Эштон включился в разговор и стал расспрашивать Ли Дэя о его жизни в Африке и тех потрясающих фотографиях, которые он сделал за многие годы. Харпер слушала их с восхищением. Страсть его к этой стране была всепоглощающей. Дикая природа. Экосистемы. Он посвятил себя тому, чтобы привлечь внимание общественности к защите животных. Это благородное дело.
– Эштон, – наконец сказала Харпер, перестав надеяться на то, что Ли Дэй проявит к ней хоть какое-то теплое чувство. Этот мужчина насладился коротким романом с красивой женщиной. Вот и вся история. И то, что в результате этого романа родилась дочь, его уже никак не касалось. – Нам надо возвращаться в лагерь. – Она широко улыбнулась Ли Дэю. – Спасибо за то, что поужинали с нами. Мне было очень приятно с вами познакомиться.
– Мне тоже, – ответил он.
– Ты готова? – Эштон внимательно взглянул на нее. – Да.
Он не предложил общаться дальше – даже формально, из вежливости. Просто попрощался, и все. Все усилия Харпер оказались тщетными.
Понурившись, она шла к машине. Туфли показались ей тяжелыми, как кандалы.
– Все произошло совсем не так, как ты предполагала, – сказал Эштон, констатируя очевидное. – Я так и думал, что он не встретит тебя с распростертыми объятиями.
Он был прав, но от этого ей не стало легче.
– Такие мужчины, как Ли Дэй, не интересуются семьей, – продолжил Эштон. – У него есть его фотосъемки и его сафари. Это его страсть. И ему, похоже, больше никто не нужен.
Разочарованная, Харпер вспылила:
– Точно так же, как кое-кому из моих знакомых?
– Критикуй меня сколько хочешь, но я здесь, с тобой.
Усевшись в машину и ожидая Эштона, Харпер задумалась о том, какие чувства он испытывает к ней. Он занимался с ней любовью, вскружил ей голову и пошатнул уверенность в себе. Разве может мужчина целоваться так умопомрачительно, не испытывая ничего, кроме сексуального вожделения? Кто он, Эштон Крофт? Эгоистичный искатель приключений? Телевизионная звезда? Романтический любовник?
Увидев, что Эштон продолжает стоять на месте, Харпер вышла из машины и подошла к нему. Засунув руки в карманы, он смотрел куда-то вдаль, и лицо его было хмурым. Если он и заметил, что она подошла к нему, то не подал виду.
– Ты обиделся? – тихо спросила она.
– Я чувствую себя зависимым.
Она совсем не ожидала от него такого ответа.
– Тебе не нравится быть зависимым?
– Мне не нравится пытаться соответствовать чьим-либо ожиданиям, кроме моих собственных.
– Если бы ты научил меня так жить…
Обхватив руками ее лицо, Эштон жадно поцеловал ее. Харпер прильнула к нему всем телом. Это было легко – отдаваться его воле, позволить его настойчивым поцелуям и жаждущим рукам отогнать все ее тревоги.
Эштон прижался лбом к ее лбу. Они стояли так несколько минут, солнце тем временем село за горизонт, на землю опустилась тьма. Наконец Эштон пошевелился.
– Нам надо ехать.
Кивнув, она последовала за ним к машине.
– Ты знаешь, это не важно, что Ли Дэй так холодно отнесся ко мне, – сказала она. – На самом деле я даже рада этому. Я смогу вернуться к прежней жизни, к своей карьере и больше не буду оглядываться назад. Все к лучшему.
Лицо Эштона было каменным.
– Тебе не надо говорить деду, кто на самом деле является твоим отцом.
– Почему?
– Потому что тогда ты никогда не станешь генеральным директором "Фонтейн" и тебе придется искать другое занятие.
– Я хочу стать генеральным директором.
– Тогда зачем ты сломя голову прыгнула в самолет и полетела на край света, чтобы встретиться со своим отцом?
– Я стала деловой женщиной, потому что мой отец и мой дед занимались бизнесом. И это определило мой путь. А потом я выяснила, что я дочь не бизнесмена, а дочь талантливого фотографа.
