Весь следующий день он медитировал, накапливал ци, ел грибы, яйца и курицу и уже к вечеру чувствовал себя прекрасно. Однако за Аньку даже не удалось зацепиться. В этот раз она никуда не спряталась, была как на ладони, вот только что-то мешало ему к ней пробиться. Зотов не огорчился, а, наоборот, пришел в неописуемый восторг. Вот это женщина! И как он ее проглядел? Ведь жил же с ней целых два года. Зотов понимал, что столкнулся с непонятной и незнакомой ему силой. Стало интересно. Необходимо было восстановить с ней контакт любой ценой!
Наутро он прислал ей в офис цветы, двадцать пять красных роз. Все попытки дозвониться до нее ни к чему не привели, она упорно не отвечала на его звонки, а все попытки связаться с ней через секретаршу разбивались о вежливый ответ, что Анна Сергеевна, мол, сейчас очень занята и перезвонит вам позже. Это еще больше раззадорило Зотова. По всему выходило, что происходящее не случайность и Анна Сергеевна Панкратьева хорошо себе представляет, что она делает. То есть понимает, чего он добивается и к чему приведет ее с ним непосредственный контакт. Это говорило еще и о том, что она его боится. Чего он в конечном итоге и добивался. Женщина должна бояться. Это даже в Библии написано. А то, видите ли, не уважает! Хорошо, обойдемся без ее сопливого уважения. Пусть боится. Уж чего-чего, а напугать ее как следует он сможет. В этом Зотов ни минуты не сомневался.
"Хорошо, Анюта! Я тебя все равно поймаю!" – решил Зотов и поехал к ее офису.
Поймал он ее прямо на выходе. Она шла к машине с его цветами. Он догнал ее около автомобиля.
– Ну, здравствуй, красавица! – тихо сказал Зотов, наклоняясь сзади к ее уху.
Панкратьева вздрогнула и обернулась.
Зотов видел, какой эффект произвел на нее. Нет, не зря он работал над собой, восстанавливал силы и тот самый магнетизм, против которого не могла устоять ни одна женщина в его жизни.
Он внимательно смотрел в ее глаза, а когда ему показалось, что он уже победил и сейчас она повиснет у него на шее, Панкратьева вдруг улыбнулась, сунула ему в руки цветы и сказала:
– Вот и хорошо!
Потом она быстро прыгнула в машину и стала выруливать со стоянки. Зотов преградил ей путь, положив цветы на капот.
– Алик! Чего ты добиваешься? – спросила она, приспустив стекло.
"Похоже, девушка меня не на шутку боится!" – злорадно подумал Зотов и ответил:
– Хочу, Аня, чтобы ты осознала свою ошибку и ко мне вернулась!
– Ни за что!
– Посмотрим! – Зотов сейчас играл с ней как кошка с мышкой. Он восстановил контакт и был уверен, что стоит еще немножко поднажать, и Анька сдастся на милость победителя. А уж проявит он эту милость или накажет ее как-нибудь… Наказать очень хотелось.
– Посмотрим! – ответила Панкратьева. – С дороги уйди!
– Не уйду!
– Что, так и будем тут народ веселить?
Зотов оглянулся. Стоянка была заполнена сотрудниками фирмы Панкратьевой. Они явно не спешили разъезжаться по домам и с интересом следили за происходящим. В сторону машины Панкратьевой двигался здоровенный бугай в форме охранника.
– Анна Сергеевна! Помощь нужна? – спросил он, помахивая дубинкой.
– Не нужна! – ответил ему Зотов, поднимая руки вверх и уступая Панкратьевой дорогу. Роскошные розы так и остались валяться на дороге. Пока он шел к своей машине, успел заметить, что машина Панкратьевой свернула в противоположную от дома сторону. Может быть, он ошибся и она все-таки кого-то себе нашла?
Ночью у него опять ничего не получилось. Панкратьева каким-то образом снова разорвала связь, возникшую между ними при личном контакте.
