- Выпить днем вместе по бокалу вина? Может быть, немного неприлично, мэм, но не "крайне".
Каро сглотнула. Обычно она о таком и думать бы не стала, но никто не узнает, сейчас белый день, и Грандистон собирается ответить на десять вопросов. Они вошли в зал гостиницы и прошли мимо горящего камина, огонь сейчас казался особенно жарким.
- Как жаль, что вы едете в Йорк, а не в Лондон, миссис Хантер. Мы могли бы встретиться там снова.
- Лондон - грешное место.
- Но полное удовольствий, которые я представил бы вам.
Каро растерялась.
О чем она думает?
Она не может ехать в Лондон. Не хочет! По крайней мере не теперь.
Он внезапно коснулся ее щеки.
- От чего это?
Каро отстранилась, прикрыв пятнышко рукой.
- Ах, шрам? - Она опустила руку. - Я споткнулась в детстве… - Она едва не сказала "в мастерских".
- Что-то острое, зубчатое. - Он снова коснулся шрама, и на этот раз она позволила ему.
- Зазубренный кусочек металла, - тихо выдохнула она.
- Какая жалость, но это не умаляет вашего обаяния. Поедем со мной на юг.
- Не может быть, что вы говорите серьезно. - Она нервно огляделась, но в зале было только два человека, и они не обращали на них никакого внимания.
- Не может? - спросил он.
- Нет. И если бы вы говорили серьезно, ответ все равно был бы отрицательный. Мой дом здесь.
- С вашим мужем.
- С моим мужем, - согласилась она. - Я благодарю вас за приятную прогулку, мистер Грандистон.
- Рад, что вам понравилось, - поклонился он. И тут же добавил: - Вы все еще не знаете, зачем я здесь. Я мог бы сказать, но вам придется заплатить.
- Заплатить? - У нее сердце затрепетало.
- Открыв свои тайны…
- Тайны? У меня нет никаких тайн.
- …слой за слоем.
Он придал этим словам вкус горячих поцелуев и соскальзывающей одежды.
Словно подкрепляя это впечатление, Грандистон добавил:
- Мы можем в конечном счете перейти к голой правде.
Каро онемела.
- Вина? - спросил он.
Каро знала, что должна отказаться, бежать в свою комнату и запереть дверь, но не могла просто так оставить это. Она никогда не воображала ничего подобного. И это не могло зайти слишком далеко. Гостиничный номер днем - это не оргия в Лондоне, а непринужденная обстановка даст большие возможности. Конечно, ей, возможно, придется позволить ему некоторые вольности. Несколько поцелуев, может быть, даже какие-то неподобающие прикосновения…
В неподобающих местах покалывало, торопливо стучавшее сердце предупреждало об опасности, но она должна сделать это.
- С удовольствием. Похоже, это будет забавно, - сказала она как можно спокойнее.
- Будет так, как вы пожелаете, мэм. - Повернувшись к пробегавшей служанке, он велел подать вино в свой номер.
Когда они поднимались наверх, Грандистон снова положил руку ей на спину, но на сей раз ниже, на поясницу. Почему это кажется таким грешным?
Он открыл дверь и жестом пригласил войти. Каро увидела большую кровать и замерла.
"Не будь дурочкой. Тебе не четырнадцать, а Грандистон, при всех его недостатках, не похож на Мура. Во всяком случае, тогда ты отправилась в "Бараний хлев", ожидая брака и всего, что с ним связано, хотя и не подозревала, что это будет так жестоко. А этот случай больше походит на чаепитие в гостиной".
И все равно, войдя, Каро держалась как можно дальше от кровати. Это было нетрудно - комната весьма просторная, здесь еще обеденный стол, а у камина два обитых материей кресла, рядом с каждым маленький столик.
- Кстати, о тайнах, как ваше имя? - спросил он, расстегивая пояс, на котором висела шпага.
Черт, он раздевается! Каро собралась бежать, но он положил шпагу в ножнах на стол и подошел к ней.
- Ну?
- Кэтрин, - сказала она сухими губами.
- Ах да, фамильное имя. Вы действительно замужем?
