Анну снова охватило раздражение и смутное желание походить на Вегу. Странно, подруга даже в самых худших своих проявлениях привлекала внимание мужчин. А она, хорошая, добрая, порядочная Анна – нет. Отчего такая несправедливость? Анна криво усмехнулась. Алан послушно терпит издевательства Веги. А Майк? Стал бы Майк терпеть такое со стороны Анны? Едва ли. Ведь она даже боится открыться ему, что больна… Вега бы не боялась. Подруга смогла бы даже болезнь обернуть в свою пользу. Мол, вот я какая – странная, загадочная, сложная… Анна горько вздохнула.
На осмотр дома ушло не меньше получаса. Анна, Алан, Майк и Вега обшарили каждую комнату, каждый уголок, но так ничего и не нашли. Кроме травы, которой были увешаны все потолки, да старого, никому не нужного хлама, которым были заставлены углы практически всех пяти комнат дома.
Правда, одна комната привлекла внимание Анны. В ней царила какая-то особенная атмосфера – атмосфера загадочности. В этой комнате словно смешались древность и современность, старость и молодость. Было даже непонятно, кто жил в этой комнате – мужчина или женщина?
На огромном, в человеческий рост зеркале висела сотканная из тонюсеньких нитей паутина, под которой красовался слой пыли, мешавший увидеть само зеркало. На подзеркальной тумбочке лежали запыленные украшения, пересыпанные флакончиками со старыми духами и кремами.
Рядом с тумбочкой стоял маленький пуфик, цвет которого Анна, несмотря на серый слой пыли, все же смогла разглядеть. Этот цвет… Господи, ведь совсем недавно она слышала название этого цвета. История Веги… Ну да, точно, история Веги… Стул в "зеленом" кабинете мистера Твизуэла… Стул, обитый ворсистой тканью цвета фейхоа… А ведь красиво получилось, усмехнулась про себя Анна, – цвета фейхоа…
В другой части просторной комнаты царила совсем иная картина. Окна были плотно задернуты, на них красовались новехонькие и чистые – без следа паутины и пыли – шторы какого-то безумного оранжевого цвета, который совершенно не сочетался с другой половиной комнаты и бил по глазам, как неожиданный свет фонаря. Неподалеку от окна стояла тумбочка, на которой были аккуратно сложены чистые мужские брюки и голубая рубашка в нелепый белый горох.
Странно… Анне показалось, что старушка с огромными глазами живет одна. Но, похоже, она ошиблась… Может быть, у нее есть родственник? Тогда где же он? Не на его ли поиски отправилась в грозу странная хозяйка этого дома? Неподалеку от тумбочки стоял громоздкий шкаф, с которого также была тщательно стерта пыль. Что бы это значило? Старушка не производила впечатления грязнули – все другие комнаты были чистенькими и отмытыми. И только одна – да и то не комната, а ее половина – была покрыта пылью… Воистину странный дом…
Анна вышла из комнаты и тут же столкнулась с Вегой и Майком. Они заговорщически перешептывались, но, когда увидели Анну, сразу же смолкли.
– О чем это вы? – поинтересовалась Анна и тут же поняла, что оба сконфузились. – Что-то не так? – уже с беспокойством спросила она.
– Все в порядке, – нашелся Майк. – Просто здесь как-то странно…
– Да уж, – кивнула Анна. – Нечего было смеяться, когда я говорила о загадках Трансильвании. Они все-таки есть…
– Угу, конечно же, – усмехнулась Вега. – Давайте уверуем в досужие бредни местных крестьян. Вооружимся осиновыми кольями, натремся чесноком…
– Твои методы устарели, Вега, – хмыкнул Майк. – А дом, похоже, пустой… И, кстати, звуков больше не доносится… Что в этой комнате? – кивнул он на дверь, из которой только что вышла Анна.
– Ничего. Запыленное зеркало и какое-то барахло.
Анна хотела добавить про странную атмосферу, но потом передумала. Майк и Вега снова пройдутся по ее впечатлительности. Лучше уж смолчать, чтобы снова не нарваться на их идиотские шутки…
Потрескивая хлипкими ступенями, с чердака спустился Алан. Он словно стеснялся своих грузных ног – старался идти тихо и осторожно.
