Все самое прекрасное в его жизни уже произошло. Ночь на берегу. Казалось, никогда прежде он не ощущал свежесть ночного бриза, бархатные прикосновения прибрежного песка. А таинственность, которой та ночь была овеяна, покой, отрешенность от всего мира, который безмятежно спал, - разве можно забыть такое?
Калеб помнил аромат мыла, исходящий от ее девственной кожи, который стойко держался даже тогда, когда все кругом пропиталось запахом страсти. Калебу достаточно было закрыть глаза, чтобы возродить вкус той ночи на своих губах. Только он давно этого не делал, чтобы не травить душу.
Калеб мог бы с полным правом счесть себя неисправимым романтиком, однако он достаточно хорошо знал свой характер.
Это свадьба навеяла сентиментальные мысли. Вспомнилась даже школьная пора, следы мела на одежде, особенный шелест пожелтевших страниц библиотечных книг, запах свежескошенного газона спортивной площадки, последний день занятий перед каникулами. Причуды памяти занесли его в международный терминал мельбурнского аэропорта, туда, где девять лет и четыре месяца назад он попрощался со своей возлюбленной, искренне веря, что она без него не выдержит и вернется, не успеют поблекнуть воспоминания.
Но Ава Хэллибертон сделала свой выбор.
Ава стояла у входа в свадебный шатер и ждала Калеба с доброжелательной, почти покровительственной улыбкой. Теперь она могла позволить себе смотреть так на того, кто в свое время дергал ее за косы. Хотя помнила, с каким благоговением, будучи четырнадцатилетней девчонкой, взирала на лучшего друга Дамиена со странным прозвищем Авокадо, каким по непонятным для нее причинам наградили Калеба в старших классах.
Собственно, тогда Ава и полюбила его. Это чувство не было детским обожанием, тягой к выдуманному и недостижимому. Будучи проницательным и умным подростком, она не идеализировала того, кто и в отрочестве, и в юности, и, как оказалось, в более поздние годы не стремился к вдумчивому взгляду на жизнь. И тогда, и теперь Калеб Гилкрист предпочитал простой путь сложному, бездумное существование тяжелому труду, гарантированные блага рискованным попыткам получить все и сразу.
Ава и теперь, много лет спустя, любила Калеба и за те бесспорные дарования, которыми его наделила природа, и за мальчишескую кичливость, нисколько не убавившуюся за время разлуки, и даже за его уверенность в собственной исключительности, над чем она прежде не гнушалась подтрунивать. Однако ныне его неудовлетворенная гордыня вызывала у нее главным образом сочувственное отношение.
Ава знала, что встретит Калеба, она готовилась к этому и рассчитывала увидеть умудренного жизнью мужчину, не принимая во внимания историйки о нем, услышанные от брата. А на поверку оказалось, что Калеб ни капельки не изменился. Ее откровенно задела его инфантильность. Для многообещающего юноши, которым он когда-то был, Калеб не только не продвинулся в своем развитии, но значительно сдал. Только циничный оттенок всех его рассуждений свидетельствовал о том, что время оставило и в его душе свой неизгладимый след.
По-женски ей было жалко Калеба. В самые первые мгновения встречи она испытала желание окружить его своей заботой. Но, как уже много раз бывало, Ава отчетливо поняла, что он не ее мужчина, что увлечение им ни к чему путному не приведет. Не таким должен быть ее избранник.
Дамиен и Челси не разжимали объятий, они неутомимо целовались, ворковали, ласкались, не в силах дотерпеть до уединения в супружеской опочивальне. Родители Дамиена и Авы, проникнувшись этой атмосферой чувственной нежности, тоже не отходили друг от друга ни на шаг, словно и не было затяжного периода взаимного отчуждения.
Постепенно павильоны стали пустеть, гости расходились по домам.
Калеб обнимал Аву за талию, устало ведя ее в танце под томные звуки завораживающе медленной музыки. Он словно нашел пропажу и теперь боялся ее отпустить, рискуя утратить вновь.
Для него это была дань ностальгии. Он и не думал, что из этой встречи может что-то получиться. Слишком разными они стали. Поэтому, когда Ава собралась уходить, он тоскливо проводил ее взглядом, снова удивившись тому, что девушка не пошла в родительский дом, как сделала бы это много лет назад. Она направилась в отель, где проведет несколько дней, а затем опять уедет - в Бостон ли, в Гарвард ли, на Манхэттен ли... Для Калеба все это было слишком далеко и чуждо.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
На газоне остались только молодые люди. Дамиен с Челси и ее сестра Кенси со своим супругом Грегом. Пары ворковали на одном им понятном языке.
