Не без того, смутился. Двоякие мысли крутились в его голове - жалость, вина, пока он не заметил её победный торжествующий взгляд. Он видел - она сто процентов уверена в своём успехе над ним. Досадливое удивление прошило его голову: "Актриса погорелого театра. Как она быстро перевоплотилась!" Всё прочее пропустил мимо ушей. Ни к чему. Он перевёл взгляд на свои зеркальные сапоги и игнорировал её протянутую руку с тапочками переступив с ноги на ногу пожал плечами. Лицо женщины стоявшей перед ним выражало странную смесь игры: любопытства, восторга и настороженности. "Кто она вообще этот воробушек? И что он о ней знал, когда связался?" Ответ выскочил сам по себе: "А ничего". Ошеломлённый напором он смотрел и не мог определить точно своего отношения к ней. Вот теперешней, стоящей рядом. Но жалости и сочувствия точно не было. Наоборот, еле сдерживал нахлынувшее раздражение, причём не только на неё, но и на себя тоже. Только собрался раскрыть рот и проговорить, что он ненадолго и у него всего лишь минутное дело, как появившийся её отец, оттеснив дочь, сунувшись с гостеприимством пригласил его в комнату и сходу, взяв быка за рога, заявил:
- Константин Константинович, я вас уважаю, но она моя дочь и я ставлю вопрос ребром. А это значит: вы оставляете семью и узакониваете отношения с моей дочерью, даёте фамилию вашему ребёнку.
Создалась глупейшая ситуация. Каким ещё ребром? Какая фамилия? Что это за новости? Может это не к нему обращаются? Нет, так и есть именно к нему. Он оторопело посмотрел на стоящего перед ним мужчину - отца "воробушка", мужчина, скорее всего, его ровесник. И был абсолютно не в курсе их дел и договора. Неужели в таком возрасте не понимает, что на фронте загнанные обстоятельствами и близкой смертью мужики парили в свободном полёте. "А я то сам много понимал чего, когда сунул башку. Что ж мы за создания такие?! Оторванные от семей парили, вот и допарился". Где-то под ложечкой засосало, а в голову полезли вполне трезвые мысли: "Какого чёрта меня угораздило так вляпаться, кто бы мне сказал. Ещё и ультиматумы мне ставят". Точно ватой набили сейчас его, от ног и до ушей. Вынули запросто внутренности, сердце, лёгкие и набили ватой. Нет, голова всё-таки варит. Пощипав подбородок, попытался ответить. Хотя взгляд прошивая тела, уходил в пустоту. Получилось не сразу - перехватило дыхание. Откашлялся и грозно со второй попытки попытался сообщить о цели своего прихода.
- Семью не брошу, да я и не свататься пришёл. У меня минутное дело, - наконец откликается он и как бы чувствует в своём голосе неуверенность. "Чёрт! Чёрт! Я что испугался что ли папашки, смешно".
Присутствующие буквально онемели.
- Как так, а зачем же? - выкрикнул растерявшийся хозяин квартиры и вышедший из оцепенения первым. Вероятно находящийся под впечатлениями рассказов дочери: "О светлой, чистой и большой любви". Мол, прийти и прижать её и дочку к груди не может по тому, как в Европе, выполняет ответственную мирную миссию. Естественно, родитель ожидал нечто иного…
- Не поняла… Что значит минутное дело? - нервно задёргалась и Галина, пытаясь подластиться. Взять под локоть прижаться к боку. Из полосы сказочного тумана выпадать не хотелось. Она не видела его лица подойдя сзади, а он стоял к ней спиной и не собирался вертеться между ней и её отцом. Зато она поймав изумлённо- растерянное выражение отца, пыталась обойдя торчащую столбом махину, заглянуть в глаза Рутковскому: "О чём это он?" Она вдруг напугалась, ей было не понятным то, что он затевал.
Ему хватило выдержки. Хотя разговор давался ему не просто и доставлял беспокойство, с которым он попытался справиться и тщательно замаскировать. Тем более, не собираясь играть в гляделки, распушать перья и рисоваться: всё в прошлом и сейчас никому ненужно, рассчитывал на деловой разговор. Он считал, что разрыв это необязательно что-то скандальное и плохое. Можно же расстаться достойно, сохранив признательность. Он надеялся, что стороны сыграют с открытыми забралами, поэтому сразу перешёл к главному.
