– Дорогой, я буду скучать без тебя. Хочу стать такой маленькой, чтобы ты мог спрятать меня в свой кейс и везде носить с собой. Можно как-то ускорить рабочий процесс?
– Что ты имеешь в виду? – спросил Мартин, освобождая ее волосы от полотенца.
– Например, я согласна исполнять обязанности твоей личной помощницы: подавать кофе с бутербродами, отвечать на звонки, печатать документы. Не хочу веселиться одна.
– Малышка, у моего отца здесь официальное представительство, в котором достаточно секретарш. К тому же ты будешь постоянно отвлекать меня от работы.
– Каким же образом? – с лукавой улыбкой поинтересовалась Анаис, поглаживая его по спине.
– У тебя много способов. Например, таким, каким сейчас ты всеми силами стараешься устроить наше опоздание на обед.
С этими словами Мартин легко толкнул ее на кровать, а сам опустился рядом, впившись поцелуем в ее губы. Его руки легко распахнули халат, открывая для ласк обнаженное тело Анаис. Она отвечала ему с неподдельной страстью. Несмотря на молодость, Теренс был превосходным любовником. Огромное количество его партнерш в конце концов перешло в качество тех потрясающих ощущений, которые он научился дарить женщинам. Пожалуй, Мартин стал одним из первых, с кем у нее отпала необходимость притворяться в постели. С ним действительно было хорошо. Но сексу не под силу сблизить людей духовно. Полная гармония встречается редко, оттого и зовется любовью. Чаще какой-либо из компонентов отсутствует. Например, при отличном взаимопонимании в процессе общения партнеры далеко не всегда достигают подобного согласия в спальне.
Все закончилось так же внезапно, как и началось. Мартин резко вскочил с кровати и убежал в ванную. Голая Анаис застыла в оцепенении, еще не совсем придя в себя после страстных ласк. Она нашла глазами свое полотенце, валявшееся на полу, и чисто механически накрылась им. Вскоре вернулся Мартин.
– Анаис, не сердись, – быстро выпалил он. – Если мы задержимся с обедом, я не успею поработать с бумагами отца, а значит, подготовиться к деловому ужину. Лучше оденься поскорей, хватит меня мучить, бестия.
– Тогда будьте любезны отвернуться, мистер Теренс, – моментально отреагировала она. – Вам ни к чему лишнее искушение, верно?
– Ну, знаете ли, прекрасная принцесса, с каких это пор вы приобрели привычку отдавать приказы направо и налево?
– Это не приказ, а просьба. Ради твоего же спокойствия.
Анаис откинула полотенце, и он зажмурился. Он выглядел словно ребенок, которому запретили прикасаться к лежащей рядом конфете. Наверное, дело серьезное, подумала Анаис, надевая легкий сарафан. Хотя подозрения у нее по-прежнему оставались. Она оставила Мартина одного в каюте, дав бедняге возможность спокойно переодеться, а сама вышла на палубу. Океан выглядел спокойным. Яхта мягко рассекала водную гладь, оставляя за собой белый след. Она перегнулась через перила и рассмотрела блестящие буквы: "Афродита". До чего же тщеславное название! Мартин считает, что принадлежащая ему яхта сравнима по красоте с греческой богиней. Себя, наверное, воображает каким-нибудь Зевсом, а ей уготована роль одной из многочисленных лесных нимф, которые поочередно пленяют сердце любвеобильного громовержца. Словно ища подтверждения, Анаис посмотрела на молочно-белые облака и рассмеялась над глупостями, пришедшими ей в голову.
– Так вот, как ты выглядишь, когда остаешься одна, – сказал появившийся из-за поворота Стив. – Я не помешал?
Анаис оставалось лишь пожать плечами. Он встал у перил в полуметре от нее. Интуитивно она уловила смутную опасность, исходившую от лучшего друга Мартина, и сказала:
– Вообще-то я собиралась вернуться в каюту, скоро обед. – Она сделала движение в сторону выхода.