Калеб чувствовал себя лишним, но прощаться не торопился. А тут еще Дамиен начал болтать с ним. Счастливый жених не слишком заботился о чувствах лучшего друга.
- Приятель, никак ты своим кислым видом решил немного отравить наш медовый месяц? - заметил он, потрепав Калеба по плечу.
- Мне уйти? - прямо спросил тот.
- Так ты уже виделся с моей сестренкой, говорил с ней?.. Скажи-ка, каковы твои впечатления? - с гордым видом спросил новобрачный.
- Да, я виделся с ней, говорил с ней... Это очень великодушно с ее стороны, что она соизволила приехать на свадьбу и всех осчастливить!
- Ты что несешь, парень? - удивился Дамиен. - Не хочешь говорить об этом? Я не настаиваю.
- Конечно, я сужу однобоко. Быть может, нет ничего зазорного в том, что она не считала нужным появляться дома целых десять лет. Понятно, чудо-ребенок. С нее и спрос другой.
- Все верно. С нее другой спрос, - подтвердил Дамиен. - Она же не прохлаждалась все это время в свое удовольствие, а делом занималась. И мы ее поддерживаем от начала и до конца. Да и виделись мы всей семьей совсем недавно. А тебя, вероятно, злит, что она не стремилась все эти годы встретиться с тобой. Вот что я скажу, приятель, без обиняков: тебе было известно все это время, где искать Аву. Но ты ведь привык, что девушки бегают за тобой, а тебе остается лишь сливки снимать.
- Да-да, я бездельник, я обормот, - лениво пробормотал Калеб.
- Именно, - кивнул его друг. - Каждому свое. Ава выбрала свой путь. Она из другого теста, и мы ею гордимся. А если тебя что-то не устраивает, держи свое мнение при себе.
- Высказываешься предельно ясно, - процедил Калеб.
- Я рад, что ты понял, - сощурившись, проговорил Дамиен. - Прошу также воздерживаться от высказываний по поводу перспектив моего брака с Челси. Я с сочувствием отношусь к атмосфере, которая царит в твоей семье, да и мои родители демонстрируют не самый безоблачный пример супружеских отношений. Но нам с женой хватит ума и достоинства не следовать ни одному из этих рецептов.
- Спасибо, что не упускаешь повода поддеть меня напоминанием еще и о моих предках.
- Всегда пожалуйста. Насколько мне известно, ты и сам не отказываешь себе в удовольствии помыть косточки Мерву и Мэрион, - ядовито заметил Дамиен. - Моим родителям по крайней мере хватило сердца и уважения друг к другу, чтобы забыть все старые склоки. Они оказались не безнадежными эгоистами, для которых общественное мнение дороже добрых семейных отношений.
- Сменим тему, если не возражаешь, - болезненно поморщился Калеб.
- Прости, я не хотел тебя обидеть. Но, считаю, следовало внести полную ясность. Мы с Челси отправляемся в свадебное путешествие. Обещай, что не будешь хандрить.
- Что это ты вдруг начал обо мне заботиться? - иронично спросил Калеб.
- Не хочу, чтобы ты в таком настроении натворил бед. Уверен, что ты обязательно изобретешь повод для встречи с Авой. Так вот, приятель, огромная просьба: не пытайся сбить ее с того пути, которым она идет. Для тебя это так, развлечение, а для нее дело жизни. Знаю, что между вами есть что-то недосказанное. И я предпочел бы, чтобы оно таковым и оставалось, - сурово проговорил Дамиен.
- Это что-то новенькое, - присвистнул Калеб.
- Я не шучу, - еще суровее добавил новобрачный. - И отправляйся-ка ты, друг, домой. Поздно уже.
* * *
Калеб открыл дверь заднего входа и пересек холл дома Хэллибертонов. Его буквально тянуло в эти стены, причем он затруднялся ответить, какими таинственными силами. Без сомнения, это было связано с Авой.
И он не ошибся. Оказалось, что Ава, которая намеревалась отправиться в отель, задержалась в родительском доме. Она задумчиво сидела на ступеньках винтовой лестницы, обхватив руками колени.
Калеб не заметил бы ее в полумраке, однако Ава сама окликнула его полушепотом:
- Привет.
Калеб остановился и вгляделся.
За короткий миг он испытал настоящую бурю чувств. Он видит ее - и это счастье. Она ждет его - это восторг. Нет... это доказательство того, что он ей нужен. Блаженство, смешанное с гордостью. Калеб ухмыльнулся, засунул руки в карманы брюк, медленно подошел к лесенке, склонился к Аве и интимно прошептал:
- Привет.