- …Подвести эту историю к какому-то логическому концу и, если требуется оказать помощь. - Теперь он говорит ровно и твёрдо. Хорошо говорит. - Всё имеет свои пределы. К своим с тобой мы уже давно подошли. Но я ни о чём не жалею. А со своей женой хочу прожить всю жизнь. Мы с ней очень похожи. Наши тела имеют одну душу на двоих. У нас с ней дочь, которую мы желали иметь. - И резко на её назойливость. - Галина, сядь, мне не до ерунды.
Её рот перекосился, глаза помрачнели и сузились до ниточек и в них как сигнальные ракеты в ночи прыгало раздражение. Она шлёпнулась на диван и рассеянно покрутила в руках думку: "Чтобы это значило?" Решила не спускать с него пристального взгляда. Да только села неудачно. На затылке много не разглядишь, с боку тоже не больше…
В комнату вошла женщина с ребёнком на руках и попробовала пройти к гостю, но, поймав сердитый взгляд мужа и хвост разговора, в нерешительности затопталась на месте.
- Но у вас дочь!? - не подчиняясь сигналам мужа, выкрикнула она.
Он посмотрел на девочку. Личико немного выправилось…
- У меня одна дочь. Это Ада. Галка знала об этом. Этого ребёнка она организовала себе сама. Во - первых, она надумала зачать ребёнка, зная, что я никогда бы не стал ему отцом. Во-вторых, я слишком поздно узнал об этом, когда уже ничего изменить было нельзя… Что касается меня, то я от помощи не отказываюсь. Ей тоже по силе возможности помогу. Чтоб ситуация выглядела иначе и у девочки был отец, а у меня ещё одна дочь, я прошу отдать мне этого ребёнка. Собственно такой договор и был заключён с ней. Обещаю, будет жить в достатке и любви. Большего я сделать не могу и не хочу.
Его поняли, что он впихнул в "большее". Семью не оставит, Галину в жёны не возьмёт.
Женщина ойкнула и, приглушая крик, зажала рот рукой. Ребёнок, словно почуяв неладное, заплакал. Рутковский посмотрел на девочку и перекривился. "Костя стоп! Хладнокровие не терять".
- Унеси ребёнка и пошли вон, - сорвался на крик хозяин, выгоняя жену и дочь. - Обои.
Галина вскочив с дивана и кинув думку, махнула подолом первая. Мать утирая слёзы рукавом ещё попыталась потоптавшись что-то сказать, но увидев поднимающегося раздражённо со стула мужа последовала за дочерью.
Подождав ухода женщин и запрятав дрожащие руки под мышки, он повернулся к Рутковскому. - Ну?
- Я виноват, не оправдываюсь, так получилось. Понимаю, что некрасиво. Только как говорят в народе, у таких историй два хвоста. Но мы можем договориться. Принимаете моё предложение, я забираю ребёнка, и мы расстаёмся без обид. Нет: всё, что в моих силах, я сделаю. Правда, очень прошу, не надо из этого делать сенсацию. Рядовая ж ситуацию, житейская. В постель, как вы понимаете, я её насильно не тащил. Предупреждал: семью не брошу. С ребёнком просил не мудрить. Это всё. Другого не будет. Вам придётся смириться и иметь то, что предлагаю.
Ему хотелось добавить, что другой бы на его месте вообще от всего отрёкся, послал к чёрту и забыл. Мало ль на фронте таких историй. А он возится с ними, пытаясь по-хорошему, так что нечего лезть на рожон и строить из себя обиженных. Ну нравилась она ему, оно и понятно "воробушек", но не до такой же степени, чтобы жениться на ней. Опять же, мужское дело, но кто её принуждал. Только эмоции выплёскивать не стал. Вспомнил наставление Люлю - "незаедаться" и промолчал.
- Понятно. - Горько хлопнул себя по коленям хозяин. - Вот теперь понятно. За услуги значит расплатиться хотите… Тылы свои обезопасить… Как вы сможете жить с этим…
Рутковский смотрел на него не мигая. В голове копошнулась мысль: "Чего ты Костя сюда припёрся, ах да, обещал Люлю. Обещал быть сдержанным, не поддаваться эмоциям. Надо дотерпеть. Да и худой мир лучше доброй ссоры. Сейчас её визга только не хватает".
