И ее взгляд смело ответил: "Я никогда не была так уверена, как сейчас!" Пусть много лет назад все началось для них так же: с сочувствия, с желания утешить. На этот раз все иначе. Она больше не неопытная девчонка, слепо ступившая на стезю страсти, абсолютно не представляя, куда это ее заведет. Она много страдала и сознает, сколько может вынести, как сознает, что Джо – единственный мужчина на земле, который смог бы залечить острую боль ее потери.
Джо погрузил пальцы в ее волосы, жадно впился в губы. Он совершенно потерял голову. Боже милостивый, как могло случиться, что ее власть над ним не ослабла за прошедшие годы?
У нее был вкус меда и шелка, невинности и соблазна.
Страсть терзала его, мысли как сумасшедшие метались в мозгу. Сколько еще он сможет терпеть? Где найти уединенное место? Где спрятаться, чтобы утонуть в ее нежной плоти, почувствовать дрожь ее тела и найти собственное освобождение?
Его пальцы, словно по своей воле, ловко расстегнули пуговицы жакета и нашли нежные, теплые груди. Имоджен застонала, бессильно повиснув на нем.
Вокруг не было ничего подходящего, кроме раздвоенного ствола старой ивы. Прислонившись к дереву, Джо снова притянул Имоджен к себе, впился губами в грудь, напрягшуюся под тонким шелком.
Джо гладил ее бедра, ноги. Ее юбка задралась почти до талии, и наконец между ними не осталось никаких преград. Он был так близок к цели, он был настолько близок к раю, что изысканная пытка чуть не убила его. Имоджен положила конец безумию, отпрянув от него. Не жестоко, не так, как он сам – накануне, чтобы доказать свою неуязвимость, а нежно. И ее слова пристыдили его своей искренностью и честностью.
– Кажется, я знаю себя недостаточно хорошо, хотя думала иначе, – сказала она, тяжело дыша. – Я не могу сопротивляться тебе, так же как и в восемнадцать лет.
Не в силах выдержать его взгляд, она стала приводить одежду в порядок. Джо дрожащими руками поправил лацканы ее жакета.
– Последние два дня вымотали нас. В подобных обстоятельствах люди способны на неадекватные реакции. Я точно зашел слишком далеко. И вчера, и сегодня. Прости меня.
– Хочешь сказать, что сожалеешь о поцелуе?
Поцелуе? Да он чуть не изнасиловал ее!
Тусклые фонари отбрасывали таинственные тени на ее лицо, подчеркивали линию губ, такую нежную, что он едва сдержался, чтобы не поцеловать ее снова. А ее глаза... как он мог лгать под этим чистым безыскусным взглядом?
– Да. Зря мы...
– Почему? -
Господи, неужели она всегда такая? Докапывается до самой сути, до правды, которой ей лучше бы не знать?
– Я не слишком романтичен. Я не могу дать тебе то, что ты ищешь, Имоджен.
– Откуда ты знаешь, чего я ищу? Даже если я и рассказала тебе о своем прошлом, ты понятия не имеешь о том, чего я жду от будущего.
– Я знаю, наши дороги не могут пересечься. Прошлое тому подтверждение. Если бы наш ребенок остался жив, я бы не бросил тебя. Но даже если бы мы поженились, у нас не было бы шанса на удачу.
Глядя на свои сплетенные пальцы, Имоджен снова спросила:
– Почему?
Если не помогает здравый смысл, вдруг шутка поможет?
– Просто ты родилась с серебряной ложкой во рту, а моя самая памятная ложка – деревянная, которой отшлепала меня мать, когда в восемь лет я наголо побрил брата.
Ее смех прозвучал словно журчание ручья по камням, она вся засветилась, и Джо еле сдержался, чтобы не поцеловать ее. Правда, она очень быстро посерьезнела, и сумерки снова сгустились вокруг них.
