Юлия чуть заметно кивает. Ей страшно и безумно любопытно. Когда все поднялись из-за стола и народ стал потихоньку рассасываться, у неё из глаз брызнули слёзы. Мама что-то шепнула Косте на ухо и он, подхватив вдруг обмякшую Юлию на руки, унёс в комнату. Казалось на его руках она успокоилась. Оказалось ровно до спальни. Съёжилась - увидев застеленную в кружева кровать с горой подушек. За дверью он осторожно опустил её. Она вопросительно посмотрела на него. Придерживая жену за талию, потушил свет. Оставалось только раздеться и лечь в постель. Поняв, что это придётся сделать при нём покраснела. Он попробовал раздеть сам, Юлия возражая залепетала: - Я сама, я сама… Чтоб не напугать ещё больше, он отступил занявшись собой. С делано весёлым видом, показывая ей что, мол, ничего в том необычного нет и ей следует равняться на него, снял френч. Юлия украдкой наблюдая за ним краснела. "Боже, сколько же можно краснеть, я наверняка похожа на свеклу!" Надеялась - из-за темна он не видит её уловок. От его мускулистого тела хотелось зажмуриться, казалось: его могучим плечам тесно в маленькой девичьей комнатке. Напугалась: "Он раздавит меня". Не заметить её испуга он не мог и проглотив смешок по этому детскому поводу, снял френч и рубашку, а она избавившись от туфель топталась на месте. С её платьем произошла заминка. Спину его украшал целый ряд малюсеньких атласных пуговок вдетых в такие же тонкие атласные петельки. Достать их она не могла и маялась, стесняясь попросить помощи. Штук пять сверху, это всё, что она способна расстегнуть. Костя поняв её ужас, усмехаясь, шагнул к ней. Она вздрогнула от первых же касаний его рук и нерешительно повернулась к нему спиной. Убрав с шейки прядку волос, принялся выщёлкивать недосягаемые пуговки, сопровождая полученную свободу поцелуем. Юлия не поднимая глаз дрожала. Покончив с пуговицами и пробежав руками по девичьим изгибам спины и бокам, он развернул жену рывком притянув к себе. Его руки легко, одним движением спустили лифт платья до самой талии. Подведя руку под вздымающую грудь он прижался губами к её плечу. Юлия проглотила слова: "Какой ужас! Должно быть стыдно". Но стыдно не было. Рука медленно и нежно ласкала грудь, а жёсткие пахнущие табаком губы завладели её приоткрытым в изумлении ртом. О том, что он делает, подумать не успела. Полыхала огнём вся. Головокружительный поцелуй охватив огнём потряс обоих. Но испуг тут же поборов желание превратил её в камень. Она в мольбе сложила руки на груди: "Не спеши!" Он хотел её, и с каждой минутой всё сильнее, но отступил поняв, что она просила потерпеть. Теперь уже совсем немного. Самую чуть-чуть… Он осилит. И девочка будет навечно принадлежать ему. И всё-таки недовольство скользит в его движениях. Он не понимает зачем это нужно, но подчиняется. Охлаждая свой пыл принялся наблюдать издалека, как дрожала от страха и нетерпения его девочка. Торопливо освободившись от платья она аккуратно свернула его на двое, потом ещё пополам и ещё. Сложила вместе с фатой на стул. Расправила. Он ждал когда же она кончив с копошением продолжит раздевание и его пытку. Гадал: рубашечку не снимет, но чулки непременно. И вот волнующий момент наступил. Потопталась и отвернувшись от него поставив ногу на стул шустро спустила один. Гладкая белизна кожи полыхнула перед его глазами продемонстрировав точёную ножку. "Эх, если б не так быстро". С другим к его неописуемой радости так скоро у неё расправиться не получилось. Запуталась с резинкой. Аккуратно сложив своё добро засунула в туфли. Снимая своё галифе и