- Представьте себе. - Она заметила вспышку гнева, мелькнувшую словно черная молния на его красивом лице. Впрочем, лицо тут же превратилось в маску, скрывшую мысли этого аристократа.
Ага, не нравится, мистер Шалье, когда кто-то нарушает ваши планы, подумала Сэнди. Да и я вам не нравлюсь. Ну что ж, это хорошо, даже очень хорошо. Потому что единственное желание, владеющее мной сейчас, - это разрушить схему, вычерченную вашим холодным, логическим умом, и отправить вас назад, в вашу знатную семью, причем - с чувством вины. Вот так!
- Вы думаете, что лишить ребенка тех благ, которые ему положены как сыну Эмиля, - это справедливо и мудро? - спросил француз после долгого молчания, когда они смотрели друг на друга словно два гладиатора перед выходом на арену. - Я слышал от Эмиля, что родители ваши умерли, а близких родственников нет. Значит, вы полагаете, что единственная тетка может заменить ребенку целую толпу близких людей - бабушек, дедушек, тетушек и дядюшек, двоюродных братьев и сестер?
- Безусловно, если все они - Шалье.
- Однако ваш племянник или племянница будет носить эту ненавистную вам фамилию. - Это было сказано с притворной мягкостью. - Фамилию отца.
- У меня нет настроения дискутировать. - Сэнди выпрямилась, пожелав в эту минуту быть высокой, как манекенщицы, чтобы он видел, каким гневом сверкают ее глаза. - Надеюсь, я выразилась ясно.
- А мне это не удалось. - На его лице появилась ледяная улыбка. - Я приехал, чтобы высказать уважение, которое вся наша семья питает к вдове моего брата, но… - Он посмотрел в сторону спальни. - Все, оказывается, иначе.
- Вот именно. - Сэнди не могла сравниться с ним в умении держаться холодно и надменно. Она и не пыталась. Она отдавала себе отчет, что похожа на маленькую разъяренную тигрицу, не хватает только оскаленных зубов. Сэнди ясно понимала, чего он хочет: завладеть ребенком. Тем, что еще не родился. Только это желание держит его здесь.
Она кое-что слышала об этих старинных, благородных семьях - а Шалье были, несомненно, из таких, - об их неутолимом желании иметь побольше наследников, особенно по мужской линии. Желание это заставляло их сметать все препятствия на своем пути. Она знала, что у Андре пять дочерей. А Жак - явно закоренелый холостяк. Значит, остается только…
- Поскольку Эмиль погиб, все наши связи с вашим семейством оборвались, - сказала Сэнди.
- Не будьте так наивны, мисс Гоздон. Теперь этот глубокий, красивый голос звучал явно издевательски. Француз придвинулся ближе, глядя на нее холодными, сузившимися от злости глазами. И вдруг Сэнди почувствовала те же, что и раньше, спазмы в желудке от запаха его немыслимо дорогого лосьона. Запах сам по себе напоминал о богатстве, власти и влиянии его семьи. А кроме того… Сэнди поразили мужественность этого человека, его невероятная энергия и чувственность, проявлявшиеся даже тогда, когда он был неподвижен как статуя.
- Впрочем, на самом-то деле вы отнюдь не наивны. Мне кажется, сейчас подходящий момент для того, чтобы прояснить наши позиции. Не так ли?
Сэнди не смогла ответить: она чувствовала себя кроликом под взглядом удава. И почти окаменела.
- Мои родители, - продолжал Жак, - имеют право знать, что через какое-то время у них будет внук или внучка. Даже вы с этим согласитесь, не так ли?
- Нет, никогда! - рявкнула Сэнди, уязвленная до глубины души его самоуверенностью. - Я не поверю вам, если вы скажете, что все Шалье станут изливать на нас сплошную благодать лишь потому, что у Энн будет ребенок. Как вы изволили заметить, я действительно отнюдь не наивна. И не стану терпеть их заявления о том, будто Энн - второй сорт.
