Харриет робко вошла в комнату, вид у нее был немного растерянный.
- Милая, что ты здесь делаешь?
- Мама меня бросила, - объяснила малышка. - Она сказала, что ей нужно ехать в Бат, на воды.
Эвелин округлила глаза, но Кэтлин весело проговорила:
- Давайте сначала накормим девочку, а потом будем болтать, хорошо, миледи?
По ее взгляду Эвелин поняла, что она хочет поговорить с ней наедине.
- Конечно! - Эвелин схватила Харриет в охапку. - Как хорошо, что ты приехала! Это для меня самый лучший сюрприз!
Девочка робко улыбнулась.
- Я проголодалась, - пожаловалась она. - У вас есть овсяные лепешки?
- Бентон! Бентон! - позвала Эвелин. Когда дворецкий вошел, она положила руки на плечи малышке и развернула ее к нему лицом. - Это моя любимая подруга, леди Харриет Френч. Ей срочно нужны горячий шоколад и овсяные лепешки.
- Слушаюсь, миледи. - Бентон щелкнул каблуками и поклонился девочке.
Нагнувшись, Эвелин прошептала:
- Иди с Бентоном, а я здесь доделаю свои дела и встречусь с тобой, когда ты поешь.
Девочка кивнула и вышла из комнаты вслед за дворецким. Кэтлин плотно закрыла за ними дверь и обернулась к Эвелин.
- Ты знаешь, что случилось? - встревожено спросила Эвелин.
- Знаю ли я? Да об этом знает весь Лондон, мэм!
- Не может быть!
- Леди Бальфур пустила сплетню, что вы сбежали с Данхиллом, - продолжила Кэтлин, ее лицо пошло пятнами от возмущения.
- Что?!
- Да-да, и ее высочество сильно из-за этого огорчилась. Но потом сэр Уилкс сообщил, что вы уехали домой со своим мужем, и ее высочество успокоилась. Разумеется, все подумали, что ваш внезапный отъезд связан с этой жуткой ссорой между принцем и принцессой Уэльскими и что вам с лордом Данхиллом известны какие-то секреты принца.
- Все это ложь! - возразила Эвелин. Кэтлин недоверчиво посмотрела на нее:
- Ее высочество думает, что вы защищаете ее брата, и велит вам оставаться здесь. Они собирают людей, особенно джентльменов, которые были с принцессой Каролиной… - Кэтлин покраснела. - Ну, вы меня понимаете.
- Да, - сказала Эвелин. - А что с Харриет?
- Ох, ну у нее и мамаша! - Кэтлин скривилась. - Хоть убейте, не понимаю, как вы можете называть ее своей подругой! Она уехала в Бат на выходные и сказала, что за девочкой придет лорд Бальфур. Бросила бедняжку, точно надоевшую шляпку! Так вот, лорд Бальфур не приехал, а леди Бальфур не вернулась в обещанное время. Когда я собралась ехать к вам, королева сказала, что девочка не должна жить в Букингеме, точно сирота, и что принцесса Каролина может ее удочерить. Поэтому я написала леди Бальфур, что беру девочку с собой. Леди Бальфур приедет за ней, когда вернется с отдыха.
- Ты правильно сделала, Кэтлин.
Горничная порывисто кивнула и начала прибирать комнату.
- А… что Данхилл? - робко поинтересовалась Эвелин. - Заходил ко мне?
Кэтлин в этот момент поправляла покрывало на кровати и не смотрела на свою госпожу.
- Нет… и, слава Богу - не хватало нам новых сплетен! Он поступил благоразумно.
"Даже слишком", - мрачно подумала Эвелин.
- Ох, как хорошо дома! Сейчас отнесу вещи, - сказала Кэтлин и, подхватив небольшую дорожную сумку, ушла в гардеробную.
Услышав лондонские новости, Эвелин вновь почувствовала беспокойство и растерянность.
- Я пойду, погуляю с Харриет, - объявила она и пошла вслед за Кэтлин в гардеробную, чтобы найти теплый шарф.