Однако Стив преградил ей дорогу к бегству. Он прижал Анаис к перилам и жарко прошептал ей на ухо:
– Мы оба хотим этого, верно? Я вижу, как ты смотришь в мою сторону, когда Теренс занят. Скажи только слово, он ничего не узнает.
Ее глаза заволокло туманом. Сердце отчаянно билось то ли от страха, то ли в предвкушении новых острых ощущений. Анаис вцепилась пальцами в холодные металлические перила, которые через минуту показались ей раскаленными. Дыхание Стива щекотало шею, и эта дрожь волнами расходилась по телу. Он говорил ей что-то, одновременно пытаясь добиться ответа от нее. Его храбрость оказалась напускной. Стив боялся мести лучшего друга, поэтому для решительных действий хотел получить согласие Анаис. Однако она хранила упорное молчание. Он злился от собственного бессилия, угрожал, уговаривал, так и не решившись силой добиться хотя бы поцелуя. Очень скоро ей стало просто смешно наблюдать за этими жалкими попытками. Анаис полностью взяла себя в руки и одним уверенным движением оттолкнула надоедливого ухажера.
– Я должна идти. Будем считать, что этого разговора не было.
Она не стала ждать реакции Стива. В дверях каюты ее встретил злой Мартин.
– Где ты пропадаешь? – набросился он на нее. – У тебя осталось ровно пять минут. Советую поторопиться или я ухожу один! – Мартин очень гордился своей пунктуальностью и раздражался, если кто-то рядом не укладывался во временные рамки. Особенно официальная подруга.
Как в одном человеке уживаются диаметрально противоположные черты характера, для Анаис всегда оставалось загадкой. Многое в поведении Мартина зачастую зависело от настроения, сиюминутного желания. Его импульсивность требовала постоянного контроля, иначе грозила обернуться для Анаис различными неприятностями, начиная с отказа покупать дорогое платье и заканчивая банальной изменой с первой встречной. Анаис в спешке распределила по мокрым волосам гель для укладки, провела по губам помадой, сбрызнулась любимыми духами – и все это постоянно поглядывая на часы. Когда до срока оставалась одна минута, она заметила на кровати карманный компьютер Мартина. Анаис точно знала, что там есть записная книжка. Искушение было слишком велико. После нескольких неудачных попыток ей удалось найти заветную программу. Напротив многих имен стояли пометки с указанием города. Конечно, такой бабник распределяет своих пассий по городам и странам. Девушки из Лиссабона присутствовали в записной книжке в количестве трех штук. Едва Анаис успела переписать их данные на первый попавшийся клочок бумаги, как в дверь постучали.
– Все, я ухожу. Ты идешь со мной или нет? – спросил Мартин.
– Конечно, – быстро ответила она, бросая компьютер обратно на кровать. – Я готова, дорогой.
Они вместе прошли жилой отсек, поднялись по винтовой лестнице на второй этаж и даже оказались в столовой не самыми последними. Анаис бегло оглядела присутствующих. Заметив ее появление, сидевший в углу Стив лукаво улыбнулся. Она поспешила отвести глаза, бесцельно рассматривая знакомую обстановку. Впрочем, помещение заслуживало и более пристального внимания. Яхта Мартина представляла собой плавучий музей. Начать с того, что первым владельцем морской красавицы был известный голливудский киноактер, затем его сменил гламурный медиамагнат, который вскоре разорился и стал раздавать фирмам-кредиторам свое имущество в счет уплаты долгов. Таким образом, яхта досталась Теренсу-старшему, а тому удалось сэкономить на подарке сыну к совершеннолетию. Мартин придумал своему детищу новое имя "Афродита". Из уважения к богатой истории яхты внутренняя отделка при новом владельце не претерпела существенных изменений. Тем более основными отделочными материалами помещений служили редкие породы деревьев, архитектурные и скульптурные элементы выполнялись знаменитыми мастерами. Комнаты были заполнены антикварной мебелью венецианских мастеров, на стенах щедро развешаны картины французских импрессионистов. Например, обеденный стол, за которым сидели собравшиеся, когда-то стоял во дворце одного из французских королей. Даже использовавшиеся во время обеда серебряные вилки, ложки, ножи, хрустальные бокалы, фарфоровый сервиз насчитывали более чем столетнюю историю. Словно подслушав мысли Анаис, на данную тему решил высказаться Стив. Обращаясь к Мартину, он выступил с неожиданным предложением:
– Продай мне своего Моне.