- Галя, Галина, - выкрикнул хозяин дочь. - Ты отдаёшь ребёнка?
Та стояла за дверью прислушиваясь к разговору и влетела по первому зову отца. Но не ожидая такого вновь, отрицательно замотала головой и попятилась. Как она отдаст связывающую с ним ниточку. Пришёл же, придёт и ещё. Но слепой порыв, это только порыв и ничего больше. Остыв и покумекав, ведь та жизнь о которой она мечтала уплыла помахав алыми парусами, принеся ей горькое разочарование… и кивнула. Пусть берёт, это тоже ход к нему. Вполне реальный и удачный. Больше ей всё равно ничего не выжать. А так она его ещё подёргает за верёвочки. Но ворвавшаяся в слезах с трясущимися руками её мать устроила истерику. Пообещав грандиозный скандал на весь мир, вцепившись в ребёнка не отдала внучку. Весь этот бабий гвалт стоял у Рутковского в ушах. Хозяин несколько раз пытался подняться, но вместо этого только передвигал стул. Эмоции зашкаливали. Женские вопли, крики, детский плач оглушили. Рутковский поморщился. У отца "воробушка" тряслись губы. Он никак не мог справится с ними. Оно и понятно. Такого счастья для своей дочери он не ожидал. С ней, конечно, разговор будет иной и позже. А сейчас расхлебать бы это. Пересилив себя, сказал:
- Тогда вот какой мне вам будет сказ, мил человек. Вы не знаете нас, мы не знаем вас. По крайней мере, пока у неё бабка и дед живы. От помощи не отказываемся. Она не будет лишней. Я так понимаю, не последнее отдаёте.
Рутковский поднял веки. Обвёл взглядом комнату, задерживаясь на каждом участнике этой сцены, посидел минуту, подумал: "Пожалуй, оставляя ребёнка у себя старики поступают не слишком мудро, но что я могу сделать. Надо решаться и приходить к какому-то концу". Он поднялся и, не сказав больше ни единого слова, открыл дверь и вышел из комнаты. Галина метнулась к нему в коридоре. Ноздри её дрожали, пальцы сжимались в кулак. Глаза ловили своих собратьев на его лице. Он не ушёл от ответа. Сойдясь с ней взглядом сказал:
- Прости. В горячке намудрили. Семья - это гораздо большее, чем постель или отношения полов. Семья жива и сильна хребтом и обязанностями, которыми обложены в ней все. В моей семье это так и есть. Никуда не деться… Так уж заведено, что в ней мы не только любовники, но друзья, хозяева, мать с отцом, а ещё родственники, да такие, что роднее не бывает. К тому же, я безумно люблю мою жену - Юлию, мою Люлю. Возможно, тебе повезёт. Ты встретишь свою половинку и устроишь жизнь.
Она ёжилась перед ним. "Какая ещё половинка? Где её сыскать, когда столько мужиков полегло? Да и кого найдёшь выше рангом его, Сталин уж как пить дать на неё не глянет. - Она резко дёрнула плечом и тяжело вздохнула:- Так мечталось, что придёт, прижмёт к себе, зароет лицо в её пышные волосы и скажет, что никому не отдаст ни её, ни дочку. Они посмотрят друг другу в глаза поймут что безумно любят друг друга и разлука доказала это. А потом он скажет, что бросил свою старуху и возьмёт в жёны её… А вот что теперь?"
- Я б могла так… рядом… - говорит она тихо, чуть слышно и… слёзы стекая по её лицу таяли на воротнике.
Ей хотелось, чтоб эти слёзы вызвали в нём хотя бы жалость или чувство вины. Она-то себя точно сейчас жалела. Но Рутковский поморщился, ему неприятны её нюни: "Она так ничего и не поняла". Мужик всегда думает о себе и ему хочется во всём обойтись без тянучек. Вот и он почти злился на непонятливость бывшей партнёрши: "Неужели до неё не доходит, что надо отойти и оставить меня в покое? Ну случилось и случилось. Забудь и живи сама и дай жить мне…" Всё кипело, но ответил ровно, не срываясь:
- В этом просто нет необходимости. Ты мне не нужна ни в каком виде. Живи своей жизнью. Очень жаль, что не удалось забрать ребёнка. Не нужен же он тебе, мешает, я вижу, а для Юлии девочка была бы в радость. Но на нет и суда нет. Свою часть договора, я выполнил.
