Роджер открыл дверь гардеробной и попытался решить, что надеть к обеду. Он чувствовал себя страшно неловко, перебирая новую одежду, которую купил ему дядя. Бедняге пришлось пять раз перевязывать галстук, чтобы он нормально смотрелся. И, независимо от того, сколько воды он извел, приглаживая волосы, один непокорный вихор все равно торчал. Роджер подошел к зеркалу во весь рост и внимательно изучил себя со всех сторон. Перед ним стоял незнакомец – отутюженные брюки со складками, темно-синий блейзер, шелковый полосатый галстук и накрахмаленная рубашка.
Кто-то постучал в дверь его спальни, и не успел Роджер произнести слова, как дверь с шумом распахнулась, и Брюс, выглядевший безукоризненно и при этом совершенно раскованно, вошел в гардеробную.
– Надеюсь, ты готов к встрече со стариной Ферги, Род? – произнес он весело, прислонившись к дверному косяку. – Знаешь, он может быть по-настоящему ужасен.
Роджер тяжело вздохнул. У него было такое чувство, что лучше бы ему остаться в комнате на весь вечер.
– Ну-ну-ну, – сказал Брюс, подходя ближе к Роджеру. – Не будь сегодня надутым. Я уверен, что это не тот Роджер, которого мы знаем.
Роджер вспыхнул.
– Не обращай внимания, Брюс. – Он старался говорить спокойно. – Я чувствую себя еще более странно, чем выгляжу.
Брюс фыркнул.
– Должно быть, это и вправду трудно, – пробормотал он.
Роджер последовал за Брюсом в парадную столовую, где должны были подать обед.
"Смешно, – подумал он, – но я испытываю почти облегчение рядом с Брюсом. По крайней мере, он действует открыто и не прячет своей ненависти ко мне".
Миссис Пэтмен была намного более лживой, и каждый раз, когда она называла его "дорогой", он вздрагивал.
Роджер чуть не расхохотался, увидев всего шесть обеденных приборов на огромном столе, где без труда могли бы разместиться тридцать человек; казалось, что между тарелками расстояние не меньше километра.
Но Роджеру стало не до смеха, когда миссис Пэтмен бросила на него ледяной взгляд.
– Вы помните Брюса, – сказала она двум гостям, которые стояли между ней и мистером Пэтменом. – А это, конечно же, Роджер.
Бедняга Род перевел взгляд с одного Фергюсона на другого. По его мнению, мистеру Фергюсону было где-то около шестидесяти. Его седые волосы были зачесаны назад, и у него было запоминающееся загорелое лицо. Глазки были маленькими и черными, и он смотрел на нового Пэтмена как на собаку, взятую из приюта для бездомных животных.
– О да, я вижу, – сказал он, несколько раз быстро кивнув.
Миссис Фергюсон была намного моложе своего мужа. Роджер посмотрел на ее руки и понял, что никогда в жизни не видел ни таких огромных бриллиантов, ни столь длинных ногтей.
– Рад познакомиться с тобой, мальчик, – произнес мистер Фергюсон, протягивая ему руку. Роджер неловко ее пожал.
– Очень рада, – выговорила миссис Фергюсон, глядя куда-то мимо Роджера, и голос выдал ее мысли. Роджер собрался пожать руку и ей, но она посмотрела на него с удивлением. Роджер быстро засунул руку в карман.
"Поражение первое", – подумал он.
– Роджер, почему бы тебе не сесть сюда, дорогой, – произнесла миссис Пэтмен.
Мистер Пэтмен сел во главе стола, его жена – с другой стороны. Роджер сел напротив Брюса, справа от миссис Фергюсон.
"О боже!" – подумал он, глядя на стол перед собой.
Несчастный никогда не видел столько серебряной посуды. Он насчитал четыре – нет, пять – видов разных вилок.
"О боже, что же с ними делать?"
Реджинальд, официант Пэтменов, торжественно внес в комнату графин и разливал по бокалам вино, пока Миранда раскладывала гостям салат. "Поскорей бы все это кончилось", – взмолился Роджер.
Казалось, никто не обращал на него внимания, и он начал надеяться, что ему удастся выдержать это тяжелое испытание.