- Почему вы в этом сомневаетесь? - Она сдернула перчатку, чтобы показать кольцо.
Он взял ее руку, как будто осмотреть золотой ободок. Если он ожидает увидеть, что оно новое, то будет разочарован. Но он поднял ее руку и легко коснулся губами суставов, чего никогда не делал Эйам. Касаясь губами ее руки, Грандистон смотрел на нее, его глаза были полны греховного обещания.
Ей действительно нужно уйти, но что-то бурлило в ней… желание наслаждаться этим грехом, узнать об этом больше. Она флиртовала, но всегда так безопасно и с безопасными мужчинами. Этот мужчина не таков.
Каро высвободила руку, пытаясь сделать это игриво.
- А вот и вино. Пожалуйста, садитесь, мэм.
Он пошел к двери взять поднос, Каро села в кресло и положила перчатки на столик под рукой. Заметив заглянувшую горничную, она улыбнулась ей. Девушка увидит, что здесь все пристойно.
Словно чтобы подчеркнуть это, Грандистон оставил дверь чуть приоткрытой. Он налил вино, принес ей бокал, затем сел напротив, улыбаясь совершенно безопасно.
Возбужденное ожидание раздувалось, как пузырь. Тут нет никакой опасности, только рискованная игра. Он всего лишь дразнит. Несмотря на внутреннюю дрожь, Каро сказала себе, что это ей вполне подходит.
Глава 8
Кристиан понимал, что ему надо заниматься другим, но его жена куда менее интересна, чем жена мистера Хантера. Он снова задумался о муже, готовом вмешаться в любой момент. Если так, это неутешительно, но тоже своего рода развлечение.
- Как далеко место отдыха вашего мужа? - спросил он.
- Сэр, вы говорите будто о могиле.
- Извините, но мы можем надеяться, что он отдыхает?
- Почему вы хотите знать? - спросила она.
У нее действительно есть тайны, и он надеялся узнать их.
- Тайны, - напомнил он ей. - Слой за слоем.
Она покраснела.
- Как я сказала, несчастный случай произошел рядом с Йорком, и муж, возможно, уже потихоньку возвращается домой.
- Но вы намерены остаться здесь на ночь. Как восхитительно.
Ее румянец стал гуще, вино в бокале чуть заплескалось.
- Я только хотел сказать, что позже мы можем провести время вместе, поиграть в карты, например. Милая леди, не оставляйте меня на растерзание Силкокам.
- Возможно, они возвратятся из поездки в лучшем настроении.
- Я чувствую в них непробиваемый мрак, но по натуре я оптимист. Как видите.
Вдруг в уголках ее губ появились ямочки, сопровождаемые игривым взглядом.
- Порой оптимизм неоправдан, - сказала она.
- И все же вы здесь.
- Чтобы задать вопросы.
- Ах да. Вы авантюристка?
- Я? - Она рассмеялась, казалось, искренне. - Я самая банальная из женщин.
- Я в этом сомневаюсь. В конце концов, вы здесь, - снова напомнил он.
Она потягивала вино.
- А вы злодей, сэр. Вы заманили меня сюда, чтобы украсть мои безделушки?
- Простите, если обидел, но ваши безделушки не стоят виселицы. В отличие от колец миссис Силкок. Возможно, я просто убиваю время, ожидая возможности завладеть ими.
- Ваши шансы заманить миссис Силкок в комнату весьма призрачны, мистер Грандистон, несмотря на все ваше обаяние.
Он усмехнулся:
- Ах, значит, вы заметили мое обаяние.
- Конечно. Вы его так откровенно демонстрируете.
Он рассмеялся. У леди есть зубки.
- Только вам, - заметил он.
- Это сейчас. Но если мои безделушки не стоят риска…
- Его стоите вы.
Ее глаза расширились.
Он редко так поступал в подобных случаях, но все же предупредил:
- Рискуете в значительной степени вы, миссис Хантер.
- Я?
- Ваша репутация.
- О, нет нужды об этом волноваться.