сапоги, Костя потешался. Он готов был проглотить её вместе с чулками, они ему не помеха. Девочка воспламеняла его, но торопиться нельзя. Старательно натягивая на колени короткую рубашечку, она попыталась вскарабкаться на высокую кровать. Но не тут-то было. Он сжалившись подсадил. Она замерла в его руках. Глаза в глаза, губы в губы. Она приготовилась к тому чудному захватывающему поцелую, которым он её несколько минут назад поил. Но нет: его твёрдые руки сгрудив её кружевную рубашечку пронеслись в жёстком беге по спине. Мужские, по хозяйски требовательные губы, поскользив по лицу и чуть коснувшись дрожащих губ, пустились в плавание по её телу. Рубашечка мешала и он рванув её руки вверх одним рывком сбросил. Тонкая ткань бесформенно упала перекинувшись на спинку кровати. Она задохнулась. Пока он терзал её кожу пьяными, зажигающими в ней огонь поцелуями, плохо понимала - жива или уже на небесах. А в голове торчало вопросом любопытство: когда же ЭТО начнётся? А всё тело тем временем сделалось мягким и податливым. Голова словно в розовом тумане. Пауза. Он любуясь с нежностью, но замешанной на победе охотника над дичью смотрел на неё. Очнувшись пыталась прикрыться. Он властным движением губ, рук не позволил ей этого сделать. Жёсткий и нежный. Непонятно. Таким она его ещё не знала. Она тихо ахнула. Он опомнившись отступил. С ней нельзя ещё так… Надо потерпеть. Переходя на нежное мурчание, он дал ей передышку…Чтоб успокоиться поднялся и отошёл покурить.
Он стоял к ней спиной, нагой. Не послушные глаза скользнули по его широким плечам и узкому тазу, скрываемых раньше формой. "С ума сойти!" Она зажмурилась упав опять в подушки. Подсматривать нехорошо. Закрыла ладошками горящее лицо. Что он с ней только что делал? Почему убежал курить? с ней что, что-то не так? Оказавшись на перине с ходу принялась шарить одеяло, ей вдруг стало ужасно стыдно за нагой вид, но не успела. Под его весом заскрипела кровать, ломая её планы Костя растянулся рядом. И не просто рядом, а навис над ней. Его сильные руки оторвав от подушек приподняли её притянув к себе. Он горел желанием. Она страхом, любопытством и ожиданием. Бархатный голос ломаясь хрипотцой пропел:
- Девочка моя, я люблю тебя. Очень, очень…
Это укол счастья в самое её сердце. Его руки прошли лаской по её плечам. Юлия видела перед собой только его нежные глаза, в которых плескалась любовь, тонула её надежда на счастье, и всё… Утром проснувшись на его широкой груди, в объятиях сильных и таких нежных рук, Юлия опять зарделась и пыталась сползти под простыни. Он, поймав губами её ушко, прошептал:
- Юленька, ты моя жена. Я научу тебя быть женщиной. - Она мало что понимала. А он улыбаясь провёл подушечкой пальца по её носику. - Тебе непривычно, счастье моё, мне тоже. Я тоже не привык видеть женскую головку рядом на подушке. Но мы муж и жена теперь.
Юля не отлепляя щеки от его могучих мышц поскребла пальчиками на широком плече, это означало, что она поняла и ничего не имеет против. Говорить для неё в ближайшие минуты не представлялось возможным. Зато она могла поцеловав его ладонь вспоминать и думать о прошедшей ночи, которую провела с мужем, которая была такой чудесной, а будущее, если о нём можно думать казалось только светлым и прекрасным, как весна.
Он посмотрел в её затуманенные глаза.
- Ты оставила на моей ладони печать. Я позволю себе надеяться, что она гарантирует признание меня за твоего мужчину? - его голос звучал на сколько нежно на столько и вкрадчиво игриво и чуть-чуть насмешливо. Его губы с готовностью прижались к её губам.