- Да, да, - попытался он кивком головы ее остановить. - Я уже слышал: "Они недостойны руки ее лизать". Как говорят по-английски, до меня дошло.
- Вот и хорошо. Значит, вы согласны, что вашей родне незачем навещать мою сестру?
- Речь идет совсем о другом. - Он все еще был холоден. - Было бы гораздо… я бы сказал, удобнее, если бы ваша сестра поехала со мной во Францию, познакомилась с моими родителями и пожила бы в замке до тех пор, пока не родится ребенок.
- Вы шутите… - Сэнди смотрела на него открыв рот, но только по насмешливому взгляду француза поняла это и поджала губы.
- Я никогда не шучу, мисс Гоздон, поскольку считаю шутки напрасной тратой времени, - продолжал Жак. Он говорил мягко, хотя суть сказанного перепугала Сэнди. - Семья моя достаточно богата, положение ее стабильно, мы можем предоставить Энн все, что ей будет нужно. Неужели вы хотите, чтобы ребенок родился вот здесь, в этих условиях?
- В этих условиях? - Сэнди метнула на него гневный взгляд. - Уверяю вас, многие живут гораздо хуже. Эта квартирка мала, но…
- Она не годится для новорожденного из семьи Шалье, - отрезал Жак.
- Еще неделю назад вы не думали о том, в каких условиях живет ваш брат - тоже Шалье - со своей женой. А теперь все должно быть по-вашему - лишь потому, что Энн беременна.? Хотите заставить ее ехать в другую страну, жить среди чужих людей - и все это против ее желания?
- Мисс Гоздон… - Он набрал побольше воздуха и вдруг как-то обмяк, опустился на софу, у которой стоял, и откинулся на спинку. - Может, выпьем чаю? - спросил он мягко. - Вы обещали чай сестре, я думаю, она его заждалась. Если мы успокоимся, мы сможем договориться. Я понимаю: вы горой стоите за Энн, и это говорит в вашу пользу, но есть вещи, которых вы не понимаете. И я обязан вам их объяснить.
- Я… - Сэнди беспомощно уставилась на него. Он явно не собирался уходить… и был слишком велик: она не смогла бы вытолкнуть его из квартиры. А в душе ее зрело желание сделать именно это. Ее голубовато-сиреневые глаза расширились от страха, когда она поняла, как он опасен. С другой стороны, этот человек обладал странным магнетизмом, обаянием, с которым было трудно бороться.
Но сейчас не время заниматься психологическими изысканиями; Она должна собрать все душевные силы и справиться с ситуацией. Она приготовит этот чертов чай, терпеливо и покорно выслушает все, что Жак будет предлагать, а потом выставит его из дома. И больше не пустит на порог никого из этих проклятых Шалье.
Эта семейка отказала Эмилю в материальной поддержке - ему не присылали из дома ни франка, - и тяжелая работа, которую он нашел, его доконала. А в чем мальчик был виноват? Всего лишь женился на девушке, которую любил. А они все презирали Энн настолько, что даже не пожелали с ней познакомиться.
- Пойду приготовлю чай, - сказала Сэнди без всякого выражения.
Вернувшись, она застала Жака в той же позе, в какой оставила, и хотя душа ее ушла в пятки при виде этого большого тела, свободно расположившегося на софе, этого смуглого, ироничного, красивого лица, Сэнди ничем не выдала себя и осторожно поставила чайник на пол, поскольку в комнате не было всяких там излишеств в виде журнального или чайного столика.
- Вы как любите - с молоком или без? - спросила Сэнди.
- Без.
Да уж, можно было и догадаться: он любит все темное и мрачное - мрачное, как его душа. Налив чаю, Сэнди подала ему фаянсовую кружку, стараясь не прикасаться к его руке.
- У нас нет чашек с блюдцами, - пояснила Сэнди.