– Джо, мы давно уже не дети. Мы не должны играть по правилам, придуманным другими людьми. Мы можем создать собственные правила.
Вот в этот момент он и должен был установить между ними безопасную дистанцию, поблагодарить ее за приятный вечер и отвезти домой. А он, дурак, прикоснулся ладонью к ее щеке.
– Имоджен, ты даже не представляешь, как сильно рискуешь. Я никогда не умел соблюдать правила, даже свои собственные.
– Я готова рискнуть.
Она повернула голову и прижалась губами к его ладони.
Джо окаменел. Его пальцы сами собой разжались и ослабли. Как завороженный, он смотрел на ее раскрывающиеся губы, на кончик языка, очертивший маленький круг в центре его ладони. Эта ласка чуть не свалила его с ног.
– Ты не представляешь, во что впутываешься, – снова пробормотал он, но ему явно недоставало прежней убежденности, он почти уже сдался.
– О, прекрасно представляю! Я знала, что делала, когда отдавалась тебе, Джо Донелли, моему первому мужчине, и сейчас я вполне осознаю свои действия.
Если бы она казалась хитрой, легкомысленной, падкой на любовные приключения, – он тут же умчал бы ее на ночь в ближайший мотель. Искренность спасла ее. Джо отчетливо представлял, чего ей будет стоить связь с ним.
– Нет, принцесса, ты не знаешь. Моя жизнь не связана с этим городом, как и твоя. Через несколько дней, самое большее через неделю, мы снова пойдем каждый своей дорогой. Неужели ты действительно готова рискнуть всем только для того, чтобы проверить, действительно ли та наша ночь была так хороша, как услужливо подсказывает тебе память?
– Да. Я устала от осторожности. Потребовалось снова встретиться с тобой, чтобы понять: я жила в пустоте с того самого дня, как узнала о смерти моего ребенка. И мне вдруг пришло в го лову: если та беременность была грехом, то тра тить впустую остаток жизни – еще больший грех.
Если бы он поверил в то, что краткая связь удовлетворит ее! Но она не создана для мимолетных романов. Ей нужен мужчина, с которым она могла бы прожить жизнь. Подходящий муж. Он же годится ей не больше, чем свинья – для бальных танцев.
Она никогда не узнает, как соблазнительна для него мысль подчиниться ее фантазии. Но у него и так достаточно грехов, чтобы прибавлять к ним еще один. Поэтому Джо взял ее за руку и быстро повел к ярко освещенной автостоянке, подальше от манящих теней.
– Нельзя переделать историю, Имоджен. Я хочу найти могилу нашей дочери, чтобы закрыть дверь в прошлое раз и навсегда, и двигаться дальше. Если ты хоть на одну десятую так умна, как думаешь, сделай то же самое.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Бесчисленные звезды сияли над ними. Луна висела в бездонном небе, как старинный серебряный доллар. Пятнистая от теней деревьев лента дороги послушно летела под колеса. Пустынные безмятежные поля замерли в обманчивой неподвижности. Чудесная летняя ночь была словно создана для любви, как и маленький "тандерберд". Имоджен могла бы спокойно дотянуться до колена Джо или положить голову на его плечо, однако она остро ощущала его отчужденность. Джо был так далек и недоступен, будто их разделял океан или толстая каменная стена.
И когда Имоджен уже решила, что остаток путешествия пройдет в полном молчании, Джо вдруг заговорил. Заговорил? Да он взорвался так неожиданно, что она чуть не подпрыгнула.
– Знаешь, что я скажу, принцесса? Тебя нельзя выпускать из дому без телохранителя! Ты готова броситься сломя голову за мной, полагаясь лишь на пару поцелуев. Но я уверен, ты быстренько передумаешь, как только узнаешь, что я за парень.
– У нас позади не только пара поцелуев, Джо, – возразила она. – Мы знаем друг друга не меньше двенадцати лет.