Она справляясь с дрожащими губами, как в былое время натянула улыбку на лицо. Театрально прижимая руки к груди, сказала:
- Спасибо тебе, дорогой, за радость, за доставленное счастье. Так много было хорошего. И я буду помнить об этом все оставшиеся годы.
Раньше бы сердечко ёкнуло, а сейчас ему мало верилось в искренность этих слов, но он кивнул, мол, твоё дело. Ему не хотелось её обижать, но ни оставаться здесь, ни встречаться с ней он больше не собирался. Это всё!
На этом они расстались. Ссориться, помня просьбу Юлии, ему не хотелось. Несколько секунд молча смотрели друг на друга после чего круто развернувшись он пошёл к выходу. Говорить больше было не о чем. Твёрдо решив - навсегда. Он взялся за ручку, когда в затылок ему врезался её рык:- "Будь ты проклят!" Вот это откровенно. От души. Застыл. Обернулся, даже перестав дёргать ручку, и посмотрел в её злющие глаза. Сбегая по лестнице вниз, рассеянно смотрел под ноги, всё время думая о том, как глупо, непростительно глупо подставился. Он не мог сейчас не думать об этом. Вот же выходит какой он дурак! Жил и не догадывался об такой правде или не хотел знать, удобно было быть "как все"… Какая разница. Теперь хоть убей себя ничего не изменить. Кольнуло сердце. Надо встать. Отдышаться. Но он не останавливаясь, положил ладонь на левую сторону груди, словно пытался задержать боль и рванул на выход. Ему надо туда. Добежать, доползти. Там спасение. Юлия! Как хорошо, что его внизу ждёт Юлия, она поймёт и пожалеет… Она умеет ждать и умеет жалеть. Он толкнув со всей силушки плечом входную дверь, она хлопнула так что полетела штукатурка и едва не обвалился потолок, выскочил наружу. Оборачиваться не стал. Надобности нет, он больше никогда сюда не вернётся. "Чёрт с ним!" Бросил взгляд на небо. Глотнул воздуха. Жизнь продолжается.
Она не могла поверить… Галя не приняла его уход всерьёз, хотя и напоминала человека, у которого отняли последнюю надежду. Это что, прости- прощай её планы? Такого она не желала. Надеялась, что он погорячился, помучается, остынет и вернётся. Ведь пришёл же… Так надеялась, что рано или поздно победа будет на её стороне. И вот что теперь?… Она подумать не могла, что он мог сжечь все мосты. А когда поняла, то слепая ненависть чёрной сеткой опутала всё, а пьяная ярость безумства навеки завесила глаза.
Это был точно конец. Она так и не изучила, не поняла Рутковского. Раз ему сказали - нет, груз моментально слетел с его плеч. Он больше не чувствовал себя виноватым и обязанным. Это было его освобождение и Юлина окончательная победа. Она часто вспоминала простую бабью философию Нины: "Не отдавай своего никогда, если оно нужно тебе самой". А ведь всё могло быть по-другому. Психани она тогда, и девочка добилась бы своей удачи. Кто знает, возможно, натолкнувшись на решительное "нет" жены, он так же со спокойной совестью остался бы с "воробушком". Хотя кто его знает, всё же Рутковского под одну гребёнку с другими не подгребёшь… Но то, что дочь осталась бы без отца, а внуки лишились радости иметь деда, это точно. Приходящий, бывший, по праздникам - это чуть-чуть лучше никакого… Юлии жаль ту маленькую девочку ей, наверное, когда она подрастёт, тоже захочется иметь отца. Тем более, такого, как Костя. Но кого винить, на ту долю обрекла её и себя мать. Родив ребёнка от женатого человека и не пожелав ему её отдать, она окунула ребёнка и себя в одиночество, лишив невинную крошку с рождения отца и семьи. Даже, если ребёнок - это его изобретение. Решать давать ему жизнь или нет - это её право. Она могла не сказать ему о своей беременности или, если уж так надо - исчезнуть из его жизни и вся песня, или сделать аборт, он бы и знать не знал…
Юлия внимательно, до рези в глазах, до шума в висках, смотрела на входную дверь. Рутковский вышел один. Ребёнка на его руках не было. Всё же не отдали. Интересно почему? Даме он больше не нужен, она должна была его спихнуть… Что же там произошло? Стремительно сев, он открыл окно и не спрашивая разрешения закурил. Юлия даже не удивилась такому его поведению… Понимала, что творилось в его душе.