Имелся в виду простенький пейзаж знаменитого художника, висевший в столовой. Анаис как-то прилюдно выразила свое восхищение этой работой, поэтому сразу же уловила в словах Стива плохо замаскированное стремление досадить ей. Естественно, Мартин ничего подобного не заподозрил и в своем отказе руководствовался другими мотивами:
– Я вынужден сказать тебе "нет", дружище. Искусство требует бережного отношения, а ты через полгода забудешь и об авторе, и о ценности покупки. Потом твоя прислуга благополучно унесет ее пылиться на чердак, где Моне затеряется среди других раритетов. А в лучшем случае твоя супруга тайком продаст картину в обмен на очередные бриллианты, которые ты обещаешь ей каждый месяц.
За столом послышались отдельные робкие смешки. Правда, Стив воспринял все исключительно как шутку. Такая у них с Мартином сложилась манера общения, ироничная и колкая одновременно. Он сказал, что совсем забыл об угрозе в лице жены, поэтому вынужден признать правоту друга. Разговор постепенно перетек в русло обсуждения предстоящей остановки в Лиссабоне. Все наперебой предлагали отправиться в лучшие, по их мнению, рестораны, ночные клубы, казино. Спор разгорелся нешуточный. Каждый считал себя подлинным знатоком португальской столицы. В конце концов самые упорные принялись вспоминать, кто последним посещал Лиссабон. Этому безобразию подвел итог хозяин яхты.
– Раз вы не способны решить сообща, – крикнул он, заглушая гул голосов, – распоряжаться культурной программой я доверяю Стиву! Конечно, любой из вас может делать что хочет. Но пропуск для возвращения на судно я выпишу на имя одного человека, моего лучшего друга. Только с ним у остальных получится вернуться на яхту.
– Есть еще комфортабельные отели, – резонно заметила одна из девушек. – Чем караулить остальных, я лучше переночую в удобном номере на суше.
– Твое право, – лукаво улыбнулся Мартин. – Но я могу закончить работу в любое время суток и дам Стиву знать, чтобы все возвращались на "Афродиту". Предупреждать персонально кого-либо еще не собираюсь. Поэтому, придя в порт рано утром, ты, дорогуша, рискуешь застрять в Португалии дольше, чем планировала.
Больше возражений вслух не высказывалось, хотя на лицах присутствующих просматривалось явное недовольство таким принудительным режимом пребывания в Лиссабоне. Анаис тоже насторожилась, услышав странное предложение Мартина. В его решении явно присутствовал какой-то скрытый смысл. Возможно, рассчитанный на то, чтобы она постоянно находилась под присмотром его доверенных лиц. Только с какой целью? Вряд ли он подозревает ее в неверности. К маршруту яхты Анаис имеет такое же косвенное отношение, как и остальные. Тогда получается, что развлечься на стороне собирается сам Теренс.
2
Через окна президентского люкса открывался изумительный вид на Эйфелеву башню. Но он не испытывал какого-то особенного восторга по этому поводу. Подумаешь, гигантское бетонно-металлическое чудовище… И чего это с ней все носятся?! Впервые увидев главную достопримечательность Парижа, Рене испытал разочарование. Вот наглядный пример того, как ловко реклама искажает истинные представления о предмете. Поэтому считается особенным шиком остановиться в номере с уникальным видом.
– Знаешь, о чем я все время размышляла? – влезла со своими откровениями Джуди.
– Я думал, ты давно спишь, – нехотя отозвался он. – Что случилось?
– Ничего серьезного. Просто до сих пор не решу, как тебя называть. Откуда такое странное имя?
– Это псевдоним. Просто звучное сочетание слов.