- Неважно, так даже удобнее. - Он снова откинулся на спинку софы, и Сэнди, налив чаю себе, вынуждена была посмотреть ему в глаза. - Разрешите мне называть вас просто Сэнди? - спросил Жак мягко.
- Что вы сказали?
- Я об имени. Можно называть вас просто по имени? Все эти "мистер Шалье" и "мисс Гоздон"… немного смешно, вы не находите? Нам еще о многом нужно поговорить.
- Я так не считаю.
- Пожалуйста, прошу вас. - Он поднял руку, призывая ее помолчать, и она разозлилась на себя за то, что моментально ему подчинилась. - Давайте разберем наши проблемы постепенно, одну за другой. - Его акцент как-то смягчил его претензии. - Вы отнесли чай сестре? Ну хорошо. Тогда поговорим. - Прежде всего, - начал Жак, - должен сказать, что моя мать совершенно убита последними известиями, - (Почему он не говорит этого об отце? - удивилась Сэнди.) - Насколько я понял, Эмиль был лишен помощи родных именно после женитьбы. - (Сэнди кивнула.) - Но я ничего об этом не знал.
- Простите, мне трудно в это поверить, - возразила Сэнди. - Почему бы вашим родителям, было не сказать вам?
- Потому что они не сомневались в том, что я сам начну помогать Эмилю. - Голос его был грустным. - Сэнди… есть вещи, о которых мне трудно говорить: они слишком личные. Скажу только, что после случившегося мои родители считают себя страшно виноватыми. То, что они остаток жизни проведут с сознанием этой вины, уже достаточное наказание, вы не находите?
Сэнди молча пожала плечами. А что здесь скажешь?
- Нам с братом Андре рассказали о романе Эмиля с вашей сестрой где-то полтора года назад, когда роман только начался. И я просил Эмиля быть поосторожней.
- Да уж, не сомневаюсь, - проговорила Сэнди резко, и он с сожалением покачал головой.
- Вы неверно меня поняли.
- Разве? Как же прикажете вас понимать?
- Это не мой секрет.
- Да уж, конечно! Но это не смешно. Я не верю, что…
- Ну, ясно, причина имелась, и в тот момент она казалась уважительной. Сообщение Эмиля о том, что он намерен жениться, было принято не очень хорошо. Правда, мы с Андре решили, что, раз дело сделано, пусть события идут своим чередом. Время - лучший врач, в конце концов.
- Что же вас не устраивало? То, что Эмиль женится на девушке не вашего круга? То, что она не француженка? Насколько я знаю, жена Андре - дочь какого-то графа. Видимо, ее приняли с распростертыми объятиями?
- Мы говорим не об Одиль.
- А разве мы вообще о чем-нибудь говорим? Вы еще не сказали ничего существенного, вы только разглагольствуете. Мне кажется, вам в самом деле лучше уйти.
- Я не уйду, Сэнди. - Глаза его превратились в острые черные ножи. - И вы меня выслушаете. Есть кое-что, что я не вправе открывать, но поскольку Энн станет членом нашей семьи…
- Если еще станет, - перебила Сэнди. - Это ей решать.
- Согласен. - Его черные глаза снова впились в ее серо-сиреневые. - Решать будет она, и только она. Я рад, что вы это понимаете.
- Вы совершенно правы, - ответила Сэнди, подавив в себе желание плеснуть чаем в смуглое, с тонкими чертами лицо. - Если б могла, я бы и близко не подпустила ни одного Шалье к моей сестре. Но она взрослая женщина, и это ее дело. Она очень любила Эмиля, однако его родители сильно обидели их обоих. Не знаю, как это повлияет на ее решение.
- Эмиль любил родителей, - мягко перебил ее Жак. - Они его тоже любили. Мне сейчас тридцать шесть лет, брату Андре - тридцать четыре. Эмиль родился намного позже, он был "младшеньким", и мать его обожала.