"Похоже, я ее теряю", – думал Зотов, сидя на кухне и обхватив голову руками.
Утром раздался телефонный звонок, она позвонила ему сама. Зотов уже было подумал, что каким-то чудом его воздействие на нее все-таки сработало, однако то, что он услышал, не лезло ни в какие ворота.
– Алик, здравствуй! – сказала Панкратьева из телефона. – Я в курсе того, что ты пытаешься сделать, и очень прошу тебя остановиться. Во-первых, это бесполезно, я знаю, как с этим бороться, в чем ты уже убедился, во-вторых, ты своими действиями наносишь себе вред и ухудшаешь свое бедственное положение.
– О чем это ты? – удивился Зотов.
– Алик! Я прожила с тобой два года, и ты мне не чужой человек, поэтому я должна тебе это сказать. Воспринимай как хочешь, но с тобой происходит беда. Однако причиной того, что я от тебя ушла, является совсем не это. Я ушла, потому что хочу кардинально изменить свою жизнь. Я хочу жить, каждое мгновение получая от своей жизни радость. Как-то так вышло, что от общения с тобой я радости не получаю. Но это все фигня полная, так как она касается только меня. Но вот с тобой могут случиться и вовсе страшные вещи. И поверь, мучительная боль, которую ты по всем расчетам уже периодически испытываешь – это тоже не самая главная твоя беда!
– Какая еще беда, чего ты мелешь? – Его уже начал раздражать весь этот пафос.
– Ты – потерянная душа! И с этим срочно надо что-то делать. Ты так долго нарушал плавное течение энергии, так хитро прятался, чтобы тебя не наказали, что в результате от тебя отказались, и ты стал потерянной душой.
– Бред какой-то! – сказал Зотов, но при этом не на шутку испугался.
– Ничего не бред. Если ты ничего не предпримешь, то тебя ждет мучительная смерть и переход в низкие сущности. Алик! Ты станешь чертом.
Зотов захохотал:
– Аня! Ты не заболела? Я уже черт, ты что, не знаешь? Мне моя бывшая жена рога еще когда наставила!
– Не смейся, дурак! Мое дело было тебе сказать. Считай, что я своего рода почтовый ящик. Послание тебе передала, а дальше делай что хочешь.
– Я хочу с таким почтовым ящиком и дальше проживать совместно. Даже готов на этом почтовом ящике жениться. Будешь мне вместо щей послания разные передавать.
– Алик! Я решение приняла, его не поменяю. Не трать время зря.
– Подожди! – Зотов испугался, что она повесит трубку. – Ты ведь знаешь уже, что в жизни ничего просто так не происходит. Мы же с тобой для чего-то встретились. Давай не будем торопиться. Я обещаю, что отстану от тебя, но ты все же подумай. Спокойно подумай. Я подожду.
– Ты тоже подумай, как жить дальше. Может, мы для того и встретились, чтобы ты задумался о том, как живешь и ради чего. До свидания.
Панкратьева повесила трубку.
"Во попал! – подумал Зотов. – Неужели влюбился?"
Конечно, то, что сказала ему Панкратьева, особенно про потерянные души, очень его обеспокоило. О чем-то подобном он уже слышал. Надо будет поискать и все проверить. Но больше всего его обеспокоило собственное отношение к ней. Он больше не хотел ломать ей шею, рвать ее на части. Он понял, что вернуть ее не так-то просто, и чувствовал себя тем самым пресловутым дедом из сказки, который разбил золотое яичко, а потом плакал.
"А ведь я люблю Анну Сергеевну Панкратьеву!" – решил Зотов Александр Васильевич и поймал себя на серьезном желании завоевать эту женщину честно, без использования запретных методик.