– Ничего, – отдышавшись, ответил он на немой вопрос остальных. – Много старого хлама, да и только. Может, осмотрим сад? – покосился он на Анну, словно именно она принимала решения в данном социуме.
Анне польстил этот взгляд. Кто-кто, а Алан прислушивается к ее мнению. Эта мимолетная поддержка немного взбодрила ее, и она решительно кивнула.
– Да, я думаю, нам стоит пройтись по саду.
– Сомневаюсь, что мы добьемся лучшего результата, – презрительно усмехнулся Майк. Любое решение, принятое не им самим, считалось неверным. – Анна только ноги промочит…
– Между прочим, не только Анна, – ревниво заметила Вега. – Обо мне здесь никто не думает…
– Тебе повезло, – резко ответила Анна, разворачиваясь к выходу из коридора. За ее спиной повисло задумчивое молчание.
В саду было мрачно и влажно, ничем не лучше, чем в доме. Анна успела пожалеть, что поддержала идею Алана. Впрочем, кто бы еще ее поддержал?
Влажная трава скользко шуршала под ногами, как будто по ней ползла змея. Яблоневые ветки то и дело орошали ее голову мелким дождем. Силуэты деревьев в темноте представлялись Анне фантастическими существами из модных фэнтези. Майк опять куда-то запропастился, совершенно забыв о том, что Анна может "промочить ноги". Наверное, опять с Вегой, раздраженно подумала она.
Миновав мятый железный бак, переполненный дождевой водой, Анна выбралась к небольшому деревянному строению, состоявшему из подгнивших досок. Похоже на "удобства во дворе", подумала Анна и осторожно, стараясь не шуршать травой, подошла к этому нехитрому сооружению.
И какого черта Майк опять поплелся за Вегой?! Теперь ей одной придется открывать эту дверь… Бог знает, что там внутри… Не то от холода, не то от тревожных мыслей по телу Анны пробежал промозглый холодок. И все-таки не зря Майк считает ее трусихой…
Злость, вызванная этой мыслью, придала Анне смелости, и женщина решительно потянула скользкую ручку двери.
Так и есть – удобства. И – никого внутри. Анна облегченно вздохнула. Все страхи рассеялись, как дым после пожара. А ведь когда-то она не чувствовала себя такой одинокой, маленькой и напуганной. Семь лет назад, когда с ней был Элджи… Он берег ее, защищал от всех страхов, но делал это совсем не так, как Майк. Он называл ее смелой девочкой и проходил с ней вместе через все, чего она боялась, создавая видимость, будто Анна делает это одна.
И что? Его "смелая девочка" спустя семь лет превратилась в хлипкий оранжерейный цветочек, нет, в одомашненную фиалку. И еще заставила думать, что она счастлива за спиной у творческого человека, который настолько силен и могуч, что может вынести на своих плечах весь груз разнообразных проблем… кроме бытовых. А зачем? Для этого найдется прислуга…
Анна облокотилась на влажный шершавый косяк двери и горестно улыбнулась темноте, съежившейся вокруг нее. Воспоминания о тех временах хлынули, как совсем еще недавно пронесшаяся над Трансильванией гроза…
Элджи был ее первой любовью… Правда, он всегда твердил, что любовь бывает только одна. Одна, и никак иначе. Все остальное Элджи считал страстью или влюбленностью, сильными, но мимолетными чувствами.
– Я смогу любить только один раз в жизни, – как-то сказал он Анне. – Все другое будет лишь жалким подобием любви, обыкновенной уступкой. А я не хочу уступок. Я хочу любви… Настоящей, взаимной и на всю жизнь. Ты думаешь, я наивен? Пусть так. Но для меня это – смысл жизни…
Иногда ей казалось, что Элджи – романтик, вечно витающий в пушистых облаках своих грез. Но это ощущение быстро проходило: когда ситуация требовала трезвых и обдуманных решений, Элджи выдавал их немедля. Он сочетал в себе совершенно не сочетаемые качества: трезвую рассудительность и безрассудную романтичность. Возможно, она полюбила Майка потому, что он, как ей показалось, был таким же…
Они с Элджи познакомились весной, когда в предместьях города еще лежали снега, а талая, грязная вода текла по улицам и нагоняла унылые мысли. Анна не очень радовалась весне: ее однообразная жизнь не менялась и в это время года. Учеба, уроки игры на ненавистной флейте – в угоду отцу, которому, бог знает зачем, понадобилось, чтобы Анна устраивала домашние концерты. Да еще курсы немецкого, от одного звучания которого ее выворачивало наизнанку. Все это казалось таким нелепым и бессмысленным, что Анна впадала в тихую депрессию.