Грандистон отставил бокал и поднялся, чтобы закрыть дверь. Забрав из ее податливой руки вино, он не поставил бокал на стол, а поднес к своим губам и, глядя на нее, отпил.
Почему она от этого задрожала? Он бросил пустой бокал, и тот покатился по ковру. Ее взгляд с тревогой последовал за бокалом, и затем она оказалась в объятиях Грандистона.
Каро уставилась на плотный узор ткани его коричневого сюртука, ошеломленная незнакомыми ощущениями. Он поднял ее подбородок, и ей пришлось смотреть в его глаза. Он был так близко, что она видела яркие зеленые и золотые крапинки вокруг черного зрачка.
Потом Грандистон поцеловал ее.
Каро позволила это. Она не способна на большее, но и на меньшее не согласна. Она хотела почувствовать вкус того, о чем думала многие годы.
Ее первый настоящий поцелуй.
Эйам пока целовал только ее руку. Несколько других джентльменов украли поцелуи с ее губ, но в шутку, под ветвью омелы. Этот мужчина взял в плен ее губы. Именно так. Он взял их, требовал их, захватил их, и его захват был мастерским.
Он словно говорил с ней на жарком языке, который она едва могла понять. Дразнил, соблазнял, уговаривал. Его язык…
Ее пронзили воспоминания о Муре.
Грандистон отступил, настойчиво глядя на нее:
- Нет?
Нужно ответить "нет".
- Извините. Я не знаю… Мы незнакомы. Нам не следует…
Она шевельнулась в его руках. Он не отпустил ее, но и не притянул к себе.
- Не следует, - согласился Грандистон. Он повернул ее лицо к себе, его большая рука, нежная и теплая, легла на ее щеку. - Но вы хотите?
Нет. Нужно это сказать, но он ничем не напоминал Мура, его заботливость, его мягкость так отличаются, и все ощущения совсем другие. Ожидание вместо страха, восхищение вместо отвращения.
- Тогда расслабьтесь, дорогая, и позвольте доставить вам удовольствие.
Он прижал ее к себе. И снова поцеловал. Казалось, Грандистон мог делать с ней все, что пожелает. Когда они целовались, он сел и усадил ее к себе на колени. Прижавшись теснее, Каро положила руку ему на затылок и зарылась пальцами в его волосы.
Невероятно. Опьяняюще! Она могла делать это вечно и умереть счастливой.
Его рука легла на ее ногу. Под юбками! А она целовалась, целовалась, целовалась!
Каро напряглась, следя за вторжением: теплая рука скользнула вверх мимо подвязки к нагому бедру.
А он все еще целовал ее… скользя рукой там и тут и - о Боже! - между… Дрожь охватила Каро, пробираясь в душу. Она сейчас должна запротестовать, отпрянуть, бежать…
Она не могла…
По крайней мере, не сейчас.
Их рты все еще слиты, но теперь его губы лишь дразнили, будто в преднамеренном контрасте со смелостью его другого исследования, его прикосновения к столь чувствительному месту, что все ее тело дернулось.
Его пальцы скользнули глубже, и любые следы бунта рухнули. Каро прильнула к нему, словно чтобы удержать. Ее сердце галопировало, она задыхалась.
Это было шокирующе. Греховно.
- Вы хотите, чтобы я остановился?
Каро только сейчас сообразила, что Грандистон замер и озадаченно смотрит на нее. Но его рука все еще лежала между ее бедрами, его пальцы все еще обладали ею. Но так мягко, так нежно.
Так сладко, порождая и одновременно успокаивая интенсивную боль.
- Да или нет? - Пальцы закружились, и Каро вздохнула, теряя способность говорить.
Она хныкнула, но это был не протест, и он знал это. Он двинулся глубже. Ее внутренние мышцы сжались с голодным трепетом.
- О Боже! О Господи! - выдохнула она.
Он улыбнулся - улыбкой дьявола, улыбкой ангела, улыбкой уверенного в себе соблазнителя - и поцеловал ее шею - такую чувствительную! - и шрам под ухом.
Его губы скользнули к вырезу жакета, лаская кожу над грудью, а его пальцы все кружились и кружились между бедер, и Каро дрожала и таяла.