– Значит, раньше тебя звали по-другому?
– Ну да. То есть немного иначе.
– Правда? Я хочу знать! Обещаю никому не говорить.
Так я тебе и поверил! – подумал Рене. Завтра пол-Европы будет в курсе. Вслух пришлось соврать насчет плохой памяти. Хотя ложь прозвучала неубедительно, Джуди отстала, демонстративно обидевшись. Она вернулась в кровать, а Рене продолжил наслаждаться одиночеством у окна. В последнее время ему порядком надоели эти женские капризы. Иногда возникало желание раствориться в толпе людей, каждый день спешащих на работу. Вставать утром по звонку будильника. Различать будни и выходные. С нетерпением ждать отпуска. Таков образ жизни большинства французов. Но Рене родился не для того, чтобы трудиться на благо своей страны, увеличивая число занятых. Для него главным критерием какого-либо занятия всегда было удовольствие. Он умел дарить женщинам радость, а те в свою очередь демонстрировали чудеса щедрости. Вместе с деньгами к Рене приходило счастье, ощущение спокойствия и защищенности. Ему не нравились обидные слова вроде "жиголо" или "альфонс". Почему женщина, живущая за счет мужчин, воспринимается обществом спокойно, тогда как обратная ситуация вызывает бурю негодования и осуждения? Ведь он не грабит, не убивает своих клиенток, не отбирает деньги насильно. Дамы сами ищут с ним встреч. Рене видел множество примеров в лице знакомых парней, с которыми работал в модельной среде. Все занимались эскортом. Да, именно это слово он считал наиболее подходящим. Только немного с другим смыслом. Эскорт – всеобъемлющее понятие. Главным критерием служит пожелание клиентки. Они могут провести вместе одну ночь или просто сходить куда-нибудь – в ресторан, на презентацию. У Рене сформировался свой круг состоятельных дамочек, пользующихся его услугами регулярно. Разве он виноват, что бизнес-леди отпугивают мужчин чрезмерной независимостью, а цепкие дамочки, получившие солидный капитал при разводе, как правило, разочарованы семейной жизнью? Женщины нуждаются в ласке, внимании, в осознании собственной привлекательности. Ничего сверхъестественного.
– Красавчик, я совсем замерзла без тебя, – требовательно позвала Джуди.
Рене молча встал и направился к кровати, а она откровенно любовалась им. До чего красивый парень! Глаза зеленые, смотрят холодно, словно гипнотизируя. Русые волосы пострижены по последней моде и прядями падают на лоб. Скулы, нос, подбородок – все подобрано природой идеально. Когда он подошел близко, заслонив естественный свет из окна, Джуди осталось восхищаться мускулистым телом, крепкими сильными руками, которые через мгновение уже обнимали ее. Сильные пальцы дарили наслаждение каждой клеточке тела. Она зажмурилась, опасаясь, что чудесный мираж исчезнет…
Рене Дюлье родился в семье фермера. Не слишком удачливого фермера. Если быть точным, полного болвана, у которого недостало ни ума, ни желания заняться чем-нибудь другим. Они всегда жили впроголодь. Мать, окончившая с блеском консерваторию, время от времени пыталась найти применение своим талантам, зарабатывая на частных уроках. Но кому в их захолустье требовалось знание музыки?! Мадам Дюлье могла блистать на лучших концертных площадках, объездить полмира, добиться известности. Только на свою беду она встретила будущего мужа. Он унаследовал ферму от отца и даже мысли не допускал отказаться от нее. Молодожены поселились в глуши. Первое время они действительно жили счастливо. Однако время шло, сын подрастал, а денег не прибавлялось. Месье Дюлье злился от собственного бессилия, все чаще приходил домой в нетрезвом виде, срывая недовольство на близких. Рене отчетливо помнил их ссоры. Мать все сильнее разочаровывалась в том выборе, который сделала. Он узнал об этом, прочитав спустя много лет найденный на чердаке дневник мадам Дюлье. Ей приходилось очень тяжело. Уделом