Когда у Лиз Ламберт умер отец, она осталась совсем одна. Лиз изо всех сил старалась не впасть в отчаяние, жить дальше, бороться, чтобы выжить. Она пыталась построить свой бизнес - делала для частных лиц и небольших фирм фотоальбомы, посвященные разным датам. Во время выполнения одного такого заказа Лиз впервые увидела Артура Крейга и сразу влюбилась в него. Но, оказывается, у Артура уже была красавица невеста…
Бетти Райт
Букет новобрачной
1
"В субботу, 21 мая, в церкви св. Терезы, Лэнгридж, состоится церемония венчания Маргарет Уинслоу, дочери сэра Реймонда Уинслоу, и мистера Макса Трента, Лондон. На фото - счастливая пара во время помолвки в декабре. Слева мистер Артур Крейг, который будет шафером на свадьбе. У мистера Крейга, известного писателя, автора популярных детективов, ошеломляющих неожиданными поворотами сюжета, тоже недавно состоялась помолвка с мисс Ирмой Янг, знаменитой манекенщицей, которую называют экзотическим божеством лондонского подиума, ее вы также видите на снимке".
Заметка, размещенная в самом центре странички светской хроники, сообщала и о том, что на свадьбе ожидается более двухсот гостей, кто будет подружками невесты и какие гости - самые важные, но Элизабет это пропустила. А вот на снимок она поглядела внимательно.
Новобрачные - молодые, красивые, веселые - просто светятся от счастья. Они позировали фотокорреспонденту, подняв бокалы с шампанским. Кадр получился отличный. Сегодня днем Лиз предстояло самой снимать эту пару в церкви для свадебного фотоальбома.
Но внимание Лиз привлекла другая пара. Даже на плохом газетном фото они - писатель и манекенщица - выглядели потрясающе. Девушка с роскошными длинными черными волосами сидела на диване, элегантно положив ногу на ногу, а молодой мужчина рядом с ней, тоже брюнет, улыбаясь, обнимал ее за плечи. Он буквально впился в красотку жадным взглядом. Сейчас съест ее глазами, подумала Элизабет не то с иронией, не то с завистью.
Она долго рассматривала фотографию, потом спохватилась, словно разбуженная боем часов. Господи, да уже надо бежать, а она загляделась на красивого мужчину!
Заметка в разделе светской хроники не случайно привлекла ее внимание. В утреннем субботнем номере обычно публиковались объявления о предстоящих свадьбах и других семейных торжествах. С тех пор как Лиз Ламберт закончила специальный, недавно появившийся кинофотокурс в Лондоне, она пыталась построить свой бизнес - создавала для частных лиц и небольших фирм памятные фотоальбомы, посвященные торжественным датам.
Получая информацию из газет, она обращалась к потенциальным клиентам и всегда вызывала интерес. Однако заказов было немного, и Лиз еле сводила концы с концами. Постепенно она поняла, что интерес вызывают не столько памятные фотоальбомы, сколько она сама, привлекательная молодая девушка с чудесной фигуркой, густой копной золотисто-русых волос и огромными голубыми глазами, впрочем, не всегда хорошо видными из-за грубой старой оправы. Лиз давно мечтала ее поменять, но пока не имела на это денег.
Открыв для себя, что она привлекательна, Лиз почувствовала большую уверенность в себе. Теперь она иногда публиковала собственные рекламные объявления в разделе частных сообщений. Клиентов прибавилось, но немного. Сегодняшний заказ на съемку свадьбы дочери сэра Уинслоу был для нее большой удачей.
В спальне Лиз достала из гардероба пепельно-серый брючный костюм и блузку бирюзового цвета. Костюм был специально приобретен ею для таких случаев, как сегодня, в магазине на Парк-роуд - самом дорогом из тех, что Лиз могла себе позволить. На чужом пиру нужно быть одетой во что-нибудь темное и неброское, но нарядное, чтобы не выделяться в толпе гостей.