Роясь в одном из сундуков, она наткнулась на что-то твердое и холодное, разгребла тряпки и извлекла на свет лиможскую музыкальную шкатулку. Когда Эвелин открыла расписанную вручную крышку, из деревянного ящичка появилась танцующая пара и тут же закружилась под музыку Генделя.
Это был подарок Пирса, и ей не следовало его хранить… но она все-таки хранила. Кэтлин всегда думала, что шкатулку подарила Мэри, и Эвелин ее в этом не разубеждала.
Найдя шарф, она сказала Кэтлин, что вернется часа через два, поставила музыкальную шкатулку на каминную полку в спальне и ушла.
Когда Эвелин и Харриет вышли из дома, поднялся ветер, а с севера приближалось тонкое покрывало из облаков.
Эвелин обняла Харриет одной рукой, чтобы девочке было теплее, и стала показывать ей поместье. Оно было безупречно ухоженным, особенно цветники за домом, где весной распускались великолепные цветы. А маленький, некогда знаменитый на всю округу розарий зарос травой и почти совсем зачах. Туда Эвелин не пошла.
Вместо этого она указала девочке на ряд буков, росших вдоль подъездной аллеи.
- Видишь эти деревья? - спросила она. - Мы с его сиятельством посадили их много лет назад. Они были вдвое меньше, чем сейчас.
Она вспомнила, как это было: они с Натаном стояли рядом и смотрели, как мужчины сажают деревья, одно за другим.
- Они будут расти у нас на глазах, как дети, - сказала она со смехом, но Натан удивленно посмотрел на нее и бросил:
- Посмотрим.
В тот день он уехал из дома со своими друзьями.
- Очень красивые, - согласилась Харриет. - Но мне больше нравятся цветущие деревья. Мой дедушка их выращивает. А куда ведет эта дорога?
- К реке. Если ты не замерзла, мы можем прогуляться по берегу. Там чудесно.
Харриет сказала, что ей совсем не холодно, и Эвелин повела ее к реке. Там дорога сильно сужалась. Здесь едва хватило бы места фургону, который при малейшей оплошности кучера мог опрокинуться в реку. Но Эвелин всегда любила это тихое живописное место. Поддавшись минутному порыву, она оглянулась через плечо и, убедившись, что их никто не видит, взяла девочку за руку:
- Побежали!
Глаза Харриет загорелись от восторга, и они припустили бегом - просто так, потому что рядом не было никого, кто мог сделать замечание, что дамам не положено так себя вести.
У поворота Эвелин перешла на шаг и прижала руку к боку, ощутив там легкое покалывание. Внизу бурлила река. Отсмеявшись и отдышавшись, Эвелин крикнула:
- Харриет, ты где? На полпути к морю? Ответа не последовало.
Эвелин пошла быстрее, посматривая сквозь голые ветки деревьев на бледно-голубое небо. Ее шарф развевался на ветру. Харриет стояла впереди, у изгороди, и разглядывала коттедж с соломенной крышей. Насколько знала Эвелин, это было жилище егеря. Во дворе кто-то возился, из единственной трубы поднимался дымок.
- Какой милый домик! - восхитилась девочка. - Мне бы хотелось там жить.
Эвелин засмеялась. Коттедж стоял на берегу реки, под сенью двух старых вязов. Место было идиллическое, но девочку ждал в будущем куда более шикарный дом, и Эвелин сказала ей об этом.
Харриет покачала головой:
- Я мечтаю жить в коттедже. Мне кажется, Что в нем всегда живут счастливые люди.
Эвелин ничего не ответила, но подумала, что для Харриет любые условия будут лучше нынешних.
Они молча любовались уютным домиком. Проведя три года в Лондоне, Эвелин привыкла к толпе, шуму и вечному туману. Она совсем забыла, как красиво поместье Истчерч. Неудивительно, что на стенах господского дома висит множество пейзажей: графы Линдсей хотели увековечить эти дивные виды.
Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появился пожилой мужчина с деревянным ведром в руке. Эвелин схватила девочку и затолкала себе за спину. У незнакомца щеки покрывала седая трех- или четырехдневная щетина, а волосы были совсем седые. Увидев их, хозяин дома остановился и кивнул:
- Добрый день.