– Брось молоть чепуху! Наши отношения можно измерить часами. Мы едва обменялись парой слов до того, как я сделал тебя беременной.
– Я знала, что ты приличный парень, и добрый, и благородный.
– О Боже милостивый! Теперь ты хочешь причислить меня к лику святых.
– Нет. Ты был повесой, в этом никто не сомневался. Ты с удовольствием вгонял меня в краску при любой возможности, и, полагаю, я была легкой добычей. Зато никто не смел приставать к Пэтси, потому что тогда пришлось бы иметь дело с тобой. Я бы все отдала, чтобы кто-нибудь так же заботился обо мне. И однажды это случилось. Ты стал моим ангелом-хранителем, ну, может, чуть грубоватым, но тем не менее...
– Я был дьяволом во плоти, и ты это знаешь.
– Та ночь была волшебной. – Какое счастье, что темнота скрывает ее вспыхнувшие щеки! – Ты был изумительным любовником.
– А если и нет, ты вряд ли поняла бы разницу!
Имоджен покраснела еще больше.
– Если тебе нравится опошлять то, что случилось между нами, продолжай. Но никакими словами не изменишь тот факт, что именно ты познакомил меня со страстью.
– Только потому, принцесса, что у меня была обширная практика. В том возрасте, когда я начал, ты, наверное, еще верила в добрую фею.
– Грубость и вульгарность тоже ничего не изменят, – резко возразила Имоджен. – Можешь упрямиться до скончания века, но правда заключается в том, что после Филипа Мейтленда я чувствовала себя комом грязи, и только ты вернул мне чувство достоинства. Я почувствовала себя прекрасной впервые в жизни. И хватит повторять, будто я не знаю, о чем говорю, ибо я знаю.
– Ошибаешься, Имоджен. Ты просто выдаешь желаемое за действительное. Или твоя память играет с тобой злые шутки.
– Я бы согласилась с тобой, если бы не нашла дневник.
– Какой еще дневник?
– Который я завела, когда мне исполнилось пятнадцать лет. Я наткнулась на него в своей комнате. Ты не поверишь, как часто там встречается твое имя. Связь между нами, которую мы считали прерванной, когда покинули город почти девять лет тому назад, все еще существует, Джо. Вчера ты сказал, что хочешь закрыть книгу о нас. Но, по-моему, она еще не начата.
Джо вписался в поворот дороги, не снизив скорости, и Имоджен отбросило к дверце.
– Мне не нравится, как работают твои мозги. Сейчас еще о любви заговоришь.
– Нет. Слишком рано, я понимаю. Но кто знает!
– Ну, нет! Я этого не допущу!
От его уверенного тона сердце Имоджен дрогнуло.
– Я, конечно, могу говорить только за себя, но разве не возможно, чтобы ты и я...
Джо устало вздохнул и ударил кулаком по рулю.
– Ты передумаешь, если я скажу, что три года отсидел в тюрьме за убийство.
– Всего три года? – спросила Имоджен, не поддаваясь панике. – Значит, обвинение было ложным.
– Отлично, принцесса, только ты промахнулась. Человек умер, и убил его я. Голыми руками.
– За что?
– Какая разница, черт побери? Я отнял человеческую жизнь, и меня бросили в тюрьму.
– Где?
– Это что? Телевикторина? На Оджо-дель-Дьябло, островке неподалеку от побережья Колумбии.
Ночь была теплой, но у Имоджен мурашки побежали по коже.
– Неприятное название.
– Означает "Глаз Дьявола". Говорят, название происходит от озера в центре острова, но большинство верит, что остров проклят и глаз дьявола повсюду следит за тобой.
– Как ты оказался там?
– Случайно.
Он явно не собирался вдаваться в подробности, и в других обстоятельствах Имоджен не решилась бы настаивать. Однако Джо ее не жалел, и она сочла небольшое давление вполне оправданным:
– Ладно, Джо, расскажи-ка правду. Я же не поверю, что ты просто пошел и убил человека ради развлечения.