некогда счастливой женщины стало бесконечное терпение. Но если эмоции не находят выхода, накапливая стрессовое состояние, организм рано или поздно начинает сдавать. Сначала мадам Дюлье заболела пустяковым гриппом. Заразилась от сына. Врач прописал таблетки, постельный режим. Как положено в таких случаях. Скоро она начала поправляться. Казалось, еще день – и она снова сможет заниматься повседневными делами. Рене тем утром зашел к матери перед уходом в школу. Впервые за долгое время у нее было хорошее настроение. Когда мальчик вернулся домой, ее уже увезли в больницу. Обеспокоенный муж вызвал "скорую", обнаружив у супруги сильный жар. Поздним вечером, не приходя в сознание, мать Рене умерла. Этот страшный удар навсегда изменил его отношение к жизни. Он возненавидел отца, обвиняя его в смерти матери. Последней каплей стала скоропалительная женитьба недавнего вдовца. Позже Рене подозревал, что мачеха всего лишь поменяла роль постоянной любовницы на официальный статус жены. Их новая семья с перерывом в год пополнилась еще двумя детьми. Сын от первого брака мало интересовал отца, как, впрочем, и его вторую жену…
– Дорогой, ты спишь? – прошептала Джуди, прижимаясь к любовнику.
Он не хотел отвечать. Сегодняшний гонорар Рене отработал сполна, а пустая болтовня подождет до завтра. Да и вряд ли найдется женщина, с которой ему понравится просто разговаривать, не заставляя себя слушать, сочинять фразы в ответ, смеяться над глупыми шутками. По крайней мере, среди его клиенток таких нет. Они все старше Рене как минимум лет на десять, хотя тщательно скрывают возраст. К примеру, Джуди кокетливо намекнула "о красивой цифре пятнадцать, означающей возрастную разницу между ними". Если ему двадцать пять, то, значит, даме, спящей рядом, всего сорок. Ну, это вряд ли.
Рене осторожно повернул голову и посмотрел на Эйфелеву башню. По вечерам вокруг нее собираются молодые люди, весело проводят время. Он мог бы стоять в их компании, пить пиво, беззаботно обнимать хорошенькую ровесницу… И слушать, как гуляет ветер в пустых карманах. Шутить, пытаясь забыть о долгах, о беспросветном будущем в поисках работы, жилья. Кто сказал, что такая жизнь лучше? Рене вовсе не собирается посвятить себя исполнению чужих прихотей. Вот накопит достаточно денег, тогда займется настоящей работой. Например, виноделием. Отличный бизнес. Красивый и прибыльный. Только требует предварительных вложений. То же самое касалось планов в отношении молодых девушек. Рене хотел дать своей будущей жене все. Иначе зачем влюбляться, мечтать о создании семьи?
Провинциал по фамилии Дюлье, впервые оказавшийся в Париже шесть лет назад, так и остался бы случайным туристом в городе-мечте. Поначалу он робел, глядя на пестрый, непривычно шумный и динамичный мир. Но постепенно привыкал к нему, вставая ранним утром, чтобы подмести замусоренные улицы на окраине столицы. Суть единственного занятия, которое удалось найти парнишке без образования, заключалась в поддержании чистоты на довольно обширной территории. Работа только выглядела легкой. На самом деле он просыпался еще раньше, чем в сельской глуши, брал нехитрые принадлежности вроде метлы, садовых грабель, мусорного ведра и выходил на длинный тротуар, находившийся в его ведении. Со смешанными чувствами вспоминал он о том периоде жизни. С одной стороны, подобное прозябание явилось мучительным испытанием, временами давали о себе знать разочарование, угнетенность, апатия. Но, с другой – он был в Париже, с его манящими огнями, пусть пока недоступными нищему провинциалу. Да, рядом кипела жизнь. А дома… Из года в год Рене видел один и тот же сельский пейзаж, унылый в своей бесконечной предсказуемости. Когда он совсем отчаивался, лежа на жестком матрасе наедине с мечтами, то вспоминал еще более безрадостную жизнь в отцовском доме.