Переодевшись, Лиз поневоле взглянула на свое колечко с крошечным бриллиантом, какие дарят на помолвку. Подняв к глазам руку и глядя на кольцо, она с грустью подумала, что тоже могла бы сейчас готовиться к венчанию, надевать воздушное белое платье и пышную прозрачную фату! Но не судьба…
Генри разорвал их помолвку перед Рождеством. Он рассердился из-за того, что Лиз в очередной раз отказалась идти с ним в гости, - отец чувствовал себя очень плохо, и она не хотела оставлять его одного. Генри был взбешен и сказал, что между ними все кончено. Лиз надо было отдать ему кольцо, но за день до того она прищемила руку дверцей машины и палец распух. Генри увидел ее тщетные попытки снять колечко и сказал небрежно:
- Брось стараться. Оставь кольцо себе, не такое уж оно и дорогое.
Это обидело ее больше, чем все его претензии, вместе взятые: Генри считал, что Элизабет уделяет ему слишком мало внимания и занята только уходом за своим инвалидом-отцом.
- Ты слишком мягкосердечная, - сказал ей Генри. - Беда твоя в том, что ты не умеешь сказать "нет", а люди этим пользуются. Тебе следует быть более жесткой.
- Но папа болен. Я нужна ему, - пробовала объяснить Лиз.
- Ну что ж, зато мне ты уже не нужна! - Генри решительно взялся за ручку двери и с порога бросил последние, гадкие фразы: - С меня довольно. Я завтра утром уезжаю в Лондон, потом за границу, и больше мы с тобой не увидимся.
"Мне ты уже не нужна"! В ее ушах до сих пор звенели эти злые слова, рана не заживала. Но Лиз не позволяла себе думать об этом. Она верила в свою придуманную любовь к Генри, считала, что он тоже любит ее, а он предал, оскорбил ее чувства. Это было первое тяжелое разочарование в жизни Лиз, и, если бы не пример отца, настоящего мужчины, прекрасного человека, она бы стала мужененавистницей.
Но папа умер, она осталась совсем одна на этом свете. Теперь Лиз изо всех сил старалась не поддаться тоске, не впасть в отчаяние, а думать о том, как жить дальше, бороться, чтобы выжить. Это было главной и самой трудной задачей.
Перед выходом Лиз снова оглядела себя в зеркале - вид приличный, элегантный, но с гостями не спутаешь. Она спустилась в студию за сумкой. Проверила, все ли взяла, и обвела взглядом комнатку. Сердце защемило - она вспомнила, как отец помог ей обустроиться здесь, купил всю необходимую аппаратуру. Тогда он только что ушел на пенсию из начальной школы, где проработал учителем музыки почти всю жизнь. Лиз, хотя и закончила курс машинисток-стенографисток, поделилась с ним мечтой стать фотографом, и он поддержал ее, хотя для женщины эта профессия казалась довольно необычной.
- Учись, конечно, - сказал он. - Но не слишком долго, дорогая. Я хочу быть уверенным, что ты сможешь сама о себе позаботиться, когда меня не станет. - Он посмотрел на нее добрым, любящим взглядом и добавил тихо: - Тебе надо было выбрать родителей помоложе!
Он говорил не только о себе, но и о матери Лиз, которая умерла через неделю после родов: сказались поздняя беременность и слабое здоровье роженицы.
- Папа, не волнуйся. У меня есть Генри, - сказала она тогда отцу. Хотя день свадьбы еще не был назначен, будущее представлялось ей определенным и вполне надежным.
Отец только грустно покачал головой.
- Всякое может случиться в жизни.
Как же он оказался прав! Через несколько недель отец окончательно слег после сильнейшего приступа, и Лиз пришлось оставить работу секретаря, чтобы не отходить от больного. Еще месяц спустя его не стало.
От этих воспоминаний все поплыло перед глазами, Лиз достала носовой платок, смахнула упрямые слезы и высморкалась. Нельзя расслабляться, нельзя думать сейчас о прошлом. Пора ехать работать. Она заперла входную дверь и пошла через двор к машине. Ей предстояло не менее часа провести в пути до Лэнгриджа.
