Ужас сдавил сердце Велвет, когда она заметила на фартуке служанки кровавые пятна. Девушка бросилась в спальню матери, заранее страшась того, что ей предстояло увидеть. Поспешившая за ней Эмма, всхлипывая, говорила:
- Графиня сильно закашлялась, а потом у нее начались спазмы, и… горлом пошла кровь. Господи, сколько было крови!.. Я ничем не могла ей помочь.
В ужасе содрогнувшись, Велвет устремила взгляд на бледное лицо матери и кровавые пятна, покрывавшие ее одеяло.
"Нет, Господи, нет… - мысленно твердила девушка. - Она не может, не должна умереть… Ведь отец сказал, что фортуна наконец-то улыбнулась нам!"
Глава 2
Грейстил Монтгомери метался по крохотной камере как волк в клетке. Он находился в заключении в неприступном замке Бервик, где стояли гарнизоном солдаты генерала Джорджа Монка. Несколько раз в неделю Монк заглядывал к нему, чтобы понаблюдать за ним. Зашел он и в этот день. Увидев его, Грейстил схватился за прутья решетки.
- Отпустите моих людей, генерал! Они всего лишь выполняли приказы и не представляют для вас никакой угрозы.
Генерал Монк, дородный и широкоплечий, какое-то время молча смотрел на пленника. Наконец с усмешкой проговорил:
- Какой вы, однако, упрямый. Повторяете эти слова чуть ли не каждый день. Почему вы думаете о благе своих солдат больше, нежели о своем собственном?
- Они слишком молоды, генерал. В сущности, они еще мальчишки. Заточение здесь означает для них медленную смерть. Если вы отпустите их, они, забыв о войне, просто разбегутся по своим нортумберлендским фермам.
- Я с радостью освобожу их… - Монк сделал паузу, - если вы, милорд, перейдете на сторону парламента и будете сражаться под моим началом.
Грейстил решительно покачал головой:
- Нет, генерал. Я никогда не буду сражаться за Кромвеля. Потому что я - роялист.
- А вы знаете, что я тоже когда-то был роялистом?
- Стало быть, вы ренегат, перебежчик? - Грейстил взглянул на генерала с явным осуждением.
Монк снова усмехнулся и, пожав плечами, продолжил:
- Между прочим, я сидел в лондонском Тауэре. Сидел целых два года, показавшихся мне вечностью. А потом мне предоставили выбор: или гнить в Тауэре дальше, или присоединиться к армии парламента и отправиться в Ирландию сражаться с тамошними повстанцами. Я выбрал последнее.
Монтгомери пристально посмотрел в глаза Монка. "В глубине души этот человек ненавидит Кромвеля так же, как и я", - подумал капитан.
- Я слышал только о ваших деяниях в Шотландии, генерал. Между прочим, созданный вами полк колдстримской гвардии заслуживает самых высоких похвал.
- В таком случае вступайте в него, Монтгомери.
Грейстил снова покачал головой:
- Я давал присягу Стюартам, и моя шпага принадлежит Карлу II.
Потянулись бесконечные зимние месяцы. И Монк, когда бы ни приезжал из Эдинбурга, обязательно приходил в камеру Грейстила, вновь и вновь повторяя свое предложение. Однако роялист по-прежнему упрямствовал. Но скудный рацион и постоянный холод были не самыми суровыми испытаниями, которые приходилось переносить Грейстилу. Куда больше мучений доставляла ему мысль о том, что его молодые солдаты испытывают в своих камерах даже горшие муки, и временами эта мысль едва не сводила его с ума.
Как-то утром стражник сообщил ему, что один из его солдат повесился в своей темнице. Грейстил долго корил себя за смерть парня; когда же Монк в очередной раз наведался в Бервик, капитан продемонстрировал готовность к частичной сдаче своих позиций.
- Генерал, предоставьте моим людям возможность выбора. Скажите им, что если они согласятся в обмен на освобождение вступить в вашу армию, то я не стану возражать против этого.
- А если согласятся, то вы возглавите их?
Но в этом вопросе Грейстил был непреклонен.
- Нет, генерал: Зачем спрашивать? Вы ведь знаете, что я предан Карлу Стюарту.