– Не проси, Имоджен! В жизни ни перед кем не выворачивал нутро, а об этом деле вообще хочу забыть как можно скорее.
– Ты заговорил об этом, не я.
Имоджен уже случалось видеть Джо в ярости, но эта вспышка не шла ни в какое сравнение с прежними.
– Потому что хочу избавиться от тебя! – огрызнулся он. – Мы с тобой не подходим друг другу, и точка! Я не собираюсь блистать в "мыльной опере" под названием "Принцесса и арестант".
– Меня не интересует твое прошлое. – Джо не ответил, не повернул головы, и Имоджен осторожно положила ладонь на его руку. – Джо, важно только то, какой ты сейчас. Понимаешь?
Даже во мраке она различила гримасу отвращения, исказившую его лицо.
– "Какой ты сейчас"! – передразнил он. – Господи, мисс Имоджен, жаль мне парня, который на вас женится!
Ну, с нее хватит.
– Пожалуйста, успокойся. Если ты хотел убедить меня, что ты последний на земле кандидат в мои мужья, то победил. С каждой минутой этого разговора я все больше убеждаюсь в твоей правоте. Кроме того, что мы вместе сделали ребенка, у нас действительно нет ничего общего.
Промелькнул дорожный знак, возвещавший близость Роузмонта.
– Слава Богу! – торжествующе воскликнул Джо. – Потребовалось почти два часа, но в конце концов до нее дошло!
– Можешь отрицать сколько хочешь, однако два часа назад больше всего на свете ты хотел заняться со мной сексом.
– Конечно, хотел. Ты красивая женщина, Любой нормальный мужчина захотел бы. Дело не в сексе, Имоджен. Меня беспокоит твое отношение к нему. Ты убеждена, что до сих пор влюблена в меня. И почему? Только потому, что я видел, что у тебя под этим скромным костюмчиком? Скажи мне, Имоджен, сколько мужчин видели то же самое? Сколько мужчин видели тебя обнаженной и ложились с тобой в постель?
Имоджен отвернулась, испугавшись, что если попытается ответить, то выдаст свое полнейшее невежество в этой области. Однако Джо понял.
– Я так и думал. Ни одного. Твоя пуританская душонка не желает прощать тебя за то, что ты зачала ребенка вне брака, и единственный для тебя способ искупить вину – это снова стать несчастной. Ибо именно это случится, если ты свяжешься со мной, принцесса. Я не из тех парней, что ошиваются в загородных клубах, развлекаясь гольфом, поло или бриджем, и никогда таким не стану.
– Так весь шум из-за того, что ты не член разных клубов?
Джо вздохнул, как вздыхает человек, терпение которого испытывают слишком долго.
– Знаешь, чем я зарабатываю на жизнь? Я тренирую лошадей для приятеля того американца, который вытащил меня из тюрьмы. Я живу в однокомнатном домишке в калифорнийском захолустье и каждый вечер отдираю с сапог конский навоз. И знаешь, что самое интересное? Мне это нравится. Не потому, что я зарабатываю больше, чем когда-либо рассчитывал, и не потому, что хозяин уважает меня и ценит мой труд. а потому, что я счастлив. И женщина, на которой я женюсь, должна будет довольствоваться тем, чем я смогу ее обеспечить.
– Мне не нужен богач, – прошептала Имоджен. – У меня достаточно собственных денег.
– Я не пойду на содержание к женщине. Поэтому возвращайся в свой большой город и найди мужчину себе под стать, принцесса.
Не успел Джо остановить машину перед воротами "Укромной Долины", как Имоджен выскочила из машины.
– Не беспокойся, – предупредила она, когда Джо открыл свою дверцу. – Я прекрасно обойдусь без тебя.
После короткой паузы он захлопнул дверцу, и его голос пронзил ночь под аккомпанемент тихо урчащего мотора:
– Именно это я всю дорогу и пытался тебе объяснить, принцесса. Но не забывай, что я собираюсь искать могилу нашей дочери. И если ты еще не передумала...