– Никак не могу поверить, что вы купили эти акции, хотя я говорил, что их нужно продавать, – сказал мистер Фергюсон мистеру Пэтмену, и они углубились в деловую беседу.
Миссис Фергюсон игнорировала Роджера и сосредоточила внимание на Брюсе.
– Как дела, дорогой? – спросила она строго. – Ты погрузился в мир искусства немного глубже за эти дни?
– Ах, не настолько, как хотелось бы, – ответил Брюс, улыбаясь ей вполне неискренне.
Роджер старался сохранить спокойное лицо. Брюс погружается в искусство?
"Интересно, говорит ли она о том, что Брюс возит девушек смотреть кино прямо из машины", – подумал он.
Только ведь Брюс не выдерживает дольше первых десяти минут сеанса.
Миранда поставила тарелку с салатом и перед ним, Роджер внимательно ее изучил и снова пересчитал вилки. "Должно быть, эта", – решил он, беря вилку, ближайшую к тарелке.
– Нет, Род, – подсказал ему Брюс, наслаждаясь вниманием зрителей. – Первую с другой стороны.
Роджер сильно покраснел. "Поражение второе", – отметил он, быстро схватив нужную вилку, ближайшую к миссис Фергюсон, которая посмотрела на него со смесью удивления и ужаса.
– Как ты думаешь, смогу ли я получить немного хлеба? – В голосе ее слышались насмешка и презрение.
– Конечно же, – сказал Роджер.
Он потянулся за хлебницей и, подавая ее миссис Фергюсон, задел рукавом блейзера полный стакан красного вина, который мгновенно залил всю белую скатерть. Капли вина полетели в сторону миссис Фергюсон.
– О боже, какой ужас, – громко сказал мистер Фергюсон, вскакивая со стула. – С тобой все в порядке, Марджори?
– Роджер, какой ты неловкий, – с раздражением произнесла миссис Пэтмен.
– Ничего страшного, ну разлилось немного вина, – примирительно прогудел мистер Пэтмен, звоня в маленький колокольчик, чтобы вызвать Миранду с кухни.
– Это уничтожило мой туалет, – сказала миссис Фергюсон мужу, ожесточенно скребя малюсенькие красные капельки, попавшие на платье.
Роджер посмотрел на расползающееся по скатерти рубиновое пятно, и его лицо запылало до корней волос.
– Я… ах, простите меня, пожалуйста… – Он заикался.
Вскочив со стула, пока никто не успел произнести ни слова, бедолага выскочил из столовой и стремглав бросился по огромной лестнице. Он мог слышать, как миссис Пэтмен извинялась за его поведение, но ему это было безразлично. Он просто хотел побыть один, без Пэтменов, Фергюсонов, слуг и десятка вилок. Роджер взлетел по лестнице и захлопнул за собой дверь спальни. Он подбежал к огромному окну, из которого была видна подстриженная трава поместья Пэтменов и прижался пылающим лбом к холодному стеклу. За всю жизнь ему еще никогда не было так стыдно и так ужасно одиноко.
– Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась Элизабет. Джессика растянулась на полу в спальне сестры, делая упражнения Джейн Фонды под видеозапись ее уроков.
– Что? – спросила Джессика, снимая наушники.
– Не то чтобы меня не устраивала твоя компания, – сказала Элизабет сухо, – но я жду звонка Тодда.
– Но у меня в комнате совсем нет свободного места, Лиз, – пожаловалась Джессика.
– А я думала, что ты приведешь ее в порядок сегодня днем, – напомнила ей Элизабет.
– Знаю, но я разрисовала тенниски для распродажи в гараже, и теперь они все висят и сохнут, – объяснила Джессика. – Разреши мне остаться по крайней мере до звонка Тодда, – заканючила она.
– Ладно, – согласилась Элизабет. Джессика отложила наушники в сторону и начала поднимать свои длинные стройные ноги.
– Элизабет, – начала она между подъемами ног, – тебе не кажется, что Роджер по-другому стал выглядеть в последние дни?
– Для меня он не изменился, – ответила Элизабет.
– Я думаю, что он привлекателен.
– Подозреваю, что так. – Элизабет смотрела на телефон.