– Кто твои родители – теперь уже не важно. На тебя сейчас влияют не они, а твое окружение. Ты – это тот выбор, который ты делаешь.
– Глупо считать, что родители не сформировали твой характер.
– По крайней мере, я признал, что я эгоист. А мои родители – лицемеры. Они настолько были одержимы идеей помогать людям, что не замечали рядом с собой самого близкого человека, который нуждался в их помощи.
Эштон произнес эти слова без горечи, будто давно примирился с недостатками своих родителей. И, объявляя о своем эгоизме, он предупреждал всех о том, какой он человек и что можно от него ожидать.
Сердце Харпер сжалось.
– Поэтому ты сбежал из дома и связался с дурными людьми.
– Родители никогда не пытались найти меня.
Покинутый. Предоставленный самому себе. Живущий в страхе под угрозой расправы. Конечно, он создал для себя защитную оболочку.
– Откуда ты знаешь? Ведь криминальная банда, с которой ты связался, тщательно скрывалась от всех.
– Родители никогда не подавали заявление в полицию о моей пропаже. И никто меня не искал. Когда я пришел в банду, Франко проверил, не ищет ли кто пятнадцатилетнего белого мальчика. Он велел мне вернуться домой, предложив помощь.
– И почему ты не вернулся?
– Зачем? Я ушел потому, что родители не уделяли мне никакого внимания. Они были одержимы своей работой.
Харпер знала, что такое одиночество. Росс Фонтейн уделял ей еще меньше внимания, чем своей жене. Но у многих ее одноклассников была такая же ситуация. Их родители работали с утра до вечера и постоянно ездили в командировки. Однако Харпер не могла представить себе, что кто-нибудь из них, потеряв ребенка, продолжал бы жить как ни в чем не бывало.
– Ты никогда не задумывался, что с ними случилось?
– Не задумывался. – По крайней мере, до сих пор. Франко предлагал ему навести справки о его родителях, но Эштон отказывался. Если они не ищут его, зачем ему убеждаться в том, что с ними все в порядке? – Они посвятили себя благотворительной деятельности. И что бы ни случилось с ними, они не пожалеют о том, что пожертвовали собой.
И теперь он не осуждал их за это. Они выбрали путь, который приносил им удовлетворение. И он сделал то же самое.
– Я завидую твоей способности забывать о прошлом, – задумчиво произнесла Харпер.
Однако Эштон не был вполне уверен в том, что действительно о нем забыл. Возвращение в Африку разбудило слишком много призраков прошлого.
Оставшуюся часть дороги они молчали, между ними будто возникла стена. Он был зол, она была расстроена. Эштон почувствовал резкую боль в груди. Расспросы Харпер о его родителях разбередили его душу. Если бы он захотел узнать о том, как живут его родители, ему пришлось бы признать, что он любит их. Но это означало бы, что он изменил самому себе. Ведь он ставил свои интересы превыше всего именно потому, что они этого не делали.
Но тридцатипятилетний эгоист сильно отличался от эгоиста пятнадцатилетнего. С тех пор, как Эштон покинул отчий дом, он научился сочувствовать другим людям, о чем мечтали его родители. И даже если он отказывался это признавать и жил так, словно родителей у него не было, они все равно оказывали на него огромное влияние.
Территория лагеря была освещена мерцающими масляными лампами. Взглянув на Харпер, Эштон увидел ее восторженный взгляд. Лагерь казался сказочным островком среди дикой африканской природы.
Взяв ее за руку, Эштон повел ее по извилистой дорожке к их палатке. И хотя Харпер шла молча, не глядя на него, она крепко сжимала его пальцы.
К великому удивлению Эштона, как только они оказались в палатке, Харпер стала срывать с себя одежду. Сегодня был тяжелый день, и он думал, что она захочет отдохнуть и уединиться. Но когда она встала обнаженная перед ним, он решил не спрашивать ее, почему она это сделала.