- Простите, сэр…
- Я слышал, что вы вернулись в аббатство, - сказал он, выплеснув на землю содержимое ведра.
Откуда ни возьмись, появились две курицы и принялись клевать корм.
Эвелин удивленно смотрела на старика: разве они знакомы?
- Еще раз прошу прощения, сэр, но я, к сожалению, не помню…
- Я не имел удовольствия быть вам представленным, - произнес он ровным тоном и внимательно посмотрел на нее, - но я знаю, кто вы.
Его пристальный взгляд встревожил Эвелин. Она покосилась на дорогу, мечтая поскорее отсюда уйти.
- Я живу вон на том холме, - продолжил он, вновь завладев вниманием Эвелин. Харриет вышла из тени и с любопытством уставилась на старика. - Каждый день я прихожу к его сиятельству и помогаю ему ухаживать за растениями. - Он встряхнул ведро, желая убедиться, что оно пустое. - Я давно интересуюсь его работой.
Эвелин понятия не имела, что он имеет в виду.
- Его работой… - повторила она, пытаясь сообразить, о чем идет речь - об игре в карты? Об охоте?
- В области ботаники.
Тут Эвелин окончательно растерялась. Наверное, это было заметно, потому что Харриет объяснила:
- Кажется, ботаника - это такая наука.
Старик усмехнулся, поставил ведро и посмотрел на них, прищурившись:
- Вы разве не знаете о работе его сиятельства? Эвелин медленно покачала головой, тогда он жестом пригласил их войти в калитку.
Харриет без колебаний пошла за ним, и Эвелин ничего не оставалось, как сделать то же самое.
- Я работаю здесь около пятнадцати лет, - сказал старик, обращаясь к Эвелин. - Пойдемте, покажу вам кое-что.
Любопытство в Эвелин пересилило страх.
- Меня зовут Милберн, - проговорил старик, открывая и придерживая дверь. - В течение тридцати лет я брал эту землю в аренду, а потом у меня кончились деньги. Его сиятельство пожалел меня, и с тех пор я помогаю ему в работе.
- Не понимаю, - пробормотала Эвелин.
Милберн пропустил их вперед. Эвелин переступила порог и отвела от лица свисавшую с крыши солому. В камине плясал огонь, над ним висел маленький котелок. В воздухе сладко пахло лавандой. Когда глаза Эвелин привыкли к темноте, она заметила мальчика, который быстро снял шляпу и стоял, нервно теребя ее в руках.
- Френсис! - радостно воскликнула она.
Он смотрел на нее своими большими карими глазами, его растрепанные волосы торчали в разные стороны.
- Я не видела тебя с тех пор, как мы вернулись из Лондона! Так вот где ты обитаешь?
Френсис взглянул на Харриет.
- Ой, прости! Это леди Харриет Френч. Харриет, позволь представить тебе мистера Френсиса Брейди.
Они смерили друг друга взглядами.
- Я помощник его сиятельства, - гордо объявил Френсис.
- А я подруга ее сиятельства, - не преминула ответить Харриет.
- Парень мне помогает.
Милберн показал на длинный деревянный стол, тянувшийся из конца в конец комнаты. Там стояли растения на разных стадиях роста. Некоторые были высокими - чуть ли не до потолка, а некоторые такими маленькими, что их было почти не видно над краями маленьких глиняных горшков. На стенных полках теснились мензурки, пузырьки и чашки - пустые и наполненные какими-то жидкостями.
Эвелин углубилась в комнату и развязала свою шляпку.
- Пахнет лавандой, - заметила она.
- Его сиятельство прививает различные сорта лаванды, пытаясь создать более целебное масло.
Эвелин с интересом смотрела на Милберна. Он поднял маленький глиняный горшок и осторожно потрогал стебелек.
- Растения, которые вырастил его сиятельство, имеют лучшие лечебные свойства, чем дикая лаванда. Они найдут применение в медицине.
Эвелин оглядела стол с растениями, пузырьки и журналы в кожаных переплетах, аккуратной стопкой лежавшие на столе. Харриет взяла один из них в руки и раскрыла. Судя по взметнувшемуся вверх легкому облачку пыли, им довольно давно не пользовались.