Юленька смущённо вспыхнула: "О чём он?!" К тому же не до воспоминаний и размышлений, когда его взгляд полон желания. А руки сошлись в кольце возле её готового превратиться в пепел тела. Она улыбнулась. Он провёл губами по её щеке, шейке…Она скрестила руки на его шеи. Его настойчивый рот жадно накрыл её дрожащие розовые губки. Её било как в лихорадке. Язык лаская проник в рот… Она прошлась дрожащей ручкой по его спине. Он наседал, она не противилась. Зная что за этим всплеском последует, ждала. Но он не торопился: коснулся груди, его голова спустилась ниже, язык застрял в пупке. Она замерла, а потом застонала. Но Юлия по прошедшей ночи знала, что это ещё не то и ждала, горя, задыхаясь…
Они бы в тот день обошлись без еды и питья, лишь бы никто не трогал, но их подняли… Прибыл посыльный. Костю ждали в полку.
Решить вопрос: остаться ей жить пока у родителей или отправиться с ним в полк, для Юлии не составляло большого труда. Она приняла его не моргнув глазом. Быстро собрав свои вещички, вцепилась мужу в руку. Она не задавала вопрос, где это? А сказала:
- Я с тобой…
Её голос оборвался от страха. Услышав это Костя минутой назад собравшийся уговаривать жену пока остаться в доме родителей, мгновенно сдался.
- Хорошо, мне судьба дала шанс быть ответственным за тебя, значит, пойдём вместе.
Родители вынесли и положили к их ногам узел с приданным. Две подушки, одеяло, кастрюля, чайник и сковорода с чашками, да ложками.
- Забирайте, ваше. Не гневайтесь, чем богаты. Присядем на дорожку.
Посидели. Мама плакала и просила Костю приглядывать за дочерью, а Юля торопила время. Ей было совсем-совсем не страшно, даже наоборот. Она не сдержала счастливого смеха: "С ним на край света!" Последний раз переступив порог родительского дома, она беззаботно помахала провожающей её на крыльце семье рукой. "Пока! Пока!" Теперь они с Костей будут приходить сюда только в гости. А сейчас пора домой! В их с Костей дом.
Счастливые они, конечно же, не обратили внимание, как за ними с противоположной стороны улицы, с резного крыльца дома колбасника, наблюдала пара глаз. Парень кипел. Его лицо меняло краску, как у хамелеона из разъярённо багрового моментом превращаясь посеревшее и каменно-неподвижное. Как тут не заржать конём, если этот, неизвестно откуда свалившийся на его дорогу дубина военный, увёл невесту из-под носа. Откуда чёрт принёс этого голубоглазого дракона… Естественно, он, Петруха, ему не соперник. При оружии и должности, а то бы он ему показал… Злой огонёк жёг его душу. Злоба, распиравшая грудь, мешала соображать, иначе бы он возможно и понял, что мужчину себе выбирает женщина. И это именно так, ведь если даже её кидают в объятия мужчины насильно, именно у женщины есть выбор: убежать, убить его, лишить жизни себя или всё же подчиниться воле родителей, обстоятельствам и жить с ним. Но ему было не до дум. Он гадко ругался на себя и весь белый свет. Ещё бы, Юльку терять было жаль. Петруха догадывался, что распирающая его злоба только тогда исчезнет, когда он выбьет из обидчика дух. В горячке он отправился на заимку, достал спрятанный в щели там наган. Развернув тряпицу, проверил смазку: "Ничего поборемся. Теперь я тоже вооружён". Главное в таком деле - присмотреться и выследить. Присматривался недолго. Распирало. Решил пальнуть у дома. Прикинул, как и куда он будет отходить после выстрела, по какой дороге убегать. Теоретически всё было просто, практически выползали нюансы. Рутковский возвращался то не один, то поздно и издалека не видно. А уж если целиться, то непременно в висок. Он караулил его долго, хотел уже в бессилии отступиться, но повезло. Один и как на ладони. Прицелился и только собрался нажать спусковой курок, как навстречу мужу вылетела Юлька. Рука дрогнула. Прозвучал выстрел. С командира снесло фуражку. Петька видел, как тот здоровёхонький метнулся закрыв собой жену. Чертыхнулся и отплёвываясь побежал к коню и вскочив на холку, погнал на заимку.