- Если я выпущу ваших людей из-за решетки, у меня исчезнет средство давления на вас, - проворчал в ответ Монк.
Двумя днями позже стражник отпер камеру Монтгомери и, надев на него ручные кандалы, доставил в кабинет генерала. Подобно старому опытному волку, Грейстил сразу почуял ловушку, поэтому решил хранить молчание, пока Монк не заговорит. А тот поднялся из-за стола, подошел к двери и выглянул в коридор, словно опасаясь, что их могут подслушать. Затем снял с пленника наручники и тихо сказал:
- Я испытывал вас на протяжении нескольких месяцев, милорд. - Грейстил по-прежнему молчал. - И вы выдержали испытание, - продолжал Монк, снова усевшись за стол. - Так вот, милорд, дело в том, что мне требуется шпион.
Грейстил и на сей раз не сказал ни слова. "По-моему, вы зря теряете со мной время! Неужели до сих пор не убедились в этом?!" - хотелось ему закричать.
- И считаю, что из вас получится отличный шпион.
Роберт Монтгомери отрицательно покачал головой, и Монк, пристально взглянув на него, проговорил:
- Если вы согласитесь, я отпущу всех ваших людей и даже помогу им перебраться через шотландскую границу в Англию.
Грейстил несколько секунд колебался, потом спросил:
- Значит, вы хотите, чтобы я стал вашим шпионом? И вы уверены, что я соглашусь?
- Видите ли, вам не придется шпионить для Кромвеля. Обо всем, что узнаете, вы будете сообщать только мне. До меня доходит множество разных слухов… О том, в частности, что люди устали жить под властью лорда-протектора. Но я также слышал, что некоторые подданные, особенно кое-кто из англичан, любят его до такой степени, что хотят возвести на престол. И это еще не все. Так вот, мне нужен человек, который держал бы руку на пульсе событий и постоянно сообщал бы мне об истинном положении дел. Думаю, я могу довериться такому благородному человеку, как вы, милорд.
Роберт внимательно посмотрел на собеседника, потом спросил:
- Уж не хотите ли вы дать мне понять, что при определенных обстоятельствах готовы употребить всю свою власть на то, чтобы способствовать реставрации монархии?
Монк с минуту хранил молчание. Наконец ответил:
- Ничего подобного я не говорил. Да и впредь говорить не стану. Как вы, наверное, уже заметили, я очень осторожный человек. Именно это качество и позволило мне добиться нынешнего высокого положения. Но мне нужны глаза и уши в Лондоне. Повторяю, я готов отпустить ваших людей. Однако взамен вы должны дать слово, что будете сообщать мне только правду.
- Значит, ты женился? - спросила Велвет, внимательно выслушав рассказ отца.
- Да, моя дорогая. К счастью, вы с ней знакомы. Вчера благородная леди Маргарет Лукас стала моей супругой и графиней Ньюкасл.
Велвет в ужасе отпрянула от отца.
- Как ты мог забыть мою мать?! Как мог заменить ее другой женщиной - да еще так скоро?! И почему ты выбрал Маргарет Лукас - этого цербера?! Я уже не говорю о том, что она вдвое моложе тебя…
- Ты, Велвет, слишком дурно о ней отзываешься. Это нехорошо, дорогая. Поверь, все мы только выиграем от этого союза. Во-первых, леди Маргарет - дама со средствами. Ну а во-вторых, она надоумила меня обратиться к нашим родственникам, оставшимся в Англии, за деньгами. Если они тайно перешлют мне хотя бы часть наших девонширских доходов, я смогу арендовать в Антверпене хорошенький домик неподалеку от короля Карла. Обещай мне, что сделаешь все, чтобы не огорчать леди Маргарет.
Велвет со вздохом кивнула. Владевшая ею печаль сменилась надеждой. У нее появилась возможность оказаться рядом с Чарлзом и хоть изредка его видеть.