- Вы говорите о моем муже - графе Линдсее? - удивленно спросила Эвелин.
Милберн усмехнулся, и стало заметно, что во рту у него не хватает пары зубов.
- Лорд Линдсей внес свой вклад в развитие ботаники, мэм. Об этом мало кто знает из мелкопоместного дворянства, но в научных кругах его работа снискала уважение.
Эвелин выпучила глаза:
- Что? Когда же он успел? В последние три года? Это не укладывалось у нее в голове: как он умудрился из распутника превратиться в… ученого?
- Нет, что вы! Он начал заниматься этим гораздо раньше - еще в юности. - Милберн поставил горшок на место. - Но в последние годы в нем проснулся особенно острый интерес.
Он принялся показывать гостьям разные растения. Френсис вступил в беседу и рассказал, как он помогает лорду Линдсею. Эвелин невольно подметила, что мальчик обращается к Харриет, которая, в свою очередь, поведала ему о своих занятиях с Эвелин. Однако танцы, кажется, не слишком впечатлили Френсиса.
В тетрадях Натан знакомым небрежным почерком тщательно записывал свои наблюдения. Самые ранние записи были сделаны двенадцать лет назад. Эвелин провела пальцами по страницам и обнаружила перерывы - например, в тот год, когда они поженились, и в течение двух лет, когда родился и умер Робби. Он возобновил записи только три года назад, но с тех пор исписал несколько тетрадей.
Эвелин не могла разобраться в собственных ощущениях: с одной стороны, она чувствовала себя обманутой, а с другой - испытывала странную гордость. Как получилось, что она ничего не знала об увлечении Натана? Почему он никогда ни словом, не обмолвился о своей работе в этом маленьком коттедже?
Френсис открыл маленький коричневый пузырек, и комнату наполнил сильный аромат лаванды. Эвелин и Харриет протянули пальцы, и Милберн капнул на них немножко масла.
- Нужна всего лишь капля, - пояснил он.
Эвелин быстро нанесла масло за уши и на запястья. Сладкий запах оживил в ней множество воспоминаний - например, о том, как она ходила в церковь по воскресеньям, как пила чай в мамином саду…
Вспомнилось ей и другое, гораздо более далекое утро через несколько дней после свадьбы, когда Натан разбудил ее ласками и поцелуями и она впервые в жизни испытала истинное наслаждение в постели, благоухающей лавандой.
От этих мыслей она покраснела и принялась теребить свой шарф.
- Спасибо, мистер Милберн и мистер Брейди, за ваш интересный рассказ. - Она кивнула на стол: - Я хочу сказать, мой муж никогда…
Она не договорила. Почему он держал это в тайне от нее? Эвелин терялась в догадках. Может, он думал, что она будет смеяться? Что она не поймет его увлечения? Останется равнодушной?
- Мне кажется, он не хотел вас тревожить, мэм, после того, что вы пережили, - спокойно высказался Милберн.
- Вы до сих пор грустите? - спросил Френсис.
- О Господи, парень, что ты несешь?! - вскричал Милберн.
Харриет округлила глаза, но Эвелин только вздохнула и сунула маленький пузырек с лавандовым маслом, который ей дал мистер Милберн, к себе в карман. Когда умер Робби, ей казалось, что весь мир смотрит на нее и ждет, когда горе ее раздавит, и это чуть было не случилось. Она натянуто улыбнулась Френсису и повела Харриет к двери.
- Я всегда буду грустить, Френсис, но сейчас мне уже не так тяжело, как раньше. - Она открыла дверь. - Еще раз спасибо вам.
- До свидания, мэм, - поклонился Милберн.
На обратном пути Эвелин не замечала холода, хотя, с тех пор как они зашли в коттедж, температура на улице резко упала. Харриет бежала вприпрыжку рядом и без умолку болтала о Френсисе. По ее словам, он знал о растениях не так много, как его сиятельство. Девочка что-то спрашивала у Эвелин, но та не могла ответить, поглощенная собственными мыслями.
Сегодня Натан открылся ей с совершенно новой стороны. Она и не подозревала о его интересе к ботанике и той работе, которой он занимался. Что еще она про него не знает?