- Ваша мать проявила свою любовь странным образом. - Сэнди не замолчала бы даже под угрозой смерти, но, к ее удивлению, Жак отреагировал спокойно. Глаза его не загорелись гневом, он пристально посмотрел на свою собеседницу, встал, пересек комнату и остановился перед ней. Сэнди тоже встала - было слишком неудобно спорить с ним, сидя в старой качалке, - и, гордо вскинув голову, уставилась в красивое лицо.
- Ваши гнев и презрение понятны, - пробормотал он, как бы обласкав ее лицо своим бархатным взглядом, - вы стараетесь выглядеть бывалой, жесткой женщиной. Можно подумать, что вы работали над этой ролью. - (Сэнди промолчала.) - Однако ваши глаза говорят совсем о другом. Зачем вам этот панцирь, Сэнди Гоздон? Что в вашей жизни случилось такого, что заставляет вас видеть только мрачную сторону вещей?
- Просто я вижу, что творится у меня под носом, - ответила Сэнди. - И я не люблю, когда меня умасливают. Если я, по-вашему, мрачная и жесткая, значит, я такая и есть.
- Не думаю, что вы всегда были такой, - мягко возразил Жак. - Мне кажется, это маска, и вы боитесь ее снять. Может, я ошибаюсь.
- Очень ошибаетесь. - Она знала, что врет, но выдержала его взгляд. А может, не так уж и врет. После Айана и всего, что с ним перенесла, она предпочитала держать людей на расстоянии. Особенно мужчин. Но что же в этом плохого?
Он улыбнулся так, словно она скорее подтвердила его мысли, чем опровергла.
- Я вернусь вечером и буду говорить напрямую с Энн. Если вы позволите, разумеется. - Это было сказано даже робко.
- Мнение Энн совпадает с моим. - В душе Сэнди были сомнения на этот счет, потому что Энн, она знала, обладает мягким характером - ее ничего не стоит уговорить. Она всю жизнь избегает конфликтов. А в руках этого мужчины она будет податливой, как воск, еще и потому, что он так похож на Эмиля.
- Посмотрим. - Черные бархатные глаза вдруг стали безжалостными. - Но я изложу свои соображения именно ей, без учета вашего согласия или несогласия. И буду тверд, вы меня поняли?
- Прекрасно поняла, - процедила Сэнди сквозь зубы.
- Вот и хорошо. - Протягивая руку, чтобы попрощаться, он улыбнулся, чего она не смогла сделать.
Ей не хотелось к нему прикасаться, но в душе ее шла борьба: Боже, как он красив, наверное, для некоторых женщин просто неотразим. Но не для нее. Нет, нет. Она слишком обожглась в свое время на красавцах. Она вспомнила мужчину, который тоже думал, что стоит ему улыбнуться - и все будет так, как он захочет.
- Дайте руку, мисс Гоздон, я не кусаюсь, - насмешливо сказал Жак; в то же время он как будто забавлялся, и Сэнди невольно протянула руку.
- Я не боюсь.
- Ну что ж, до вечера. - Его рукопожатие было теплым, но твердым, он поднес руку Сэнди к губам, и она отдернула ее, словно обожглась. Впрочем, это был не ожог, а скорее электрошок. В глазах Жака мелькнуло удивление, потом лицо его стало холодным и замкнутым. - Я вернусь в семь часов, - сказал он сухо. - Не вздумайте отправить Энн куда-нибудь, это будет очень глупо с вашей стороны.
- Серьезно?
- Абсолютно. Считаю нужным предупредить вас, что я упрямо иду к своей цели и всегда получаю именно то, чего хочу.
- А всегда ли вы заслуживаете того, что получаете? - Теперь она говорила медовым тоном, глядя ему прямо в глаза.