Уютный дом, снятый ими в Антверпене, когда-то принадлежал знаменитому художнику Рубенсу. Дом был роскошно обставлен, за порядком в нем следили слуги, а во дворе помещались каретный сарай и конюшня, где, помимо прочих, стояли и прекрасные верховые лошади. Маргарет посвящала все свое время сочинению пьес, а иногда говорила своему новому мужу, что ему было бы неплохо обобщить свой опыт по выездке лошадей и написать на эту тему книгу.
Кроме того, графиня Ньюкасл не уставала демонстрировать критическое отношение к падчерице. Каждый день, когда Велвет спускалась из своих покоев в гостиную, леди Маргарет находила предлог, чтобы придраться к ней и высказать свое неодобрение.
- Твоя одежда не соответствует нашему положению в обществе. И уж конечно, она нисколько тебя не красит. Почему ты заказала себе тусклое серое платье - как у простолюдинки? Ведь твой отец - граф, и наша семья живет в красивом доме в центре города. И было бы неплохо, если бы ты выказывала чуть больше интереса к моим пьесам, особенно в тех случаях, когда у нас собираются образованные люди, чтобы послушать их. Но тебе на все наплевать. Тебя интересуют только лошади и верховые прогулки. Ты постоянно скачешь галопом словно умалишенная, не давая себе труда даже прибрать свои рыжие волосы, которые плещутся у тебя за спиной точно языки пламени. - Леди Маргарет язвительно улыбнулась. - Надо будет сказать отцу, чтобы он не позволял тебе слишком часто ходить на конюшню, Элизабет.
В разговорах с мачехой Велвет обычно прикусывала язычок и хранила молчание, дабы не раздражать ее и сдержать слово, данное отцу. Но угроза Маргарет лишить ее верховых прогулок переполнила чашу терпения.
- Я ношу платье тусклого серого цвета в знак траура но своей матери, - заявила девушка. - Что же касается интереса к вашим пьесам, то я не могу его демонстрировать, поскольку не уважаю ни вас, ни ваши чудовищные литературные опусы. Я бы и этот чудесный дом оценила по достоинству, если бы отец арендовал его для моей матери. Но увы, по его милости ей до самой смерти приходилось ютиться в совершенно не приспособленных для жизни покоях.
- Как ты можешь так рассуждать?! - возмутилась леди Маргарет. - Разве ты не знаешь, что земли твоего отца в Англии конфискованы, а его финансовые потери, связанные с участием в войне на стороне роялистов, достигли миллиона фунтов?
Велвет прищурилась и холодно посмотрела на мачеху.
- Какая вы, однако, практичная… Что ж, продолжайте и впредь считать каждое пенни, но не забывайте о том, что деньги, полученные из Девоншира, прислали наши родственники, заключившие пакт с врагами короля!
- Я и сама женщина состоятельная, - заявила леди Маргарет. - Поэтому прошу тебя запомнить: часть денег на содержание этого дома поступает из моих средств.
- Но если вы такая богатая, как говорите, то как же вы могли допустить, чтобы ее величество королева и принцесса Минетти прозябали в ужасающей бедности?
- Довольно, Элизабет!
Велвет вскинула подбородок.
- Я тоже достаточно вас наслушалась, Маргарет!
Резко развернувшись, девушка вылетела из гостиной и взбежала по лестнице к себе в спальню. Сунув в седельную сумку гребень, щетку для волос и другие туалетные принадлежности, она набросила на плечи плащ и вышла из комнаты. Велвет отлично знала, куда сейчас отправится.
Но двухчасовая скачка до Брюгге немного остудила ее. Когда же она увидела город, сейчас превратившийся в военный лагерь, заполненный грубыми наемниками из Англии и Ирландии, ей окончательно стало ясно, что ехать сюда не следовало.
Какой-то солдат вдруг схватил ее лошадь за поводья и спросил:
- Ищешь себе дружка, девочка?
- Я ищу короля Карла. Позвольте мне проехать, сэр!
Парень рассмеялся:
- У него таких, как ты, несколько дюжин. Но не отчаивайся - глядишь, и до тебя очередь дойдет. Может, заглянешь пока ко мне и покатаешься на моем жеребчике?
Велвет вскрикнула от обиды и подняла над головой кнут. Но тут ей на помощь подоспел офицер кавалерии.
- Что здесь происходит? - осведомился он.