Поняв что произошло, Костя с воплем метнулся к выскочившей навстречу ему жене. Вдавил в стену прикрыв собой, воспользовавшись отсутствием выстрелов сшиб на землю, навалившись на неё сверху. Прикрытая со всех сторон его телом, оглушённая выстрелами и происшедшим Юлия ничего не понимала. На шум прибежали бойцы. Только тогда он поднялся. Страх за Юлию взял его в панцирь, он еле разжал губы:- "Люлю, как ты?" Она бестолково кивнула, говорить не могла. Отправив её в дом. Он занялся разбором. Прикинув угол и направление стрельбы организовали поиск и погоню. Рутковский интуитивно понимал, что это не "бандитская пуля", а что-то другое. Предчувствие не обмануло. Окружив и разглядев объект агрессии, посоветовал "колбаснику" кинуть наган и не отстреливаться. Тот давясь злобой подчинился. Соскочив с коня, Рутковский подошёл к парню и велел держащим его бойцам отпустить. Развернувшись врезал колбаснику со всей силушки по морде.
- Скотина, а если б в девчонку попал?
Пётр отирая кровь рукавом с разбитой губы поднял руки и отвернулся.
- Заело? Опусти руки, придурок, живот вон голый простудишь.
Тот хмыкнул и опять вытер рукавом кровь. Солдаты посмеиваясь уткнулись в гривы лошадей. А Рутковский продолжал:
- Ну застрелил бы ты меня и что? Думаешь - она к тебе б пошла?… Да ни за что… Пойми, дурья башка, она любит меня и скорее руки на себя наложит, чем пойдёт за другого.
У Петрухи прорезался голос.
- Кто б ей дал руки-то накладывать… Связали б и заставили. Для понятливости вожжами прошлись. Здесь разговор короткий… Кто их баб в нашей глуши за людей-то считает, - бурчал он отплёвываясь. - По твоим понятиям в каждой избе не по одному покойнику лежало бы. Живут себе и как положено детей рожают.
- Придурок, не каждую бабу удержишь около себя вожжами. Юленька не по твоим зубам, - сунул Костя ему под нос скрученную плётку. - Смысла в насилии с женщинами нет. Баба сладка в любви и согласии, а не в ненависти.
Тот отшатнулся. Но всё же буркнул:
- А ты знаешь?
- А как же, она слишком хороша для тебя.
- А для тебя в самый раз? - сплюнул Петруха. Он чувствовал себя скверно. Ни завладеть понравившейся девкой, ни наказать обидчика он не смог.
- Вот именно. Ищи свою судьбу в другой стороне. Смею тебя заверить, что искренне буду рад твоему счастью.
- Тебя не спросил… - завопил парень вдруг исступлённо.
- Ну вот что, мне некогда с тобой лясы точить. Ещё раз сунешься… В общем так - случится по твоей вине с ней или со мной что-то, от вашего рода и следа не останется - обещаю. Тебе лично повыдёргиваю ноги оттель, откель они у тебя произрастают. Будешь ползать на пузе. Ясно? А сейчас пошёл вон. Пропустите его.
Петруха вытаращился на него: "Отпускает? Не ослышался?" Минуты бежали в тревожном ожидании. Идти бы, а ему страсть как хотелось укусить командира конников.
- Ты мне не нравишься…,- буркнул "колбасник", подбирая сопли и стараясь выглядеть невозмутимым.
- Надо же… Ну уж какой есть, - хмыкнул тот. - Вряд ли мне захочется скрести для тебя обаяния. Чем острить лучше запомни - я великодушен только раз. Сделай нас обоих счастливыми - исключи второй раз.
Уголки его губ дрогнувшие в усмешке жёстко застыли. Петька поёжился, каменное спокойствие командира леденило душу. Петруха моргал не трогаясь с места ожидая подтверждения своей свободы.