Они упали на кровать, крепко сжимая друг друга в объятиях, и Эштон овладел ею жестко, без нежности. И она, похоже, не нуждалась в ней. Вонзив ногти в его кожу, она лихорадочно двигалась под ним. Эштон опрокинул ее на спину, прижав к кровати, чтобы слегка успокоить. Он не сразу вошел в нее, он хотел, чтобы она признала его силу, чтобы почувствовала, что это значит – зависеть от его милости. Его воля, его решительность может защитить ее от всего, но она должна это признать.
Харпер изогнулась, чтобы дотронуться до него, но он закинул ей руки за голову. Она сопротивлялась, не спуская с него глаз. И только когда он вошел в нее, ресницы ее опустились и она расслабилась.
Он вошел в нее глубже, и Харпер застонала, достигнув оргазма. Он последовал за ней.
Затем они лежали, расслабленно лаская друг друга. Перевернувшись на спину, Эштон прижал ее к себе. Она прильнула к нему всем телом. Долгое время в палатке царила тишина, нарушаемая лишь их дыханием и тиканьем часов на ночном столике. Но вскоре Эштон понял, что звон в его ушах – это не пульсирование крови по венам и не хор ночных цикад.
– Слышишь? – прошептал он.
Харпер, затаив дыхание, прислушалась. Издалека донесся какой-то протяжный рев.
– Да.
– Это рык леопарда.
Харпер поежилась:
– Совсем близко.
– Наверное, в полумиле отсюда.
Чувствуя себя в безопасности в объятиях Эштона, она уткнулась носом в его шею и улыбнулась. Непроизвольно она погладила шрам на его животе. Когда она трогала его раньше, Эштон будто отдалялся от нее. Ее разбирало любопытство, но все же она не решалась расспрашивать его о жизни в банде. Возможно, на этот раз он расскажет ей какие-нибудь подробности.
– Это след от ножа?
После долгой паузы Эштон ответил:
– Да.
Уловив напряженность в его голосе, Харпер замолчала. Старые шрамы. Давно затянувшиеся, но постоянно напоминающие… о чем?
Грудь его равномерно поднималась и опускалась. Его глубокое дыхание шевелило ее волосы, рассыпанные по плечам, и щекотало ее кожу.
– Чапмэн не принимал в свою банду слабаков. – Голос его звучал глухо в окутанной сумерками комнате. – Каждый должен был доказать, что он может драться. Даже пятнадцатилетний мальчик, чей опыт обращения с ножом сводился лишь к резке овощей. – Эштон рассмеялся, но смех его был невеселым. – Он был садистом. Раз в неделю он стравливал друг с другом кого-нибудь ради спортивного интереса. Кто первый пустит кровь другому, тот выиграл. Три проигрыша – и тебя нет. – Эштон провел рукой по глазам. – Режут горло – и кидают в джунгли на съедение диким дверям.
Харпер представить себе не могла, каково это.
– Зачем же люди работали на него?
– Он позволял им разбогатеть. Как ты думаешь, откуда у Франко взялись деньги на этот лагерь?
– А ты почему оставался?
– Я хотел доказать самому себе, что прав.
– Рискуя жизнью?
– В пятнадцать лет подросток ощущает себя всемогущим. Но я не умел драться ножом. Франко взял меня под свое крыло и стал учить технике владения холодным оружием, но у меня не слишком получалось.
– Значит, Чапмэн хотел твоей смерти?
Эштон покачал головой:
– Не думаю. В этих поединках все зависело от удачи. Во втором бою я чуть не убил своего соперника. Руки у него были длиннее, но он был грузным, а я – ловким. – Взяв Харпер за руку, он приложил ее к левой стороне груди. – Один раз удар пришелся прямо сюда. Лишь пара дюймов отделяла меня от смерти.
– Тебе повезло, что ты не умер от заражения крови.
– Мне повезло, что Чапмэн почти два месяца не вызывал меня на бой. Я много времени проводил с Франко. И с тех пор мы никогда не теряли друг друга из виду.
Возможно, Эштон никого и не убивал, но он знал, что, спасая себя, он подписывал кому-то смертный приговор. Он прошел тяжелый путь – от сына миссионера и члена криминальной банды до всемирно известного шеф-повара.