- Я дочь графа Ньюкасла, - сказала девушка. - Не проводите ли меня до резиденции его величества короля Карла, сэр?
Офицер взглянул на нее с удивлением.
- О, миледи, я ведь служил под началом герцога Йорка вместе с вашим братом Генри. Уж он бы непременно вас встретил, если бы знал о вашем визите.
Офицер проводил Велвет к королевскому дворцу и, увидев у входа одного из придворных, сказал:
- Миледи, идите с этим человеком, а я позабочусь о вашей лошади, пока вы будете беседовать с королем.
По дороге в королевские покои придворный выразительно взглянул на девушку и осведомился:
- Вас ждут, миледи?
Велвет боялась, что ее прогонят, поэтому ответила:
- Конечно, ждут.
Придворный постучал в дверь, тут же открыл ее, и Велвет вошла в комнату.
Сидевший за дубовым столом мужчина поднялся на ноги и внимательно посмотрел на стоявшую перед ним девушку. Потом с удивлением пробормотал:
- Неужели Велвет? Неужели эта красивая молодая леди - та самая отчаянная девчонка, вечно обгонявшая меня на скачках? - Карл крепко обнял ее и поцеловал в щеку. - Твой отец не сказал мне, что ты будешь сопровождать его.
Велвет нахмурилась и спросила:
- Как, отец здесь?..
Карл кивнул:
- Да, был здесь, но сейчас он поехал навестить Генри. Может, расскажешь мне, что у вас случилось?
Он усадил девушку в потертое кожаное кресло и даже принес ей скамеечку для ног.
- Очень сочувствую тебе в связи с кончиной твоей матушки, Велвет. Она всегда была бесконечно добра ко мне, и я понимаю, как тебе ее не хватает.
- Похоже, одной только мне, - ответила девушка со вздохом. - Вы, наверное, уже слышали, что мной отец женился. Женился на Маргарет Лукас, бывшей придворной даме у королевы. Ах, я не в силах этого понять!
Карл опустился на стул рядом с гостьей, взял ее за руку и, заглянув ей в глаза, проговорил:
- Видишь ли, твой отец - известный своей доблестью кавалер и весьма привлекательный мужчина. Поверь, женщины всегда вешались ему на шею. Поскольку его военные предприятия большей частью заканчивались неудачно, он, по-видимому, решил в качестве компенсации одержать победу на любовном фронте. Вот и женился. Ты меня понимаешь?
- Но почему его жена так не любит меня? - пробормотала девушка.
Карл одарил ее чарующей улыбкой. Немного помолчав, сказал:
- Ты молода и очень хороша собой, Велвет, и она, наверное, видит в тебе… своего рода соперницу.
- Знаете, мне стыдно говорить об этом, - продолжала девушка, - но леди Маргарет заставила отца принять деньги от нашего родственника из Девоншира. А ведь наши девонширские родичи заключили пакт с этим дьяволом во плоти - Кромвелем, - чтобы сохранить свою казну и имения!
- Дорогая моя, в этом нет ничего для вас постыдного. Более того, если разобраться, то можно сказать, что это - блестящий политический ход. Ваша ветвь Кавендишей была в состоянии финансировать роялистское движение по той только причине, что графы Девоншир сохранили в неприкосновенности свои богатства. Это сослужит нам службу и в будущем.
- 3начит, в вашем сердце нет ненависти к графам Девоншир? Но они ведь договорились с Кромвелем…
- Полагаю, это был весьма разумный шаг, моя дорогая. Да-да, они поступили очень расчетливо. Думаю, что и мне в некоторых случаях следует поступать так же. - Карл ухмыльнулся и добавил: - Я, например, намерен вскоре жениться. На особе королевской крови, разумеется, и с соответствующим приданым.
Сердце Велвет болезненно сжалось.
- Вы готовы пойти к алтарю без любви? - спросила она.