Работа над ошибками. Дом
Квартиру Панкратьева купила незадолго до Нового года. Правда, получить кредит под залог своей старой квартиры ей не удалось, однако один из ее знакомых банкиров, зная Панкратьеву не первый год, предложил ей свои собственные деньги под вполне приемлемый процент и без всякого залога. Кроме того, ей удалось обойти всех посредников, выйти непосредственно на застройщика и получить у него скидку в десять процентов от обозначенной в бюллетене недвижимости стоимости. Свою дорогущую спортивную машину она продала в рекордно короткие сроки, за три дня. Хотя это неудивительно. Машина была с небольшим пробегом и в идеальном состоянии. Взамен она купила себе маленькую скромную японскую машинку. Машинка была новенькой и внутри даже оказалась больше, чем снаружи. Разница в цене вся ушла на покупку квартиры. И если бы не условия невозможности возврата денег за новогоднюю поездку, то никуда бы они с Федькой, конечно, не поехали, а понесли бы и эти денежки в офис застройщика.
В результате всей этой бурной деятельности двадцать пятого декабря Панкратьева была в офисе застройщика с чемоданом денег, а уже двадцать шестого они вместе с Федькой ходили по квартире и гладили голые бетонные стенки, обсуждали, в какой цвет эти стенки красить, какой пол настилать, какую плитку выкладывать и какую закупать мебель. Панкратьева понимала, что въедут они сюда еще очень не скоро, но радости ее не было предела. Все было точно так, как она хотела. Еще когда она увидела эту квартиру не на плане, а вживую, незадолго перед покупкой, Панкратьева вспомнила свой давешний детский сон. Сон этот периодически повторялся и сопровождал Панкратьеву практически всю жизнь. Ей снилась огромная комната с соломенного цвета дубовыми полами. В комнате было много окон с белыми полупрозрачными хлопковыми занавесками. Занавески развевались на сквозняке, а Панкратьева сидела на полу и была счастлива. Вот и в этой квартире, как в том сне, была огромная гостиная с пятью окнами. Панкратьеву не покидало ощущение, что она вернулась домой. С лица ее не сходила блаженная улыбка.
Федька радовался вместе с матерью. Больше всего ему понравился собственный отдельный туалет.
– Наконец-то у меня свой горшок будет и ванна. Буду в ней лежать весь в пузырях и учебники почитывать, – мечтал он вслух.
– Шиш тебе, а не ванна с пузырями. Душем обойдешься. Дай бог мне с долгами рассчитаться и хотя бы на душ заработать.
– Может, мне куда работать пойти? – Федька честно предлагал свои услуги в деле погашения долгов.
– Посмотрим, ты, главное, свою основную работу хорошо делай. Я учебу имею в виду.
– Ха! Я ж теперь скоро отличник буду. Видела, какие мне оценки за полугодие светят?
– Видела, только не понимаю, почему ты эти оценки раньше, без моего над тобой строгого контроля, получать не мог? – вполне резонно спросила Панкратьева у сына.
– А мне нужно материнское тепло, забота и участие!
– Ремень тебе нужен и сильная отцовская рука.
– Зря ты Алика выгнала, могла бы с ним договориться, он бы меня слегка поколачивал в выходные. И денег бы тебе подбросил на ремонт. А теперь вот без пузырей придется мне… Вечно на мне экономят!
Панкратьева обняла сына за плечи и чмокнула в щеку:
– Не переживай, сынок, мы себе нового Алика найдем, лучше прежнего. Давай я тебя домой отвезу, а сама пойду купальник себе куплю. А то у тебя труселя новые, а я как Золушка неумытая рядом с тобой, таким красивым, буду.
– Мам! А режим строгой экономии как же?
– На купальник у меня заначка осталась малюсенькая.
– А можно мне к Павлику? – жалостно попросил Федька.
Панкратьева внимательно посмотрела на него и сделала свирепую рожу.
– Понял, не дурак! Только не бей, – сказал он, закрывая голову руками.
– Не получится, – ответила Панкратьева и со всей силы шлепнула его по заднице. Рука нестерпимо заболела.
– Чего-то попа зачесалась, – сказал Федька, – не знаешь почему?
С этими словами он выскочил из квартиры, и Панкратьева погналась за ним по лестнице.