- Вот мы и встретились, - протянула Ава.
- Десять лет ни весточки, - горячо упрекнул ее мужчина. - Разве с друзьями так поступают, мисс Хэллибертон? - Он привычно завуалировал обиду насмешкой. - И почему ты тут прячешься? - избавил он ее от необходимости отвечать на первый вопрос.
- Прячусь, - подтвердила она.
- От кого?
- От своих, - созналась Ава.
- Я думал, ты уехала в отель.
- Я хотела, чтобы все так думали, - объяснила она. - Будут еще семейные встречи, объятия, разговоры. А мне нужно побыть наедине с моим домом, повспоминать... Глупо?
- Нисколько, - покачал головой Калеб. - Отлично тебя понимаю.
- А еще я прячусь от тетушки Глэдис. Трижды за этот вечер она брала меня в оборот, чтобы свести со своим племянничком Ионой.
- И как же тебе удалось избежать этой судьбоносной встречи? - рассмеялся он.
- Похоже, этот Иона тоже не стремится угождать своей тетушке. Всякий раз, когда она пыталась нас друг другу представить, тот загадочным образом исчезал.
- Мистика, - отозвался Калеб. - Значит, ты пока выбираешь, с кем из родственников тебе встречаться, а с кем нет.
- Я приехала этим утром и толком даже не успела ни с кем поговорить. Мне бы очень хотелось избежать шумливой и бестолковой толкотни.
- Насколько я помню, ты всегда была замкнутой и застенчивой девушкой. Тем удивительнее было увидеть тебя в новом образе, - заметил Калеб.
- Я много работала над собой, поскольку мой характер не очень-то помогал делу. Пришлось пожертвовать любовью к тишине в пользу плодотворного общения. Но в глубине души я все та же домоседка, - уверила его Ава.
- Домоседка, которая с легкостью превращается в королеву бала. Такое умение дорогого стоит! - изрек опытный светский лев. - А что же ты приехала без профессора, о котором Дамиен как-то упомянул, назвав твоим избранником? Или ты оставила его в отеле - томиться в ожидании твоего возвращения?
- Избранник - это громко сказано, - усмехнулась Ава. - А вот то обстоятельство, что на твоей руке не висит обворожительная блондинка, кажется мне куда как интригующим. Или ты стал аскетом?
- Нет, аскетом я не стал. Скорее, наоборот. Одной блондинки для меня маловато, а на то, чтобы укомплектовать гарем, времени не хватило. Как понимаешь, обязанности шафера требуют определенных жертв.
- Как забавно, что у тебя на все находится отговорка, - отметила молодая женщина. - В этом ты нисколько не переменился. Как, собственно, и в своей любви к восторженному женскому обществу, до которого ты, как поговаривают, стал еще большим охотником.
- И кто же такое поговаривает? - рассмеявшись, осведомился весьма польщенный Калеб.
- Угадай!
- Твой братец? - резонно предположил он.
- Верно, Дамиен, - охотно подтвердила она.
- Насколько я понимаю, ты склонна ему верить.
- Разумеется... Так это правда или ложь? - настойчиво и вместе с тем шутливо выспрашивала Ава.
- По поводу моей любви к восторженному женскому обществу - это чистая правда. Как и моя любовь к восторженному обществу вообще. Я предпочитаю, чтобы мною восхищались, превозносили меня, идеализировали. И - странное дело - терпеть не могу, когда начинают критиковать, порицать, развенчивать, - шутливо отозвался мужчина.
- Не увиливай. Я спросила тебя не об этом. Я хотела знать, ищешь ли ты женского внимания? Волочишься ли?
- Волочусь ли? Откуда этот термин, дорогая моя? В пятидесятых годах прошлого века такое выражение имело бы смысл, но не теперь.
- А как же говорят теперь? Просвети, пожалуйста.
- Гм... - задумался Калеб. - Полагаю, следует говорить: увиваться, ухлестывать, домогаться...
- Сути не меняет. Так отвечай, - буквально потребовала Ава.
- Тут такое дело... Я, как противник однообразия, не смотрю на блондинок после Дня труда. Только на брюнеток. Не хочется никого обижать, чтобы не обвинили в предвзятости. Понимаешь?
- Еще бы не понять, - отозвалась Ава. - И поскольку День труда позади...
- Совершенно верно... Но не подняться ли нам в твою комнату? Достаточно разговоров на темной лестнице! - решительно объявил Калеб и взошел на первую ступеньку. - Помню, твоя мама называла ее комнатой трофеев из-за того, что там было полно реликвий, вроде грамот в рамочках на стенах и разных призов, полученных после очередного интеллектуального конкурса.