– Что ты собираешься надеть на вечеринку у Пэтменов? – поинтересовалась Джессика.
– Еще не знаю, – ответила Элизабет.
Куда мог запропаститься Тодд? Весь день ее занимало то, что он хотел сказать о Регине Морроу.
– Я полагаю, что Роджер пригласит на вечеринку Оливию, – продолжала Джессика, легко поднимая ноги и любуясь ими, держа их перед собой.
– Я тоже так думаю, – согласилась Элизабет.
Джессика встала с пола и пошла к зеркалу у туалетного столика сестры, взяла щетку и провела ею по своим длинным светлым волосам.
– Кажется, лицо у меня стало круглее, – критически произнесла она.
– У тебя лицо той же формы, что и было раньше, – рассмеялась Элизабет. – В точности, как у меня. И оставь его в покое.
– Может быть, я куплю новое платье к вечеринке, – сообщила Джессика. – Что-нибудь по-настоящему элегантное.
У нее уже начал вырисовываться план. Она представила себя в легком платье до пят, медленно танцующей в объятиях Роджера Пэтмена, остальные гости смотрят на них и аплодируют.
"Оливия Дэвидсон, – подумала она про себя, – вряд ли относится к тому типу девушек, которые подходят Роджеру Пэтмену. Возможно, она и хороша для Роджера Баррета, но Роджеру Пэтмену нужен кто-то более впечатляющий".
Джессика ухмыльнулась своему отражению в зеркале. У нее появилась отличная идея по поводу того, кем бы эта впечатляющая девушка могла быть.
Зазвонил телефон, и Элизабет прыгнула к нему, посмотрев на сестру так непреклонно, как только смогла:
– Возвращайся к своим теннискам! Джессика весело запела разбитную мелодию и громко хлопнула дверью, которая за ней закрылась как бы навсегда.
– Где ты пропадал, Тодд? – спросила Элизабет. – Как ты посмел заставить меня умирать от любопытства весь вечер?
Тодд захихикал.
– Извини, но я был в ремонтном магазине. У меня такое ощущение, что они достанут запасные части к "датсуну" не раньше следующей недели. – Машина Тодда сломалась по дороге к дому Элизабет на прошлой неделе.
– Хорошо, так о чем ты хотел мне сказать сегодня днем? – напомнила Элизабет, усаживаясь на свой любимый стул и подгибая под него ноги.
– Лиз, я волнуюсь за Регину, – сказал Тодд. – Ты не заметила ничего странного в ее поведении?
– Что ты имеешь в виду под словом "странное"? – спросила Элизабет. Ее любопытство росло.
– Ну, во-первых, она рано ушла из школы. Она в моей английской группе, которая была создана недавно. Так вот – вчера она уже третий раз за последние две недели пропустила занятия. Я видел ее во время ленча, но к концу дня она ушла. А вчера после гимнастики я видел, как она стояла у автомобильной стоянки и при этом сильно нервничала. Я направился к ней, но она, увидев меня, заторопилась прочь.
– Куда она пошла? – поинтересовалась Элизабет.
– Точно не знаю, – признался Тодд. – Я пошел за ней, и спросил, что случилось. Тут она сильно покраснела и быстро ушла, сделав вид, что не смогла прочитать по моим губам.
– Это странно, – прокомментировала Лиз. – Интересно, куда же она все-таки направилась?
– А во-вторых, – продолжил Тодд, – позже она вела себя еще более таинственно. Казалось, что она хочет побыть одна.
– Это точно! – воскликнула Элизабет. – Я видела, как сегодня она ела ленч в одиночестве. Как ты думаешь, что происходит?
– Не знаю, – признался Тодд. – Но у меня есть идея, как мы это выясним. Ты сможешь взять завтра машину?
– Не уверена, – ответила Элизабет, сдвинув брови. – Она может понадобиться маме, но я спрошу. А зачем это, Тодд?
– Если ты сможешь взять машину, завтра я расскажу тебе мой план действий.
3
Впервые Джессика вышла к завтраку раньше Элизабет.
– Чему я обязан столь неожиданным удовольствием? – поддразнил мистер Уэйкфилд свою младшую дочь, откладывая в сторону утреннюю газету.