По ночам, когда ее ровесницы наслаждались молодостью и весной, Анна плакала в подушку и мечтала о том, что в один прекрасный вечер к ней пребудет… нет, вовсе не принц на белом коне… а обычный парень в совершенно обычной одежде и даже без коня, бросит камешком в окно и скажет: "Вот и я, милая. Пойдешь со мной на край света?" И тогда Анна пошла бы, не задумываясь о последствиях…
Но обычных парней рядом с ней не водилось, а тех, что звал на ужины и обеды ее отец, Анне хотелось выставить за порог. Они были жутко, невероятно скучны, рассыпали остроты, как яблоня – поредевшие лепестки, и кичились своими богатыми родителями так, словно те были статуями из золота.
Все это вызывало у Анны Марберри смешанное чувство отвращения и горечи. Она завидовала своим сверстницам, которые могли себе позволить много больше, чем она, и имели куда более богатый жизненный опыт. Те, в свою очередь, завидовали ей, ее богатству, дорогой красивой одежде и даже ее внешности, хотя Анна всегда считала себя серой мышкой. Так что подруг у нее не было. Равно как не было любимого. Но однажды вечером, возвращаясь домой с флейтой под мышкой, Анна встретила его…
Элджи смотрел на нее во все глаза так, словно прямо на улице увидел портрет Моны Лизы. Он остановился посреди мостовой, над которой витали ароматы свежевыпеченных булочек, и замер, любуясь Анной.
Она страшно смутилась и постаралась обойти молодого человека, а он, не в силах заговорить с ней, лишь глупо молчал, любуясь ее длинными опущенными ресницами и потрясающими, окропленными медью волосами. Через несколько секунд он опомнился и, пока не смолкло цоканье ее каблучков по мостовой, кинулся к цветочнице, у которой купил букет синих ирисов.
Потрясая букетом, как мечом, он бросился вслед за Анной. Обогнав ее, он остановился и, отдышавшись, протянул ей букет.
– Это вам. У вас глаза, как эти синие ирисы…
Анна запуталась в словах и в мыслях. Она взяла букет и молча посмотрела на странного незнакомца. Он был красив: глаза цвета влажных абрикосовых косточек, темные блестящие волосы, нежный овал лица и грустная улыбка на чувственных губах. Одет он был очень просто – синие потертые джинсы и коричневый свитер в тон влажных глаз.
– Простите, наверное, я выгляжу жалко и неуместно, – окончательно смутился парень, похоже, не подозревавший, что Анна смущена не меньше его. – Желающих дарить вам букеты слишком много. И я – последний в этом огромном списке…
В огромном списке?! Эта фраза неожиданно заставила Анну расхохотаться. Она тут же испугалась, что он расценит ее смех, как издевательство, и поспешила объясниться:
– Вы шутите?! В последний раз мне дарили цветы полгода назад, на день рождения… Мой отец.
Парень улыбнулся. Анна заметила, что ее слова обрадовали и ободрили его.
– Нет, это вы шутите. Я никогда не видел более красивой девушки. Потому и решил, что за вами гоняется толпа поклонников, от которых вы смертельно устали…
Анна снова рассмеялась. Ей не нужна была толпа поклонников. Этот парень, красивый, сумасшедший и такой нерешительный стал вдруг единственным человеком на земле, с которым ей хотелось быть…
С того самого дня они были неразлучны. Анне казалось, счастье сыплется на нее, как из рога изобилия. Все происходящее представлялось ей совершенно неправдоподобным – она так долго мечтала о любви, что не могла до конца поверить в то, что обретенная любовь – не сон, не плод ее фантазий. Она смотрела на Элджернона, казавшегося ей богом красоты, и дико страдала от мысли, что он, наверное, не удовольствуется ее скромной любовью. Но Элджернон довольствовался и благословлял каждый день, каждую минуту, секунду, проведенную с ней.
