках. Сердце сжалось и затрепетало. Оставалось сказать "да", и Кристофер будет принадлежать ей. Но на пути к блаженству неожиданно выросли гордость и чувство собственного достоинства. Секундой позже к ним присоединилась и целомудренность, свойственная Элизабет.
Для нее было очень важно не уронить достоинства. Она была уверена - именно недостаток гордости и достоинства был в какой-то степени причиной того, что ее мать сошла в могилу жалкой пьяницей. Сама она старалась избегать секса ради секса, а отношения, основанные на трезвом расчете, ей были абсолютно не знакомы.
Первый раз она познала близость с мужчиной только в двадцать два года, и после этого ложилась в постель лишь с теми, к кому, как ей казалось тогда, испытывала сильные чувства.
- Но я не люблю вас! - воскликнула она, внутренне возмущаясь тому, что чуть было слепо, без оглядки не бросилась в эту плотскую авантюру.
Рот Кристофера слегка растянулся в кривой усмешке.
- Я же не прошу любить меня, Лиззи, я прошу вас заняться со мной любовью. Трудно поверить, что такая умная и современная девушка считает, что секс и любовь как близнецы-братья всегда неразлучны. Вы никогда не спали с мужчиной, в которого не были влюблены?
- Никогда!
Нескрываемое удивление было написано на его лице. Глаза сначала расширились от удивления, затем недоверчиво сузились.
- Не верю!
Лицо девушки покрыл такой яркий румянец, что его можно было разглядеть даже в вечернем полумраке.
- Я… всегда… по крайней мере, думала, что влюблена.
- Хм. Интересно… Любовь жестока. От нее многого ждешь, ради нее многим жертвуешь, но и не меньше требуешь взамен. А рано или поздно тебя неизбежно ждет разочарование. Сексу это не грозит, ведь от него получаешь то, чего ждешь, - удовольствие, и только. Но разве этого мало…
Кристофер смотрел на нее, не отрываясь, смотрел прямо в глаза с такой гипнотической силой, что она не противилась неожиданному допросу. Какой бы вопрос ни сорвался с его уст, она ответит правду.
- Лиззи, вам ведь не нравился ваш сексуальный опыт, правда? - с обезоруживающей мягкостью в голосе спросил он.
- Вы правы… в основном… - смущенно ответила она, глядя в свою чашку.
- Только в основном? - настаивал Кристофер.
Глаза Элизабет раздраженно сверкнули.
- А можно обойтись без подробностей?
- Нет, Элизабет, нельзя. Мне кажется, это вселенская несправедливость, что такая необыкновенная девушка, как вы, не получает удовлетворения от своей сексуальной жизни. Для меня это еще и загадка, как такое могло произойти. Вы даже не догадываетесь, какая от вас исходит чувственность. От ваших глаз, от всего вашего тела. С первой секунды вашего появления в этом доме я не мог найти себе места именно потому, что мое мужское естество мгновенно оказалось в плену вашего обольстительного, возбуждающего очарования. Не надо быть слишком проницательным, чтобы почувствовать, как многое в вас еще скрыто. Скрыто только лишь потому, что вам чертовски не везло с любовниками!
- И вы, разумеется, полагаете, что у вас получится лучше других?
- Я не знаю… Но я безумно хочу попробовать!
- Не сомневаюсь! - с вызовом воскликнула оскорбленная Элизабет. - Но я была только с теми мужчинами, в которых влюблялась!
Однако в душе ее не было ни злобы, ни обиды. Она смотрела на его губы, руки, плечи. И желала… Страстно хотела чувствовать его тело. Рядом с собой, внутри себя.
Ей припомнились его слова, сказанные во время их первой встречи, что теперь, на этом крохотном острове, в этом скрытом от постороннего взгляда доме, она может делать все, что заблагорассудится, не боясь, что кто-то узнает или осудит.
Он предлагает себя на одну ночь. Зачем отказываться? Разве не об этом я грезила, разве не этого хотела больше всего на свете? - спрашивала она себя. Но как трудно произнести эти слова. Даже мечтая о мужчине, как трудно женщине ответить "да" на откровенное, незавуалированное предложение переспать. Язык стал ватным, а руки холодными.
Соглашайся скорее! - твердила шальная, безрассудная половина души Элизабет, которая и сподвигла ее на все безумства, что совершила она в жизни. Он твой, так бери же его!
- Что ж, я согласна! - с вызовом воскликнула она наконец и гордо вскинула голову. - Попробуйте!
Такого поворота событий Кристофер явно не ожидал. От удивления он замер, и на его лице застыло глуповатое выражение.
- Я, наверное, ослышался, - медленно произнес он, не веря своим ушам.
- Вовсе нет! - Жар охватил ее тело.
Ну вот и все. Обратной дороги нет, как-то обреченно подумала Элизабет.
Как ни странно, она больше не чувствовала ни стыда, ни презрения к себе. Из глубин души поднималось приятное чувство ожидания, смывая все тревоги и сомнения. Элизабет в эту минуту испытывала только триумф и приятное возбуждение.
Глава 9
Элизабет стояла на задней веранде, облокотившись на деревянные перила, терзаемая противоречивыми чувствами, бурлившими в душе. Ее мучили сомнения. Прошло совсем немного времени, и согласие, которое она дала в столовой, ужаснуло ее. Но чувство стыда и возмущение собственным безрассудством заглушались незнакомым доселе внутренним голосом, исходящим из тайных глубин ее натуры.
Ты уже не можешь ничего изменить. Ты не хочешь ничего менять. Лечь с ним в постель - вот чего ты жаждешь. К чему теперь эти сомнения? Просто отдайся ему, и одной сбывшейся мечтой в твоей жизни будет больше. А дальше… будь что будет, думала она.
Набрав полную грудь свежего влажного воздуха, дувшего с океана, Элизабет посмотрела в чистое ночное небо, освещенное полной луной и яркими звездами. Да, это была ночь для влюбленных. Ночь нежности и страсти. Но Кристофер не влюблен в нее, он лишь хочет дать выход сжигающей его страсти. Он хочет того, чего большинство мужчин жаждали получить от нее, с той лишь разницей, что теперь это взаимное желание…
Секс… Элизабет невольно поежилась, представив себе все то, что подразумевало это короткое слово.
Обнаженность тел… Близость… У нее слегка закружилась голова при мысли о том, что очень скоро она будет лежать обнаженная в его жарких объятиях.
Не прошло и двадцати четырех часов, как они познакомились. О Боже, как давно это было - целую вечность назад! Так же давно, как и то мгновение, когда она согласилась доверить ему свое тело…
- Царица небесная, что же я натворила! - отчаянно прошептала она.
- Что ты здесь делаешь, Элизабет?
Она резко обернулась и увидела Кристофера в дверном проеме. Что-то в его вопросе прозвучало необычно. Ах, да, конечно! Впервые она услышала "ты" в обращении к ней.
Ну вот, стоило мне согласиться… - огорчилась она.
- Ты… уже закончил? - спросила она взволнованным голосом.
Сразу после ужина он настоял на том, что сам уберет все со стола, и она воспользовалась этой передышкой, чтобы пойти в душ. После этого она вышла на веранду. Она предпочла бы куда-нибудь спрятаться, чтобы он не нашел ее так быстро.
- Да. У посудомоечной машины будет много работы, - ответил Кристофер, пристально глядя ей в глаза. Затем он медленно перевел взгляд на ее шею, плечи, грудь…