- Что стоишь, пошёл вон, - гаркнул на него Рутковский, и отправился не оглядываясь к своему коню.
Бойцы неодобрительно посмотрели на командира и расступились. Такую контру нельзя отпускать. Но перечить не стали, по уставу не положено. А он поймав их жаждущий расправы над врагом взгляд, достал портсигар, угостил бойцов и сам выудив папиросу, нетерпеливо прикурил, затянулся дымом и объяснил свою точку зрения внимательно смотревшим на него бойцам:
- Может он и враг… Может. Но сейчас он действовал, как обозлённый никчёма мужик и поступок его не вражеская вылазка, а слабость. Вы даже не представляете насколько далеко можно зайти злоупотребляя силой и властью. Я не могу опустится до его уровня. Пусть катится ко всем чертям отсюда.
Юленьке он, естественно, ничего не сказал. Незачем ребёнка волновать. И так она сидела встречая его как на иголках. Сколько не пытала, всё-таки сдержался и не проболтался. Он целую ночь утешал жену доказывая, что девочка не ошиблась в выборе и он самый тот мужчина и есть, который нужен ей. К тому же, он, Костя, из всей мужской братии самый лучший. Юлия улыбалась принимая его нежный пыл. А то она не знает…
Петька - "колбасник" исчез. Вероятно не поверив Рутковскому или боясь, что тот за ночь передумает и арестует его, уехал от греха подальше в Иркутск.
А молодых понесли пути-дороги в совместную неизвестную обоим жизнь. Оба были твёрдо уверены, что выбор сделан правильно и они пройдут по жизни рука об руку только для них начертанным путём.
Молодые шутя прошли период притирок. У них просто не было его. Они понимали друг друга с полуслова. Смотрели на вещи одинаково. Им было безумно сладко вместе. Кто-то из великих сказал, что так понимают друг друга только люди, одержимые одним недугом и это любовь. Должно быть так оно и есть. Скучая он отправлял ей записочки- весточки с посыльным. Она краснея забирала письмо у бойца и читая целовала строки. Иногда оставлял послания под чашкой, сковородкой, платьем, даже в туфле. Она находила и ахала. Светилась счастьем - иначе и быть не могло. Когда она болела или просто ему было интересно с ней малышкой, как с ребёнком понянчится, он брал её на руки и прижав к груди расхаживал по комнате баюкая. Смешно и хорошо. Костя с лёгкостью разубедил тёщу и тестя в том, что военные вовсе не непостоянные и ветреные особы. А он лично вообще ангел из ангелов. Другого Юля от него и не ждала. Ведь Костик невозмутимо - рассудительный, очень милый, мудрый человек, который вселяет спокойствие и уверенность в том, что пока он рядом, всё будет хорошо. Его дипломатический талант легко убеждал любого сомневающегося в своей правоте и направлял в нужное направление. Он выигрывал неравные бои превращая настроенных против людей в своих союзников. Время показало, что этот его гипноз убеждения распространяется не только на неё, родных и близкий им людей, а и на всех с кем довелось ему общаться. Потом была комната в общежитии командного состава. Юлия холостяцкую берлогу шустро украсила вязанными салфеточками превратив в райский уголок. Постель получила кружевной подзор, китайское из розового атласа покрывало и подушки в вязанных кружевах с вышивкой гладью. Юлия вечером аккуратно убирала покрывало доставая ватное двуспальное одеяло, а потом снимая парадные наволочки освобождала для сна подушки. Кровать была узкой и неудобной, поэтому они спали на полу, расстелив одеяло и кинув в голову подушки. Укрываться пришлось Костиным большим полушубком. Он прятал её в тепле своих рук, трепетно прижимая к своему большому телу. "Только бы не замёрзла!" А Юлия норовила высунуть носик и глотнуть воздуха. Потому как находиться всё время в объятиях бушующей лавы - это безумие. Как не сгореть, когда глаза совсем рядом, а губы без устали скользят по губам…