– Ты ни в чем не виноват. Чапмэн продолжал бы творить свои черные дела независимо от того, был ты членом банды или нет. Эти люди сделали свой выбор, как и ты. Но ты ушел.
– Я не выдал его полиции. Когда подвернулась возможность, я сбежал.
И с тех пор его преследовало чувство вины.
– А ты действительно хочешь участвовать в кулинарном шоу в Нью-Йорке? – спросила Харпер. – Мне кажется, ты делаешь ошибку.
– Да, я собираюсь участвовать в этом шоу. Я хочу изменить свой имидж, стать более популярным, увеличить число своих зрителей. – Повернувшись к ней спиной, Эштон спустил ноги с кровати.
Они снова перестали понимать друг друга. Встав с кровати, Харпер надела леггинсы и свитер. Протянув Эштону его одежду, она молча ждала, когда он оденется. Затем они вышли на террасу и, встав у перил, стали смотреть на поблескивавшую в лунном свете гладь реки.
Несколько минут они молчали, прислушиваясь. Какой-то резкий крик повторился несколько раз, заставив Харпер нарушить молчание.
– Кто это?
– Бабуин. Он подает тревожный сигнал, возможно почуяв леопарда.
– Ты был прав, когда сказал, что мы – это выбор, который мы делаем. То, через что ты прошел, очень сильно повлияло на твой характер. Если бы ты остался со своими родителями, ты никогда не испытал бы свою волю и не узнал бы, насколько велико твое мужество. – Харпер помедлила, чтобы до него дошел смысл ее слов. – Ты унаследовал их великодушие и желание помогать тем, кому не повезло в жизни.
– Я помогал только словами. Ничем конкретно.
– Разве ты не помог Дэ? Ты спас его от тюрьмы, когда его хотели посадить за то, что он не совершал, и научил его готовить. Наступит день – и он станет руководить одним из твоих ресторанов. Сравни, кем он был – и кем он стал.
Обняв Харпер за талию, Эштон прижал ее к себе.
– Надеюсь, ты тоже найдешь свой путь.
Внезапно Харпер стало легче, будто гора упала с ее плеч.
– Знаешь что? Я напрасно переживаю из-за человека, который обольстил мою мать. Он не хочет быть ничьим отцом. Так зачем мне принимать это близко к сердцу? – Она крепко сжала перила. – Мне надо беспокоиться о себе.
– Значит, ты решила, что будешь делать, когда вернешься домой?
– Я буду делать то, что все от меня ожидают, и хранить секрет матери. Я съездила в Южную Африку, чтобы найти саму себя. И теперь я знаю, кто я. Я Харпер Фонтейн. Будущий генеральный директор "Отелей и курортов Фонтейн". Я всю жизнь шла к этой цели. И когда я достигну ее, то испытаю глубочайшее удовлетворение.
– Надеюсь, ты права.
Глава 11
Харпер проснулась в пустой кровати. Снаружи было светло, и она поняла, что солнце уже встало. Присев на кровати, она огляделась, но Эштона нигде не было. Вновь упав на подушку, она закрыла глаза, стараясь не чувствовать себя такой слабой и никчемной. У нее не раз случались неприятности в жизни. Неудачи были непременной частью ее роста. Но несколько эмоциональных ударов подряд подорвали ее способность быстро восстанавливаться.
И все же она нашла в себе силы и через час, приняв душ, одевшись и собрав вещи, направилась в столовую на завтрак. Отсутствие Эштона не беспокоило ее. Они с Франко так и не поговорили после их приезда. Наверное, Эштон сейчас со своим старым другом. Или гуляет вдоль реки.
Харпер привыкла быть в одиночестве. Находиться в окружении своего персонала – совсем не то что делить с кем-то свою кровать и ванную комнату. Интимность, которой она наслаждалась с Эштоном последние несколько дней, была всепоглощающей. И она не могла винить его за то, что ему потребовался перерыв.
Ей следует привыкнуть к его отсутствию. Никаких иллюзий насчет их отношений она не питала. Короткий роман, похожий на тот, который был у ее матери с Ли Дэем. Отвлечение от рутинных дел. Увлекательное приключение. Харпер понимала, что она не сможет удержать Эштона. Он разъезжает по всему миру. Она же сидит на месте.