Потом он двинулся глубже, и ее бедра распахнулись шире, поощряя его. Его рука задвигалась решительнее и быстрее. Закрыв глаза, Каро с криками и безумно бьющимся сердцем погрузилась в темный жаркий водоворот. Волны наслаждения захлестывали ее все сильнее, а потом оборвались, разрывая ее на части.
Она обмякла, осознавая все еще пульсирующую дрожь наслаждения, жар и испарину. И его рука была все еще там, между ее бедрами.
- Если бы мы немного разделись, милая леди, то могли бы взлететь до еще больших высот.
Каро открыла глаза и заморгала, пытаясь постичь смысл его слов. Какая-то отдаленная, слабая часть ее сознания пыталась восстановить здравомыслие и благопристойность.
Его пальцы двинулись снова, заглушая подобные мысли. Теперь она была всецело во власти чувств.
- Я не думаю…
- Прекрасная идея, - сказал он, занявшись застежкой ее жакета.
Она сжала его руку.
- Доверьтесь мне, милая, вам понравится то, что я могу сделать с вашей грудью.
- С грудью? - Каро, как никогда прежде, вдруг ощутила свою грудь, ее полноту, жар, покалывающие соски. От желания испытать, что он может сделать?
- Ваш муж хороший любовник? - Грандистон расстегнул на ее жакете первый крючок снизу. - Позвольте мне показать вам блеск и восхищение.
Второй крючок расстегнут.
- Я по крайней мере должна знать ваше имя, - без задних мыслей выговорила она.
- Грандистон.
Еще крючок.
- Имя. - Она сжала его руку.
- Не понимаю, зачем это вам, но меня зовут Кристиан. - Он высвободил руку.
- Правда?
- Если оно слишком святое для этого момента, зовите меня Язычником.
Каро толкнула его.
- Я требую правду.
Он рассмеялся, великолепный, расхристанный, с голой шеей. Когда она успела распустить его галстук?
- Зачем? - спросил он.
- Что зачем? - сказала она в ответ, не представляя, о чем они говорят.
- К чему эта одержимость правдой? Но если вы так ее хотите, вы ее получите. Меня крестили именем Кристиан, но иногда я называюсь Язычником. А ваше имя действительно Кэтрин?
Каро была столь одурманена, что едва не проговорилась, но вовремя спохватилась.
- Да.
- Кто-нибудь зовет вас Кэт?
Она хотела быть Кэт.
- Да.
Его улыбка стала лукавой.
- Вы царапаетесь? Мне бы это понравилось. - Он сдвинул с ее плеч жакет. Когда он его расстегнул?
- Вы бессовестный! - запротестовала она, но позволила ему спустить жакет с безвольных рук, хотя это открывало ее корсет и сорочку.
Одну из ее самых простых сорочек.
Почему она не надела отделанную кружевом?
- У язычников нет совести. Во всяком случае, так нам говорят священники. - Он бросил жакет на пол. - Все они блудники. Даже людоеды. - Его взгляд опустился ниже. - Вы действительно выглядите очень аппетитной, Кэт.
Глянув вниз, Каро увидела, что ее полная грудь поднимается над корсетом. Повернув ее лицом к стене, Грандистон занялся шнуровкой.
- Ваши формы восхитительны. - Он стремительно провел рукой вниз по ее боку, бедру, сжал ягодицу.
- Сэр! - задохнулась она.
- Если вы чувствуете необходимость протестовать, - со смехом сказал он, - не лучше ли использовать имя?
- Кристиан? Более нехристианскую вещь трудно вообразить!
- Не глупите.
Он снова поднял глаза, улыбнулся ей, потом наклонился и проложил дорожку легких поцелуев по ее шее и спине. Как она могла не знать, что ее спина так удивительно чувствительна?
Каро выгнулась, шумно дыша, но все-таки ухитрилась слабо запротестовать:
- Сейчас белый день.
- Вы слишком много думаете.
Взяв за талию, он поднял ее. Прежде чем Каро успела возразить или запаниковать, он положил ногу на скамью перед туалетным столиком и усадил ее спиной к себе.