Отвезя Федьку домой, она направилась в магазин и перемерила там все купальники. Возмущению Панкратьевой не было конца. Она всегда считала себя стройной, но из всех самых больших купальников, которые предлагались к продаже, у нее вываливалась не только попа, но и грудь, что было и вовсе странным. Вконец измучив девушку-продавца, Панкратьева купила у нее легкий халатик. Халатик был несколько более, чем хотелось бы, пикантным, но все-таки передвигаться по номеру в присутствии взрослого сына в нем было можно, а главное, он не занимал в чемодане много места. В следующем магазине ее ждало то же самое. Панкратьева окинула взглядом девушку-продавца и задала ей провокационный вопрос:
– Девушка, у вас в магазине есть хоть один купальник, который вы сами бы на себя надели? Если есть, то несите.
Девушка задумалась, потом лицо ее просияло.
– Есть! – сказала она, подняв палец кверху. – Наша хозяйка себе оставила, а потом у нее планы поменялись, он так в подсобке и лежит. Сейчас принесу.
Купальник был черным в белый горошек и очень напоминал так любимую Панкратьевой "куриную лапку". Кроме того, он абсолютно подходил Панкратьевой. Ничего из него не вываливалось и не выпирало. Все, что нужно подчеркнуть, подчеркивалось, а что не нужно – было прикрыто.
– Однако знает ваша хозяйка толк в купальниках, только для чего она все остальные закупала, непонятно, – сказала она девушке, разглядывая вешалки с товаром. – Может, это для подростков все? Хотя если вспомнить девочек из класса моего сына, то на них даже мой купальник не налезет.
К купальнику они с девушкой подобрали замечательное черно-белое парео и пляжные тапочки, тоже черные в белый горошек.
Девушка, оглядывая Панкратьеву, заметила, что на пляже равнодушных остаться не должно. Панкратьева согласилась, она и сама себе нравилась. Теперь можно было смело лететь навстречу Новому году.
Тимонин
Виктор Иванович Тимонин был настоящим полковником. Он всегда мечтал быть военным. И когда учился в Суворовском училище, и когда оканчивал артиллерийскую академию. На службе в армии, правда, пыл его несколько поутих и розовые романтические очки с глаз сползли. Тем не менее служил Тимонин исправно, как все, мотался по гарнизонам. Сначала в Прибалтике, потом в Сибири. Жена безропотно ездила вместе с ним. Они познакомились и поженились, когда он еще учился в академии. Наташа работала в парикмахерской неподалеку. Тимонину решительно не нравились девушки, посещавшие танцы в их академии, и когда он встретил Наташу, то сразу же решил жениться. Наташа была умная, красивая и имела предпринимательский талант. Она потихоньку спекулировала иностранной косметикой. И даже когда они переезжали из города в город, она везде находила выходы на торговых работников и свою клиентуру. Тимонину эта предприимчивость жены нравилась. Наташа не бесилась от скуки, как многие офицерские жены, а занималась конкретным делом. Детей у них не было довольно долго, однако после длительного лечения у разных докторов и посещения лечебных санаториев с их грязями и мазями, Наташа наконец родила Тимонину дочку, которую они назвали Машей. Так как ребенок был такой долгожданный и поздний, Тимонин с женой не могли на девочку надышаться и всячески ее баловали.
Когда началась перестройка, дела в армии пошли совсем наперекосяк, и Тимонин принял решение уйти в отставку. Собрал семью и вернулся в Ленинград к матери в двухкомнатную хрущобу. Нельзя сказать, что мать приезду сына с семьей обрадовалась, но на улицу их не выгнала, и на том спасибо. Начались самые неприятные годы в их жизни. Маленькая Маша в сыром питерском климате постоянно болела, Наташа ругалась со свекровью, а Тимонин никак не мог найти работу и перебивался случайными заработками.