- Ты помнишь? - растроганно спросила Ава.
- Еще бы! Уверен, что и после твоего отъезда экспозиция пополнялась разными вырезками с упоминанием имени молодого ученого в академической прессе. Родители гордятся тобой, и Дамиен тоже. Не далее как четверть часа назад он убедительно доказывал мне, что ты верно выбрала свой путь и не должна с него сворачивать. А я, соответственно, не должен тебя с него сбивать, - не преминул заметить Калеб.
Ава в удивлении приподняла брови, но ничего не сказала.
Женщина молча зашагала вверх по лестнице. Калеб наблюдал ее неспешное продвижение. Преодолев крутой пролет, не останавливаясь, она только тихо спросила:
- Так ты идешь?
Калеб в два прыжка оказался подле нее.
* * *
Теплые ладони на его спине, жаркие губы на его коже, тесные объятия, неумелые ласки, торопливые трепетные прикосновения и мгновенный всплеск наслаждения.
Двое давних друзей, ставших почти родными за миг до близости и всего несколько часов спустя потерявших друг друга. Целая жизнь меньше, чем за двадцать четыре часа. Вспышка, осветившая собой десятилетие.
За минувшие годы Калеб сочинил множество причин, которые должны были убедить его в невозможности продолжать те отношения, в том, что целью их внезапной близости было взаимное удовлетворение, юношеский опыт чувственности, без которого невозможно всестороннее взросление, движение вперед.
Он уже почти уверил себя в том, что отношения с Дамиеном Хэллибертоном, лучшим другом и деловым партнером, дороже влечения к женщине. Однако влечение это не только не ослабло, но даже возросло с годами.
В том, что Ава похорошела, не было сомнения. И общение с ней сулило большие сюрпризы пресыщенному ловеласу.
- Ава... - прошептал Калеб на пороге ее комнаты.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Тихие звуки музыки доносились с улицы.
- Это моя любимая песня, - доверительно призналась Ава. - Потанцуй со мной, - нежно попросила она Калеба.
И, подтверждая произошедшие в ней изменения сама положила руки на его плечи и повела, не дав ему и мгновения на раздумья. Причем сделала это легко, естественно, изящно, уверенно, с достоинством. И не будь сам Калеб человеком дерзким, он непременно подчинился бы ей.
Но он не позволял женщине вести ни в танце, ни в жизни, а потому остановил ее, стиснув в объятиях.
- Привет, силач, - ласково пошутила она.
- Привет, красавица, - сипло отозвался он.
- Как это мило, - певуче проговорила Ава.
Мило?! Он с трудом удерживался на грани безумного порыва, тем более, что узкая кровать стояла позади нее.
- Все милое осталось на нижней ступеньке, - предупредил он. - Если ты настроена потанцевать, не вернуться ли нам на танцплощадку? Под звезды, по которым ты так скучала... - ухмыльнулся Калеб.
- Эти танцы не для публики. - Ава обвила руками его шею и весело добавила: - Давай пожалеем впечатлительное общество.
- Почти все уже разошлись, - заметил мужчина.
- Тем более незачем возвращаться. - Она увлекала его в глубь комнаты. - И почему я должна тебя уговаривать? Просто дай мне урок без лишних слов.
- Урок танцев? Я не Рудольф Валентино или Фред Астер... Хотя не спорю, что у меня природная пластика.
- Заткнись, - пробормотала женщина.
- Танцев ли ты от меня ждешь? - усомнился он.
- Да, сэр, - прошептала она. - Все, что пожелаете, сэр.
Калеб привлек ее к себе и заглянул в лицо. Ава замерла в ожидании.
Он повел ее в танце под собственную музыку, продиктованную бешеным ритмом сердца.
Калеб не хотел этого, он не был готов к такому стремительному сближению. Мистер Гилкрист никогда не подчинялся порывам страсти, предпочитая все просчитывать. Ему еще не приходилось попадать в подобные ситуации. Рассудок Калеба противился возобновлению отношений с Авой, но, как оказалось, рассудок был бессилен.
Кодекс чести, обязательства перед другом и партнером, который пригласил его стать шафером на свадьбе, не позволяли переступить ту грань, которая возникла с появлением этой женщины. Однако немеркнущее чувство, незабываемое прошлое должны были послужить индульгенцией. Конфликт разума и сердца зашел в тупик.
- По-твоему, это логическое завершение вечера? - сухо спросил он женщину, на что она ничего не ответила. - Признаться, я ждал этого мгновения с тех пор, как увидел тебя в церкви.