С вьющимися темными волосами, широкими плечами и мужественной красотой отец близняшек казался взрослой копией их старшего брата Стивена, который учился в колледже неподалеку от Ласковой Долины. Нед Уэйкфилд был адвокатом и часто уходил на работу раньше, чем девочки спускались вниз.
– Я собираюсь ехать в школу, – весело объяснила Джессика отцу, намазывая маслом горячую английскую сдобу.
– Джес, не хочешь ли ты мне рассказать, что это на тебе надето? – поинтересовалась Элис Уэйкфилд, протягивая дочери стакан апельсинового сока.
Когда мама была рядом, можно было понять, откуда у сестер Уэйкфилд их миловидность. Стройную блондинку с голубыми глазами часто принимали за старшую сестру близняшек.
– Это моя последняя идея по поводу того, как заработать деньги на домоводстве, – сказала Джессика гордо, отбрасывая светлые волосы назад и вертясь на стуле, чтобы лучше показать родителям смелые линии цветного рисунка, которые она нанесла на белую тенниску. – Мы собираемся продать их и преуспеть! – В глубине души Джессика совсем не была уверена в коммерческом успехе этой затеи.
Но она знала, что тенниска, которая была на ней, как нельзя лучше демонстрировала ее загорелые руки, а тщательно подобранное ею сочетание сине-зеленых красок отлично подходило к ее сияющим глазам.
– Привет, мам, привет, пап, – сказала Элизабет, быстро обняв маму и плюхнувшись на стул рядом с сестрой.
Положив себе большую тарелку каши, Элизабет попросила:
– Мам, можно сегодня я снова возьму машину?
– Думаю, что да, – ответила миссис Уэйкфилд. – Сегодня я могу поехать с отцом. – Элис Уэйкфилд работала дизайнером по интерьерам в деловой части города. – Подвези сестру, если ей понадобится, – бросила она через плечо, торопясь наверх, чтобы завершить туалет.
– Я же говорила тебе, что меня подвезут, – крикнула Джессика матери. – Нейл подвезет.
– Снова Нейл Фримаунт? – лукаво спросил мистер Уэйкфилд. – Список обожателей подходит к концу?
Дело в том, что Нейл Фримаунт был одним из самых красивых мальчиков в их классе. Хороший спортсмен, душа общества, а главное, гордый обладатель совершенно новой спортивной машины последней модели, он был очень даже популярен. Выбрав его среди мальчиков, Джессика не особо ценила его внимание, но по достоинству оценивала его машину.
– Он хорош до тех пор, пока не подвернется кто-нибудь получше. – Так Джессика описывала Нейла своей лучшей подруге Каре Уокер.
А отцу же она беззаботно сказала:
– Нейл – просто друг, вот и все. Ничего особенного.
– О! – воскликнула Элизабет, взглянув на часы. – Я еще хотела заскочить в редакцию "Оракула" до уроков.
Она выскочила из-за стола, чмокнула отца, махнула Джессике и, схватив книги с кухонного стола, заторопилась к гаражу.
– Веди машину осторожно! – крикнул ей отец.
Элизабет кивнула, и светлый хвостик ее волос подпрыгнул.
"Я действительно не должна брать машину так часто", – подумала Элизабет, выводя маленький красный "фиат" из гаража.
Обычно она предпочитала пользоваться машиной только тогда, когда не могла без нее обойтись.
"Но что же задумал Тодд на сегодня?" – с любопытством размышляла она.
Элизабет ехала медленно, наслаждаясь теплыми солнечными лучами, проникающими через открытый верх машины. В миллионный раз девушка радовалась тому, что живет именно в Ласковой Долине. Она не могла себе представить более красивого города, следя за быстрым мельканием зеленых газонов и ярких цветочных клумб в зеркале заднего вида.
Ведя машину, Элизабет заметила девушку, медленно идущую впереди, ее руки были заняты книгами. Это была Оливия Дэвидсон. Остановив около нее машину, Элизабет окликнула ее:
– Оливия! Тебя подвезти?
Та улыбнулась ей, убрав вьющиеся волосы за ухо быстрым, нервным движением.