- Что вы делаете? - задыхаясь, сказала Каро его отражению в зеркале, встревоженная и возбужденная твердым давлением в особенно чувствительном месте.
Она шевельнулась, но стало только хуже.
- Отвлекаю вас, заканчивая ваше возвращение к природе. Наклонитесь вперед.
Когда она уставилась на его отражение, он оторвал ее руки от корсета и положил ладонями на столик, его тело все сильнее давило на нее снизу, не позволяя сбежать.
- Ангелы милосердные! - Задохнувшись, Каро закрыла глаза. Но стало еще хуже.
Она снова посмотрела на его отражение:
- Вы слишком умелый!
- Вы жалуетесь?
- Это грешно!
- Это язычество, и это удовольствие. - Он чуть шевельнул бедром, чтобы ее логика испарилась. - Языческие удовольствия. Зачем отказывать себе в них?
Каро не могла найти ответа.
Грандистон выпрямился. Он положил руки на ее прикрытую сорочкой грудь. Большие пальцы задели твердые соски, и Каро тряхнуло. Она и представить себе не могла, что такое возможно.
Каро застонала от сладкой муки. Как же она не знала, что такое возможно?
Он подался вперед и коснулся ее сосков. На миг Каро напряглась, но потом сладкая волна прошила ее до потаенного места, вызвав отчаянное желание.
Грандистон коснулся зубами ее плеча. Это прикосновение окончательно довершило ее капитуляцию.
Не успела она прийти в себя, как он поднял ее и положил на кровать. С жаркими, все еще улыбающимися глазами он снова взял в плен ее губы, проникая вглубь, приказывая сдаться.
Ненужная команда. Она хотела целовать его. Ей это необходимо. Открыть рот и исследовать его, как он исследовал ее. Они почти пытались съесть друг друга.
Людоеды.
Грандистон медленно отстранился. Задыхавшаяся, покрытая испариной Каро смотрела, как он выпрямился, как взгляд этих грешных языческих глаз прошелся по ней, словно она роскошное блюдо, которое он собирался съесть.
Он начал раздеваться.
- Моя прекрасная Кэт. Юбки смяты, корсет распущен, восхитительная кожа пылает. - Сюртук и жилет сняты. Он высвободил рубашку и расстегнул отделанные кружевом манжеты. - Губы красные, как спелые вишни… облизните их снова. Вот так. И ваши соски все сильнее напрягаются от желания.
Каро инстинктивно прикрыла их, чувствуя правоту его слов. Он засмеялся, но не над ней. Казалось, его переполняло восхищение.
Он желает ее.
Ее!
Он сбросил с себя рубашку, и у нее во рту пересохло, когда она увидела совершенный скульптурный торс с сильными мускулами. Потом она заметила грубый белый шрам.
- От чего это? - задохнулась она, в ужасе приподнявшись на локте.
- От топора.
- От топора? Как?
- Меня хотели убить, в руках у нападавшего был топор.
- Вероятно, оскорбленный муж? - спросила Каро, проблеск здравомыслия мелькнул в ее голове. Он повеса.
Каро отодвинулась.
Он поцеловал ее снова, вжимая спиной в подушки. Каро сопротивлялась лишь миг.
Когда он прервал поцелуй, в ней осталось одно желание. Даже его размер, его мускулы, ширина плеч теперь не пугали.
Но шрам все еще потрясал ее. Какая уродливая отметина на совершенстве. Она положила на него руку, чувствуя твердые края.
- Должно быть, было очень больно получить его, - сказала она, - и залечивать.
- Верно. Как, должно быть, и этот. - Он поцеловал ее шрам.
- Нет никакого сравнения. Так это был разгневанный муж?
Опираясь на одну руку, Грандистон играл ее правой грудью.
- Ваш может напасть на меня с топором?
Она подумала о бедном Хилле.
- Нет.
- С пистолетом?
- Нет.
- Со шпагой?
Хилл сражался шпагой. И весьма ловко, несмотря на юный возраст. Рисковал жизнью ради нее.