– Моя девочка, – ласково шептал он ей, перемежая поцелуи с объятиями, – какое счастье, что я встретил тебя. Мне становится страшно от одной мысли, что в тот день я мог бы пойти другой дорогой. Нет, не мог, – тут же опровергал себя Элджи, – ведь это сама судьба свела нас вместе…
Элджи был сиротой, поэтому познакомил Анну с единственной своей родственницей – тетей. Миссис Свизи оказалась довольно приятной и общительной женщиной. А вот Анна… Анна никак не могла заставить себя сознаться Элджернону в том, что ее отец – владелец целой сети ресторанов, да еще парфюмерных магазинов и бутиков модной одежды. Это роковое, безумное, бездушное богатство не было нужно ни ей, ни Элджи.
К тому же отец… ее отец ужасно боялся, что рано или поздно дочь уйдет из дома, и одна только мысль об этом заставляла его дрожать от страха и ярости. Что-то будет, когда он узнает о связи дочери с каким-то бакалейщиком, торгующим пирожками и булками, испеченными теткой, в крошечном ларьке на углу Уоллинг-стрит? Одна мысль об этом заставляла Анну трепетать. Ирвин Марберри был слишком большим собственником, чтобы позволить своей дочери подобную связь, не говоря уже о браке.
Но однажды Анне все-таки пришлось сделать решительный шаг.
Элджи, как обычно, терпеливо дожидался ее с занятий, когда к серому зданию университета подъехало роскошное авто. Анна, которая в этот момент уже стояла на пороге здания, ошарашенно смотрела на то, как из пурпурного автомобиля выбирается ее грузный отец. Элджи сидел на парапете и, заметив Анну, помахал ей рукой. Он не мог даже предположить, что роскошное авто имеет какое-то отношение к его девушке, а этот полный господин приходится ей отцом.
Сердце Анны готово было выскочить из груди и разлететься на тысячу осколков по серым плитам университета. Что ей делать?! Что говорить?! Она никогда не принимала решений, и теперь этот процесс стоил ей больших усилий.
Наконец, когда отец уже поднимался по ступеням, она поняла, что поступит именно так, как должна была, – познакомит отца и Элджи. Переполненная решимостью, Анна жалела только о том, что не сделала этого раньше. Осознание того, что Элджи рядом, придало ей сил, поэтому, когда отец приблизился, она сразу же взяла его под руку и сказала:
– Пойдем, сейчас я кое с кем тебя познакомлю.
Она подвела отца к Элджи, и тот поднялся с парапета, бледный и растерянный. В его глазах Анна читала недоумение. Он до сих пор не мог поверить в то, что этот представительный мужчина из не менее представительного авто имеет какое-то отношение к его возлюбленной.
Анна чувствовала, как по ее венам бегают крошечные искорки. Так она не волновалась еще никогда. Однако ей удалось взять себя в руки и, поборов смущение и страх, произнести:
– Знакомься, папа, это – Элджи, человек, которого я люблю. А это мой папа, Ирвин Марберри…
Несмотря на выдержку и самообладание Анны, Элджи догадался, насколько сложно ей было сделать этот шаг. В тот момент, несмотря на собственное недоумение, он гордился Анной.
– Я рад знакомству с вами, – быстро нашелся Элджи. – Жаль, что Анна не представила нас раньше.
Ирвин Марберри испытующе оглядел молодого человека. Сразу видно – средний класс. А может, даже ниже среднего. Красив, молод и уверен в себе, но совершенно не подходит его дочери… Где она откопала этого парня? И сколько времени скрывала его? А что, если она беременна от этого вертопраха?! Лоб Ирвина покрылся испариной. Нет, этого не может быть… Только не с его дочерью!
– Да-да, – пробормотал он, пытаясь казаться дружелюбным. – Очень жаль, что Анна не познакомила нас раньше… Может, заедете к нам? Выпьете чашку горячего кофе? Вы, наверное, замерзли, сидя на холодных камнях?