На секунду Сэнди показалось, что она зашла слишком далеко: в глубине его глаз зажглись злые огоньки; но потом красивый рот растянулся в улыбке, и он пожал плечами:
- Вот в этом я не уверен. Может, когда-нибудь я и смогу ответить на ваш вопрос. - Он снова улыбнулся - слишком мужественный и крупный для этой комнатенки. Сэнди почувствовала, как вспотели ее ладони. У нее перехватило дыхание. Что с ней такое? - подумала Сэнди. И что этому причиной? Страх? Паника? Его сексуальная привлекательность?
Нет, нет, она не позволит себе снова испытывать что-либо подобное. Неужели ее горестное прошлое ничему ее не научило?
- Сомневаюсь, что ответите. Думаю, сегодняшняя наша встреча будет последней.
Произнося эти слова, она и не подозревала, какой в этот момент выглядела молоденькой, как красиво золотились ее волосы в луче солнца, падавшем из окна, и какими голубыми стали вдруг ее глаза.
- Все может быть. - Он повернулся к двери. - Жизнь преподносит нам сюрпризы, как раз когда мы их не ждем.
Сэнди стояла не шевелясь. Она слышала, как хлопнула входная дверь, и сердце ее стучало будто молот. Да уж, я кое-что знаю об этих сюрпризах, думала она. Если ему рассказать, он удивится. Закрыв глаза, Сэнди пыталась отогнать фантомы прошлого, которые вдруг возникли в ее памяти как на экране. И только голос Энн из спальни, слабый и испуганный, вернул Сэнди назад к реальности.
Глава 2
Когда в семь вечера Жак Шалье вернулся, он оправдал наихудшие предчувствия Сэнди. Беседуя с Энн, он был само обаяние, говорил убедительно и очень грустным тоном, рассказывал о том, что его родители, особенно мать, убиты горем после известия о гибели младшего сына.
Он с такой проникновенностью изображал глубину их сочувствия молодой вдове, их невестке, а также живописал их радость в связи с новостью, что у них будет внук, что покорил Энн. С точки зрения Сэнди, это была безжалостная интрига, служившая целям Жака. Он играл на чувствах Энн, как хороший музыкант на своем инструменте, до тех пор, пока она не попала в расставленные им силки. Ее глаза потемнели от жалости и сострадания, а ротик сложился в горестную складку.
- Эмиль, бесспорно, хотел бы, чтобы в вашем положении вы жили в его семье, - убеждал ее Жак. - Несмотря на то, что вам трудно простить нас всех за наше отношение к вам. Вы считаете нас повинными в его гибели, и я это вполне могу понять…
- Нет, нет, - Энн смутилась, - если я и думала так сначала, то теперь - нет. Я знаю, это был несчастный случай, но… но он так уставал, занимаясь целыми днями, а потом работал всю ночь. Ведь нам нужны были деньги. При том что Сэнди нам посылала…
- Вы посылали им деньги? - Жак резко обернулся к старшей сестре. Она стояла около софы, с горечью слушая его медовые речи.
- Естественно. - Сэнди обожгла его взглядом.
- Этого все равно не хватало, - тихо продолжала Энн, - я ведь бросила университет и больше не получала стипендию.
- Беременность Энн была тяжелой с самого начала, - пояснила Сэнди. - Она никак не смогла бы продолжать учебу, хотя они с Эмилем и решили, что после родов она вернется к занятиям в университете. А молодой муж к тому времени получил бы диплом и начал бы работать.
- Понимаю. - Жак снова повернулся к Энн и взял ее руку в свою. - Я не знал о том, что Эмиль больше не получает помощи из дома. Прошу вас, Энн, поверьте мне. Когда я сегодня утром говорил об этом матери, она просила меня передать вам, что родителей заставила предпринять такой роковой шаг одна причина, о которой я просил бы вас никому не рассказывать.
- Я, пожалуй, сварю кофе, - вмешалась Сэнди.
- Нет, Сэнди, прошу вас, останьтесь. Мне очень важно, чтобы и вы это поняли. Это нужно - на будущее.
Сэнди не хотелось оставаться, но тем не менее она присела на краешек качалки, лицом к Жаку и Энн.