Старинный собор, сохранившийся еще со времен нормандского завоевания, в это солнечное утро выглядел особенно величественно. Лиз объехала его кругом и подкатила к стоянке. Место парковки она специально выбрала поближе к выезду, чтобы уехать сразу после церемонии и оказаться в доме новобрачных первой, до приезда жениха и невесты и прибытия гостей.
Викарий, которого она встретила возле дверей собора, выслушал все ее пожелания и постарался максимально помочь ей. Он даже был весьма любезен, пригласив на маленькую экскурсию по собору и рассказав историю замечательного сооружения. Лиз пришла в восторг от множества великолепных витражей, скульптур и настенных росписей, прекрасно сохранившихся. Викарий помог Лиз выбрать удобное место для съемки церемонии - так, чтобы все было хорошо видно и чтобы никому не мешать. Он подробно объяснил, как будет проходить венчание, кто где будет стоять и что за чем последует. Лиз была искренне тронута его добротой: не часто служители церкви относились с таким пониманием к ее работе.
Вернувшись к машине, она постояла немного, любуясь собором. В это прозрачное июньское утро, освещенный солнцем, он буквально сверкал стрельчатыми окнами, и даже серые каменные стены казались теплыми, праздничными. Шпиль главной башни стрелой взлетал в голубое безоблачное небо, и Лиз внезапно охватило странное чувство, словно душа ее тоже радостно устремилась ввысь. Впервые со дня смерти отца она так ясно услышала зов жизни, и ей самой захотелось праздника. Вот так из года в год, из века в век стоит этот величественный собор, думала она, сколько же событий произошло вне его стен и внутри его? Задрав голову, она рассматривала замечательный фасад со строгими порталами вокруг окон, старинными витражами, большой каменной розой сложного узора и неожиданно заметила в одной из арок гнездо… Вокруг башни летали какие-то птицы - ласточки? Лиз искренне наслаждалась покоем прекрасного утра.
Тишину нарушил рев мотора, и на лужайку из-за угла выскочил большой зеленый автомобиль. Он резко припарковался рядом с ней, мотор еще раз взревел и стих. Спохватившись, Лиз скорее полезла в багажник, чтобы извлечь наконец сумку с аппаратурой. За ее спиной громко хлопнула автомобильная дверца. Водитель что-то нервничает, подумала она, ставя сумку на траву и собираясь запереть машину. В этот момент над ее ухом неожиданно прогремел грубоватый голос:
- И надолго вы тут припарковались?
Тон ей сразу не понравился. Если это кто-то из церковных служителей, почему же разговаривает в таком воинственном тоне?
Однако, обернувшись, Лиз увидела, что этот человек уж точно не имеет никакого отношения к церкви. Гость, наверное. На нем был нарядный костюм - светло-серые брюки в полоску, серый, в тон, приталенный пиджак, в петлице - розовая гвоздика. Молодой брюнет высокого роста с красивым, но очень сердитым лицом. Лиз растерялась, гадая, чем вызвано его раздражение.
- Что вы сказали? - спросила она, притворившись, что не расслышала.
- Я спросил, надолго ли вы тут припарковались? - повторил он с той же неприятной интонацией.
Тут Лиз вдруг сообразила, кто это. Шафер! Артур - как там точно его фамилия? Она узнала его, припомнив фотографию в газете. Но там он весь сиял рядом со своей красоткой манекенщицей, а сейчас выражение его лица было хмурым, чтобы не сказать злым. Лиз вспомнила, что в обязанности шафера входит рассадить гостей по машинам после церемонии. Вот, наверное, поэтому он и сердится, не понимая, откуда она взялась тут. А может, просто нервничает - все же у шафера довольно ответственная роль во время венчания.
Лиз постаралась держаться как можно спокойнее и увереннее:
- Я останусь здесь до конца церемонии, если вас интересует время.
Ее ответ, впрочем, только больше разозлил брюнета.
- Но вот это, - он презрительно кивнул на ее старенькую, хотя и тщательно вымытую машину, - это нельзя тут оставить!