– Нет, что вы, – добродушно отозвался Элджи. – Я совсем не замерз. Но от кофе не откажусь. Думаю, нам есть о чем поговорить…
– Ну разумеется…
Садясь в машину, Элджи испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он гордился Анной – она не постеснялась представить возлюбленного своему богатому отцу, который был явно не в восторге от такого поворота событий. С другой – досадовал на Анну за то, что она так долго скрывала от него свое положение. Наверное, щадила его чувства…
А может быть, она боялась, что Элджи позарится на ее приданое? Нет, не может быть! Скорее всего, сделал вывод Элджи, она боялась реакции своего отца. Богатому старикану пришлось не по душе, что его дочь встречается с таким оборванцем…
Краем глаза он покосился на Анну, которая села рядом с ним на заднем сиденье. И без того светлая кожа ее лица была совсем бледной. Бедняжка… Сердце Элджи сжалось от сочувствия к любимой. Сколько выдержки ей понадобилось, чтобы наконец решиться их познакомить…
Он осторожно нащупал руку Анны, сжал ее в своей и тут же почувствовал ответное пожатие. На щеках Анны заиграл румянец, и от этого Элджи стало немного легче.
Вскоре они подъехали к роскошному дому Ирвина Марберри. Часто, проходя мимо этого дома и даже не подозревая, что здесь живет его возлюбленная, Элджи любовался видом, открывавшимся за стрельчатой оградой. Огромный парк, мраморные статуи, серебряные струи фонтана – все это казалось ему недосягаемым великолепием. Он часто думал о том, что хотел бы жить в таком доме и прогуливаться по этому парку.
Но сейчас, уже зная о том, кому принадлежит особняк, Элджи чувствовал другое. Его оскорбляла, коробила эта роскошь. Он казался самому себе жалкой щепкой, выброшенной за борт жизни. Ему было неловко от сознания, что он едва ли когда-нибудь сможет предоставить Анне нечто похожее на этот дом. А ведь она привыкла к роскоши, роскошь для нее – как воздух, без которого ей будет нечем дышать… Элджи смотрел на то, с какой небрежностью Анна пользуется атрибутами богатства, и понимал, что его подозрения не безосновательны.
Они пили кофе из тонких фарфоровых чашек, к которым Элджи боялся прикоснуться своими грубыми руками – ему казалось, они вот-вот треснут и осколки фарфора разлетятся по алому бархату скатерти. Ирвин Марберри расспрашивал его о том, чем он занимается, чем живет и кто его родители. Элджи отвечал. У него не осталось никаких сомнений, что Ирвин окончательно убедился в его несостоятельности.
Едва ли этот старикан хотя бы на секунду допускает мысль о том, что Анна может выйти за меня замуж, с досадой подумал Элджи. Наверняка он устроил весь этот цирк для того, чтобы показать Анне, как неосмотрительно она поступила, влюбившись в него, Элджи…
Через некоторое время Ирвин предложил Элджи выкурить по сигаре, и, оставив Анну в одиночестве, они направились в кабинет. Элджи прекрасно понимал, для чего нужна эта аудиенция. Сейчас он услышит все, что отец Анны думает об их нелепом союзе, союзе дочери миллиардера и жалкого бакалейщика…
Но когда он выходил из гостиной, Анна бросила на него взгляд, полный любви, и Элджи почувствовал себя увереннее. В конце концов, она любит его. И Ирвину Марберри едва ли под силу сломить чувства дочери, даже если для этого он возьмет кувалду, отлитую из чистого золота…
Ирвин предложил ему сигару и усадил в кресло.
– Ну так что, молодой человек, каковы ваши планы относительно моей дочери? – мягко поинтересовался он, но в его голосе Элджи расслышал стальные нотки.
– Мы любим друг друга, – спокойно ответил Элджи. – Если все будет хорошо, поженимся. Не сейчас, конечно, как только я встану на ноги… Вряд ли я смогу предоставить Анне роскошный особняк, – улыбнулся он, – но постараюсь, чтобы она ни в чем не нуждалась…