К мучившим ее тревогам и сомнениям прибавилось недоумение. Она вспоминала слова, сказанные им прошлой ночью, и не могла поверить, что это тот самый человек, который несколько лет назад велел ей уезжать в Лондон и оставить его в покое.
Эвелин так глубоко задумалась, что не заметила, как вышла вместе с Харриет на главную дорогу, ведущую к дому. Эта дорога шла мимо церкви и тянулась вдоль кладбища, где были похоронены десятки Греев. Очнувшись перед могильными плитами, Эвелин сразу перевела взгляд на каменного херувима в углу, который отмечал место захоронения ее сына.
Сердце Эвелин болезненно сжалось, а ноги приросли к земле. Внутренний голос призывал ее бежать, но материнский инстинкт, который оказался сильнее страха, толкал вперед.
- Леди Линдсей, - робко позвала Харриет. "Ничего не бойся. И забудь про чувства!" Херувим стоял, сложив крохотные ручки под подбородком и умоляюще воздев глаза к небу. Эвелин терпеть не могла эту скульптуру, сделанную ее свекром. В ней был намек на то, что маленького Робби унесли ангелы, тогда как Эвелин казалось, что его забрал дьявол.
- Что-то не так? - спросила Харриет. Эвелин не ответила. Она вспоминала похороны - так живо, как будто вновь переживала события того кошмарного утра. Было холодно и серо, по лицу бил ледяной дождь. Они собрались на кладбище и сбились в кучу - наверное, чтобы не замерзнуть. Но она не замечала ни дождя, ни холода. Не замечала она и отца, который все время стоял сзади, держа над ее головой зонт и повторяя ее движения - позже ей рассказала об этом Кэтлин. Натан крепко держал ее под руку, но она поняла это только тогда, когда у нее начали подгибаться колени.
Она не чувствовала ничего, кроме бесконечного отчаяния, и только тупо сжимала в руке маленькую деревянную лошадку, на голове которой остались темные пятна от детской слюны и царапины - следы маленьких зубов.
Она смотрела в зияющую черную могилу, изо всех сил стараясь не представлять там своего сына. Помнится, в опьянении горя она подумала, что Робби испугается в этой яме и захочет увидеть маму, а ее не будет рядом. И тогда она потеряла голову.
- Пусть он возьмет лошадку, - сказала она вслух, и люди вокруг зашевелились, пытаясь отгородить Эвелин от ямы, которая должна была поглотить ее сына.
- Эви, - прошептал Натан и, обняв ее за талию, прижал к своему боку.
- Пусть он возьмет лошадку! - взмолилась она.
- Успокойся, милая, - тихо сказала мама, поглаживая ее руку.
Но Эвелин не могла успокоиться. Через несколько мгновений ее сына зароют в землю… Она закричала - ей вдруг понадобилось, чтобы Робби взял свою игрушку, прежде чем его положат в могилу. Рыдая, она просила пастора открыть гроб и протягивала деревянную лошадку.
Эвелин передернулась от воспоминаний и взглянула на дерево, которое росло рядом с могилой. Именно здесь, под этим деревом, они и стояли. Натан обхватил ладонями ее лицо и заставил посмотреть на него.
- Дай ему лошадку, - простонала она, - ну, пожалуйста, Натан!
Взгляд Натана был полон горя, но он посмотрел ей прямо в глаза и мягко сказал:
- Успокойся, Эви, у него будет лошадка.
Потом он обнял жену, прижал к себе, и она разразилась слезами, уткнувшись лицом в лацкан его сюртука. У нее не было сил стоять прямо, она обмякла на теплой груди Натана, и ему пришлось ее поддерживать.
Эвелин до сих пор не знала, получил ли Робби свою лошадку.
- Леди Линдсей, - опять позвала Харриет, - что с вами?
Эвелин вспомнила про девочку и улыбнулась:
- Со мной все в порядке, Харриет. Просто… - Она опять взглянула на херувима и с мрачным чувством заметила, что в бороздках его крыльев выросла плесень. - З-здесь похоронен мой сын, - сказала она и сама удивилась, что смогла произнести эти слова вслух.