Лиз почувствовала, что в ней закипает раздражение. Конечно, ее старенький "форд" выглядел очень потрепанным и уставшим и своим скромным видом мог только шокировать гостей, прибывающих, так же как этот господин, в своих блестящих и дорогих авто. Вместе с ее "фордом" Лиз как будто тоже отодвигали подальше от богатого общества.
- Я не собираюсь переставлять машину в другое место! - заявила она сухо.
Он подошел к ней вплотную, Лиз даже слегка вжалась в дверцу своего маленького автомобиля.
- Послушайте, дорогуша, - процедил он сквозь зубы совершенно наглым тоном, - если вы приехали пораньше, чтобы занять место поближе и поглазеть на церемонию, - пожалуйста, но свое транспортное средство уберите со стоянки для гостей. И подальше! - Он двинулся обратно к своему "ягуару", давая Лиз понять, что его приказ обсуждению не подлежит.
Лиз с безразличным видом нарочито медленно заперла машину и снова повернулась к нему.
- А что вы сделаете, если я откажусь повиноваться? Пошлете за полицейской машиной с подъемником? Сомневаюсь, что в этой деревне таковая найдется.
Ледяной тон Элизабет подействовал на шафера, словно ушат воды. Лиз попала в точку: у него не было никаких особых возможностей заставить строптивицу подчиниться. Он лихорадочно искал хоть сколько-нибудь весомый контрдовод.
- Глупости! Пойду к викарию, и он заставит вас переставить машину.
- Давайте, - усмехнулась Лиз. - Скажите ему, что мисс Элизабет Ламберт припарковалась в неподходящем лично для вас месте. Уверена, он поможет вам. Он очень любезный человек.
Она постаралась проговорить все это как можно спокойней, чтобы в голосе ее не прорвались ни ирония, ни обида, и, взяв сумку, решительно направилась к входу в церковь. Она прошествовала мимо "ягуара" с гордо поднятой головой, но уже внутри церкви, пробираясь по боковому проходу к своему месту, почувствовала, что руки ее дрожат. В задних рядах Лиз поставила тяжелую сумку на пол и прислонилась к колонне. Нельзя принимать так близко к сердцу эту встречу. Он обошелся с ней ужасно грубо, но она дала достойный отпор. Можно гордиться собой… Нет, не из-за стычки она так переволновалась. Его лицо, глаза, весь его облик вызывал необъяснимое, путающее и волнующее чувство.
Из-за колонны Лиз увидела, как этот Артур вошел в церковь и остановил викария. До нее долетали голоса: священник что-то объяснял недовольному шаферу, но слов она не разбирала. Наконец Артур кивнул и отправился обратно к машинам.
Лиз перевела дух и занялась расстановкой световой аппаратуры. В конце концов, это столкновение было лишь мелким эпизодом, о котором, собственно, и вспоминать-то будет нечего, кроме того, что она не дала себя в обиду и не спасовала перед модным писателем.
Она огляделась по сторонам - как красиво в церкви! Из окна проникал солнечный свет, освещая алтарь и первые ряды. Сверкали золотом трубы органа, на мрамор и полированные спинки ложились яркие блики. Лиз с удовольствием вдохнула аромат цветов, расставленных в высоких вазах. Просто райское место для венчания!
Лиз установила штатив, прикрепила камеру, проверила вспышку. Главное, чтобы невеста с женихом получились хорошо именно тогда, когда будут давать клятву и обмениваться кольцами.
Зазвонил церковный колокол, и Лиз, сняв камеру со штатива, поспешила выйти наружу, где уже понемногу собиралась толпа деревенских жителей, чтобы посмотреть, как будет венчаться дочка эсквайра. Народ стоял по обе стороны дороги, освободив проход к главным дверям собора, распахнутым настежь в ожидании жениха и невесты.
Прибыла также съемочная группа с местного телевидения. Когда они выгрузились из машины со своей тяжелой аппаратурой, Лиз неожиданно увидела Дика Стивенсона, своего хорошего приятеля еще по колледжу. Оказалось, что Дик после окончания кинофотокурса в колледже долго не мог никуда устроиться, обегал все местные газеты, пока наконец не пришел на телевидение.