– Не передумала, но искать я буду не с тобой. Чем меньше я буду видеть тебя, тем лучше. А напоследок хочу напомнить: это ты явился ко мне в отель, позвонил в дом моей матери и вызвал меня, пригласил меня сегодня. Ты, ты, ты, а не я. Если бы все зависело от меня, то мы бы не обменялись и парой слов.
Ее прощальная стрела попала точно в цель. Машина, взревев двигателем, рванула с места, оставив за собой лишь визг шин и запах жженой резины. Умная женщина возликовала бы. А что сделала Имоджен? Пробралась в свою комнату и упала на кровать. Наплакавшись вдоволь, она поднялась и открыла дневник. Раз уж ей не достался сам мужчина, она решила упиваться воспоминаниями о нем.
21 мая.
Сегодня днем играла в клубе в теннис с Риком Алдреном. Потом он отвез меня домой. По дороге остановились заправиться в "Гараже Донелли". Джо помогал отцу. Жара была страшная, и он был одет соответственно. Распахнутая рубашка и шорты из старых джинсов. Высокий, загорелый. Я не могла отвести от него глаз. Он подошел стереть мошек с ветрового стекла, и у меня отвисла челюсть. Даже его подмышки сексуальны. Он увидел, что я таращусь, и улыбнулся этой своей улыбкой...
21 декабря.
Сегодня был самый лучший вечер моей жизни. Я уговорила маму отпустить меня на рождественский вечер в церкви Святого Патрика, и Джо Донелли играл в оркестре. Естественно, мне пришлось уйти раньше всех. Я выходила из вестибюля, а Джо возвращался после перерыва, и мы столкнулись. Мы оба посмотрели наверх и увидели ветку омелы, и я, конечно же, покраснела. А он улыбнулся, как всегда, и сказал: "Ну, принцесса, теперь тебе придется поцеловать лягушку. Счастливого Рождества". И он поцеловал меня. Не просто чмокнул в щеку, а поцеловал по-настоящему, как сказала бы Джулия Коумз.
Я никогда этого не забуду – губы у него мягкие и твердые одновременно. Никаких зубов или слюней, как с Дейвом Бакстером. Но у Джо гораздо больше практики. Все знают, что Джо Донелли целует девушек чуть ли не с детского сада.
Суббота, 14 марта.
Дорогой Дневник, я впервые смогла раскрыть тебя после смерти папы. Я так сильно скучаю по нему! Поверить не могу, что никогда больше не увижу его и не услышу его голос. Мама говорит, что жизнь продолжается и мы должны жить дальше, но я иногда удивляюсь: зачем, если впереди ждет только смерть? Я почти не выхожу из дому. Мне не хочется никого видеть. В школе всем как-то неловко. Они не знают, как разговаривать со мной, хотя мои друзья изо всех сил стараются меня подбодрить. Но сегодня днем я ездила в город подстричься и, выходя из салона, столкнулась с Джо Донелли. Обычно он только ухмыляется и отпускает какое-нибудь остроумное замечание, а сегодня остановился и сказал, что очень сожалеет о смерти моего отца, и спросил, как я себя чувствую. Если честно, мне казалось, что я вся горю огнем. Джо не просто говорил то, что обычно говорят в таких случаях, а как будто он действительно неравнодушен. Он вернул немного тепла в мою жизнь.
26 июля.
Вчера Морин Уоллас пригласила всю нашу компанию к себе на барбекю, и я чудесно веселилась, пока не обожгла руку, когда переворачивала гамбургеры. Пэтси, прирожденная медсестра, отвела меня к себе домой, чтобы оказать первую помощь.
Миссис Донелли суетилась на кухне, вынимала фруктовые пироги из духовки. Она села за стол рядом со мной и сама наложила мазь на мой ожог.