В конце концов Наташа не выдержала, забрала ребенка и уехала в Италию к сестре. Сестра ее вышла замуж за итальянца еще в советское время и жила вполне припеваючи. Тимонин по поводу отъезда жены, конечно, расстроился, но осуждать ее за это не мог. Он прекрасно понимал, что не может обеспечить жену и дочь, создать им приличные условия для существования. Кроме того, Тимонина очень радовал тот факт, что Маша в Италии совершенно перестала болеть. Через некоторое время Наташа освоилась, приспособилась к итальянской жизни и вышла замуж за настоящего макаронника. Алессандро имел макаронную фабрику и торговал своими макаронами по всей Италии. Наташа попыталась торговать макаронами мужа в России. Дела у нее пошли успешно, и она стала часто приезжать на родину. А так как с Тимониным они расстались по-людски, без скандалов и мордобития, то Наташа привозила к нему Машу и оставляла ее, пока сама занималась бизнесом.
Дела у Тимонина тоже стали налаживаться. Однажды один из его сокурсников по академии предложил ему организовать охрану своих торговых точек. Тимонин с задачей отлично справился и начал получать заказы от разных предпринимателей на организацию охраны того или иного объекта. Он даже подумывал организовать свое собственное охранное предприятие, когда к нему по рекомендации от одного из клиентов обратился владелец крупнейшей в городе торговой сети. Кроме нескольких гипермаркетов и небольших магазинов в сети еще была своя линия по производству полуфабрикатов. Владелец предложил Тимонину работу на постоянной основе, и Тимонин согласился. С тех пор так и работал вот уже несколько лет на одном и том же месте. Фирма росла и развивалась в разных направлениях, прирастала складами, магазинами, производствами и даже ресторанами. Работы было много, и платили ему хорошо. Кроме того, Тимонин подружился с владельцем предприятия и пользовался его безграничным доверием. От матери он съехал, купив себе в центре города вполне приличную однокомнатную квартиру с огромной кухней и маленькой спальней. Кухню он переделал в гостиную и ночевал там, когда приезжала дочка. Ей он уступал спальню.
Несмотря на давний развод, отношения с женщинами у Тимонина никак не складывались. Не то чтобы он скучал по Наташе, совсем нет, просто все встреченные им за время его холостяцкой жизни женщины никак не могли бы быть представлены его дочке. Вот всем, казалось бы, дамочка хороша, а как представит, что знакомит ее с дочкой, так все в его душе и заканчивается. Потом он понял, что ищет женщину, которая будет лучше всех и в первую очередь лучше Наташи, потому что другую Маша просто не одобрит. Ему почему-то было очень важно, чтобы дочка одобрила его выбор. Так и жил Тимонин практически одной работой, перебивался случайными знакомствами с непродолжительными романами и очень не любил выходные и праздники.
Кроме владельца предприятия, с которым он дружил на расстоянии, соблюдая субординацию, Тимонин подружился с главным специалистом по маркетингу Юрой Гвоздевым. Юра был молод, талантлив и, как теперь модно стало говорить, креативен, поэтому за ним охотились работодатели всех мастей. В свое время Тимонин получил от владельца задачу не допустить утечки столь ценных кадров. Тимонин изучил своего подопечного и пришел к выводу, что кошмарить того ни в коем случае нельзя, а лучше всего как следует замотивировать. Владелец с выводами Тимонина согласился, купил Гвоздеву квартиру и повысил зарплату. Юра приобрел свою давнюю мечту – сверкающий хромом и никелем дорогущий мотоцикл марки БМВ – и считал себя по уши обязанным своему старшему товарищу Виктору Ивановичу Тимонину. Ходил за ним хвостом и относился как к старшему брату. Советовался с ним и все время пытался познакомить с какими-нибудь девушками. Сам Юра, в отличие от Тимонина, постоянно встречал большую и чистую любовь, обязательно на ней женился, а потом так же легко разводился. В периодах между разводом и очередной любовью он пребывал в расстроенных чувствах и просил Тимонина съездить с ним куда-нибудь на отдых, чтобы развеяться.