- Работаю внештатным оператором в программе новостей. Дело новое, но, честно говоря, я освоил все очень быстро. Денег, правда, сейчас маловато, но есть идеи. Хочу сделать свою команду. Додди Майлс будет работать со мной режиссером, да мы еще найдем парочку парней. А ты не забыла еще, как нас учили работать с телекамерой? - Дик вспомнил, как они вместе проходили курс, и, видно, решил позвать Лиз к себе в команду, хотя она и была единственной девушкой на курсе по кинофотоделу.
Но тут возле собора появились первые гости, и Дик как будто бы сразу позабыл обо всем на свете. Лиз, сняв очки и засунув их в карман жакета, тоже начала снимать.
Минут через двадцать появилась мать невесты под руку с какой-то старушкой. Потом сразу из трех машин выпорхнули шесть подружек невесты, все в одинаковых голубых платьях, с цветами в волосах. Мамы и тетки повели их к главному входу под возгласы толпы типа "Ах, какие милашки!".
Одна из девочек была повыше остальных. Эта - главная подружка, догадалась Лиз. Шафер должен быть с ней как бы в паре, но хмурый владелец "ягуара" явно не слишком увлечен прелестями праздничной церемонии. Надменное и несколько отчужденное выражение его лица могло только испортить свадебное настроение.
Невеста и ее отец должны были вот-вот приехать, но вышла небольшая заминка. Лиз смогла размять затекшие руки. Наконец в воротах появился шикарный "роллс-ройс", толпа заволновалась, но затихла, когда отец помог невесте выйти из машины. Раздались возгласы восхищения и даже аплодисменты, потому что Маргарет действительно была прекрасна - будто облачко из кружев, атласа, флердоранжа и нейлона.
Лиз, словно слившись с камерой воедино, ловила в кадр лица сэра Уинслоу и его счастливой дочки, ей удалось даже схватить крупным планом, как они улыбнулись друг другу. Потом Маргарет Уинслоу, опираясь на руку гордого папы, направилась в церковь.
Телевизионная команда не собиралась снимать саму церемонию. Помахав Дику на прощание, Лиз побежала к собору, чтобы успеть запечатлеть вход невесты в храм. У нее было на все про все минуты две - пока гости построятся в процессию, сопровождающую невесту.
Едва Лиз успела закрепить камеру на штатив, как смолк колокольный звон, и раздались звуки органа - прелюдия Баха. Жених занял свое место возле ступеней к алтарю, шафер встал за ним. Лиз навела на них объектив, чтобы проверить, будут ли они в фокусе.
Взяв крупным планом профиль шафера - она помнила, что зовут его Артур, - Лиз не удержалась и стала снимать. Теперь выражение его лица было совсем другим.
За те несколько секунд, что он был в кадре, Лиз успела подметить каждую черточку его красивого лица - гладкий лоб, разлет бровей, темные пушистые ресницы, большие выразительные черные глаза, крупный чувственный рот, тщательно выбритый подбородок. У него замечательные густые волосы, вьющиеся на висках… И еще Лиз вдруг увидела - он выглядит несчастным, даже каким-то подавленным.
Лиз была потрясена этим открытием. Такого она не ожидала - праздник, свадьба, а он… Что же это может быть? Артур вдруг резко повернулся к ней и посмотрел в объектив фотоаппарата с каким-то странным выражением. Лиз почувствовала, что по телу ее пробежала дрожь: они словно смотрели прямо в глаза друг другу. Это продолжалось всего мгновение, но Лиз заметила, что у нее дрожат руки. А ну-ка сейчас же соберись, дурочка! - приказала она себе. Твое дело работать, а не фантазировать!
В собор вошла мать невесты, и, всем видом демонстрируя достоинство аристократки, не спеша направилась к своему месту, за ней проследовали дети из хора. Потом вышел викарий, он на мгновение задержался у алтаря и встал напротив жениха и шафера. Орган смолк, и наступила томительная пауза. Все замерли в ожидании торжественного момента.