- О, святая невинность! - Чарлз рассмеялся. - Я не могу позволить себе такую роскошь, как любовь. Оглянись вокруг. Мне приходится выпрашивать, занимать или даже выманивать всевозможными способами каждое пенни, чтобы расплатиться за эту убогую мебель, за свечи в этом доме и за каждую тарелку с едой. Но денег, чтобы платить солдатам, у меня нет. Я уже не говорю об очень значительных средствах, которые требуются для фрахта кораблей, необходимых для вторжения в Англию. Я давно уже обещал это верным мне людям, и они, бедняги, еще с прошлого года ждут у шотландской границы, когда я высажусь. Как видно, напрасно…
- О, у вас огромные проблемы… - Велвет вздохнула. - Мне стыдно, что я явилась к вам со своими ничтожными жалобами, что отнимаю у вас время, ваше величество.
- Не надо именовать меня "величеством"; дорогая. Мы ведь друзья, не правда ли? Так что прими дружеский совет: попытайся разобраться со своими проблемами самостоятельно, я же буду пытаться решить свои. Думаю, что при некотором терпении и здравомыслии нам это удастся.
Их разговор прервал стук в дверь. Вошел граф Ньюкасл. Он был вне себя от ярости из-за того, что его своевольная дочь последовала за ним в Брюгге, даже не удосужившись поставить его об этом в известность.
- Уильям, я запрещаю вам осуждать поступки мистрис Кавендиш, - заявил Чарлз. - Считаю вашим промахом то обстоятельство, что вы, направляясь с визитом в Брюгге, не взяли ее с собой.
"О, Чарлз, как же я люблю вас!" - мысленно воскликнула Велвет. Увы, она не могла сказать ему об этом. И наверное, никогда не сможет.
Долгое возвращение обратно предоставило графу и его дочери возможность откровенно поговорить. Велвет ничего не скрыла от родителя, даже поведала ему о своих истинных чувствах к леди Маргарет.
- Моя дорогая Велвет, - сказал граф, - я привык думать о тебе как о маленькой девочке, но теперь вижу, что ты уже совсем взрослая и не нуждаешься в опеке и наставлениях мачехи. К сожалению, я думал лишь о своих собственных интересах и совсем упустил из виду твои. А между тем хорошо известно, что две взрослые женщины редко бывают счастливы, проживая под одной крышей. Я же, пытаясь добиться этого, был несправедлив к вам обеим.
- Отец, я долго пыталась держать язык за зубами, но все дело в том, что Маргарет не любит меня. Должно быть, ее угнетает необходимость делить тебя со мной.
- О, дорогая, ты поймешь ее чувства, когда сама выйдешь замуж. Между прочим, тебе в твои двадцать лет пора бы уже обзавестись мужем и жить своим домом. Увы, жизнь в изгнании лишила тебя этой возможности.
Велвет вспыхнула. Ей частенько приходила в голову мысль о том, что в свои двадцать лет она все еще не замужем. Более того, она боялась, что еще год-два - и ее, так сказать, положат на полку, словно ненужную вещь. И тогда ей придется на всю жизнь остаться старой девой.
- Ты бы хотела вернуться в Англию, дорогая? - спросил отец.
- Я думаю об этом почти постоянно, - ответила Велвет со вздохом.
- А знаешь что?.. Пожалуй, я напишу графу Девонширу и попытаюсь договориться о твоем возвращении. Если он пообещает помочь, мы переправим тебя через пролив за одну ночь.
Велвет не очень-то хотелось жить со своими девонширскими родичами, выказавшими предпочтение Кромвелю, Но она знала, что если она окажется в Англии, то ей больше не придется встречаться с Маргарет и обмениваться с ней неприязненными взглядами. Сделав над собой усилие, она задала наконец вопрос, долго мучивший ее:
- Отец, а есть ли какие-нибудь сведения о моем… суженом?
Граф Ньюкасл нахмурился и проворчал:
- На твоем месте, Велвет, я бы выбросил из головы все мысли об этой давней помолвке. Слишком много изменений произошло в стране за все эти годы. Думаю, граф Эглинтон будет не в восторге, если его наследник женится на девушке без приданого.
Уязвленная словами отца, Велвет заявила:
- Я вовсе не горю желанием вступить в брак с наследником Эглинтона. Более того, я очень рада, что наше обручение уже не имеет законной силы. И если честно, то я даже не помню, как выглядит этот человек, - солгала она, совершенно не краснея.