– Это было бы замечательно, Лиз, – ответила она, открыв дверцу и забираясь на пассажирское место. – Я уже опаздываю, а еще мне надо дотащить кипу материалов для "Оракула". Надеюсь, когда-нибудь кто-нибудь пришлет мне действительно что-нибудь стоящее почитать, – шутливо пожаловалась она.
Оливия, работавшая вместе с Элизабет в школьной газете, всегда пыталась выкроить пару минут между уроками, чтобы просмотреть поэмы и рассказы, которые присылали ей люди в надежде на публикацию. Случилось так, что Элизабет давно не видела Оливию в редакции "Оракула".
"Наверное, это связано с тем, что случилось с Роджером", – подумала Элизабет.
Как правило, они с сестрой были абсолютно несхожи в выборе друзей. Джессика считала Оливию странной.
– Она всегда таскается с этими рисунками и стихами, и к тому же носит такие причудливые наряды. – Таково было обычное мнение Джессики.
Элизабет думала, что у Оливии свежая, естественная красота. Она очень мало пользовалась косметикой, а ее вьющиеся русые волосы не знали специальной укладки и были пушистыми. Девушка была очень маленькой и хрупкой, а то, что Джессика называла причудливыми нарядами, – индийские хлопчатобумажные юбки с бахромой и простые тенниски с вырезом-мысом – очень шли ей.
"Сегодня Оливия выглядит особенно хорошо", – подумала Элизабет.
На Оливии было простое ожерелье из сыромятной кожи и бисера, а длинные серебряные сережки делали ее похожей на мексиканскую принцессу.
– Какие красивые сережки! – воскликнула Элизабет, снова заводя машину.
– Роджер подарил мне их на день рождения.
Лиз посмотрела на подругу задумчиво:
– Как дела у Роджера? Наверное, внезапные перемены дались ему с трудом?
– Думаю, что да, – медленно проговорила Оливия. – Смешно! Большинство людей не могут себе представить, как тяжело неожиданно стать миллионером. Но… – Она замолчала, и Элизабет увидела следы душевной борьбы на милом лице Оливии.
Элизабет решила не давить на подругу, хотя та и не закончила мысль.
– Ты думала о вечеринке у Пэтменов в эту субботу? – Она сменила тему.
– О да, – быстро ответила Оливия. "Что-то очень поспешно", – подумалось Элизабет.
Пэтмены решили устроить неформальную вечеринку с шашлыками в честь своего нового родственника перед официальной частью в загородном клубе, куда Тодд и сестры Уэйкфилд были приглашены.
– Я никогда до этого не была в доме Пэтменов, – продолжала Оливия, нервно перекручивая кожаный браслет на узкой кисти. – Думаю, там будет весело!
– Да, наверное, – согласилась Элизабет. – Ты знаешь, Оливия, – добавила она, – мне кажется, Роджер ужасно рад, что у него такая девушка. А сейчас ты ему нужна еще больше, чем когда-либо.
Оливия не ответила, но ее улыбка показала Элизабет, что слова эти были сказаны вовремя.
– Ну вот мы и приехали! – сообщила Элизабет, ставя машину на стоянку, примыкающую к школе Ласковой Долины.
Она быстро взглянула на часы, выключая мотор. Оставалось ровно пять минут до начала занятий.
– Тодд, мне все это не нравится, – протестовала Элизабет.
Сначала ей понравился его план, но теперь, сидя с Тоддом в машине, она чувствовала себя виноватой.
– Перестань, Лиз, – убеждал ее друг. – Мы всего-навсего пропускаем урок. А кроме того, вдруг Регина действительно попала в беду?
– Я не понимаю, как… – начала было Элизабет, но Тодд прервал ее:
– Вот она! – закричал Тодд. – Лиз, поехали! Регина Морроу вышла через черный ход.
Она озабоченно посмотрела сначала на часы, а потом вокруг, чтобы убедиться, что за ней не наблюдают. Затем быстро прошла мимо стоянки.
– Подожди, пока она не будет впереди нас, и следуй за ней, – проинструктировал Тодд.
– Ну хорошо, – с трудом согласилась Элизабет.
Регина тем временем прошла через стоянку и направилась в сторону делового района Ласковой Долины.
– Поехали, – скомандовал Тодд. Элизабет ехала так медленно, как только могла, пристально следя за Региной.