Разве что работа в новом шоу удержит его в Нью-Йорке на какое-то время. Они смогут быть вместе, если она согласится стать генеральным директором "Фонтейн". К сожалению, Эштон заставил ее задуматься о том, действительно ли это будет для нее лучшим выбором.
Когда Харпер закончила завтракать, появился Эштон. Она не стала спрашивать, где он был, а он не спешил ей об этом рассказывать. Усевшись напротив нее, Эштон налил себе кофе из серебряного кофейника, стоявшего на столе.
– У тебя все в порядке? – спросила она, не в силах расстаться с ощущением, что их сказочное путешествие подошло к концу.
– Да.
– Ты завтракал?
– Да, перекусил. – Отпив кофе, он посмотрел куда-то мимо нее. – Я видел, ты собрала вещи.
– Я не знаю, когда будет рейс до Йоханнесбурга, поэтому подготовилась заранее.
– В двенадцать часов.
Харпер взглянула на часы. Если они выйдут через пятнадцать минут, то как раз успеют. Она дотронулась до его руки.
– Спасибо за то, что приехал ко мне в Африку. Я очень ценю твою помощь.
– Не стоит благодарности.
Его короткие ответы стали раздражать ее. Ей надо было выяснить все до конца, прежде чем они отправятся домой.
– Ну, так что же?
– О чем ты?
– О том, что будет дальше. Это была замечательная неделя, но она закончилась.
– Ты этого хочешь?
– Нет. – Горло ее сжалось, но ей нельзя было показывать свой страх. – Я хочу, чтобы мы были вместе. – Впервые Харпер поняла Виолетта, которая пренебрегла своими амбициями ради замужества. – Мне бы хотелось, чтобы ты чувствовал то же самое.
– А ты уверена, что действительно знаешь, чего хочешь? Несколько дней назад ты сгорала от желания поехать в Африку и увидеть своего биологического отца. И что бы ты делала, если бы он захотел установить с тобой родственные отношения? Осталась бы в Африке? Начала бы здесь новую жизнь?
– Не знаю. Я об этом не думала.
– Вчера вечером ты сказала, что хочешь узнать саму себя, но вместо того, чтобы двигаться вперед и добиться каких-то перемен, ты вернулась назад, к своим старым меркам.
Неужели Эштон побуждает ее оставить гостиничный бизнес, чтобы всю оставшуюся жизнь заниматься… чем?
Харпер все еще не знала, к чему на самом деле лежит ее душа. Черт возьми, он прав. И он умеет менять свою жизнь. Ей нужен был прежний Эштон, импульсивный, заражающий ее своей страстью к приключениям. Харпер устала планировать свое будущее. Она приехала в Африку, потому что хотела быть смелой и отважной. Но это, очевидно, противоречило ее натуре, и уже через неделю она снова вернулась к комфортному образу жизни. Ей надо научиться рисковать, чтобы почувствовать себя свободной.
– Я люблю тебя, – сказала она, охваченная страстным желанием, которое с каждой минутой пребывания рядом с ним становилось все сильнее. – Я не могу представить своей жизни без тебя. Я готова отказаться от всего, чтобы быть с тобой. Только скажи, что ты хочешь меня.
Эштон закрыл глаза:
– Я не хочу, чтобы ты отказывалась от всего.
– Тогда чего ты хочешь?
– Не надо использовать меня как отговорку, чтобы не разбираться в себе. Чего ты хочешь?
– Я уже говорила тебе, я хочу тебя.
– Тебе легче сказать деду, что ты хочешь быть с мужчиной, которого любишь, чем признаться ему в том, что на самом деле ты не его внучка?
– Нет, это не так.
– Ты уверена?
– А что насчет тебя? – ответила Харпер вопросом на вопрос. – Ты готов отказаться от нового шоу и вернуться в передачу "Кулинарный бродяга"?
– Я уже ушел из этой передачи и не хочу возвращаться.
Сердце ее упало.
– Значит, ты будешь делать все, чтобы "Лайфстайл" тебя взяли.
– Да, таков мой план.