Машина катила по праздничной Москве. Она держала Костю за руку и с нетерпением ждала конца пути, чтоб могли выйти и поговорить. Наконец в центре, она предложила ему остановиться и пройтись. Он соглашается. Они смешавшись с бурлящей толпой шли. Шли и шли… Пока они страдали - один в гостях, другой в машине прошёл небольшой дождь. О нём напоминали блестевшие слюдой на асфальте лужи. Воздух сохранял свежесть. Юлия старательно следя за ногами отводила его от луж. Народу было вокруг - море!.. Прошёл целый год мирной жизни. Страна возрождалась и ликовала. Но они, ловко лавируя между людьми, вышли из гущи праздника и углубились в маленькую тихую улочку. Им нужнее сейчас одиночество. Костя, рассказывая совершенно не относящиеся к сегодняшнему дню вещи, а его прошлые отношения с "воробушком", курил сигарету за сигаретой и переживал. А она, держа его под руку слушала, кивала, но думала совершенно о другом. То на что у него расплющились глаза, она знала с самого начала. Так что нового он ей ничего не открыл. Вот такая её история, наделавшая много шума и, наверное, не кончившаяся даже сейчас. Просто у каждого своя шкала любви. У мужчин одна, у женщин другая и индивидуально у каждого разная. Юлия полюбила его простым стеснительным парнем, прошла с ним путь тот самый, что в болезнях, печали и радости. А "воробушек" захотела получить 49-летнего маршала со всеми удобствами. И где тут любовь!? Один неприкрытый интерес. Хотела взять молодостью, но не всегда это обыгрывает разум и опыт. И какая ж Юля старуха, когда ей нет и сорока. А стремление стареющих мужчин к молодым телам, это вообще перетёртый калач. Зачем же на это попадаться, а если уж добровольно нырнула, то с какой стати искать виновных и плести сказки про любовь. Все претензии только к себе. Секс, это не любовь. Жизнь доказала, любовь без секса продержится. Секс без любви не долго. Поплавает какое-то время, если замешаны материальные блага и помашет ручкой. Если б Юлию спросили, какой она завет даст молодым, ответила:- "Сходитесь по любви, живите по любви и не зарьтесь на чужой каравай. Ищите только своё счастье. А если случилось чудо и нашли, то берегите, храните, деритесь за него и ни в коем случае не отпускайте". Наконец, он дошёл до своего похода…
- Бабка с дедом не отдали, - щелчком отбросил окурок сигареты он.
Она кивнула: "Понятно". Юлия видела, что огорчение и разочарование вот - вот сменится вспышкой гнева. Ставя преграду этому, она взяв его руку в свою принялась гладить пальчики и целовать ладонь.
- Похоже эта девочка потеряна для нас. Надо отрубить и забыть, - выдохнул он.
- Конечно, жаль, что ты не смог сейчас назвать её своей дочкой. Получается, твоё и не твоё дитё. Но дети растут и возможно она когда-нибудь придёт к нам сама, - прижалась к его рукаву щекой Юлия, пробуя дать его сердцу надежду. - Меня мамой она уже никогда не назовёт, для меня эта девочка потеряна навсегда, а вот с тобой это вполне возможно.
- Юлия, ты оптимистка, Галка вырастит себе подобное.
Она пожала его пальцы:
- Давай положимся на время или когда девочка подрастёт пригласим её к себе и поговорим.
- Нет, я набиваться не стану. Виноват. Она вправе меня презирать. Если только придёт сама… Тогда возможно.
- Хорошо, положимся на судьбу. Расскажи как сходил, поговори со мной. Тебе надо облегчить душу.
Обрадованный тем, что Юлия даёт ему, такой нужный сейчас шанс выговориться, он опять говорил и говорил.
Рутковский выдохся и, впихнув жену в какой-то дворик, притянул к своей груди. Ему было бы сейчас легче, если б она накричала на него, огрызнулась, ударила… А она молчала. Наклонившись уткнулся в её лицо.
- Ты простишь меня когда-нибудь или это не возможно?
Сердце совсем остановилось. Не пульсировала кровь. Юлия молчала. Минуту, две… Потом глубоко вздохнула и сказала:
- Я люблю тебя Костик от макушки и до мизинчика, люблю.